Снега моей души

Камни реки Кинзелюк

Пролог

…вздрогнул и открыл глаза. Перед его креслом стояла стюардесса.

– Застегните, пожалуйста, ремень, скоро посадка, – сказала она, и виновато улыбнулась.

«Чёрт бы тебя побрал, только заснул»,– раздраженно подумал он и, чуть повернув голову, посмотрел на соседнее с ним место. Жена спала. Взгляд его скользнул вниз. Ремень её кресла был застёгнут…

«Сколько лет уже вместе, а никак не привыкну к её предусмотрительности», – он раздраженно выпятил губу и отвернулся к иллюминатору.

Далеко внизу медленно проплывали облака, изредка открывая разноцветное лоскутное одеяло земли. Мысли вернулись к проведённому отпуску…

Море его измотало. Толпы на пляжах, очереди потных, раздраженных людей в кафе и всевозможных столовых – «обжорках» – выводили его из себя, и на второй день отпуска он не выдержал. На утренний автобус, идущий к морю из аула, где они снимали домик, он не пошёл. Жена равнодушно выслушала его монолог о потных шеях и стадах отдыхающих, липкой воде моря и пропахшем шашлыками побережье, хмыкнула, и отправилась на остановку автобуса одна.

Долго валяться в постели он не смог. Выйдя на кухню, взял кусок хлеба, отрезал колбасы, завернул всё это в пакет, и вышел во двор. Солнце уже пекло. Над далёким морем стояло знойное марево.

Облегчённо вздохнув, он начал спускаться к речке Псезуапсе, что протекала рядом с аулом. Её изумрудно-синие струи манили своей прохладой, но он не торопился. Степенно, смакуя каждое движение, стал собирать хворост для костра.

«Искупаться, дорогой, мы успеем, надо сначала устроить лагерь, – подумал об этом и улыбнулся. – Какой здесь, к черту, бивак. Не тайга ведь…»

Странное чувство чуть шевельнулось у него в душе.

Что–то знакомое, привычное, но ещё неуловимое… Он нахмурился. Привыкший к четкой постановке задач, он не любил неясностей и неопределённостей. «Ладно, разберёмся…»

Костерок он сделал маленький, как будто экономя, какой привык делать в тундре или в горах, хотя хвороста насобирал прилично. Скоро на прутиках аппетитно зашкварчали куски колбасы. Но есть не хотелось, и он оставил это занятие на потом.

Посмотрел на горы, встал и медленно пошёл к воде. И снова это чувство…

И тогда, словно отмахиваясь от непонятных ощущений, он разбежался и, резко оттолкнувшись от берега, прыгнул в прохладу потока. Струя немедленно подхватила его и неожиданно сильно прижала ко дну. Воздуха он набрал в лёгкие немного и поэтому поспешил наверх. Но струя снова, как будто смеясь на его попытками, давила и влекла вниз…

«Не хватало ещё здесь утонуть!»– молнией метнулась мысль.

Резким движением он ушел на глубину и, пересекая поток, вынырнул у самого берега. Волна ударила ему в лицо, и он закашлялся. Уже потом, сидя на камнях, он анализировал ситуацию и удивлялся своей неосмотрительности.

Ближе к обеду лениво пожевал колбасы, запил водой и побрёл в тень огромного тополя, что стоял прямо у воды, предвкушая отдых. Вот и славненько, вот и чудесно. Часок-другой поспим, а там и обед с вином подоспеет…

Как-то незаметно подкрался сон.

…вздрогнул и проснулся. Где-то рядом ещё раз стукнули камни. Тревога неприятно царапнула сердце. Он открыл глаза и, не поднимая головы, посмотрел в сторону звука. На той стороне реки стояли мальчишки с удочками, а с ними Славка, сын хозяйки, у которой они снимали угол. Славка помахал ему рукой, и он вяло махнул ему в ответ. Спать уже не хотелось.

Он встал и пошел к костру. Костёр почти умер. Тонкая струйка дыма, изгибаясь, тянулась к небесам. По небу ползли, как белые коровки, облака. Солнце ушло за гору и теперь не так пекло. По долине реки потянуло прохладой.

И снова это ощущение. Он резко остановился. Вот оно, это чувство. Почти осязаемое. В голове мелькнула догадка, и всё сразу же встало на свои места. Окинув взглядом горы, облака, реку, он узнал это чувство. Такое привычное там, в ледяных горах и на бурных реках, оно просто растаяло здесь. Растаяло, но не исчезло. А теперь, как бы напоминая ему о себе, встало в полный рост. Тревога ожидания …

Купаться расхотелось окончательно, и он медленно пошёл к домикам аула, которые, как игрушечные, рассыпались по склону горы. Шёл, неуклюже переступая в шлёпанцах с камня на камень, и ему вспомнились такие же камни, камни таежной реки под его ногами, но только холодные и скользкие, по которым он нёс на себе Сашку. Вдребезги переломанного и непрерывно стонущего Сашку.

Камни реки Кинзелюк…

1. Штурман

«Его грохот нами был услышан неожиданно, и хотя мы стояли на скалистом выступе гораздо выше порога…»

Мы читали эту книгу и готовились к встрече с этими порогами. Не вина авторов в том, что они не в полной мере описали характер препятствий. Всё-таки, 51-й год издания. Таёжные "вертепы", каньоны… Общее впечатление. За другим они шли сюда, и цель у них была другая – наука. Какой там сплав!

А мы пришли на эту реку совершить сплав.

Пришли… Тогда мы иронизировали, обсуждая слова альпинистов о том, что горы умеют говорить.

А горы сейчас нам говорят: «Попробуйте теперь уйти…»

Что-то я стал суеверным.

Попробуем!

Из дневника штурмана. (12.08.87г.) /Последняя запись/

«Дождь. Устал. Опять дождь…»

Он бесконечно устал от дождя, от промозглых туманов, от тусклого, размытого пятна света на том месте небосвода, где должно быть солнце, от пахнущей тиной и потом парной влажности анорака и брезентовых шароваров.

Брезент одежды уже не держит влагу, и поэтому каждый его проход под завалами или между кустами он старается совершить максимально аккуратно, и если это не удаётся, он тихо шипит. А сознание исподволь ожидает того момента, когда ему необходимо приседать, чтобы пройти завалы деревьев: тогда в лицо ударяет, вырываясь из горловины одетого на голое тело и влажного анорака, смрадный дух прелой ткани, грязи и пота. А сверху ветви деревьев бросают на голову и спину пригоршни ледяных капель с листьев…

– Всё, больше не могу! Сесть. Отдохнуть. Формально…– и он сел, вернее, рухнул на пропитанный водой мох.

Звуки… Десятки звуков окружают его.

Туп-туп-туп…

«Дождь. С листа на лист…»

Шуу-у-у…

«Ручей, который я только что перешел…»

Тра-тра-тра…

«Вот и кедровки заорали. Скоро дождю конец. Звука шагов по тропе не слышу, значит, я один…» – он отодвинулся от ствола дерева, к которому прислонился спиной и, наклонив голову к тропе, прислушался.

«Река, что протекает внизу, не шумит. Странно, неужели я ушёл так высоко по склону? Да и ладно, здесь бы он уже кричал… А крик в каньоне я услышу! Значит, он ниже, гораздо ниже! Или?… Прочь мысли! Прочь!

Смятая банка из-под тушенки для приготовления чая, с собой, в маленькой сумке на поясе – вот она. Там же нож, спички в непромокаемой упаковке и маленький свиток бересты. Брусничный лист – рядом. Горячий чай сейчас просто необходим – иначе сдохну, – мысли сбивали одна другую. – Ведь неизвестно, сколько мне ещё его искать. Пока не найду – не уйду! Не думать! И об остальных не думать! Их там трое, а Сашка… Спички и костёр. Чётко и спокойно».

– Собраться и сделать! – проговорив это вслух, он огляделся по сторонам и встал.

Пройдя по тропе еще метров тридцать, вышел на открытое место и остановился, осматривая склон. О сухих дровах, или, как говорят охотники, – «сушняке», не приходится и мечтать. Дождь две недели подряд, крутые склоны, заросшие ивняком. Ни одного кедра поблизости. Справа, из глубокого распадка, дополняя мрачную картину, серой змеёй высунулась «головка» конуса лавинного выноса. Посидел, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

Вынос. Вынос… Вынос!!!

Через полчаса он уже насобирал кучу дров (того самого сушняка), бродя по периметру конуса. Лавина в Саянах – чистильщик распадков, и она выносит из глубины гор всё, что оказывается на её пути.

Обтер руки о мокрый насквозь анорак, критически осмотрел их, и страдальчески сморщившись, запустил обе ладони под резинку шароваров. Греть и сушить руки таким способом его научили эвенки. Этот прием всегда спасал, надёжно и безотказно.

Пламя костра успокоило…

Два этих проклятых камня показались из-за поворота совершенно неожиданно, и резкий удар о них поставил катамаран на дыбы. Скала, которая казалась такой далекой и безобидной, вдруг начала «валиться» на правый борт, заслоняя небо с мертвенной неизбежностью. От несуразности происходящего, мгновенно пересохло во рту.

«Не может быть! Ведь мы такие… Ведь так всё!…»

И холодный поток поглотил его. Широко открытые глаза фиксировали мириады белых воздушных пузырей, которые рвались вверх и окружили тёмное тело катамарана, там, наверху…

Ужас, животный ужас пронзил его сердце. Руки судорожно попытались вскинуться вверх. Но весло, которое он удержал в правой руке, теперь выворачивало эту руку и не давало выйти ему на поверхность. Старенький спасательный жилет не мог справиться с навалом такой огромной массы воды.

Снова стало темно, затем опять мелькнуло темное тело в изумрудном свете… Снова темно… И удары, вернее – шершавые скребки по всему телу. Рук и ног не было. Не было ничего, кроме этой дикой силы, которая мяла, выворачивала и гнула его тело…

Костёр – это было сейчас совсем неплохо. Он жадно вдохнул горячий воздух с дымом и судорожно закашлялся. Откинувшись назад и протирая рукой глаза, он увидел, нет, скорее в сотые доли секунды проанализировал представшее перед ним…

На противоположном от него берегу каньона, среди мешанины вывороченных половодьем корчей, наплывов грязи и останков горелого стланика маячило яркое алое пятно спасательного жилета.

Сашка!!!

Жаром полыхнуло по лицу. Он вскочил и, не разбирая дороги, бросился вниз, сквозь заросли ивняка.

«Только бы, только бы, только бы…»

Выскочив на склон, покрытый каменистой россыпью и увидев реку, закричал, как раненый зверь.

Река не оставляла ему ни малейшего шанса. До этого весёлая, изумительно красивая, подмигивающая разноцветными искорками радуг на султанах пенных валов, теперь она превратилась в исчадие ада: тяжело ворочающийся, грязный, даже на вид отвратительный, поток вызывал омерзение и страх. Его утробный гул, казалось, тянул в сырую пасть каньона.

Лихорадочно оглядев крутой склон, он начал спускаться вниз.

– До кустиков. Только до кустиков и там отдохну. Боже, как же я… – шептал он.

Это были не кустики, а верхушки деревьев: вершины елей подступили к самым скалам и сверху казались безобидной порослью.

Уже поняв свою ошибку, он инстинктивно, как кот, перевернулся в воздухе и упал на живот. Левая рука ударилась о крупный камень, от чего на запястье расстегнулся и теперь, матово поблескивая, свободно болтался браслет с часами. Уже позже вспоминая, как всё происходило, он совершенно ясно припомнил, что тогда стрелки часов показывали 11-30.

2. Берег

Курумы – значительные по площади скопления горных пород,

залегающие в виде плаща на горных склонах и вершинах.

Курумы, испытывающие поступательно движение вниз по

склону, нередко образуют Каменные реки.

БСЭ, т. 12, стр. 226

«Курумник! Всё!»

Цепляясь обеими руками за камни, он явственно, всем телом чувствовал слабое, но равномерное движение камней вниз. Неужели каменная река?!

Подавляя в себе желание оглянуться через плечо, он, уткнувшись лицом в камень, резко, как мог, разбросал в стороны ноги и руки и затих. Движение потока камней не прекратилось.

«Бежать! Вскочить и бежать!»

По камню, в который он уткнулся головой, тихонечко полз какой-то паучок… И эта обыденность текущей рядом с ним жизни поразила его. Нет, не поразила, – успокоила. Скосив глаза в сторону, он увидел, что лежит, вернее, медленно «проплывает на камнях», рядом с маленьким, не более метра, замшелым островком земли. Ошмётки мха, две побитые камнями кочки и чахлое деревце. Но всё это разместилось на кусочке земли! Решение пришло мгновенно. Не раздумывая, он швырнул себя к этому оазису жизни! И уже в последний момент успел схватиться за комель деревца. В то же мгновение раздался гул рухнувшей в пропасть каменной массы…

Трясущейся рукой он вытер лицо. Под ладонью чувствовалась каменная крошка. Сидя на островке, он видел, как ещё продолжают падать в реку камни, поднимая фонтаны грязной воды. Ухмыльнулся, подумав: «Паучка, бедолагу, жалко…»

Медленно, выбирая наиболее крупные камни и опираясь на них коленями, а порой и локтями, он начал двигаться вверх.

– «Не бояться! Главное – не бояться! Доча моя маленькая! Держи меня своими слабенькими рученьками!» – так он шептал всегда, когда ему приходилось выполнять опасную работу или принимать сложное решение.

Время застыло. Медленно, как в тугом тумане сна, он двигался вверх по стенке обрыва. В некоторых местах это был почти отвес… Но всё же настал тот момент, когда его глаза увидели траву, покрывающую край этого жуткого провала. Ещё рывок, и он выполз на ровную и твердую площадку над обрывом. Лёжа на спине, он чувствовал, как жаром горит его лицо. Перед глазами колыхались ветви стланика, сквозь которые он видел кучеряшки облаков.

«Края, края-то у них какие-то плоховатые, серые. Не дай боже…»

И словно подслушав его тревожные мысли, за ближайшей горой глухо проворчал, пока ещё далекий, гром. Из распадка, словно чей-то слабый выдох, вырвался и умчался вниз по реке порыв свежего ветерка. Верхушки деревьев закачались, зашумели.

– Вот только этого мне сейчас и не хватало! – от досады он сжал зубы.

Затем встал и начал медленно подниматься наверх каньона. Подъем не занял много времени. Взгляд его устремился на то место противоположного берега, где тревожно алело яркое пятно.

– Как капля крови… Тьфу ты, черт подери! Не об этом надо сейчас. Не об этом! Спуск! Надо найти спуск к воде. И перестань хлюпать соплёй, сволочь! – вслух обругал он себя.

Обогнув огромный обломок скалы, вышел к узкой расщелине, которая, как ножом прорезав скальную гряду, спускалась к самой воде. Движения его сразу же стали мягкими, как бы вкрадчивыми. Перед ним тотчас исчезла тайга и отошли на второй план звуки, что окружали его. Он начал спускаться по расщелине к воде. Его ладони нежно обхватывали гребни камней, колени прижимались к изгибам скал и провожали движение тела до момента отрыва от камня…

И вскоре под подошвами его ботинок заскрипела галька берега. Вернее сказать, это было некое подобие берега. Маленькая, не более двух метров в длину коса, местами покрытая слоем наносной грязи. На ней не было ничего, что подошло бы для организации переправы. Ни бревен, ни коряг – ничего.

– Скучно, дядя. Надо снова вверх. Травку-то мы там, наверху, найдем. И анорак–то мы ею, родимой, набьём. А вот спасательный жилет зря сбросил, пока бежал… – говоря это, он начал движение вверх.

Поднявшись на борт каньона, начал рвать руками сочную траву. Куча сорванной травы росла медленно, но он и не торопился. Эта операция была на данный момент самой ответственной.

Примерно через час он остановился, критически посмотрел на кучу травы, и остался доволен сделанным.

Снял пропитанный потом анорак, завязал узлом его рукава, застегнул молнию ворота и начал набивать этот псевдомешок травой. Вскоре перед ним, на траве, лежало чучело без ног и головы. Расшнуровал ботинки и одним шнурком перевязал поясную часть анорака. Второй шнурок он разорвал пополам и снова, очень тщательно, зашнуровал ботинки. На комаров, которые безжалостно жалили его голый торс, он не обращал никакого внимания. Посидел на пенёчке, чувствуя, как внутри всё сжимается и в ушах возникает тонкий-тонкий звон. Затем поднялся и, взяв на руки смешно растопыренного уродца, начал спускаться по расщелине. Снова подул ветер, но уже сильный. Порывы его гнали рябь по реке.

Начинался мелкий дождь.

«Дождь в дорогу – к счастью!» – с этой мыслью он вошел в воду…