Со стороны леса медленно двигалась груженая повозка. Скрип ее колес разносился по всей округе, постепенно утопая в завывании осеннего ветра. Это был звук непривычный для здешних мест: редкий, сулящий одни неприятности. Он на несколько минут приковал взгляды людей к дороге, они пытались разглядеть, кто же сегодня пожаловал на окраину герцогства.

Купец? Заезжий граф? Сам герцог, или вовсе – король? Нет, те повозки скрипеть не будут. Конечно, жители окраины никогда не видели, как выглядят королевские повозки, могли только гадать, сколько их обычно едет, кем сопровождаются и что внутри. Но точно знали одно: те повозки не скрипят. Да и больше их должно быть. Много больше.

Интерес быстро стих. Окна небольших домов плотно закрылись, а жители занялись своими делами – незваных гостей лучше было просто не замечать. Хорошо, если торговец будет, а то ведь и театр может приехать, а от балагана всегда жди неприятностей. Сначала веселье, а потом жены мужей недосчитываются, парни девок теряют, а вот детишек иногда, наоборот, прибавляется – все знают, что в стенах женского монастыря разместился приют для сирот, – вот и тянет недалеких. То из балаганов, то с торговцами, а кто под покровом ночи детеныша принесет. Хорошо, если на порог приюта положат, а бывает и у въезда в селение на сто домов оставят. Утром – найдут, а если к ночи, то все, считай, пропал ребенок.

Младенцев мужского пола отправляли в столицу или другое герцогство, а девочек матушки из монастыря брали под свою опеку, стараясь дать им родительское тепло и заботу, сделать из девочек сестер. Они день и ночь трудились, чтобы вырастить благородных леди, пусть не по крови, но по духу.

За время существования приюта через него прошло больше сотни воспитанниц. Многие из них удачно вышли замуж – матушки позаботились. Другим нашли работу у баронов, и лишь четверо за сорок лет остались в этих стенах служить всевидящему Богу.

Полудохлая кляча еле плелась под тяжестью своего груза. Возница не торопился, а целая гора вещей за его спиной мерно покачивалась, то и дело грозясь упасть. На вязкой дороге оставались следы от колес и копыт, лошадь утопала в грязи, а сам кучер ехал, сильно опустив голову, из-за чего казалось, что его шапка торчала прямо из темного плаща. Вероятно, мужчина просто задремал – ближайший постоялый двор был в двух днях пути, а без хорошей кровати и нормальной крыши над головой осенью не выспишься.

– Торговец, – подумала Эниинг.

Она облегченно вздохнула и отошла от окна небольшой комнаты в имении матушек.

Обычный торговец не предвещал беды. Продать он здесь ничего не сможет – некому. Может, выменяет что, а может, так и уедет с пустыми руками. Хоть лошадь накормит, а то бедное животное совершенно выбилось из сил, глядишь, завтра подохнет на полдороги к алмазному городу Таршаин.

Вот только что ждет торговца в самом городе? Разве найдет он там, чем поживиться?

Эниинг знала, жителями там правит страх, и у этого страха есть собственное имя – герцог Натан Виару. Говорят, он сумасшедший изверг, который в порыве гнева убил половину ни в чем не повинных слуг. Ходили слухи, что он выменял у какого-то торговца магический порошок, позволяющий колдовать, и теперь может превращаться в любое животное, чтобы шнырять по округе. Эни слышала, что у него есть гигантские крылья, с рождения вросшие в спину, его повозки везут дикие фантомы, а не лошади, рабы под пытками рассказывают ему все тайны колдовства. Ходили слухи, что его верные слуги – черные маги, а братья – безжалостные убийцы, которые никогда не познают смерти.

Да здесь и придумывать ничего не надо. Многие своими глазами видели, как герцог доставал магические камни, расплачиваясь в таверне, или как накладывал заговор на одного беднягу. Видели даже, как по его дому гуляли странные существа – грозные звери со светящимися глазами, демоны, охраняющие покой своего господина. И если он не скрывает этого, не боится гнева короля и восстания в городе, остается только гадать, что же спрятано от посторонних глаз в подземельях его черного замка.

«Смерть» – так прозвали этого монстра за его жестокость, жажду крови и колдовство.

И к общему ужасу воспитанниц приюта, именно герцог был здесь покровителем. Настоятельницы почитали Натана Виару как мецената и благодарили за все, что он сделал для монастыря. Но герцог никогда не был здесь долгожданным гостем и никогда не будет. Эниинг казалось, что владелец земель сам это понимал, поэтому за все семнадцать лет, которые она прожила в монастыре, она только раз видела, как колдун посетил приют.

Тогда, десять лет назад, и состоялась их первая встреча.

Он появился на пороге монастыря осенней ночью, под проливным дождем. Эни помнила, что было темно, в домах селения уже не горел свет, а единственный фонарь, освещавший вход в монастырь, сильно раскачивался от ветра и грозился погаснуть. Еще она помнила жуткий холод из-за нехватки дров. Эни тогда было семь, а герцогу… он казался ей стариком. Сколько же ему лет сейчас?

– О, нет! – раздался у двери радостный голос соседки, выдернув Эни из размышлений. – Ты так и просидишь весь свободный день в комнате?!

Вид Тарии просто кричал о невероятном событии где-то во дворе. Ее белые, обычно аккуратно забранные волосы, теперь были взъерошены, в кудрях виднелось несколько тоненьких веточек кустарника, подол простого серого платья испачкался в грязи, руки оказались вымазаны в саже. Зато лицо озаряла улыбка, а в глазах играли лукавые искорки. Девушка подбежала к своей кровати, увлекая подругу за собой. Они откинули одеяло. Отодвинули матрас. Ловкими движениями достали из темного угла большую шкатулку, где прятали самые ценные вещи.

– Давай же ключ! – протараторила Тария. – Сейчас матушка придет, не успеем.

– Подожди ты, – ответила Эни, копошась в карманах юбки.

В большие карманы было удобно класть яблоки или груши, но не маленький ключик. Правда, только здесь он был под надежной защитой от настоятельницы, матушек и других воспитанниц монастыря. Эни нащупала теплое металлическое кольцо и как из волшебной шляпы достала ключ под звонкое «та-дам!». Девушки рассмеялись.

– Все, тише, Тари, сейчас все сбегутся. Ты где была?

– У забора. На дорогу смотрела, – заговорщицки прошептала Тария. – Высматривала, кто по дороге едет.

– Так это торговец?

– Как? – удивилась Тария такой осведомленности подруги. – А, неважно. Он самый. Ты воз видела? У него там точно найдется что-нибудь интересное.

Поддавшись небольшому усилию, замок щелкнул, и подруги с восторгом заглянули в шкатулку, рассматривая единственные, принадлежащие только им, вещи.

Без сомнения, здесь найдется что-нибудь для обмена!

Добра было мало, впрочем, как и у всех в приюте. И каждая из этих вещей обладала своей ценностью, но, увы, не ценой. Хотя там все-таки было несколько вещей, о ценности которых воспитанницы даже не подозревали. Так, сверху шкатулки лежал черный гребень с изящными завитками и четырьмя тонкими зубцами, готовый украсить прическу любой барышни. Он идеально подходил к каштановым волосам Эниинг, однако носить его девушка не решалась – то было единственное напоминание о семье. Такое же напоминание нашлось и у Тари в виде бус из зеленого камня, который идеально шел под цвет ее глаз.

Гребень и бусы они осторожно отложили в сторону и продолжили перебирать свое богатство.

Несколько старинных монет, найденные во дворе монастыря, несколько кулонов, оставленные заезжими парами, желающими выбрать себе девчушку на воспитание.

Посмышленей, покрасивей и обязательно маленькую…

С этим ни Тарии, ни Эниинг не везло с самого начала. Оставленные почти сразу после рождения в монастыре, но с разницей ровно в один год, девочки поначалу были слишком худыми и бледными для достойного семейства. И если Тарию за белый цвет волос еще рассматривали в качестве возможной кандидатуры, то темные волосы Эниинг выдавали в ней оставленную дочь какой-нибудь колдуньи или артистки одного из театров. У многих благородных были темные волосы, но одного взгляда на исхудавшую девчушку было достаточно, чтобы понять, что в ней нет ни капли той крови. Да и матушка Гарита не упускала возможности сообщить об этом при каждом удобном случае.

Только к десяти годам неприметность подруг начала превращаться в красоту. Волосы Тарии стали виться, и теперь она больше походила на милого ангела, чем на серую мышь. Внешность Эниинг стала яркой, глаза изумрудно-зелеными, да и сама девочка немного округлилась, избавившись от болезненной худобы. Но такой возраст уже не подходил богатым семействам.

Правда, один раз Эни уже готовы были отправить из монастыря по приказу какого-то господина, то ли ему в жены, то ли в управляющие его поместьем, но все быстро отменилось.

Оставалось сидеть на каменных ступенях монастыря, прячась за фигурными балясинами балюстрады, и наблюдать, как из года в год очередная сестра покидает приют, не успевший стать ей домом.

С момента первых смотров прошло слишком много времени. Так что воспитанниц уже давно перестали раздражать постоянные отказы, и стало безразлично мнение приезжих гостей. К тому же девушки больше не назывались сестрами – они стали ими. Сколько раз выручали друг друга от гнева настоятельницы, каким количеством секретов поделились. Этого сейчас уже никто и посчитать не сможет. Всю жизнь они прожили бок о бок, разделяя одну комнату, и уже представить не могли, что кто-то способен их разлучить.

Часто бывало и такое, что от семей приезжали экономки, управляющие поместьем или кухарки, подыскивая себе работниц в помощь. К таким гостям служительницы относились настороженно, показывали только взрослых, желая выручить за них большие деньги. Эниинг показывали три раза, Тарию – восемь. Но для работы они оказались слишком худыми и слабыми. Не подействовали даже слова настоятельниц, что воспитанницы обладают недюжинной выносливостью для своих лет.

– Может, кольцо от Иварки? – спросила Тария, беря в руку тоненькое колечко из коричневого металла.

Она повертела им для наглядности, делая вид, что оценивает.

– Нет, – покачала головой Эни. – Слишком простое. Что нам за него предложат? Платок?

– Платков у меня целая гора. Сама могу поменять.

– Использованные, – засмеялась Эни.

Тария отложила кольцо и достала несколько переливающихся стеклышек. Ограненные умелыми руками сирот, они сверкали на солнце.

– Тогда их, – заявила она. – Точно, мы что, зря их столько времени делали?

Эни присмотрелась к каждому. Провела рукой. Пересчитала.

– Десять. Было же больше…

– Не было.

– Было, Тари, точно тебе говорю. Ты пять сделала, я – не меньше семи. Десять никак не получается.

Девушки переглянулись.

– Марика! – сказали они в один голос.

– Вот гадина, – выругалась Эни. – Я надеру ей уши! Пусть еще хоть раз попросит у меня второе одеяло. Не дам!

– А я ей ужа в кровать подложу! Будет знать, как вещи воровать!

– Что вы здесь делаете? – раздался грозный голос матери-настоятельницы.

Сестры в одну секунду выпрямились, повернувшись к Гарите лицом и опустив головы, как нашкодившие дети.

Эни едва заметно подтолкнула шкатулку назад под кровать, а Тари крепко сжала в кулаке камни, стараясь спрятать их подальше от пристального взгляда настоятельницы.

Монахиня осталась стоять в проходе, но с суровым лицом смотрела на своих воспитанниц. Ее волосы были аккуратно спрятаны под длинным платком, да так, что даже волоска не было видно. Скромное серое платье в пол было идеально выглажено. Руки и лицо – идеально вымыты. И это при том, что матушка Гарита с восхода солнца занималась делами монастыря.

Настоятельница следила за всем приютом. Она называла его на городской манер «пансион для девочек» и очень гордилась тем, что каждая воспитанница была запугана лично ею. Гарите было далеко за пятьдесят – древняя старуха, по меркам многих живущих здесь.

Вот только матушка считала иначе, показывала всем чудеса выносливости, трезвость рассудка и скромность во всем. Ходили слухи, что в молодости она даже носила вериги, и оттого не гнушалась телесным наказаниям. Правда, за семнадцать лет матушка еще никого не ударила, но девушки не сомневались, если бы она узнала, что те тайком бегают к торговцам или общаются с жителями из села, то все были бы выпороты. Один ее голос заставлял в страхе дрожать. Один только звук ее шагов заставлял чувствовать себя благородной леди. От одного постукивания ее четок мысли сами становились высокодуховными и преисполненными чистоты.

– Вы что-то прячете от меня? – недоверчиво спросила Гарита.

– Что вы, матушка, – со всем уважением ответила Эни. – Мы бы не посмели…

– Девочки мои, – перебила ее настоятельница, не сдвинувшись с места. – Вы старшие в нашем пансионе. Вы должны служить примером вашим младшим сестрам. Когда вы выйдете из этих стен, а выйдете вы только тогда, когда я найду для вас мужа или достойную работу, вы должны будете служить образцом честности и добропорядочности. А что делаете вы?

– Но мы…

– Замолчи, Тари! – повысила голос настоятельница. – Вы бегаете по двору, как мальчишки. Вышиваете без должного усердия. Пропускаете уроки и сводите счеты с младшими. И это лишь часть из всего, что вы натворили за годы пребывания здесь. Эниинг, Тария, должна сказать, что совсем скоро перед вами встанет выбор, может, самый сложный во всей вашей жизни. Так что придите к выбору этому достойно. Вы поняли меня?

– Да, матушка, – хором ответили воспитанницы.

Гарита улыбнулась и уже собиралась выйти за дверь, чем несказанно обрадовала своих учениц, как вдруг остановилась, что-то вспомнив.

– Ах, да, – невзначай произнесла она. – Память моя совсем плоха стала. По дороге едет торговец. Надеюсь, вы не думали обменять у него что-нибудь? Или купить?

– Конечно нет, матушка, – испуганно ответила Тари и сильнее сжала стекляшки.

Гарита внимательно посмотрела на девушек, задержала взгляд на руках Тарии, но только кивнула и вышла, закрыв за собой дверь.

Еще несколько минут подруги стояли как вкопанные, прислушиваясь к шагам и каждому шороху. Вот настоятельница идет по длинному коридору в сторону лестницы. Кажется, останавливается возле другой комнаты. Скрип двери. Несколько секунд молчания. Дверь закрывается. Снова шаги, новый скрип, новый хлопок, еще шаги… Видимо, они не единственные, кто в свободный день решил остаться у себя и не выходить на улицу.

Но с этим Гарита ничего не могла сделать. «Свободный день» – это ее правило. Без сомнения, настоятельница думала, что в этот день воспитанницы полностью отдадут себя духовному воспитанию. Вот только мало кто из учениц готов был проводить этот день за чтением молитв и вышиванием. Откуда-то доставались самые красивые куклы, где-то находились запрещенные книги, слышны были смех и разговоры.

Послышались удаляющиеся шаги на лестнице, ведущей к кухне первого этажа, за ними скрип самой большой и толстой двери пансиона.

– Уф, кажется, не заметила, – выдохнула Тари. – И как теперь выйти?

Эниинг посмотрела по сторонам. Побег через окно точно не удастся – от второго этажа пансиона до земли как минимум метров семь. Если только простыни связать, но сейчас день, кто-нибудь обязательно увидит.

– Надо разделиться, чтобы не привлекать внимания, – заключила Эни. – Встретимся у лаза во дворе. Минут через пятнадцать. Ты, как всегда, иди к скамейке под дубом, а я пойду к качелям. Дождемся, пока матушки перестанут смотреть, и выйдем.

– Уверена, даже самые лучшие шпионы колдуна-герцога не смогли бы придумать что-нибудь подобное! – засмеялась Тария.

Объяснять план дважды не пришлось. Подруги уже сбегали так из приюта и гуляли по деревне и полю. И пусть это было только ночью, когда настоятельницы спят, пусть в деревне их никто не мог заметить, кроме собак, бросающихся на любого прохожего, но ведь получалось же. Без сомнения, должно получиться и в этот раз.

Тария второпях схватила сумку и накидку, скрутив ее в тонкую трубочку – потом наденет, когда из монастыря выйдут, – в карман положила стекляшки и выбежала за дверь. Через пять минут Эни проделала все то же самое, но на всякий случай взяла все монеты из сундука и зачем-то гребень. Она сама не могла объяснить зачем. Просто схватила. Повертела в руках. Присмотрелась к камням. Провела пальцами по тонким зубчикам и положила в сумку. Будто гребень сам этого хотел.

В этот раз повезло: во дворе монастыря не было ни души, и никто из матушек не мог заметить побега. Только когда Эни мчалась к качелям по темной траве газона, усеянной разноцветными осенними листьями, несколько воспитанниц подошли к окнам, наблюдая за происходящим. Но все они были слишком маленькими, чтобы бежать докладывать настоятельнице. Все, кроме одной. Эни даже остановилась на секунду, желая точно рассмотреть, кто стоит в окне музыкального зала пансиона. Марика!

«Вот ведьма», – подумала Эниинг, еле сдерживая желание показать язык противной одногодке и крикнуть на всю округу, что они с Тарией идут к торговцу.

Хотя Марика, наверное, и так все поняла. Расскажет? Не расскажет? Настоятельница – их общий враг. Значит, не должна. Да и если бы хотела, то уже бы бежала к матушкам, указывая пальцем в сторону нарушителей. А она просто сидит в своей комнате и, насупившись, смотрит. Не удивительно, что с ней никто не дружит.

Эни еще раз посмотрела на окна приюта, затем по сторонам, убедиться, что настоятельницы нет рядом, и быстро скрылась за длинным кустарником, ведущим прямо к месту встречи.

К радости Эниинг, Тария уже была здесь. Она пыталась достать из стены шатающиеся камни, но это плохо получалось. От дождя булыжники стали мокрыми и тонкие пальцы соскальзывали, не находя, за что можно схватиться.

– Тебя никто не заметил? – Эни кинулась помогать подруге.

– Я вообще ни одной матушки не видела. Они как сквозь землю провалились. А ты?

А ведь, действительно, в попытке подавить искушение сделать гадость Марике Эни не придала значения тому, что настоятельниц нигде не было видно. Даже подола юбки не мелькнуло во дворе монастыря, и у колодца никого не оказалось.

– Может, обедать пошли? – предположила Эни.

Тария с недоверием посмотрела на подругу.

– Да ладно тебе, Тари, – усмехнулась Эни. – У них могут быть и свои дела. Может, придумывают, как нам взбучку очередную устроить, может, сидят вышивают или готовят. А, может, просто сплетничают где-нибудь в комнате настоятельницы. Кто их знает.

Эни отвернулась и принялась с усердием вытаскивать камни из стены. Но если подругу она смогла успокоить, то внутри нее самой рождались странные и неприятные чувства. Эни бросила короткий взгляд в сторону Тари, та безмятежно улыбалась, словно и забыла о настоятельницах. Вот только права была соседка, все двадцать служительниц монастыря не могли собраться в одном месте и праздно проводить свое время – они усердно трудились каждый день. И даже если устраивали себе короткий отдых, то продолжали пристально следить за воспитанницами. А тут все словно исчезли.

В памяти всплыли слова Гариты: «Совсем скоро перед вами встанет выбор, может, самый сложный во всей вашей жизни». Эни попыталась понять, о каком же выборе говорила настоятельница. Может, именно к этому выбору все служительницы и готовятся? Интересно, что там происходит? Может быть, наконец, объявилась потерянная наследница главы Святой Канцелярии и теперь всему епископату грозит переворот?

Она хотела поделиться своими мыслями с подругой, даже наклонилась, чтобы начать говорить, как вдруг за стеной послышался шорох.

Кто-то шел вдоль каменной кладки, сминая траву и хрустя ветками. Этот кто-то явно не скрывался. Напротив, он простукивал стену, что-то искал и подходил все ближе к лазу.

Девушки отодвинулись. Присели по обе стороны прохода, затаив дыхание, и с ужасом смотря друг на друга.

Неужели настоятельницы специально скрылись из виду, чтобы вот так неожиданно застать двух воспитанниц за попыткой бежать? Эни даже подумала, что это Марика все-таки побежала жаловаться на своих сестер. Тогда одним ужом в постели она точно не отделается!

Шаги приближались. Человек за стеной постучал по кладке прямо у самого лица Тарии, та от страха прикрыла рот рукой. Стук раздался немного дальше. У самого лаза. Постучали еще раз. Затем еще. Человек за стеной точно нашел проход. В этом не было никакого сомнения! Теперь он бил сильнее, стараясь выбить камни.

Стоило бы убежать, но Эни и Тари не могли сдвинуться с места, видя, как будут выпороты прямо перед всеми сестрами.

Камни стены полетели вниз.

– Всем привет! – раздался такой знакомый голос с другой стороны, а в проходе показалась белобрысая голова подмастерья местного кузнеца.

– Карос! – вскрикнула Тария и бросилась на парня с кулаками.

Эни встала с колен и недовольно посмотрела на возлюбленного подруги. Проклятый Карос всегда оказывался не в то время и не в том месте – была у него такая странная особенность. Если где-то должно было произойти что-то плохое, то жди там подмастерья.

И вот теперь он стоял прямо за стеной, пытаясь в шутку увернуться от кулаков Тарии. При этом глупо ухмыляясь.

– Ты дурак, Карос, – спокойно сказала Эни, отряхивая подол платья от грязи. – Мы чуть с ума не сошли от страха, а ты смеешься.

– Ну, девушки, девушки, – игриво проговорил он, обняв любимую. – Не мог же я отпустить вас одних к торговцу. Там с ним еще какая-то колдунья прибыла.

– Ведьма? – удивленно подняла голову Тари, дыша прямо в подбородок юноши.

– Глупая, какая тебе ведьма? Говорю ж, колдунья. Эта… как ее… забыл название…

– Гадалка, – недовольно подсказала Эни.

– Во! Она самая. Небось, с лампой какой-нибудь и шаром огромным.

– А лампа зачем? – удивилась Эниинг.

– Чтобы свет правильный был, – важно заключил подмастерье.

Эниинг недоверчиво посмотрела на Кароса. Что ж, ему виднее, он точно гадалок видел, в отличие от воспитанниц монастыря. Но главным было не то, какие лампы у гадалки, а как она сюда попала. Провидицы обычно появлялись с балаганами, а не торговцами. Эта, видимо, осталась где-то на время, и теперь пытается догнать своих, или же торговец ей родственник.

В любом случае Эни стало до ужаса интересно, как выглядит настоящая гадалка. Она о таких только читала, но даже в театрах не видела. А тут сама приехала. Не зря все-таки Эни взяла еще монет, может, хоть за них пророчица согласится открыть немного будущего.

– Пойдем же, хватит вам обниматься, а то нас точно матушка словит!

Тари засмеялась, представив в этой ситуации лицо настоятельницы, и быстро перескочила несколько оставшихся в проходе камней, отделяющих монастырь от свободного мира. Ждать Эни не пришлось, она управилась без помощи Кароса, лишь немного приподняв подол и перепрыгнув препятствие. К своему стыду, она как ребенок с нетерпением ожидала встречи с предсказательницей. Это казалось ей таким глупым, но отчего-то таким желанным.

Селение расположилось под холмом, где стоял монастырь. Каждый приезжий отмечал, как оно удачно спряталось в тени старинного каменного особняка и прикрылось густым лесом с другой стороны.

Единственная дорога проходила прямо по центру села, а через день езды по ней обрастала поворотами и развилками и шла многими путями к городу. Но мало кто из жителей этого места ездил в ту сторону – им были милее поле, лес и другая дорога к ближайшему герцогству. Там они всегда могли быстро и выгодно продать урожай и мясо, купив себе новые вещи к зиме.

Близость другого герцогства, возможность купить все, что необходимо по низкой цене, давно заставили людей не обращать внимания на прибывших в село торговцев. К ним обращались, только если была срочная нужда или дети уж больно хотели себе новую игрушку.

Этот раз не стал исключением. Никто не спешил посетить приезжего. Только несколько ребят бежали по дороге, и Эни не сомневалась, в их кулаках зажаты всего лишь пятаки, а за такие деньги мало что купишь.

Да и судя по месту, где остановился торговец, он сам понимал, что ничего здесь не заработает. Карос сказал, что повозка стала в небольшом овраге рядом с селом. Летом это было излюбленным местом для игр ребятни, а осенью – идеальным для постоя. Видно торговец частенько проезжал их края, а, может, и сам был из этих мест, раз выбрал тот овраг.

До оврага рукой подать, однако друзьям пришлось постараться незаметно спуститься с холма монастыря, минуя главную лестницу. Тари несколько раз спотыкалась и падала, Карос смеялся и ловил ее, Эни крепко держала свою сумку, стараясь не обронить единственные ценные вещи, которые у них есть. Но кустарники так и норовили вырвать из рук поклажу. А ветки под ногами предательски хрустели, и казалось, что этот хруст был слышен даже на кухне пансиона, где постоянно гремят кастрюли.

Лишь спустившись с холма, все трое остановились отдышаться, девушки накинули плащи и перестали оглядываться, поверив, что никакой погони за ними нет и не будет. Скорее всего, матушки решат, что девочки задремали в своей комнате.

– Пойдем через деревню.

Тон Кароса был настолько уверенным, что Эни начала сомневаться в этой затее. С Тарией все понятно, она поддержит своего любимого, даже если тот предложит ей пройти через огонь. При этом она будет полностью уверена в правильности и логичности этого выбора. Но Эниинг не разделяла чувств подруги. Подмастерье был ей давно знаком, и, к сожалению, видела она в нем не только хорошие стороны: порой слишком безответственный, порой слишком безрассудный – многие выходки Кароса, которые так веселили Тари, повергали Эниинг в настоящий ужас.

– Может, обойдем? – она попыталась образумить друга.

– Зачем? На вас же плащи, кто вас узнает?

– Карос, такие плащи есть только у наших из приюта, – недовольно ответила Эни.

– Ой, да какая разница, – Тария снова встала на сторону подмастерья. – Ты думаешь, кому-то здесь есть до нас дело? Или кто-то узнает нас в лицо и побежит докладывать настоятельнице?

Эни вынуждена была согласиться. Жители села редко заходили в монастырь, а если и заходили, то только по делу: один родился, один умер, заболел кто-то или, наоборот, выздоравливает, урожай хороший нужен, солнца меньше, дождя больше – причин попросить матушек помолиться всегда находилось очень много. Порой Эниинг считала такие просьбы слишком эгоистичными, порой просто глупыми и редко когда понимала.

Она посмотрела на тропинку, по которой нужно было идти не менее пятнадцати минут, и на дорогу через село.

– Пойдем по дороге, – сдалась Эни и решительно двинулась вперед.

К удивлению, Карос оказался прав. Люди в домах их словно не замечали. Видимо думали, что настоятельница отправила своих учениц купить что-то для монастыря, или просто никому не было дела до идущих мимо домов местных жителей. Кто-то даже поздоровался, на что Эни скромно буркнула: «Здрасьте!», – и ускорила шаг.

До повозки они добрались за несколько минут, прямо следом за ребятней. Как и думала Эни, на всех у них была всего пара пятаков, за которые они купили один тяжелый матерчатый мяч, явно успевший побывать не в одной луже. Но ребят это не смущало, и, довольные покупкой, они побежали в село, едва не сбив с ног засмотревшуюся на повозку Тарию.

А смотреть было на что.

Это была не просто повозка, а старая, облезлая, но невероятно огромная карета. Дырявая крыша была накрыта тканями, неестественно большие колеса едва держались на тонких деревянных спицах – не менее сотни в каждом, – под дверью можно было заметить выдвигающуюся подножку, а на самой двери – странный облезлый узор желтого цвета. Единственным, что сохранилось здесь в идеальном состоянии, была резная ручка тончайшей работы.

– Нравится? – к ним приблизился тучный торговец и по-доброму улыбнулся.

Он оказался на две головы выше каждого здесь, а в ширину был просто необъемным. Но огромные плечи, отсутствие четырех передних зубов, закатанные рукава рваной рубашки и грязные штаны явно не по размеру, вовсе не вызывали желания быстрее сбежать от этого человека. Наоборот, он был мил настолько, насколько может быть милым глупый добряк, помогающий всем и каждому. Даже странно, что такой человек смог стать торговцем.

– Мы хотели посмотреть, – вышел вперед Карос и замолчал, пытаясь вспомнить, зачем они сюда пришли.

– У нас есть несколько красивых вещей, – нашлась Тария. – Если вы готовы нам что-нибудь предложить в обмен, мы были бы рады.

Торговец еще шире улыбнулся, совершенно не стесняясь беззубого рта, и протянул руку. Тари поспешно вложила в его ладонь десять стеклянных камней и с замиранием сердца принялась ждать вердикта. Эни показалось, что подруга сейчас упадет в обморок от волнения или еще хуже – просто сбежит, оставив камни торговцу.

– Кхех, – мужчина задумался, неуклюже почесывая затылок. Было видно, что он хотел найти взамен подходящую вещь, но на ум ничего не приходило. – Даже не знаю, что тебе предложить, девочка.

– Я знаю, – раздался нежный голос из кареты, и резная дверца распахнулась.

Внутри всей этой красоты сидела хрупкая женщина. Она была такая тонкая и маленькая, что казалось, сейчас же сломается пополам. Но женщина аккуратно поставила ногу на выдвинувшуюся ступеньку, крепко взялась за поручень и вышла из своего укрытия.

Только когда она встала в полный рост рядом с каретой и посмотрела в сторону ребят, стало понятно – ее глаза ничего не видят. Они, покрытые пеленой, смотрели сквозь человека, даже не представляя, кто там находится.

– Аша, – засуетился торговец. – Не надо этого. Они дети еще… совсем. Не надо.

– Все так, как должно быть, отец. Я увидела, – сказала она, будто пела тихую песню.

Эниинг не могла отвести взгляда от этой женщины. Перед ней предстал ангел в ярко-синем платье и с кожей из белого мрамора, оттеняемой темными волосами, заплетенными в тугую косу до пояса. Хоть глаза этого существа и не видели, но, без сомнения, видела ее душа.

– Вы та самая колдунья? – нахмурившись, пробасил Карос.

Его вопрос испортил всю картину, Эни недовольно посмотрела на кавалера своей подруги и скривилась, Тария засмущалась, торговец недовольно хмыкнул, и только женщина из кареты рассмеялась. Да так естественно, будто это не оскорбление вовсе, а комплимент.

– Нет, мальчик, я пророчица, видящая, – отсмеявшись, произнесла она.

– Мы с дочерью едем в город по делам, – начал зачем-то оправдываться торговец. – Из другого герцогства. Говорили, там есть хороший лекарь, готовый избавить ее от… кхм… недуга.

– Но пока не избавили, – перебила его Аша, – я продолжаю видеть. Мне не всегда это нравится, но сегодня мой счастливый день.

– Что вы видите? – Тари подбежала к ней с нетерпением, желая поскорее узнать свою судьбу. – У меня есть только эти стекляшки, возьмите их, скажите!