Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая

Текст
6
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая
Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая
Аудиокнига
Читает Владимир Овуор
Подробнее
Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

О том, как появилась эта книга.

Она возникла из двух вещей: из разговоров и «подвешенных» книг в магазине электронных книг.


Что такое «подвешенная» книга?

На сайте электронных книг Макса Фрая есть страница, которая называется «чашка Фрая»[1]. Любой человек может зайти на сайт и оплатить одну или несколько электронных книг – чтобы кто-то другой, у кого нет денег или возможности платить онлайн, мог унести с сайта книжку из списка «чашки». По этому же принципу в некоторых кафе «подвешивается» чашка кофе – чтобы ее выпил кто-нибудь еще, кто угодно, зашедший с улицы.


О каждой из этих книг можно было бы отлично поговорить, подумал я, когда первый раз смотрел раздел «чашка Фрая». А потом подумал: а почему бы и нет.

Тогда я написал названия всех книг списка «чашки» на полосках бумаги, а полоски положил в шляпу. Их оказалось тридцать три («Энциклопедию мифов» и «Первую и Вторую линии» я беру вместе, потому что было бы смешно сначала рассказывать о втором томе, а потом, полгода спустя, о первом). И в течение трех лет время от времени мы с автором вели разговоры, каждый разговор – вокруг одной из тридцати трех книг. Одновременно в своем блоге я получал от читателей вопросы к объявленной книге – и здесь хочу поблагодарить всех, кто их задавал. Некоторые вопросы пришлось перефразировать, на некоторые – отвечать не по одному разу или отвечать частями. Когда вопросов не подбиралось или когда у нас бывала тема для разговора вроде о книжке, а вроде и не совсем о ней, я задавал вопросы сам.

Вот так и получились наши разговоры.

Чаще всего мы говорили через экран, но несколько записей осталось после встреч живьем, и каждый раз как нарочно: к примеру, глава по «Ключу из желтого металла» писалась в Праге, основном месте действия книги, а глава «Темная сторона» – в Венеции, и, кажется, как раз после этого приключения стало понятно, что «Чашка Фрая» уже пишет себя сама. К этим разговорам я дописывал собственные соображения, иногда о книге, иногда – почти что о королях и капусте, как это уже принято в книжных беседах. Тридцать три книги и три года. Ну как тут не выловить золотую рыбку. По-моему, нам удалось.

Чашка первая
«Горе господина Гро»

Я не буду говорить о всей книжке, а только о двух центральных парах, двух родителях, очень разных во всем и очень похожих в одном: они оба сделали своих детей не по любви.

Один – в бесконечном нарциссизме, а второй – в бесконечном горе.


То и другое у нормальных людей объединяет непрожитая травма, и, в общем, как все нормальные люди, ни Хумха, ни Габа не смогли с нею справиться самостоятельно. Хумха Йох – чуть ли не образец родителя-нарцисса, но его нарциссический склад личности проявился, как я понимаю, задолго до рождения сына. Габа Гро, лекарь, потерявший любимую жену, – человек, настолько далекий от эгоизма, насколько возможно, – превращается в нарцисса, слепого, глухого, ничего не желающего знать об истинном положении дел, – когда позволяет своему горю занять все имеющееся пространство.

Про Хумху можно сказать, что он позволяет то же самое своему безумию. И, по-моему, это для колдуна совершенно равно горю.

Что делает горе? Оно ищет кого-то, кто взял бы на ручки. И родитель-нарцисс (оба родителя в этой книге) «создает» себе ребенка, предполагая (в слепоте горя или безумия, а в обычном человеческом случае – просто травмы), что они с этим ребенком будут чем-то вроде сферического коня в вакууме – никаких вмешательств извне, никаких влияний, никаких действий наружу. Родитель создаст ребенка, тот будет его вечным утешением. Он никуда от родителя не денется – внешнего мира не существует, куда ему деваться.

Казалось бы, если так сильно болит, что тебе нужно постоянное болеутоляющее – попробуй вылечиться. Обратись к кому-то.

Но, во-первых, внешнего мира не существует, во-вторых – он враждебен.

И будь ты детский врач или один из самых могущественных колдунов Мира – исход один и тот же, сидеть тебе в своем горе или безумии, пока не умрешь или не случится что-то, что выбьет тебя из кокона.

(В случае с Хумхой даже смерть не очень-то повлияла.)

И вот, в бесконечном своем горестном одиночестве, родитель делает себе ребенка. Чтобы взял на ручки. Чтобы утешал. Чтобы быть не одному в этом коконе горя или безумия.

А ребенок, эгоистичная и своевольная тварь, прежде всего хочет на ручки сам. Особенно, пока мал. Да и вырастая, тоже как-то сохраняет собственные желания.

И что делает Габа? (Который в испытывании горя оказался колдун покруче, чем даже Хумха, того на такой абсолют все-таки не хватило, локальный и страшный талант у человека.) Он делает дитя, которое никогда не вырастет, не подвержено влиянию внешнего мира почти совсем и которое ничего не хочет. Кроме одного – чтобы кто-то взял на ручки ее саму.

А выпущенное на свет горе немедленно начинает занимать все отведенное ему пространство, то есть столько, сколько может. Никаких ограничений на него Габа не наложил. Все, что ему было нужно – чтобы полегчало и не возвращалось больше. Он остается слеп и глух к тому, что замечает уже весь город, и, скорее всего, если бы не вмешательство Джуффина, так бы и остался слеп и глух.

Он порождает на свет ущербное существо с единственной функцией: возьми меня на ручки. Так, как делают все травмированные родители. После чего это существо отправляется на поиски того, кто взял бы на ручки его. А поскольку в окружении таких не находится, порождает свое. А то – свое. Так появляются травматики. Жуткая штука на самом деле.

Кофе, сыну Хумхи, повезло в том, что, во-первых, был все-таки человек, а во-вторых – быстро сбежал. Если бы его папе пришла в голову идея слепить себе сына-голема, еще неизвестно, чем бы дело кончилось.

Но все схожие признаки налицо. Информация из внешнего мира не поступает или поступает в искаженном виде (его причитания по поводу карьеры и занятий сына), масса усилий тратится на то, чтобы устранить из общего с ребенком пространства как можно больше народу (будь его воля, Хумха бы всех разогнал, другое дело, что у призраков не так велики возможности, но припомните-ка, какими словами описывает любая мама-нарцисс подруг или приятелей своего ребенка, если ей хоть на минуту кажется, что они ребенку ценнее, чем она сама).

И никакая личная сила не спасает.

Вот так выглядит ад в чистом виде, ничем не контролируемый и не сдерживаемый – бери на ручки, дрянь, и заткнись.

И он тоже занимает все отведенное ему пространство, если ничего не делать.


Ну и на сладкое, то, что меня страшно развеселило в свое время – каждая книжка цикла все-таки игра, хоть и очень всерьез, и в каждой есть чисто игровые перевертыши. Вы никогда не задумывались, кто такой Абилат Парас, лучший лекарь всех времен и народов?

Айболит Парацельс.


А теперь вопросы к Максу Фраю.


Вопрос читателя: Мне бы хотелось узнать, почему Коба. Вот просто – почему он такой, явный диктатор, существует в книгах любимого мною автора, очень бережно относящегося к жизни. Но автор неоднократно говорил, что он вообще-то писатель-документалист, вообще ничего не придумывает – так что примем за рабочую гипотезу, что настоящий диктатор существует в Ехо, неплохо себя чувствует и дружит с королем. Это меня несколько смущает, но это тоже не вопрос. Нельзя же спрашивать: «А вот меня тут смущает – что мне с этим делать?»


М.Ф.: На самом деле формулировка: «А вот меня тут смущает – что мне с этим делать?» – практически идеальная. Потому что, да, совершенно верно, проблема всегда с нами, с нашим восприятием, с нашими интерпретациями. А не с кем-то (чем-то) снаружи, которое просто есть – вот такое, какое есть.

Идеальный ответ на этот идеальный вопрос – жить с этим. Это вообще нормально для человека – жить с противоречиями, неувязками, тем, что не укладывается в голове, бесит и обманывает ожидания. Мы на этих тренажерах накачиваем себе красивые сознания с рельефными мышцами духа. Ну или зарабатываем грыжи. Кто как. Это, собственно, и есть жизнь сознания, угасания которого так боится почти все человечество, включая истово верующих. Хотя бы поэтому имеет смысл наслаждаться всеми камнями, которые лежат у нас на душе, косвенно доказывая ее (души) существование.

…Что же касается Кобы.

Вообще-то, диктаторы как таковые кажутся мне скорее трагическими фигурами, чем «нехорошими бяками». На месте диктатора мне всегда видится вполне заурядный человек, попавший в капкан власти и безнаказанности – ну и понеслась душа в ад. Или еще куда подальше. В школе, классе, кажется, во втором или третьем, учительница дала нескольким отличникам проверять тетрадки с домашним заданием остальных учеников. И я очень хорошо помню, как мы дружно исчеркали все красными карандашами и понаставили двоек там, где работа была сделана на четверку. С тех пор я довольно много знаю о природе диктатуры и бесконечно радуюсь, что большей власти мне никто никогда не предлагал.

Впрочем, допускаю, что некоторые диктаторы и тираны так прям и рождаются нечеловеческими исчадиями ада с выпученными от злобы глазами и сотонинским клеймом во лбу. Но все равно их злодейское величие меркнет перед ежедневным подвигом так называемых простых людей, строчащих анонимки на соседей по коммуналке ради возможного освобождения комнаты, аккуратно подвергающих подследственных пыткам в рабочее время с перерывом на обед и так далее. Тирания всегда опирается на массовую подлость в гораздо большей степени, чем на личность тирана. Строго говоря, только на нее. В обществе, где все люди не способны вести себя подло, пресловутая диктатура/тирания станет всего лишь одним из способов управления государством, со своими достоинствами и недостатками. Лично мне такой способ управления не нравится – ну так мне вообще ничего из придуманного людьми не нравится, кроме анархии, до которой уважаемое человечество пока, увы, не доросло.

 

В общем, лично меня тайное родство Кобы с каким бы то ни было тираном, если что, совершенно не шокировало бы. Потому, хотя бы, что мы с вами понятия не имеем, чем сейчас занят тайный, неизреченный и немыслимый двойник читателя, задавшего вопрос. Не факт, что у автора вопроса такой двойник непременно есть, но он вполне может быть. Никогда заранее не знаешь, в каком измерении у тебя тайный близнец внезапно отрос! И этот самый двойник автора письма вполне может вот прямо сейчас пожирать живьем беззащитных невинных геологов, забравшихся в какое-нибудь запретное подземелье под Третьей Горой Ихилосс, на Седьмом Арль-пути, в Гийярде. Например.

Мы не ответственны за поведение своих тайных неизреченных двойников, о которых и вспоминаем-то только в некоторых снах и забываем задолго до пробуждения, вот что я хочу сказать.


Вопрос читателя: Макс затащил Кофу в другой мир, соответственно, Кофа получил возможность путешествовать по мирам, видеть сны и уходить на Темную сторону. Но Джуффин как-то говорил, что на таком вот «человеке Мира» держался Тайный Сыск, что он – что-то вроде опоры Сыска.

И как они теперь без опоры? (Понятное дело, что справятся, это Тайный Сыск, для них все возможно, но все же как?)


М.Ф.: Ну, ровно так же, как сегодня справляется без таблеток от запора человек, который по рекомендации врача принимал их курс восемь (например) лет назад и благополучно вылечился. Как справляется без материнского молока пятнадцатилетний подросток. Как справляется без присмотра воспитательницы детского сада сорокалетняя мать семейства.

Я хочу сказать, все меняется. Любая живая система нестабильна. Правила, которые работали вчера, будут только мешать и связывать по рукам и ногам сегодня. Изменения – это не из ряда вон выходящее событие, это нормально, это просто жизнь.


Вопрос читателя: Как сэр Кофа смог попасть на посиделки в «Кофейную гущу»? Насколько я помню, он единственный из всей команды, кто не мог гулять по Темной стороне, ибо он человек иной природы, более «земной», скажем так. Как ему удалось преодолеть себя?


М.Ф.: На основании всего, что Кофа успел рассказать о себе, я, честно говоря, подозреваю, что Кофина «земная природа», т. е. почти полная неспособность к Истинной магии – следствие ворожбы его заботливого отца. А на любое колдовство найдется способ его отменить.

Кроме всего, не следует упускать из вида, что в этой истории замешан сэр Макс, а он – такой специальный полезный хитровыкрученный ноль, который может прийти к любому нормальному солидному числу и как-то почти нечаянно его на себя поделить. И делятся как миленькие, и результат всегда один – бесконечность (возможностей).

Чашка вторая
«Одна и та же книга»

О снах, жизни и литературе

В этот раз я хочу поговорить о литературе, осознанном сновидении и – повседневной жизни.

Итак, одна и та же книга.

И начну я прямо с того же, с чего начинается сборник.

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.

Шопенгауэр

(Здесь, как в той самой шутке про «чтобы тайна, секс и монаршая особа» присутствуют все три составляющие разговора: книга, жизнь и сновидения.)

А вот еще одна цитата:

Литература всегда казалась мне своего рода разновидностью сна (пожалуй, единственной легкоуправляемой разновидностью). Чтение – искусство сновидения для ленивых; писательство, по большому счету – тем более.

Макс Фрай

И третья, из самого первого рассказа сборника:


Всякий город – таинственное и удивительное место, но это мало кто замечает.

Если вооружиться всеми тремя, то самое интересное начинается, если подставить в третью вместо слова «город» последовательно «сон», «книга» или «жизнь».

Причем правдивость никак не пострадает.

Смотрите:

Всякий сон – таинственное и удивительное место, но это мало кто замечает.

Всякая книга – таинственное и удивительное место, но это мало кто замечает.

Всякая жизнь – таинственное и удивительное место, но это мало кто замечает.

Правда, в каждом из трех вариантов слушатели, скорее всего, будут оспаривать разное. В первом случае – будут спорить с «мало кто замечает», во втором – со словом «всякая»: есть книги интересные и не очень, – а в третьем, я думаю, пожмут плечами и скажут «может быть, чья-то, но не моя».


А теперь я скажу очевидное, но иногда нужно говорить и очевидное.

Практически все книги Макса Фрая – это пособие по овладению осознанным сновидением и превращению повседневной реальности в таковое. То есть превращению «не таинственного и не удивительного» и «чужого» – в мало того, что таинственное и удивительное, но, и это самое важное, – в свое.

Причем рецепты повторяются из книги в книгу, из рассказа в рассказ: приведи в порядок свои сны, будет проще с жизнью. Хочешь что-то поменять – съешь или выпей что-нибудь, это, конечно, принцип Алисы, но ведь «Вниз по кроличьей норе» – это именно рассказанный сон.

И вот более точная инструкция: хочешь поменять не просто что-то, а с одного конкретного на другое конкретное – заведи ритуал.

И описанных ритуалов на перемены – более чем достаточно, практически на все случаи жизни.

…Существует множество практик работы со снами и их символикой, и те, кто умеет читать символику, часто пользуются снами – как ответами на вопросы, например.

Скажем, мучает вас какая-то ситуация, не можете вы решить, что делать, не можете даже понять, как к ней относитесь и чего хотите – можно тщательно сформулировать вопрос к собственному подсознанию и получить на него ответ в виде сна.


А есть совсем прекрасная штука: осознанное сновидение. Это не означает, что все сны, которые вы видите, должны быть непременно осознанными. Скорее уж, лучше, чтобы далеко не все. Но вопрос, заданный в осознанном сновидении, получает самый точный ответ, инструкции – ясны и четки, и если им следовать наяву, результаты иногда просто поражают. В собственном сне вы всемогущи, и если вы осознаете, что спите, то ваши действия превращаются в тот самый совершенный и единственный жест, который приносит совершенный результат.

Что-то вроде того состояния, которое получают герои Роулинг, напившись зелья удачи.

(Можно сказать, что именно в осознанном сновидении пребывает сэр Макс, выходя на Темную сторону. Но это так, к слову.)

Так вот, в практике осознанного сновидения есть одно хорошее упражнение.

Чтобы вспомнить, что спишь – а с этого все начинается, – можно поставить в сознании «якорь». Это могут быть несовместимые с реальным положением дел события или явления, а может быть – некий предмет или набор действий. Причем желательно, чтобы это были очень простые, повседневные действия. Очень свои. Выпить чашку кофе. Скрутить сигарету из душистого табака.

Тело производит привычное действие, а разум, в котором установлена «зацепка», проводит быструю инвентаризацию: это я, я пью кофе, я стабилен, окружение – пластично. Ура, это сон, пойду-ка я погуляю.

Так вот.

Эти якоря действуют в реальной реальности совершенно тем же способом.

Ритуал, «привязанный» к определенному состоянию, возвращает в это состояние из любого морока, из любой невнятицы, на том же принципе построены все толковые инструкции для действий при чрезвычайных обстоятельствах.

И множество героев множества рассказов в сборнике «Одна и та же книга» учатся создавать такие ритуалы – и смотрят, как меняется мир, если самому оставаться в стабильности и не утрачивать любопытство.

А когда научаешься сохранять стабильность (да, в общем, прежде всего, самого себя), то очень быстро обнаруживаешь, насколько пластичен мир. Насколько, если как следует держаться за якорь, равномерны и разнообразны его потоки, как легко образ или слово обрастают плотью.

Насколько совершенен может быть каждый жест.

Это действительно одна и та же книга. Более того, это своя книга.

Совершенно конкретного авторства.

После чего вполне можно сказать и наяву:

«А пойду-ка я погуляю».


И ответы на вопросы:


Вопрос читателя: В рассказе «Sweet plum» помогает «вспомнить все» сливовый табак. Вот эта тема – она очень страшная и очень манящая, понимаешь, что лучше бы подальше от нее, но влечет неудержимо. У меня даже словами толково спросить вряд ли получится. Мне кажется, это самое страшное – забыть настоящее. Какие есть способы защиты от такого забвения? Мне очень нравится, когда этими способами выступают вот такие конкретные детали, а не умозрительные сферы, которые поди руками потрогай. Сливовый табак, например. Как и почему что-то становится таким якорем? И можно ли их специально, сознательно расставлять, чтобы всегда находить дорогу обратно?


М.Ф.: Очень сложный вопрос. В том же смысле сложный, в каком торт «Наполеон» – очень много слоев, очень много ответов.

Начать придется с того, что вы задаете этот вопрос человеку, отдающему себе отчет, что нет никаких гарантий и никаких доказательств, что сегодня я – та же самая личность, которая легла спать вчера. И что реальность вокруг та же самая, никакой уверенности у меня тоже нет.

То есть я, конечно, не думаю, будто моя жизнь – непрерывная череда бессвязных галлюцинаций, отягченных приступами ложной памяти. Но допускаю (среди многих других версий), что вполне может быть и так. Почему нет.


Единственная ценность, которая может быть у человека с подобным подходом к делу – это, конечно, сознание. Вот та самая штука, которая воспринимает и осознает информацию, данную мне в ощущениях и прочих раздражителях – она, безусловно, есть. И она – не личность, не память о событиях в жизни личности (так в некоторых снах я ничего не помню о собственном бодрствовании, зато с той же степенью уверенности помню массу других событий, не имевших места наяву, но при этом помнящий-непомнящий персонаж, несомненно, именно я).


Можно еще очень много говорить на эту тему, но лучше сразу заключить: значение имеют только ясность сознания и осознанность каждого поступка. А что становится для нас ключом к прояснению и осознанию – сливовый табак, капуста, телефонный звонок, молитва, запах, какой-нибудь привычный ритуал, тесное кольцо на пальце, заклинание, дружеская рука на плече, приступ боли, с детства знакомое стихотворение, выстрел, необходимость управлять автомобилем, ведро воды на голову, птичий крик – совершенно неважно. Лишь бы были такие ключи.


И вопрос от меня:

Скажи, пожалуйста, по-твоему, раз писательство и сновидения – настолько близкие процессы, насколько близки те «личности», которыми человек пишет и видит сны? Лично для тебя. Насколько похожи твои писатель и сновидец друг на друга – и насколько они похожи при этом на тебя в целом?


М.Ф.: Мне кажется, что меня-сновидцев очень много. Целая толпа разных личностей. Личность – это же просто способ, которым проявляется наружу суть, а я (то «я», которое и есть суть или что-то вроде) нуждаюсь в разнообразии, как огонь в кислороде. Чтобы гореть!

(Наяву у меня все-таки более-менее одна личность, постоянно изменяющаяся, но вполне линейно и последовательно. Это и понятно: так называемая реальность гораздо менее пластична, чем сны, что с нее, материальной, взять.)

Скажу больше, мне не раз снились сны, в которых мне приходилось быть сразу двумя личностями одновременно. Несколько раз – палачом и его жертвой, видимо, чтобы мало не показалось. И чтобы сразу дошло, как мало отношения имеют все эти маски к сути, к огненной точке в темноте, которая и есть что-то вроде «я».

И пишет, конечно же, именно эта точка. А личности бродят вокруг и мешают, как малые дети. Чем меньше они орут, тем лучше идет работа. Думаю, если однажды они совсем умолкнут, можно будет написать то самое слово, которое – сама жизнь.

Но пока работаем с тем, что есть.

1Примечание МФ: «Чашка Фрая» появилась у нас благодаря подсказке читательницы Марины Поляковой, спасибо ей за эту идею.
Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»