Год Венус

Клир I

Венус вновь, наверное, уже в пятый раз подошла к знакомым воротам, но в последний момент, уже взявшись за тяжелую чугунную ручку, замотала головой и, будто обжегшись, отдернула руку. Девушка простояла на этом месте уже несколько часов, все не решаясь открыть массивные чугунные витые ворота, преграждающие дорогу к дому Венус. Железные лисы, прячущиеся в позолоченных цветах лилий, коими была украшена решетка, словно смеялись над Венус, которая никак не могла преодолеть последнюю преграду.

– Вот войду я в дом… и куда мне идти? – шептала девушка. Звук собственного голоса успокаивал ее. – К кому? Уже ночь, родители спят. Наверное, не надо их будить своим неожиданным появлением. К тому же, я даже не представляю, что они почувствуют и что мне скажут. Как же я боюсь…

Девушка опять подошла вплотную к воротам и, упершись лбом в холодную ограду, начала рассматривать территорию, лежащую за забором. От ворот к дому вела длинная и достаточно широкая гравиевая дорога, по которой раньше катили роскошные экипажи с гостями, прогуливались жеманные придворные дамы с прилизанными воспитанниками. Глядя на эту дорогу, Венус с замиранием сердца ждала возвращения отца с соколиной охоты. По обе стороны от тропы раскинулись две полянки, траву на которых каждый день на рассвете подстригал несменяемый садовник Фандрах. На этих полянках всегда резвились дети слуг, играя в догонялки, салочки и другие подвижные игры. А взрослые приходили на эти поляны тренировать молодых соколов и собак. Раньше здесь же и стояли домики для птиц, и Венус недовольно нахмурилась, не разглядев их сквозь прутья решетки сейчас. Взволновало Венус и то, что фасадная часть ее большого трехэтажного дома, выложенного серым мрамором, привезенным с северных берегов, сейчас казалась совсем обветшалой, заросла мхом и плющом, а парадный вход выглядел так, будто им никто давно не пользовался. Венус помнила, что за домом земля шла немного под уклоном, и там, внизу, скрытые от глаз высокопоставленных лиц, раскинулись хозяйственные постройки: сараи с запасами еды, псарня, конюшня, домик с садовым инвентарем и несколько других. «Если такое произошло с нашим каменным домом, то что же стало с этими деревянными домишками? А с Озером?».

Если гость ее отца решал углубиться в лес за конюшней, пройти минут 15 по узкой тропинке, старательно огибая колючие кусты малины, выросшие прямо у дороги, и перепрыгнуть небольшой овражек, то он мог почувствовать, как внезапно посвежел воздух, как вплелся в него тонкий запах лилий. Через несколько шагов открывался ему за деревьями вид на тихое, небесно-голубое озеро. Озеро так спокойно и мирно в любое время года и любое время суток. Его воды не волнуются, когда идет ливень, и не замерзают, когда все водоемы в округе с пришествием зимы покрываются льдом. У дома Венга есть легенда, связанная с этим Озером. Когда-то – давным-давно – основатель дома Венга, Сайфар Первый, будучи приближенным ко двору Правителя, выслеживал в этих краях банду разбойников. Его отряд рассредоточился по лесам и поэтому, когда Сайфар столкнулся с бандитами, он был совсем один. Но предок Венус был сильным и смелым воином, и бесстрашно вступил в битву, положив всех противников. Однако и сам он был тяжело ранен и едва смог доползти до озера, скрывшегося в лесах. Желая облегчить свои страдания, он выпил воды из того озера… что произошло дальше, он не рассказывал никому, однако, когда Сайфара нашли его воины, он был совершенно здоров и спал на берегу озера, тихо зовя во сне некую Айлин. К длинным волосам Сайфара был прикреплен белоснежный цветок лилии. Позднее, когда Правитель за усердную службу разрешил Сайфару выбрать себе место под поместье и придумать греб, воин, не задумываясь, пожелал место возле того самого озера, а на герб, помимо лис, которые в изобилии обитали в этих лесах и цвет шерсти которых был схож с цветов волос Сайфара и его детей, поместил цветок лилии. Легенда эта передавалась из поколения в поколение в семье Венга, озеро стало Озером, и поныне почитается как символ и хранитель рода.

От воспоминаний истории, которую Венус рассказывала ее мама, девушку отвлек зажегшийся в доме свет. Волчица прищурилась, пытаясь понять, в каком помещении поместья кто-то бодрствовал в столь поздний час.

– Так, первый этаж, левое крыло, окна выходят на двор… что же у нас там… кухня! Точно, кухня! Значит, это Анжил не спит? Точно, время-то уже к четырем, пора начинать готовить. Вот к кому мне надо идти.

Анжил была поваром в ее доме столько лет, сколько девушка себя помнила. Низенькая, пухлая старушка всегда была приветлива с дочками хозяина дома, но Венус она любила больше остальных за смиренный нрав и постоянную готовность помочь. Именно она, а не мама, считавшая работу по дому уделом прислуги, научила девушку готовить супы и печь пирожки, вышивать и латать вещи, чистить до блеска зеркала и взбивать воздушные подушки. И сейчас она казалась единственным человеком, который сможет принять Венус без лишних вопросов.

Девушка решительно дернула ручку двери. Ворота тихо заскрипели и впустили ее. Волчица напряглась, ожидая услышать лай почуявших чужака псов. Но тишина ничем не была нарушена. «Совсем разленились? Или помнят до сих пор мой запах?». Ей хотелось верить во второе. Воительница медленно двинулась по дороге к дому. Она решила зайти в дом через задний, черный вход, поэтому тихо-тихо, почти на четвереньках пробежала под окнами дома, огибая его. «Прокрадываюсь в свой же собственный дом, будто я воровка», – мелькнула мысль в голове девушки, от которой последняя тяжело вздохнула.

Перед самой дверью девушка вновь остановилась в нерешительности. «А если там не Анжил, а какой-то другой повар? Когда я уходила, Анжи была уже совсем не молода». Тоска сковала сердце Венус, когда она подумала о том, что до возвращения могла не дожить не только повариха, но и другие обители дома, к которым она была привязана в детстве. «Но если я не открою это дверь, я никогда и не узнаю этого», – решилась легатка.

Тише мыши проскользнув в дом, девушка почти на ощупь передвигалась по темному коридору, пока не подошла к комнате, сквозь закрытую дверь которой в коридор просачивался тонкий луч света. Венус взялась было за ручку двери, но передумала и осторожно постучала в дверь. Тишина за дверью смутила ее, и волчица уже хотела постучать снова, но тут услышала скрип половиц под чьими-то ногами и глухое «иду, иду». Подойдя к двери, женщина в комнате, отчего-то очень настороженно, спросила:

– Кто там? Ты, Фандрах?

Несмотря на то, что Венус смутил настороженный голос Анжил, девушка обрадовалась, что садовник Фандрах еще жив и живет в поместье. Легатка глубоко вдохнула и, чуть осипшим от волнения голосом, шепнула:

– Это… я. Венус.

Несколько секунд за стеной не было слышно ничего, затем послышался звук отпирающегося замка и дверь распахнулась. Венус прищурилась от яркого света, а когда глаза, наконец, привыкли к освещению, девушка смогла разглядеть женщину, стоящую в проходе. «Она всегда была такой маленькой или это я так выросла?». Анжил и вправду едва доставала девушке до локтей. Это была старенькая, почти круглая женщина, с абсолютно седыми короткими, но чрезвычайно курчавыми волосами и голубыми, водянистыми глазами. Лицо, руки (в особенности руки) уже были покрыты старческими веснушками, а кожа сморщилась и была похожа на пергаментную бумагу. Одета повариха была неказисто – Венус так и не смогла понять, где заканчивается серая линялая кофта и начинается черная юбка, откуда вылезает темно-синий платок и почему из кармана торчит варежка. При виде девушки, старушка схватилась за сердце, отступила на пару шагов назад, уперевшись спиной в стену, да так и простояла несколько минут, пока наконец не нашла в себе силы еле слышно сказать:

– Девочка моя… ты жива.

– Я жива, Анжил. И я… – слезы навернулись на глазах Венус, а в горле возник неприятный комок. Она мотнула головой, с усилием моргнула, выдавив из себя застывшие слезы, и улыбнулась дрожащими губами. – Я вернулась домой.

Клир II

Утром Венус проснулась от того, что Анжи, уже приготовившая завтрак и накрывшая общий стол в гостиной, осторожно трясла ее за плечо. Венус с трудом открыла глаза и несколько минут так и пролежала, бессмысленно смотря прямо перед собой. События последних дней пролетели в ее памяти: Камень-Всех-Дорог, путь через лес, ее дом, внезапно возникший за очередным поворотом. Венус вспомнила, как долго стояла перед воротами, не решаясь зайти, но все-таки зашла и пришла к Анжил, как кратко, не вдаваясь в подробности, боясь, что это может как-то навредить Пророчеству, рассказала о своем путешествии, как они с Анжил плакали друг у друга на плечах, как, в конце концов, она обессилено упала на кровать и тут же уснула тяжелым сном. Ей снился Инвер. Он бежал куда-то или от кого-то, Венус так и не поняла, но волк был напуган и растерян. Девушка никогда не видела его таким в реальности, и потому боялась, что это был вещий сон. «Но у меня никогда такого не было. Надеюсь, это просто совпадение, и я… просто скучаю». Ее размышления были прерваны кудахтаньем Анжил.

– Пора вставать, Венус. Мама скоро выйдет ко столу. Ты же хотела появиться за завтраком? – Анжил протянула девушке длинное голубое платье, которое, видимо, достала из сундука. – Твою одежду я постираю и верну тебе. Только там еще надо немного карман зашить, и пятна вывести. И ворот там совсем отрывается. Может, легче и выбросить это все… – развела руками повариха.

– Не надо! – горячо возразила Венус. Костюм напоминал ей о путешествии, о том, кем она стала в пути, и о том, что еще ей предстояло. – Попробуй его оживить. Я знаю, ты можешь, у тебя золотые руки. И спасибо, Анжил. Спасибо за заботу. Я буду собираться.

Девушка думала, что теперь, привыкнув к походным штанам и свободным рубашкам, она будет долго возиться с платьем, но этого не случилось. Видимо то, что в детстве мама постоянно наряжала их с сестрами в нарядные, но совершенно неудобные платья, сыграло свою роль.

Венус оправляла платье, посматривая на себя в зеркале, когда взгляд ее упал на ее лук и колчан со стрелами. Немного подумал, девушка перекинула через плечо ремень колчана и взяла в руку лук. Кожа на рукоятке уже обмялась под ее ладонь, казалась теплой и будто держала ее в ответ. Девушка улыбнулась этому ощущению, когда за спиной появилась Анжил.

– Ох, зачем ты это? – всплеснула руками повариха.

Венус и сама не знала, зачем. Скорее всего, платье напомнило ей о тех временах, еще до побега, когда она не смела возражать никому, когда беспрекословно выполняла все приказы родителей. Плотный лиф и узкие рукава, как и тогда, сдавливали ее тело, будто ограничивая, лишая свободы действий. Но теперь под рукавами обозначились наработанные на службе мускулы, которые наверняка не понравятся матери, которая всегда считала это признаком деревенщины, а спина наконец приобрела ту горделивую осанку, которой никак не могла добиться леди Мирра от дочери. Венус сутулилась не назло матери, просто так она казалось себе менее заметной, а значит, более защищенной от придирчивого взгляда. Лук же казался ей символом ее независимости, ее новой жизни, в которой она сама себе хозяйка. Девушка еще раз оправила платье и, выйдя из комнаты, отправилась знакомыми коридорами в обеденный зал, двигаясь исключительно по памяти – все окна на ее пути были занавешены, свечи в светильниках не горели, а сама Венус была слишком погружена в свои мысли и смотрела лишь под ноги, потому изменения, произошедшие в доме за время ее отсутствия, пока остались для волчицы незамеченными.

Возле дверей зала она практически не задержалась. «Хватит тормозить и останавливаться. Пора идти вперед и только вперед». Девушка толкнула высокие дубовые двери, и перед ней открылось помещение обеденного зала семьи Венга, в котором каждый день, четыре раза в сутки, собиралась вся семья, делилась новостями и планами. В этом зале даже обедали Правители! И речь не о дедушке Венус, Сайфаре Третьем, хотя тот, безусловно, прекрасно правил Западом те пять лет, что было уготованы ему судьбой. Речь о том дне, когда леди Мирра решила созвать на смотрины к своим старшим дочерям, Шайлин и Венус, женихов со всей страны. Для этого она устроила праздник, приуроченный ко дню основания Джаримеса – 19 числу Месяца Последних Вьюг. А главным событием праздника стал спектакль, который рассказывал об основателе столицы Запада – Зейнаре Пустыннике и его похождениях. Главные же женские роли в остановке играли дочери леди Мирры. Шайлин была женой Зейнара, Акотой, Венус же должна была стать его сестрой, Мисцелой Миролюбивой, – образцом женственности и трудолюбия. Но накануне спектакля девушка о чем-то сильно поссорилась с матерью и, желая ей досадить, вышла на сцену с мечом, который одолжила у статуи рыцаря в их обеденном зале, и несла мир людям запада с помощью силы и угроз. Спектакль можно было бы считать сорванным, если бы присутствующий на спектакле Правитель не отметил со смехом, что его дочь по имени Мисцела – такая же боевая девчушка, и Венус крайне точно передала ее характер. Все решили, что так того и требовал сценарий и забыли о случившемся. Но не леди Мирра, и после праздника Венус всю ночь чистила лук и слушала Шайлин, которая, из-за того, что «не смогла верно повлиять на сестру и предотвратить безобразие», была вынуждена читать нравоучительные беседы из толстой старой книги по домоводству.

Сейчас Венус была готова неделю чистить лук и слушать нудную книгу, лишь бы то, что предстало перед ее взглядом, оказалось дурным сном. Обеденный зал рода Венга представлял собой жалкое зрелище. Огромные окна, занимавшие от пола до потолка всю левую стену, явно уже давно не мылись, а темно-синие бархатные шторы покрылись слоем пыли и стали сизыми. Мягкие сулонские ковры, привезенные под заказ из южной столицы, и картины кисти известнейших художников прошлого столетия бесследно исчезли. А сам обеденный стол, отметила Венус, стал в два раза короче, свободных стульев за ним не было, а на двух единственных сидели за ним всего два человека. Ее мать и ее сестра.

При виде Венус леди Мирра вскочила и заслонила собой белокурую девушку, сидевшую рядом с ней. Леди явно была напугана. Громким резким голосом она закричала:

– Грон! Почему у меня в доме находиться эта незнакомая вооруженная девушка? За что я плачу тебе? За что, чтобы каждый мог войти сюда и убить нас?!

Грон, единственный воин, охранявший зал, не имевший даже кольчуги, вытащил из тряпичных самодельных ножен меч и двинулся на Венус. По его лицу было заметно, что он трусит, и двигался мужчина так медленно, что Венус могла уже несколько раз хорошенько прицелиться и без особого труда застрелить его, если бы захотела. Но девушка была обескуражена таким поведением матери и изо всех сил искала слова, чтобы развеять недопонимание. В конце концов, она не нашла ничего лучше, чем выкрикнуть:

– Мама! Это я, Венус!

Грон остановился и обернулся на леди Мирру, однако меча не опустил. Леди молча рассматривала Венус. Легатка почувствовала себя очень неуютно. «А что, если я так изменилась, что мама меня не узнает? Да нет, быть того не может, что мама не узнает меня. Да, я сильно загорела, и волосы мои выгорели, но в остальном я ведь осталась ее дочерью».

Наконец, леди Мирра заговорила:

– Если ты действительно моя дочь, то покажи мне амулет, который я подарила тебе на двенадцатилетие.

«Вот… засада», – промелькнуло в голове у Венус, когда она вспомнила, как в порыве злости выбросила амулет в реку. «Теперь она мне точно не поверит».

– Я потеряла его, мама. Когда плавала в реке.

На ее удивление, леди Мирра довольно улыбнулась и достала из кармана домашнего платья ее медальон.

– Амулет моей дочери действительно нашли на берегу. Его прибило туда волнами. Но это случилось в землях Конора! Как ты объяснишь это?

Венус резким движением отбросила волосы назад и подняла перед собой лук, чем немного напугала Грона:

– Я стала легаткой Конора.

– Чушь! – покраснев от злобы, прошипела ее мать. – Моя Венус никогда бы не стала легатом, она и оружие-то в руки брать боялась!

Тут разозлилась Венус:

– Боялась? Или ты не разрешала ей после того случая на турнире? – по изменившемуся лицу матери, Венус поняла, что у той появились сомнения. Случай, когда Венус на турнире выбила из седла самодовольного лорда, старательно пытались замолчать, значит, знать об этом мог лишь ограниченный круг людей.

– Ты… ты могла узнать это… как-нибудь, – не очень уверенно сказала леди Мирра. – Вы, самозванки, постоянно вынюхиваете что-то про нашу семью, а затем заявляетесь ко мне домой и выдаете себя за мою дочь. Мне так надоело это… – голос ее сорвался.

«Какими подлыми бывают люди! Хотят построить свое счастье на чужом несчастье. Но я-то настоящая…».

– Мама! – Венус начала закатывать длинный рукав платья и по очереди снимать с руки браслеты, пока полностью не открыла шрам, оставленный ей пару лет назад ее котом, Пуффом. – А тех самозванок тоже подрал когда-то Пуфф, которого мы назвали так, потому что, когда он засыпал, то начинал очень смешно пыхтеть «пуф-пуф-пуф»?

Леди Мирра охнула и нерешительно двинулась к дочери. Девушка стояла не подвижно, когда мать осматривала шрам, проверяя, не подделка ли он. Наконец, она подняла голову и, глядя красными от слез глазами в глаза Венус, тихо спросила:

– Это правда ты, доченька?

– Это я, мамочка.

Леди крепко прижала Венус к себе, и платье на плече легатки пропиталось ее слезами. Венус изо всех сил закусила губу, твердя сама себе «Не реви, не реви. Ты же решила быть сильной!», но не выдержала и разрыдалась. Уже закончив плакать, женщины никак не могли отпустить друг друга и просто стояли в тишине, изредка всхлипывая. Молчание нарушил крик за спинами женщин:

– Ненавижу! Ненавижу, ненавижу! – кричала белокурая девочка, скидывая со стола тарелки и приборы. – Почему ты постоянно все портишь! Ты жила тут и все портила. Ты ушла – и все стало еще хуже! А сейчас, когда все наладилось, ты вернулась – и опять все испортила! Зачем ты вернулась?! – в заплаканных глазах сестры Венус, Таи, читалась настоящая ненависть.

– Таечка… – начала было леди Мирра.

– Молчи! Не хочу ничего слышать! – с этими словами девушка убежала из зала.

В глазах у Венус внезапно потемнело и, чтобы не упасть, она схватилась за мать. Леди помогла дочери добраться до стола и сесть на стул. Женщина тут же начала предлагать дочери все, что стояло на столе, и Венус поняла, что безумно хочет есть. «Это родные места пробуждают во мне такой зверский аппетит?». Все время, что она ела, ее мама неотрывно смотрела на нее, словно изучая ее заново, и во взгляде ее недоверие смешивалось с любовью. Несколько раз Венус пыталась спросить мать о чем-нибудь, но каждый раз леди Мирра отвечала:

– Не сейчас, покушай, а потом поговорим.

Когда Венус поняла, что не сможет больше съесть ни кусочка, она откинулась на спинку стула и испытующе посмотрела на маму.

– Теперь давай говорить.

– Давай, но сначала рассказывай ты, – перебила ее женщина. – У нас то что… – Мирра замялась. – Все по-старому. А вот ты… ты правда легатка Конора? Ты же ничего не умела!

Венус усмехнулась. «Неужели она считала меня настолько беспомощной? А впрочем, такой я и была, пока не встретила ребят».

– Научилась. На войне быстро учишься.

– Но почему Конор? Почему не Джаримес? – в голосе матери сквозила обида.

– Потому что, поступи я на службу в Джаримес, вы бы сразу меня нашли, – Венус прикусила язык – ей показалось, что последняя фраза звучала грубо.

– Ты не хотела, чтобы мы тебя нашли, – было непонятно, спрашивает ее мать или утверждает, но Венус не посмела ничего ответить и лишь еле заметно мотнула головой. – Почему ты вернулась сейчас?

«Говорить про Пророчество? Почему-то не хочется. Но ведь она моя мама… но отчего-то она не хочет рассказывать, что происходит дома. Повременю».

– Меня отобрали в особую группу, – казалось, леди Мирра уже устала удивляться, но эта новость вновь поразила ее. – Да, оказалось, что я неплохая целительница, и с Водой умею обращаться. А в группе меня научили стрелять из лука, – девушка подавила улыбку, которая всегда появлялась у нее на лице при воспоминаниях об этом дне. – Мы выполняли всякие поручения под командованием старшего воина, а потом… – Венус судорожно придумывала причину распада их группы. – Потом его повысили, а нас распустили. Мы должны через какое-то время вновь приехать в Конор и отметиться в какой-то книге, – девушка поняла, что начинает городить ерунду и постаралась закончить рассказ, – Ну в общем, я не знаю, нам сообщат.

Леди Мирра какое-то время сидела молча, рассматривая свою дочь, которая теперь открылась ей с совершенно другой стороны. А затем строго сказала:

– Ни в какой Конор ты больше не поедешь.

Венус узнала этот тон и поморщилась. В детстве она больше всего боялась, когда мама начинала так говорить. Это означало, что она приняла решение и менять его не собирается.

– Но мам, это обязательно… – Венус попыталась повторить интонацию, с которой упрашивала мать в детстве, но вышло плохо. То ли это всегда звучало так противно, то ли девушка разучилась вымаливать желаемое.

– Не хочу ничего слышать. Ты не поедешь. Мы пошлем письмо, в конце концов, откупимся… – леди Мирра споткнулась на последнем слове, которым так легко бросалась в прежние времена, и отвела взгляд.

Венус обвела глазами обедневшую комнату, обшарпанные стены, треснувшее в одном месте оконное стекло и спросила:

– Мама, что произошло, пока меня не было? Что случилось с домом? Где папа? Где Карас? Почему они не обедают с вами? – с каждым вопросом тревога в голосе Венус все усиливалась.

Леди Мирра не отвечала, опустив голову и пряча от дочери лицо, и Венус начала подозревать самое худшее. Та попыталась наклониться и заглянуть матери в глаза, но та дернулась и предупредительно подняла руку. И Венус поняла, что мама плачет – та очень не любила, когда кто-то видел ее плачущей, в такие моменты она казалась себе некрасивой.

Наконец, леди Мирра еле слышно произнесла:

– Карас погиб. И папа тоже.

Венус будто ударили по лицу. Где-то в груди будто полоснули бритвой, но почувствовала она это не сразу, просто дыхание сбилось, сердце пропустило один удар, второй, третий… В голове возникли образы могучих, бравых воинов, какими Венус запомнила отца и брата. Отец, Мандор, мог на плечах перенести через поле коня! И ломал ударом руки три доски разом. А Карасу не было равных в фехтовании на всем западе. И вдруг они…

– Погибли?

– Это Озеро сгубило их! – внезапно вмешался в разговор Грон, до этого момента безмолвно стоявший позади хозяйки дома и смотрящий на Венус с изумлением и ужасом. – И их, наследника этого, и моего сына! А еще всех собак, и лисиц, и лошадей!

– Не неси чепухи! – взвилась леди Мирра и замахала на него руками. – Это все ваши выдумки деревенские! Не могло Озеро такого сделать с нами, оно нас защищает!

– Что-то случилось с Озером, госпожа, – горячо зашептал Грон, смотря при этом на Венус, которая развернулась на стуле, чтобы лучше его видеть, но тут же невольно отодвинулась. Было что-то безумное в глазах воина. – А Ваша матушка не хочет в это верить, не хочет видеть очевидных вещей.

Венус обернулась к матери. Та уже вновь взяла себя в руки – самообладания ей было не занимать, это было тем, чем Венус восхищалась в своей маме.

– Пошел вон, – устало прогнала воина женщина, потирая виски мизицами.

Воин открыл было рот, но одного покашливания госпожи хватило, чтобы страж подобрался, поправил за поясом меч, грустно и умоляюще посмотрел на Венус и двинулся к двери. Когда за Гроном закрылась дверь, Венус опустилась на колени перед матерью и, взяв ее за руку и глядя ей прямо в глаза, мягко спросила:

– Мамочка, что случилось? О чем он говорил? Что стало с папой?

– Во-первых, то, что он говорил – это полный бред, не бери в голову, – Мирра тяжело вздохнула. – Через какое-то время после твоего побега к нам в гости приехал брат Правителя со своей свитой, женой и сыном. И его сын, – леди на минуту замолчала. – Он утонул в Озере.

– Как? – Венус села на свои же ноги.

– Никто не знает, – махнула плечом леди Мирра. Она говорила о смерти наследника обыденно, будто рассказала эту историю уже тысячу раз. «Возможно, так и было. Если проводили расследование, то ее наверняка допрашивали и не раз». Венус мысленно пожалела маму, которой пришлось через это пройти, и погладила ее по руке. Это побудило госпожу продолжить рассказ.

– Он пошел к нему поздно ночью, хотя даже не знал, где оно находится, – его семья гостила у нас первый день, и экскурсию мы провести не успели. Утром его труп нашли на берегу. Врач установил, что мужчина захлебнулся. Брат Правителя подумал, что мы устроили против него заговор. Он приказал арестовать твоего отца. Его увезли в город, где его судил сам Правитель. Суд был недолгим. Твоего отца, – глаза леди вновь наполнились слезами. – Казнили.

Словно ножом полоснули по сердцу Венус. «Папа… как же так. Ты всегда был для меня самым смелым, самым сильным и добрым. Как же они посмели тебя убить».

– Мы впали в немилость Правителя. Он перестать присылать нам деньги на обустройство парка и организацию вечеров, к нам перестали возить богатых наследников семейств. Мы начали распродавать наше имущество, сначала здесь, устраивали аукционы. А потом, когда осталась ничего не стоящая чепуха, то и на ближайшем рынке. Когда я попросила Караса поехать в воскресенье в деревню и попытаться продать там вилы и лопату, он не выдержал позора и утопился в Озере. После этого стало совсем тяжко: от нас стала уходить прислуга, за животными стало некому следить, и они тоже разбежались, хотя злые языки поговаривают, что они тоже утопились. Но это все глупые бредни, не слушай их, – леди Мирра замолчала на пару минут. – Теперь нам остается лишь распродавать оставшиеся вещи, а когда они закончатся, мы продадим и дом и пойдем по миру.

«Нет. Нет, нет, нет!».

– Нет! Это наш дом! Надо бороться! – запальчиво крикнула Венус.

– Как ты будешь бороться, если у тебя во врагах сам Правитель? – грустно ответила Мирра.

– У меня… еще нет плана, но я обязательно что-то придумаю. Мама, нельзя так просто сдаваться. Надо бороться, – девушка стукнула кулаком по столу и вскочила на ноги. Теперь мать сидела ниже ее. Она пожала плечами и вновь как-то странно посмотрела на дочь.

– Ты так изменилась, Венус. Неужели это мой ребенок, моя крошка? Всегда тихая и послушная. А сейчас ты кажешься такой взрослой. И такой чужой. Разве такой я тебя воспитывала?

Внутри у Венус будто кто-то открыл дверцу и повеяло холодом. Знакомые липкие пальцы страха, желания спрятаться, сжаться в комок, перестать быть, будто выползали из ее живота и тянулись к горлу. Девушка покачнулась, и леди Мирра предупредительно и очень цепко схватила ее за запястье. «А кем я себя возомнила? Пару лет погуляла по Алиоту и все, уже все можешь? Ничего ты не можешь. Всю жизнь приказы выполняешь, так нечего и лезть. Мама лучше знает».

«Перестань! Ты Избранная! Не она, а ты!».

«Это ошибка… я не могу…».

«Прошу, не сдавайся. Ты столько прошла. Ты другая. Ты сильнее, чем думаешь».

Леди Мирра осторожно, но настойчиво потрясла дочь за руку:

– Все хорошо? Ты вернулась какая-то странная, Венус. Я с трудом узнаю тебя.

– Но все же, это я, мам. Такая, какой всегда была.