Принудительное влечение

Глава 1
Если ваш психоаналитик мертв, это еще не значит, что его убили именно вы

– …Как жить, когда меня кругом подстерегают опасности? Вчера прищемила палец ящиком мусоропровода, это было и больно, и противно! Я вам уже говорила, что плохо сплю? Меня мучают кошмары. Постоянно снятся бульдоги, обгладывающие человеческие кости, падающие самолеты, наводнения, космические войны и саблезубые тигры. Снотворное не помогает, впрочем, последние три месяца я не принимаю лекарства – боюсь умереть во сне. – Ольга тяжело вздохнула, достала из сумочки белоснежный платок и нервно стала наматывать его на палец. – А вы смотрели вчера телевизор? Двое преступников сбежали из заключения, пьяный водитель врезался на грузовике в табачный ларек, собака покусала продавца колбасных изделий, а в трех кварталах от моего дома случился пожар… Как жить, я вас спрашиваю?! Если бы вы знали, каких трудов мне стоило приехать сюда… на каждом перекрестке я умирала от страха. По статистике, именно на перекрестках случаются самые ужасные аварии. Илья Петрович, а вы как по ночам спите? Спокойно?

Не дождавшись ответа, Оля покосилась в сторону окна и вновь тяжело вздохнула – до чего же трудная штука эта жизнь!

Поливанова Ольга почти два года пребывала в состоянии затяжной депрессии. Все мании, которые только существовали на свете, гнездились в ее душе, вытесняя разумное, доброе, вечное. Два года назад ее муж – перспективный бандит Поливанов Денис по кличке Острый – пал смертью храбрых в одной из криминальных разборок. Ольга продала роскошный дом в Подмосковье и перебралась в просторную двухкомнатную квартиру в центре Москвы. Работать она не собиралась – денег на безбедную жизнь было предостаточно.

Сначала Ольга просто грустила, затем к привычному состоянию добавилась гнетущая тоска, потом она впала в философию, а потом поняла, что человеческая жизнь коротка и что на свете существует слишком много вещей, которые могут укоротить ее еще больше. Ольга, подавив приступ паники, отправилась к психоаналитику Самаринскому Илье Петровичу. И вот уже почти два года делилась с этим терпеливым человеком своими страхами и горестями. Собственно говоря, только в его кабинете она и чувствовала себя спокойно… относительно спокойно.

– А микробы?! Они же везде! Подползут, незаметные глазу, и начинают грызть тело. Мне всего только двадцать восемь лет, а я уже обглодана с ног до головы невидимыми микроорганизмами. – Оля закусила губу и покачала головой. – Может, мне протираться спиртом? Хотя, если микробы склонны к алкоголизму, то потом я от них уже никогда не избавлюсь. Илья Петрович, а вы не замечали, что мясо стало каким-то сладковатым? Интересно, чем сейчас кормят коров и свиней…

Ольга посмотрела на сидевшего к ней спиной Самаринского и вздохнула в третий раз. Она уже привыкла к тому, что психоаналитик давно махнул на нее рукой и уже не разжевывает ей происхождение маний, а просто терпеливо все выслушивает, потом убирает в верхний ящик стола деньги и выражает надежду, что до следующего вторника с нею ничего не случится. Надеялся Илья Петрович всегда зря: Ольга приходила к нему через день, а то и чаще. Зависело это от выпуска новостей, ночных кошмаров и погрешностей обычной жизни.

– Какой сегодня день недели? Неважно. Хотя нет, вдруг я умру именно сегодня, даже не зная, какой нынче день. – Оля резко встала и полезла в сумочку за конвертом с деньгами, подошла к столу и замерла в ожидании привычных, прощальных слов. Самаринский не поворачивался, он все так же сидел в кресле лицом к стене и спиной к своей постоянной пациентке. – Я приду завтра, мне еще о многом надо с вами поговорить.

Тишина ржавым гвоздем царапнула по нервам. Ольга, испугавшись, что Илья Петрович уснул и не услышал всех тех важных слов, которые она ему говорила, что духовная связь между ними не случилась, обошла стол и слегка развернула кресло.

Самаринский смотрел на нее пустыми тусклыми глазами. Лицо белое, губы синеватые, а на белоснежной рубашке – бордовое пятно с аккуратненькой рваной дырочкой в центре.

– Илья Петрович, – прошептала Оля, отступая назад, – вы же не хотите сказать, что вы… что вы… умерли?

Она издала сиплый стон, почувствовала приступ тошноты, зажала ладонью рот и, вздрагивая при каждом шаге, попятилась к двери. Оступилась и с грохотом рухнула на ковер.

– У-у-у, – тихонечко завыла Ольга и, точно партизан со стажем, ловко поползла к двери. Перевела дыхание, судорожно схватилась за ножку шкафа и обернулась в сторону стола. Взгляд запутался в бахроме ковра и замер, натолкнувшись на игривый блеск желтого металла…

* * *

Стаканы бодро позвякивали, вареное яйцо перекатывалось по салфетке, а румяная куриная нога манила, обещая праздник вкуса и приятную тяжесть в желудке. Ирочка счастливо улыбнулась и прислушалась к стуку вагонов. Они отбивали весьма приятную мелодию: «В Москву, мы везем тебя в Москву!»

Ирочке недавно исполнился двадцать один год. Всю свою жизнь она провела в маленьком городке Тамбовской области и, если бы не обстоятельства, так и не собралась бы в столицу. Но теперь у нее была Цель.

– Угощайтесь, – предложила она пышнотелой соседке по купе, кивая на разложенную курицу. – Она вкусная.

– Спасибо, деточка, только я мясо не ем. Сижу на овощах. Надоело уже, но здоровье иного не позволяет. А ты, значит, в Москву едешь?

– Ага, – Ирочка кивнула, посыпая яйцо мелкой солью.

– По делу или в гости?

– И по делу, и в гости, – она загадочно улыбнулась. Поведать о своих планах очень хотелось, но пока Ирочка еще размышляла, довериться соседке или нет.

– А я вот к сыну направляюсь. Три года назад уехал учиться, теперь видимся раз в сто лет. А тебя на вокзале встретят? Сумка у тебя больно большая и рюкзак.

– Нет, я сюрпризом.

Соседка посмотрела на девушку с сомнением.

– А ты уверена, что найдешь, где жить? В Москве цены о-го-го какие.

– Уверена, – твердо ответила Ирочка и мечтательно вздохнула. Ни о каких трудностях и речи быть не может, впереди ее ждет счастливая жизнь – осталось-то совсем немного.

– А дело у тебя в Москве какое? На работу устроиться хочешь?

И тут Ирочка почувствовала, что больше терпеть не может, ей просто необходимо поделиться хоть с кем-нибудь своими мечтами, которые, конечно же, очень скоро станут явью. Она наклонилась под столик, развязала тесемку рюкзака, достала сложенный пополам слегка помятый журнал, развернула его и протянула соседке.

– Вот смотрите. Это мой жених.

Глаза у соседки медленно, но верно поползли на лоб. С фотографии на нее смотрел всем известный актер Андрей Ларионов – красавец мужчина, по которому сходили и сходят с ума сотни тысяч женщин. Она медленно перевела взгляд на взволнованную Ирочку: невысокая, крепенькая, пухлые щечки, мешковатая одежда и наполненные ожиданием счастья большие голубые глаза.

– Хм, – сказала женщина, не зная, как реагировать на слова девушки. Жених? Да какое там…

– Он, правда, еще не знает, что я к нему еду, – улыбнулась Ирочка, – но это ерунда. Он меня увидит и сразу полюбит.

Ну, теперь все встало на свои места. Соседка нахмурилась, понимая, что перед ней обыкновенная сумасшедшая поклонница, которой бесполезно что-либо объяснять – все равно не услышит.

– Вы почитайте интервью, почитайте, – засуетилась Ирочка. – Его там спрашивают, на какой девушке он готов жениться, и Андрей описывает именно меня. Сомнений быть не может! Он даже сказал, что хочет, чтобы будущая жена была из маленького городка. Мне теперь только бы встретиться с ним, а уж дальше… – Ирочка смущенно замолчала, на щечках заиграл румянец.

– Удачи тебе, деточка, – с сочувствием сказала соседка, возвращая журнал.

Глава 2
Если у вас паника, а под боком нет ни одного живого психоаналитика, доверьтесь близкому человеку – пару часов вашего бреда он вполне выдержит

Оля два часа петляла по Москве, бубнила: «Господи, помоги», крестилась, издавала мычащие звуки, трясла кулачком, всхлипывала, опять обращалась к богу и искренне полагала, что дни ее сочтены. Откуда должна была прийти опасность, особо не задумывалась – за каждым углом мерещились страшные убийцы с пистолетами.

– Как же я теперь проживу без психоаналитика… – ныла она, вылезая из машины. – Кто же теперь будет реанимировать мою хрупкую душу?

Хлопнув дверцей машины, она дрожащими руками убрала ключи в сумочку и, непрерывно оглядываясь по сторонам, заспешила к дому. Шея болела от напряжения, а сердце то подскакивало вверх, то с грохотом падало вниз.

– Больше никогда не выйду из своей квартиры, – решительно выдала Ольга, кидая тревожный взгляд в сторону неряшливого мужика, привалившегося к углу ларька. – Никогда!

Случившееся никак не укладывалось у нее в голове. Самаринского убили… Да этого просто не может быть! Нет и еще раз нет! Она ничего не видела и ничего не знает. Она просто не могла целый час разговаривать с трупом, рассказывать о самом сокровенном и наболевшем… Ольга почувствовала, как по спине побежали мурашки, и зашагала быстрее. Впереди маячил родной подъезд – еще немного, и она окажется в спасительном окружении стен собственной квартиры.

В лифте Ольга нервно следила за меняющимися на табло цифрами. Скорее, скорее! Перед глазами скакало кровавое пятно на белой рубашке и рваная дырочка от пули.

– Господи, помоги, – в который раз простонала Оля и шагнула на свой этаж.

Около ее двери на огромной сумке и рюкзаке с закрытыми глазами лежала девушка, которая на первый взгляд показалась странной – чудная прическа и чудная одежда. В голове у Ольги пролетела вполне объяснимая в данной ситуации мысль: «Она мертва, ее тоже убили». Потом мелькнула следующая мысль: «Она пришла меня убить, потому что я свидетель…»

Пробраться в квартиру незаметно, минуя спящую девушку, возможности не было. Ольга, надеясь на чудо, вознесла глаза к серому потолку, осторожно, стараясь не издавать никаких звуков, достала ключи и мелкими шажками стала двигаться к двери. Мысленно она уже влетала в квартиру, захлопывала дверь и баррикадировалась мебелью.

– Ой, ты уже пришла. А я Ира, дочь троюродной сестры твоей мамы, – раздался радостный голос.

Оля вздрогнула, замерла с поднятой ногой и покосилась в сторону девушки. Та подскочила, подхватила сумку, рюкзак и, видимо, приготовилась к радушному приему.

– Москва такая огромная, я еле до тебя добралась, – продолжила Ирочка. – Здорово, что мы встретились, правда? Твоя мама полтора года назад приглашала меня в гости, открытку под Новый год поздравительную присылала с вашими адресами, ну я и воспользовалась…

Оля смутно понимала, что происходит. Мама умерла год назад, и да, кажется, у них есть какие-то родственники в какой-то там области, но… Но это же не значит, что с ними надо поддерживать такие тесные отношения…

– Ты не рада? – спросила Ирочка. – Я же тебе говорю, я Зайцева Ира, твоя родственница.

– Очень приятно, – торопливо выдала Оля, прикидывая, успеет ли она захлопнуть дверь перед носом незнакомки или нет, – но у меня сейчас черная полоса в жизни, так что ты заходи, конечно, только в другой раз. Лучше через пару лет.

Оля сунула ключ в замок, крутанула его и уже собралась влететь в квартиру, как намеченные планы рухнули. Ирочка оттеснила ее рюкзаком в сторону и решительно зашла в просторный коридор. Грохнула сумку на пол и заявила:

– Жить я буду здесь!

Ирочкин характер иногда выкидывал такие сальто, что она и сама удивлялась. Вроде скромная, тихая и неисправимая мечтательница, но в то же время способная на совершенно необъяснимые и неожиданные для самой себя поступки. Вот и сейчас, почувствовав, что ей здесь не очень-то рады, что мечта в виде Андрея Ларионова может померкнуть, она разозлилась и вторглась в чужое жилище с твердым намерением не отступать. Сверкнув голубыми глазами, она расстегнула коричневую вязаную кофту, повесила ее в шкаф, скинула потрепанные босоножки и направилась в комнату.

Обстановка Ирочку поразила. Красиво и богато. Огромный телевизор, тяжелые бархатные шторы, светлый ковер с редким рисунком, уютная мягкая мебель, полочки, заставленные причудливыми вазочками, и многое другое, что удивляло и восхищало.

Пока гостья осматривала апартаменты, Оля тяжело дышала и обмахивалась тетрадкой с жесткой обложкой, в которую записывала телефоны. Что делать? Выставить девчонку не получится, но и милицию вызвать нет никакой возможности. Какая уж тут милиция… Только от одной мысли о правоохранительных органах перед глазами вновь появилось кровавое пятно на белой рубашке Самаринского.

– Ты на сколько приехала? – Язык не слушался, но Оля все же выдавила из себя этот вопрос.

– Надолго.

Ответ прозвучал как приговор. Хозяйка квартиры метнулась на кухню и принялась пить ледяную воду из крана – первый раз за последний год она не воспользовалась фильтром, в инструкции к которому было написано, что он спасает от всех бед и продлевает жизнь минимум на семь лет.

– А где я буду спать? – донеслось из комнаты.

Оля выпрямилась, качнулась и подлетела к гостье. Еще пара секунд, и набросилась бы на нее с криком и кулаками, но, наткнувшись на теплый свет голубых глаз, вдруг почувствовала огромное облегчение – это же хорошо, что теперь она не одна, что рядом есть пусть и незнакомый, но все-таки ЖИВОЙ человек. Оля рухнула на диван и зарыдала.

– Эй, ты чего? – тихо спросила Ирочка, тыкая хозяйку пальцем. Может, она припадочная и чокнутая? Может, все же лучше вернуться на вокзал?

– У меня горе, – всхлипывая, простонала Оля.

– А какое?

– Мой психоаналитик умер.

– Чего?

Ирочку жизнь в свое время потрепала прилично – родителей похоронила, одно время перебивалась с хлеба на воду, разные трудности вставали на пути, но вот о таком горе, как умерший психоаналитик, она слышала впервые.

– Илья Петрович умер сегодня, часа три назад, – немного успокаиваясь, более внятно ответила Ольга.

– Жаль, конечно, – протянула Ирочка, почесывая затылок, – теперь все понятно.

Собственно, ничего понятно не было. Живого психоаналитика она ни разу не видела, мертвого тоже, а уж представить себе, что кто-то в реальной, а не киношной жизни ложится на кушетку и рассказывает о своих проблемах постороннему человеку, вообще не могла. На всякий случай Ирочка решила проявить сочувствие.

– А от чего он умер? – поинтересовалась она, присаживаясь рядом с Ольгой.

– Пристрелили его! Понимаешь? – ответила та, вновь утопая в слезах. – Я была у него… рассказывала обо всем, что случилось за два последних дня… он слушал… вернее, я думала, что слушает… А потом… – она всхлипнула и выдохнула: – А потом оказалось, что его убили… Я не знала, что он мертвый… Он ко мне спиной сидел, его из-за спинки кресла и не видно было.

Ирочка пришла к выводу, что ее родственница точно чокнутая и в дальнейшем больше ничему удивляться не стоит.

– А зачем же ты ходишь к психоаналитику, если он с тобой даже не разговаривает?

– Не твое дело, – огрызнулась Оля. – У меня жизнь очень тяжелая… А Илья Петрович меня понимал, вернее, считал меня очень трудной и давал возможность выговориться.

– Другими словами, давно махнул на тебя рукой, – вздохнула Ирочка.

Оля опять начала всхлипывать:

– Даже не понимаю, как все это получилось… Я зашла, поздоровалась, села в кресло… я всегда сажусь в то, которое около пальмы… стала делиться с Ильей Петровичем своими проблемами… Да, он действительно последние полгода едва поддерживает беседу… говорит, что мне надо плюнуть на все… что я маюсь дурью… Он какую-то научную работу пишет, отказался на время почти от всех пациентов, а меня оставил…

Минут десять Ольга жаловалась на судьбу и живо описывала, как обнаружила мертвого Самаринского, как запаниковала и сбежала из кабинета. Ирочка слушала развесив уши, не сводя глаз с взволнованной родственницы.

– Ты как думаешь? Я теперь ценный свидетель? Меня могут убить? – дрожащим голосом спросила Ольга.

– Нет, – мотнула головой Ирочка, – ты вообще не свидетель, потому что ничего важного не видела…. Ты подозреваемая в убийстве.

Оля вскочила, побледнела и плюхнулась обратно на диван: подобное в голову даже не приходило. Все два часа, потраченные на кружение по городу, она тряслась только от одной мысли: за ней гонятся убийцы и надо срочно запутать следы и спрятаться. Теперь же ситуация заиграла в иной плоскости…

– Я была записана к нему на прием на эти самые проклятые два часа, – простонала Оля, – и какого черта его убили именно перед моим приходом!

Палец, поцарапанный ящиком мусоропровода, сразу заныл, а в глазах все поплыло.

– А кто-нибудь видел, как ты заходила в кабинет? – спросила Ирочка, чем вернула Олю в более-менее нормальное состояние.

– Вроде нет… я не уверена… Секретарши Лидочки точно не было на месте, наверное, в магазин побежала.

Ирочка задумалась. Если вспомнить все детективные сериалы, которые она посмотрела, то картина впереди маячила не слишком-то радужная.

– К тебе, конечно, придет следователь и, конечно, будет задавать вопросы… – спрогнозировала Ирочка, – но ты заранее не расстраивайся… А может, тебе лучше не признаваться, что ты ходила на прием и видела мертвого психоаналитика?

Оля посмотрела на Иру с уважением – хоть и молоденькая, а голова варит.

– Точно! Я ничего не видела и ничего не знаю! Но как же быть с алиби…

– А ты скажешь, что не смогла пойти к Илье Петровичу, потому что встречала меня. Я твоя единственная родственница, и ты так обрадовалась моему приезду, что позабыла обо всем на свете.

Теперь Оля смотрела на Ирочку с обожанием и восхищением.

– Так, – резко подскочила она, – жить будешь у меня, располагайся и чувствуй себя как дома. Шмотки в шкаф – я тебе полку освобожу, махровый халат в ванной, крема€ и косметика там же.

– Спасибо, – поблагодарила Ирочка за наконец-то радушный прием.

– Эх, не хочется умирать в двадцать восемь лет. – Оля потерла лоб. – Вот Самаринского убили, я ему сколько раз говорила, что жизнь висит на волоске, а он не верил. Даже посмеивался надо мной… Он при жизни ничего был – симпатичный, совсем недавно тридцать шесть лет стукнуло. – Ольга покачала головой и вновь вспомнила пустые глаза психоаналитика и кровавое пятно с дырочкой. – А ты в Москву по делу приехала или просто так, погулять? – резко переключилась она на другую тему.

Ирочка вдруг смутилась, покраснела и заерзала на мягком диване. Боевой настрой улетучился, и она вновь вернулась к своему привычному мечтательно-воздушному состоянию.

– Чего молчишь-то, – наблюдая за переменами в девушке, спросила Оля.

Ирочка полезла в рюкзак, достала журнал и положила его на стол.

– Вот, – помедлив, сказала она. – Я его люблю и хочу за него замуж.

Оля взяла журнал и посмотрела на фотографию. Подняла глаза на Ирочку, часто-часто заморгала и теперь, в свою очередь, онемев, думала о том, что девушка, стоящая перед ней, совершенно чокнутая, без сомнения, точно ее родственница. Они одной крови!

– Дай слово, что поможешь мне с ним встретиться, – потребовала Ирочка, опуская глаза. – Я помогу тебе, а ты мне.

– Даю, – просипела Ольга. На другие слова у нее просто не хватило сил – денек выдался еще тот.

Глава 3
Если вас подозревают в убийстве психоаналитика, прикиньтесь дурочкой – иногда этот прием работает
P.S. Только не перестарайтесь

С утра в квартире царило нервное напряжение – Оля готовилась к разговору со следователем. Полагая, что тот явится при погонах, она с волнением наблюдала за аркой, ведущей во двор. Ирочка время от времени дежурила в коридоре, прислушиваясь к жужжащему лифту.

– А может, он все же не придет? – с надеждой в голосе спросила Оля, хватая с полки пузырек с валерьянкой. – Что, у него дел других нет, как только шляться по квартирам и мучить безвинных женщин своими вопросами.

– Насколько я знаю, – пожала плечами Ирочка, – других дел у него действительно нет. Ему преступника искать надо, а ты самая подходящая кандидатура.

Следователя Ольга не узнала. Маленький, щуплый, лысый мужичок, вылезший из припорошенного пылью бирюзового «жигуленка», вообще не привлек ее внимания. Он был похож на случайного прохожего, а не на ловкого и мозговитого сыщика, способного противостоять криминальному миру.

Голосистое пение дверного звонка на миг парализовало Ольгу. Через пару секунд она медленно поднялась со стула и на негнущихся ногах сделала несколько шагов в сторону коридора.

– Я открою, – влетела в комнату Ирочка. Увидев бледную родственницу, всплеснула руками, усадила ее обратно на стул и затараторила: – Возьми себя в руки, ты что, в тюрьму хочешь? В камерах крысы и уголовники, и, уж поверь мне, никаких психоаналитиков там нет. Вспомни, о чем мы договаривались. Вспомни, как мы вчера репетировали, – ты болезная, слабая женщина, у которой голова немного набекрень. Не можешь жить без Самаринского, и для тебя его смерть настоящий траур. Ты должна отвести от себя подозрение. Поняла?

– Поняла, – выдохнула Оля, чувствуя, как в душе зарождается буря. Где этот следователь?! Сейчас она блестяще сыграет свою роль!

– Помни, твоя судьба в твоих руках, – четко произнесла Ирочка и бросилась к двери.

Весь вечер они размышляли, как же лучше поступить. Ольга вцепилась в идею представить все так, будто она не ходила на прием к Самаринскому, и уже ни о чем другом слышать не хотела. Ей казалось – это единственный шанс на спасение. Помимо следователя, она еще до ужаса боялась убийцу, который все же мог посчитать ее свидетельницей, а умирать по-прежнему не хотелось. Ирочка утешала как могла, но этого было недостаточно. Чтобы сгладить нервозную ситуацию, девушки провели несколько репетиций будущего допроса. Ольга изображала недалекую дамочку, витавшую в мире грез и кошмаров, а Ирочка сурового следователя, ехидно задающего каверзные вопросы. К двенадцати часам ночи Оля немного пришла в себя, вжилась в роль и уже не подскакивала от страха каждые пять минут. И вот – репетиции позади, пора выходить на сцену…

– Васечкин Борис Яковлевич, – представился тощий мужчина и протянул вперед раскрытое удостоверение.

– Оля, к нам следователь, – лучась удивлением, сказала Ирочка, выглядывая из-за спины Васечкина. – Ты вызывала его?

Борис Яковлевич выдал «хе-хе» и уселся в огромное кресло. Он был таким миниатюрным, что почти потерялся между подлокотниками.

– Нет, я не вызывала следователя… – задумчиво выдала Оля и, вспомнив слова Ирочки: «Помни, твоя судьба в твоих руках», мило улыбнулась. Пригладила волны каштановых волос, выставила вперед ножку в голубой махровой тапке и кокетливо вздернула бровь. Такой наглой смелости она и сама от себя не ожидала – вот что значит жажда жизни… – А вы по какому вопросу?

– Вы знакомы с Самаринским Ильей Петровичем? – раздался первый вопрос. Васечкин дернул острым носиком и почесал за ухом. Уши у него оказались приличных размеров, пожалуй, он был вправе ими гордиться.

– Конечно. – Ольга попыталась изобразить на лице волшебное состояние нирваны. – Это мой самый любимый психоаналитик на свете. Мы с ним одно целое. Вот уже два года он помогает мне оправиться после смерти мужа. Я, знаете ли, вдова… – Оля тяжело вздохнула и провела пальчиками по листочкам фикуса.

– Вашим мужем был Поливанов Денис, известный в определенных кругах под кличкой Острый?

Оля почувствовала, как нервы вновь разбредаются в разные стороны, – а следователь-то подготовился к их встрече… Теперь на нее точно повесят убийство Самаринского, ведь бывший муж зарабатывал на жизнь не совсем честным трудом, значит, и ей доверия не будет… Когда замуж выходила, не знала, а потом как-то все закрутилось… а потом его пристрелили. Можно сказать, замужество даже прочувствовать не успела.

– По какой кличке? – выкатывая глаза якобы от удивления, спросила Оля.

Ирочка прислонилась к стене – таких подробностей она не знала. Похоже, дело осложняется…

– Острый, – едко ответил Борис Яковлевич. – Его так прозвали, потому что больше всего на свете он уважал финки.

– Финки – это что? – заинтересованно спросила Оля, вспоминая, как в гроб ее супруга бывшие дружки торжественно положили три плоских ящика с коллекцией холодного оружия.

– Давайте вернемся к вашему психоаналитику, – улыбнулся Васечкин, покосившись на Ирочку.

– Может, чайку? – вежливо предложила та и расплылась в радушной улыбке.

– Пожалуй, – одобрил следователь, и девушка заспешила на кухню.

– Самаринский Илья Петрович был убит вчера. Застрелен, – выдержав паузу, сообщил Борис Яковлевич. – Вам что-нибудь известно по этому поводу?

Следующую сцену Ольге даже не пришлось играть, скорбь от потери родного до боли психоаналитика была искренней и естественной.

– Этого не может быть, – замотала она головой, и в глазах заблестели слезы. – Но как же так?.. Вы уверены? Скажите, прошу вас, скажите, что вы ошибаетесь?! – Оля прижала руки к груди и с мольбой посмотрела на Васечкина. – Он и Ирочка – это все, что у меня есть на этом свете. Я не смогу без него, просто не смогу! – Она издала стон, прикрыла рот ладошкой и качественно изобразила помутнение рассудка.

Видя, что хозяйка квартиры побелела как мел, следователь ловко вскочил с кресла и бросился на помощь.

– Давайте я провожу вас до дивана, – сказал он, заботливо придерживая Олю за локоть.

– Я любила его, я его так любила… как человека, как психоаналитика и как… – она махнула рукой, – боюсь, вы этого не поймете.

«Помни, твоя судьба в твоих руках» – слова вновь всплыли в голове, и Ольга принялась всхлипывать в два раза громче. Села на диван и сложила руки на коленях.

– Он всегда меня так слушал… помогал добрым словом… возвращал меня к жизни после смерти мужа… это ужасно. А когда похороны? Я хочу проститься с Ильей Петровичем.

– О похоронах мы вам сообщим, а пока, пожалуйста, ответьте на мои вопросы. Вы вчера встречались с Самаринским?

– Увы, нет. Если бы я знала, что его убьют, обязательно бы сходила посмотреть на него в последний раз.

– По расписанию вы должны были прийти на прием в два часа дня, убили Самаринского приблизительно с часу до двух…

– Вы что хотите сказать, – перебила Оля, – что это я его убила?.. Да как вы можете?.. – Она застонала и закрыла лицо руками.

– Скажите, где вы были в это время и почему не пришли на прием?

– А вот и чай, – вплыла в комнату Ирочка. В руках поднос, на лице бесконечное дружелюбие. – Я еще прихватила печенье и виноград. Прошу за стол, так вам будет удобнее.

Васечкин устремился к столу, а Ольга, оторвав ладони от лица, запричитала:

– Ира, Илью Петровича убили, я тебе о нем рассказывала – чудесный человек. Ты представляешь? И случилось это как раз вчера. Подумать только, если бы я не отправилась на вокзал встречать тебя, он бы, возможно, был сейчас жив.

Сказав это, Ольга мысленно перекрестилась, обратилась к богу с мольбой о понимании и прощении и пообещала в дальнейшем врать только в редких случаях, когда другого выхода просто не будет.

Васечкин, хлебнув чая, отправив в рот крупную виноградину, оживился и детально изучил алиби. Ирочке пришлось принести билет, а Ольге подробно рассказать о том, как она встречала единственную родственницу, как радовалась, увидев ее, и как даже не подозревала, что в это самое время замечательного человека Илью Петровича шпигуют пулями.

Оля очень боялась, что секретарша Лидочка или кто-то другой все же видели ее, но, несмотря на это, все же врала и молилась, молилась и врала.

– А могу ли я осведомиться, – налегая на печенье, спросил Васечкин, – с какими именно проблемами вы обращались к Самаринскому? Что вас беспокоит, кроме смерти мужа?

– У меня страхи, – дрожащим голосом выдала Оля. – Понимаете, я боюсь всего… Бактерии, микробы, крысы, ведьмы, лишаи, змеи… Их так много, а я одна…

Борис Яковлевич оторвался от голубой узорчатой чашки и уставился на хозяйку квартиры.

– …еще меня беспокоят озоновые дыры, красная кнопка в чемоданчике президента, снежный человек, инопланетяне, угри, которые могут перерасти в опухоли, звуки из труб по ночам, плохие замки на клетках в зоопарке… а еще… – Оля понизила голос и прошептала: – А еще я боюсь, что в канализации живут мутанты, которые раз в месяц выползают на поверхность…

– А почему же только раз в месяц? – ошарашенно спросил Васечкин.

– Это я себя так утешаю, – всхлипнула Оля, – не хочется думать, что они это делают чаще.

Борис Яковлевич покосился на Ирочку, та пожала плечами – мол, что вы хотите, моя дальняя родственница – слабонервная дама, остро нуждается в общении с горячо любимым психоаналитиком. Теперь-то вы понимаете, дорогой следователь, что она не могла убить Самаринского, потому что без него просто пропадет.

– Илья Петрович, родненький, – запричитала Оля, – на кого же вы меня покинули…

– Глотни чайку, – заботливо предложила ей Ирочка. – Тебе необходимо сейчас отвлечься. Борис Яковлевич, нельзя ли отложить этот разговор? Вы же видите, Оля очень переживает…

– Да, да, – закивал Васечкин, опасливо глядя на хозяйку квартиры. Положил на стол небольшой листок бумаги, исписанный мелким почерком, и добавил: – Прошу вас завтра зайти ко мне, адрес здесь. У вас возьмут отпечатки пальцев, и, возможно, мы с вами побеседуем еще раз.

Оля пробормотала: «Хорошо», всхлипнула и попросила Иру проводить гостя. Когда дверь за Борисом Яковлевичем захлопнулась, девушки бросились на кухню и принялись шумно обсуждать состоявшуюся беседу.

– Я думала – умру! – воскликнула Оля, разливая по рюмкам кофейный ликер. – Ты видела, как он смотрел на меня… Кошмар!

– Очень даже неплохо все прошло, – похрустывая яблоком, ответила Ирочка.

– Мне тоже так показалось.

– Подаришь им завтра свои отпечатки, ответишь на пару вопросов и будешь спать спокойно до конца своих дней.

Последние слова явно были лишними, Ольга живо себе представила гроб и плавную музыку.

– Мне нужны успокоительные и просто необходим новый живой психоаналитик! – Оля добавила в ликер оставшуюся валерьянку и выпила все залпом. – Да! Мне нужен новый психоаналитик! Найди его!

Ирочка пребывала в замешательстве. Где водятся целители душ, она не знала, а в том, что один из них нужен срочно, сомнений не было. Оля наливала уже четвертую рюмку ликера и, тряся над ней пустой склянкой от травяной настойки, слезно просила:

– Ну давай, миленькая, еще хотя бы одну капельку.

Шаг к выздоровлению уже был сделан, но результат требовалось закрепить.

* * *

Старенькие часы с помутневшим стеклом и одной погнутой стрелкой настойчиво тикали, намекая Егору Васильевичу, что пора бы уже откланяться. Целую неделю он гостил у своей зазнобы, забросив балконное приусадебное хозяйство вместе со всеми прочими обязанностями.

– А скажи-ка, моя дорогая Любовь Григорьевна, что этой молодежи надо? – зевая, спросил Егор Васильевич, почесывая при этом заросший подбородок.

– Ремня, – выдала многовековой рецепт налаживания отношений с подрастающим поколением Любовь Григорьевна. Одернула передник и подложила на тарелку любимого еще один пухлый, перемазанный сметаной сырник. – Кушай, Егор, больно удались в этот раз.