Отзывы на книгу «Венедикт Ерофеев: посторонний»

Мне книга не понравилась, хотя биографию Есенина этих же авторов прочла с удовольствием. Слабо раскрыта тема отношений Ерофеева с сыном, сестрой, братом и, главное, Юлией Руновой – а ведь она была любовью почти всей его жизни. Зато половина книги отведена анализу поэмы «Москва-Петушки», профессиональному, но утомительному, напоминающему игру в бисер со смыслами и аллюзиями. Авторы упиваются, но лично мне было скучно, потому что это ИХ трактовка поэмы, не имеющая ничего общего с личным переживанием каждого читателя.

Очень заметна предвзятость авторов. К Есенину они были куда менее снисходительны. Здесь же «слишком много любви и обожания», избегания или упоминания по касательной того, что не всегда приятно читать.

Но особенно меня удивила заключительная фраза: мол, Ерофеев был свободным человеком в несвободное время и несвободной стране. Серьезно? При всей любви к Ерофееву, называть тяжелого алкоголика свободным, по меньшей мере, странно. Он зависим от спиртного – раз. Зависим в быту – два. Ничего сам для себя не делал, его бесконечно все спасали, обслуживали, помогали и проч. Зависим от страха – скрывался от армии, скрывался от государства, скрывался от милиции. Как-то это не очень отдает свободой. И так далее. Бросил первую жену с сыном (мальчику даже одеваться зимой не во что было); ко второй жене относился откровенно потребительски, жил долгое время на ее зарплату. Это свобода?

Может, авторы имеют в виду некую «свободу духа»? Однако интересно, сохранилась бы она, имей Ерофеев мужество и силы сталкиваться с миром без ежедневного алкогольного допинга, без обожания и служения своих приближенных, без пользования ими?

Мною много прочитано о поэме В.Ерофеева. Чем больше о книге читаешь, тем больше хочется читать, это известно. Прочитано мною всё, что написано В.Ерофеевым помимо известной поэмы. Читать же о самом Ерофееве приходилось, конечно, но отдельные статьи. Книга «Посторонний» уникальна тем, что соединяет биографическое и литературоведческое исследование в одно целое., причем соединяет органично. Переход от глав «Венедикт» к главам «Веничка» логичен. Очень мне понравилось и то, что ссылочный материал расположен внутри текста. Очень удобно!. Честная, информационно насыщенная и очень эмоциональная книга

Книга достойная, интересная и своевременная. И она излечила меня от идиосинкразии к Венедикту Ерофееву. Простое читательское счастье – обрести шедевр, за полвека, в которые изменилось ВСЕ, не утративший обаяния и актуальности.

Поэма В.Ерофеева «Москва – Петушки» мне попала в руки где-то в конце 80-х. Впечатление от неё тогда осталось неоднозначное)) Вспомнился даже отзыв, который надолго запал в память… «Поэма-гротеск об одной из самых страшных язв современной России …о беспробудном пьянстве изверившихся и обманутых людей…» О самом же авторе до этой книги я вообще ничего не знала, поэтому когда мне презентовали её, то с удовольствием вернулась в то время) Большое внимание уделено подробному анализу и разбору самого произведения «Москва – Петушки»…Я по-другому посмотрела на саму поэму…В-общем, надо поискать её и ещё раз перечитать) Думаю, что теперь будут совершенно другие «эмоции»))

Очень подробное, скрупулёзное, дотошное, тщательное, внимательное к деталям, аккуратное, добросовестное, старательное, придирчивое к фактам, но абсолютно избыточное жизнеописание писателя-алкоголика, написавшего единственную приличную книгу и от удивления окончательно спившегося. Читать этот текст можно только фанатичным поклонникам Венедикта Ерофеева. Остальным лучше не тратить время и деньги. Строго 18+

Про детство и поступление Вот родился мальчик, который был очень сообразительным. У него были братья и сёстры. Немного тяжёлые отношения с родителями, которые скорей всего его недостаточно хорошо понимали. Потом появились, так называемые, "друзья", рассказывающие направо и налево, что "мальчик-то ваш просто лапушка, такой умный и смышлёный, такой интеллигентный и застенчивый". Но дело в том, что анализировать человека по воспоминаниям - неправильно. Это просто точка зрения и взгляд во стороны, а не полная картина, увы. ⠀ Про обучение и отчисление Когда человек переживает какое-либо потрясение, он меняется. Может в лучшую сторону, а может и наоборот. Какой знак выбрать, зависит только от принимающего решение. Если человек изначально хотел получить в распоряжение сумасшедшинку, то он ни перед чем не остановится и будет двигаться к назначенной цели. Неизвестно, что бы произошло, если бы этот самый человек выбрал противоположное решение. Возможно он закончил бы институт, остепенился, перегорел и не написал бы своего произведения, которое считают великим. Всё могло быть. ⠀ Про дополнительное обучение Несмотря на интровертность, человека всё равно порывает социализироваться и хоть откуда-нибудь черпать знания. Конечно есть книги, но, как говорится, "истина рождается во споре", а с книгой особо не подискутируешь. Так и получается: чтобы набраться опыта и, возможно, не потерять себя, необходим контакт. Контакт с чем-то способным дышать. ⠀ Про жизнь Очень часто происходит такое, что вот ты знаешь человека, видел его пару раз, он показался тебе достаточно обаятельным, обходительным, весьма таким загадочным. Так сказать, первое впечатление оказалось неплохим. Но потом общие знакомые говорят, что его видели навеселе с бутылкой в кармане, а ещё, что по выходным он мотается в другой город неизвестно к кому, а ещё, что он плохо влияет на окружение. Но люди все эти физические недостатки списывают не эксцентричность натуры, на трудное детство и, конечно, на безумность гения. ⠀ Про написанную поэму Тамиздат, самиздат. В принципе сейчас практически ничего не изменилось. Точнее со временем конечно менялось, но всё возвращается к тому, что и происходило раньше (сейчас проще самостоятельно выпустить книгу, чем обращаться к издательству. Правда тут уже нюансы из области книгопечатания, а не из политики). И вообще в собственной книге можно писать то, что думаешь, несмотря на сферу, а потом, округляя глаза, оправдываться "это же выдуманный мир, что вы". ⠀ Про пьянство Великие гении не сидят на месте. У них обязательно должна быть скандальная, полная драмы и безысходности жизнь. Обязательно будет что-то такое, с чем герой гений должен бороться, преодолевать, словно главный персонаж книги, стремящийся к лучшей жизни. Но в этот раз всё сложнее, потому что герой не хочет преодолевать препятствия, точнее это для окружающих его вредные привычки являются препятствиями, для него же это как раз и есть дорога в лучшую жизнь. ⠀ Про временное остепенение и разлады Даже гении, даже, казалось бы, неуязвимые бывают подвержены порокам. Никто не застрахован в том, что со временем что-то надоедает/портится/ухудшается/ломается/заболевает. Какова вероятность, что если алкоголику рассказать, в каком состоянии он будет находиться ближе к концу жизни (и как он вообще с ней расстанется), что он изменится, попытается исправиться? Возможно и есть какой-то ничтожный шанс, что он исправится. Но это не тот случай. ⠀ Про то, как становилось всё хуже и хуже Оказывается тяжело наблюдать, как мучается человек на пороге смерти. Даже несмотря на то, что он тебе возможно и не нравился на протяжении вашего знакомства. Даже несмотря на то, что ты относился к нему неприязненно и говорил, что так жить нельзя. Но в конце все рамки стираются. Остаётся только человек и его боль. Боль, которая разрастается и не оставляет ни одной здравой мысли в голове, заставляя только страдать.

Это у меня всегда так: когда я ищу Кремль, я неизменно попадаю на Курский вокзал....

Не возьми "Посторонний" главной российской литературной премии, о существовании на свете Олега Лекманова и его соавторов не узнала бы. Это не к тому, чтобы задеть или обидеть - констатация. Мало ли на свете замечательных людей, о которых мы никогда не слышали и уже никогда не услышим. В коротком списке Большой книги было много достойных произведений: обаятельный "Рай земной" Афлатуни, грустный "Дождь в Париже" Сенчина, яркие, ни на что непохожие "Все способные дышать дыхание" Горалик и потрясающее "Опосредованно" Сальникова. Выбрать было из чего.

Почему победила книга о Веничке? Ну, не знаю, жюри большое, ему видней. Или звезды так встали. В астрологии есть понятие эссенциальных и акцидентальных качеств: первые определяют безусловные достоинства вещи (в широком смысле, человека, предмета, явления), вторые - ее способность добиваться результата в предполагаемых обстоятельствах. Акцидентальные достоинства "Венедикта Ерофеева: Постороннего" оказались выше. Это время выбрало Веничку. Почему?

Он предтеча, провозвестник. Образ его жизни и мыслей идеально попадают в резонанс к нашему сегодня. Не в части беспрерывной вакханалии, благо - современность предлагает много не столь травматичных для интеллекта и здоровья способов эскапизма. Дело в другом, вынесенное в заглавие слово "посторонний" в точности описывает отношение к действительности немалой части самостоятельных думающих дееспособных членов общества. Я не за политику сейчас, кровавый режим, новый застой и все вот это вот если и имеет к такого рода умонастроениям какое-то касательство, то довольно отдаленное. Просто нам сейчас интереснее не идти куда-то строем под жестяные барабаны, а гулять в компании единомышленников и слушать песню ветра.

Нет, не деградация. Даже не декаданс. Вполне себе творческий подъем, на котором всякий, способный отличить весло от лопаты, поднимает свой парус. Он был Одиссеем, научившим ходить по воде народ, знавший прежде только Железную Дорогу (кто понимает). А ведь по всему не только воссиять во славе не должен, но даже и выжить было проблематично. Как, как, КАК мог слабенький рахитичный ребенок, рожденный в тьмутаракани Кольского полуострова, сын и внук репрессированных, все детство недоедавший и мыкавшийся по убогим углам, а потом вовсе сданный в детдом - как смог прожить такую жизнь и написать такую книгу?

Восхитительный дилетант и потрясающий самоучка. В доме была одна книга, растрепанный том Гоголя, по нему в четыре года научился читать, а чуть позже, когда сестра спросила: - Что ты там пишешь, Вена? (в семье так звали, Веничка появится много позже), - серьезно ответил: "Записки сумасшедшего". Позже он напишет и свои "Записки психопата" и свои "Москва-Петушки", которые не что иное, как "Мертвые души" - первая любовь не ржавеет.. Но прежде окончит с золотой медалью школу, поступит в самое престижное учебное заведение страны (мальчик с улицы, без академических корней - совершенный нонсенс); войдет как равный в компанию ярчайших интеллектуалов из числа профессорских детей; блестяще сдаст первую сессию; запьет и завалит вторую; а до третьей не дотянет - отчислят.

Огонь, вода, медные трубы. Вращение в чудовищно несоответствующей среде, отупляющий физический труд, беспорядочность связей и беспрерывное пьянство отчего-то не лишили его ума. Невероятного масштаба личность. Отталкивающий социопат, даже в большей степени, чем ожидала, принимаясь читать. Трикстер, Панч, Локи. И одновременно фигура страдающая, жертвенная. Такой себе Один, шесть дней провисевший на ветвях древа Иггдрасиль ради своих рун и меда поэзии. Да ведь причиной смерти стало не пьянство. Рак горла. Не то превысил меру того, что глотал, не то сказал к пятидесяти двум все, что должен был сказать. Такие дела.

Книга хорошая. Не эталонно хороша, кто читал биографическую прозу Льва Данилкина, кое-какой толк в этом знает. Но очень достойная, интересная и своевременная. И она излечила меня от идиосинкразии к Венедикту Ерофееву. Простое читательское счастье - обрести шедевр, за полвека, в которые изменилось ВСЕ, не утративший обаяния и актуальности.

Уже сама новость о выходе биографии Венедикта Ерофеева от тандема Лекманов-Свердлов (и примкнувшего к ним Симановского) тонко намекала - это будет однозначный вин. Авторы успели зарекомендовать себя отличной биографией Николая Олейникова к сборнику "Число неизреченного" (эта статья скоро выйдет отдельным изданием) и другим книгами, которых я не читал. Об Олеге Лекманове как о педагоге вообще легенды ходят. Разумеется, важно и то, что биография Ерофеева написана не только серьезными литературоведами, но и современниками писателя.

В общем, купил книгу во время зимних распродаж вместе с изданием с opus magna Ерофеева "Москва-Петушки" с комментариями Эдуарда Власова, сорвал пленку с заветной книги и приступил к чтению, вспоминая собственные годы, проведенные в стенах владимирского филфака (ныне ликвидированного). И буквально провалился в мир Ерофеева. Как в черный вигвам из "Твин Пикса".

Все мое естество буквально требовало не просто прочесть текст, а прожить эту биографическую жизнь вместе с писателем. Ведь, в сущности, практически каждый студент гуманитарного вуза проходил такую историю. У всех была "туса", где был свой лидер, своя свита, свои мемы, литры алкоголя, поездки черт знает куда и многочасовые философские дискуссии. В этом смысле компания "владимирских" мало чем отличалась от компании студентов ФФ середины 2000-ых. Во многих поступках, фразах, жестах и чаяниях Ерофеева я видел своих друзей тех лет. Читая письма Венедикта (я сознательно не называю его Веничкой) видел опусы своих коллег. Поэтому, чтение оказалось для меня глубоко личным. И я уверен, что каждый найдет в этой биографии что-то важное для себя.

Эти самые письма стали для меня самой важной составляющей книги. Они как нельзя лучше показывают творческий путь писателя, его поиски собственного стиля.

Более всего я опасался того, что книга разделена на две части. Сначала ты читаешь главу из биографией самого Ерофеева (они названы по принципу "Петушков" местами жизни писателя), а потом зачитываешь кусок биографии Венички, ехавшего в электричке. Я терпеть не могу всей этой посмодернисткой дребедени с переменой мест, персонажей и игрой времени, мало у кого это получается. У творческого тандема авторов биографии получилось, от литературных изысканий авторов не тошнит. Хотя обычно мимо такого я прохожу.

Разумеется, читатель узнает почему "И немедленно выпил", где был потерян роман "Шостакович", кто-то такие герои "Петушков", почему Венедикт Ерофеев бросил четыре вуза. Как же без этого.

В общем, отличная беллетризованная биография. Рекомендуется к прочтению решительно всем, даже тем, кто в творчестве Ерофеева не зуб ногой. Возможно это лучшая популярная биография на русском о русском в принципе.

Спасибо авторам за книгу. Невероятно интересно, и, конечно, после прочтения уже совершенно по-иному воспринимаешь великую ерофеевскую поэму. Много печали, прозы жизни, иногда самой низменной, но сквозь это так или иначе пробивается свет таланта создателя "Москвы-Петушков". Отдельно хочется отметить композицию данной биографии: очень, на мой взгляд, к месту приходятся вставки литературоведческого анализа. Быт и бытие чередуются тут, как собственно и в "Петушках".

Книга написана к юбилейной дате: на днях исполнилось 80 лет со дня рождения писателя. Олег Лекманов и Михаил Свердлов — авторы лучшей биографии Сергея Есенина, и присутствие их имен на обложке уже выглядит многообещающе. И ожидания читателей от текста авторов, можно сказать, специализирующихся на биографиях литераторов-алкоголиков, оправдываются. Хотя тем, кто успел полюбить повествование Лекманова и Свердлова о Есенине, совсем не обязательно понравится текст о Ерофееве. Оба в своем увлечении алкоголем достигали фазы белой горячки, но природа их тяги к спиртному была разной.

Если Есенин сознательно пробуждал в своей душе темные силы, однажды ставшие основанием его поэтического творчества и залогом успеха, то для Ерофеева распитие спиртных напитков — часть его пренебрежения к общепринятым социальным нормам. Первый пытался возвыситься над обществом, второй стремительно по отношению к нему понижался. Обладая невероятной способностью поглощать информацию, Ерофеев умел еще и пить не пьянея. Это сочетание породило общепризнанный литературный шедевр — поэму «Москва — Петушки».

Как мы узнаем из книги, Ерофеев написал ее в тридцать два года и сразу стал звездой отечественного самиздата, не перестав при этом ни пьянствовать, ни вести скитальческий образ жизни. Уже в тридцать пять организм писателя стал давать сбой, он утратил свою чудесную способность оставаться трезвым при любом количестве выпитого, а в состоянии алкогольного опьянения теперь становился агрессивным. Описание того, что происходило с ним дальше, больше похоже на историю болезни. В оставшееся ему до конца жизни время он успел написать еще одно произведение большой формы — пьесу «Вальпургиева ночь» и даже вкусить плоды обрушившейся на него всемирной литературной славы. Биография Лекманова, Свердлова и Симановского канонизирует его уже как классика русской литературы.