Его весна. Восхождение

© Юрий Прокопенко, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Знакомство

Из четырех времен года больше всех Иван любил весну. Не оттепель, пришедшую вдруг среди зимы и поманившую своим неожиданным теплом, таянием снега на улицах Москвы, нахальным карканьем ворон и нежным пением синичек. Нет, не оттепель любил Иван, поскольку знал, что по законам природы, вслед за ней обязательно вернуться морозы, снежные вихри и заметут они все пути-дорожки. А любил он именно весну с ее уверенной поступью и обязательным безвозвратным приходом тепла. Талый снег превращается в ручейки и лужи, и набухают почки на кустах и деревьях, обещая скорое появление первых зеленых листочков. Конечно, на ее пути могут быть еще похолодание и даже короткие заморозки или вдруг выпадет снег, но, все равно, это движение к теплу уже не остановить.

Так и сейчас, Иван полной грудью ощущал неотвратимое приближение весны. Кончились трудные времена, сомнения и состояние неопределенности, когда не знаешь, что ждет тебя впереди. И хотя еще много сложностей на твоем пути и сегодняшний день не отличается безмятежностью, он теперь почти уверен в своем будущем. Как вслед за весной приходит лето, так и по окончании института он получит диплом врача. А пока что позади лишь половина пути: прошедшие три курса заложили фундамент медицинских знаний о здоровье и болезни, о человеке и окружающем его многообразном мире. Сданы более тридцати экзаменов и по их результатам уже стало ясно «кто есть кто»: кто отличник, кто хорошист, а кто едва тянет тяжелую лямку знаний. Среди друзей и товарищей Ивана были и те и другие и третьи. Сам же он совсем недавно стал отличником. Ему нравилось сдавать экзамены и получать пятерки. В этом был своего рода спортивный азарт, а кроме того, будучи отличником, Иван получал повышенную стипендию, что было весьма кстати, так как совсем недавно он обзавелся семьей и собственным домом. Не домом, конечно, и не собственным, а комнатой в коммунальной квартире, но все равно своей.

Иван не был «ботаником» и не зубрил материал перед каждым экзаменом, как это делали многие его товарищи. Просто он обладал хорошей памятью, имел аналитическое мышление и разработал собственную методику систематизации и усвоения материала, включая и подготовку к экзаменам. Это еще с первого курса помогало ему легко готовиться к экзаменам и без труда получать «отлично». Да, Иван не был ботаником, это точно. Он был хорошо физически развит, занимался спортом, играл за сборную института по футболу. Будучи, от природы, красивым парнем, имел успех у девушек. Свои любовные романы он называл «эскизами», ибо считал, что это всего лишь зарисовки к портрету жизни, которая у него впереди. И эти «эскизы», в конце концов, переросли в женитьбу. После третьего курса они с невестой сыграли веселую свадьбу, и у них началась новая семейная жизнь со всеми плюсами и минусами. Если с плюсами было все понятно, то минусы представлялись в виде бытовых сложностей, главным образом, финансовых. Семье хронически не хватало денег и это подвигало Ивана на их поиски. Пока что единственным дополнительным источником денег была повышенная стипендия и, понимая это, Иван старался не потерять ее.

После сессии была так называемая сестринская практика в одной из больниц на улице Дурова. Там он был вместе со своим другом Мишей Шустовым. Они учились в одной группе и вместе играли в футбол. В остальном Иван и Миша были совершенно противоположными людьми. Иван был красив собой, а Миша скорее относился к парням с незаметной внешностью. Если Иван был черноволос с большими глазами небесного цвета и некрупным правильной формы носом, то Миша, к сожалению, имел тонкие светлые волосы, глаза непонятного цвета, несколько крючковатый нос. Ивану учеба давалась легко, но у Миши были сплошные тройки, абсолютно по всем предметам. Различия между Иваном и Мишей не мешали им дружить. Миша даже был свидетелем на свадьбе Ивана.

Медсестринская практика включала все необходимые при уходе за больным процедуры: постановку горчичников, банок и клизм, а также уколов подкожных и внутримышечных. От умения делать уколы складывалось отношение больных к медицинским сестрам. «У нее легкая рука», – говорили о тех, которые умели делать уколы не слишком больно. Про тех же, кто делал уколы больно, говорили, что у нее тяжелая рука. А уколов приходилось делать штук по двадцать ежедневно. Иван, конечно, хотел научиться делать уколы как можно без боли, чтобы меньше доставлять страданий больным, которые и так страдают достаточно из-за своих недугов. Однако это не всегда получалось. И когда Иван чувствовал, что причиняет больному дополнительные страдания, это его огорчало. Миша старался не делать уколы совсем. Ему не нравилась эта работа. В конце медсестринской практики Иван так вошел во вкус, что заполучил согласие заведующей терапевтическим отделением на занятие полной ставки медицинской сестры с начала сентября. Договорились о ночных дежурствах восемь раз в месяц, что соответствовало одной полной ставке и давало возможность Ивану увеличить свой месячный бюджет.

Летний отдых семья Ивана провела в Полтаве, что вполне соответствовало традициям Белецких. Дело в том, что семью Белецких многое связывало с этим южным украинским городом. Там родилась мать Ивана Ольга Григорьевна. Там она повстречала своего будущего мужа – Павла Ивановича, молодого офицера Красной Армии и там же они поженились, после чего уехали жить и служить на Дальний Восток. В Полтаве до последнего времени жила тетя Ольги Григорьевны баба Галя, которая в возрасте семидесяти семи лет умерла от гипертонического криза. Павел Иванович уйдя в запас в звании полковника построил в Полтаве большой на две семьи дом для себя и для бабы Гали. Но не так давно он вынужден был продать свою половину дома, так как был принят закон, запрещающий иметь два дома в разных городах. И выходило так, что Павел Иванович должен был сделать выбор: либо уехать жить в Полтаву, где он был собственником своей половины дома и выписаться из московской квартиры, либо продать свое жилье в Полтаве, сохранив, таким образом, прописку и квартиру в Москве. Конечно, это был неправильный закон, как и многие законы и постановления, принимаемые правительством в ту пору. Одним из таких законов, по мнению Ивана, был закон запрещающий выпускникам школ поступать в гуманитарные институты до получения двухлетнего производственного стажа. Этот закон был принят в 59-м году, как раз по окончании Иваном средней школы, и радикальным образом разрушил его мечту стать писателем. Иван очень старательно готовился к поступлению в литературный институт, он писал рассказы и показывал их в некоторых журналах, имел положительные отзывы и мог рассчитывать на успех при сдаче экзаменов по специальности. Увы, все сложилось по-другому. Иван проработал два года на ТЭЦ в качестве слесаря по приборам и автоматике. Собирался сначала поступать в энергетический институт, но потом, по совету приятеля, поступил в медицинский. По иронии судьбы его приятель тоже поступил в тот же институт, но был отчислен с первого курса за неуспеваемость.

Отец Ивана, Павел Иванович сделал свой выбор в пользу Москвы. Он продал свою половину дома, а вырученные деньги поровну разделил между четырьмя детьми, определенную часть оставив себе с женой. Для Ивана было это весьма кстати, так как к этому времени он созрел со своей женитьбой и деньги ему были весьма нужны.

В один из дней сентября, когда начался четвертый курс, Иван направился в больницу на улице Дурова. Заведующая терапевтическим отделением встретила его с улыбкой:

– Иван Белецкий, а я была уверена, что ты придешь. А что твой приятель, наверняка передумал, так ведь?

– Да, Миша передумал. Учиться и работать, ведь это совсем не просто, – заметил Иван. – У меня семья и я должен заботиться об ее обеспечении. Потому я здесь и готов поработать.

– А как надолго твои планы, на весь год или как?

– Судя по раскладу занятий, предстоящий семестр не будет очень трудным и я, скорее всего, смогу поработать до начала следующего семестра, то есть до февраля включительно, а там будет видно.

– Хорошо, – заметила заведующая отделением, – так и сделаем. В графике работы медицинских сестер на сентябрь и октябрь есть свободные ночные дежурства, которые ты можешь взять себе. Наши девчонки не очень любят работать по ночам. А тебе как раз удобно работать вечером и ночью, так как ты учишься днем. Верно?

– Верно, – согласился Иван и с заинтересованностью взглянул на график. Получилось восемь дежурств, каждое по шестнадцать часов, то есть работа с четырех дня и до восьми утра. Его обязанности: принять смену, раздать больным вечерние лекарства и сделать процедуры, а ночью быть начеку, если кому из больных будет плохо.

– Ну, ты ведь это знаешь, ты, если мне не изменяет память, уже бывал на дежурстве один или два раза во время практики.

– Да, – подтвердил Иван, – у меня было два дежурства. Я думаю, что я справлюсь. Потом, ведь я буду не один, а с медицинской сестрой, у которой больше опыта, чем у меня.

– Да, это так. Состав наших сестер практически не изменился с лета, и ты наверно помнишь многих из них. Ну вот, Иван, если возражений нет, то пиши заявление и приступай завтра с четырех часов.

Возражений у Ивана не было, и он поспешил домой, чтобы обрадовать жену: в семье появятся дополнительные деньги. Люся, конечно, с радостью встретила это известие – денег в семье катастрофически не хватало, но тут же заметила:

– Восемь вечеров и восемь ночей в месяц мы будет в разлуке. Это кошмар. Я буду спать одна, без тебя. Зачем мы тогда поженились, чтобы не быть вместе.

– На самом деле, девочка моя, в разлуке мы будем больше, чем ты думаешь. Завтра утром я уйду в институт, а оттуда к четырем часам поеду в больницу. После смены я вновь поеду в институт и только после занятий я приеду домой. Возможно, ты в это время будешь у себя на работе и только после восьми вечера мы увидим друг друга. Вот как в реальности все это может быть.

– Кошмар, я не вынесу этого. Иван, откажись от этой работы. Мы как-нибудь проживем и без этих денег.

– Нет, не проживем. Так можно прожить неделю, две, но не полгода. Мы как-нибудь справимся с нашей временной разлукой. Когда будем вместе, будем стараться беречь свое время, не тратить его по пустякам. И вообще надо быть готовыми ко всему, в том числе и к разлукам. В жизни все может случиться.

Иван обнял и поцеловал жену.

– А пока, давай, сообразим что-нибудь на ужин. Я думаю, стоит отметить начало моей практической деятельности в медицине, причем такой, которая будет приносить нам деньги. Давай выпьем вина, а завтра в путь.

Ужин был предельно прост: котлеты из магазина и поджаренный картофель. Большего не могли себе позволить Белецкие. Зато было крепкое вино ни самого высшего качества и отдых на узком диване, привезенном ими со старой квартиры. Стоит напомнить о том, что в молодые годы простенький ужин и узкое ложе с любимой женой казались в сто крат слаще любых других благ.

На следующий день в четыре часа дня после занятий Иван открыл дверь терапевтического отделения. В отделении было восемь палат и тридцать две койки, соответственно, тридцать два больных. Это было мужское отделение, что конечно облегчало Ивану уход за больными. Медицинскую сестру, с которой Иван разделял свое первое дежурство, звали Светой. На вид ей было лет тридцать – тридцать два. Светлые волосы, прикрытые медицинской шапочкой, и довольно угрюмое лицо, в котором даже при большом желании трудно было разглядеть симпатию. Ее полноватая фигура внушала чувство надежности и спокойствия. С Иваном она поздоровалась, сказав, что еще никогда ей не приходилось работать рядом с медицинской сестрой мужского пола. Иван проглотил эту колкость, заметив, что всегда что-нибудь приходится делать впервые. Света лишь фыркнула на это замечание Ивана и сказала, что если у него возникнут какие-нибудь вопросы по ходу дела, то может обращаться к ней, что заведующая велела ей «присматривать за Иваном и при необходимости помогать», хотя, впрочем, это не входит в ее обязанности. Потом она отошла от Ивана и направилась на свой пост.

Иван сидел за своим рабочим столом, и изучал оставленное ему наследство от дневной смены. Шестнадцать больных, вот список их фамилий и имен с диагнозом против каждой. Вот список лекарственных назначений: отдельно инъекции, отдельно таблетки и микстуры. Итак, сначала, инъекции. Биксы со стерильными шприцами и иглами. В этом стеклянном ящичке ампулы. Какие из них потребуются сейчас? Взяв список назначений, Иван открыл дверку ящичка и стал выбирать нужные ампулы. Все это он расставил перед собой, как патроны, перед заправкой их в магазин. Иван улыбнулся своему сравнению и подумал: «Ничего, справимся».

Возможно, медленнее, чем у других медицинских сестер, но все – равно у Ивана все получилось без каких-либо проблем. Некоторые из больных, получив свою инъекцию, отмечали, что укол был совсем безболезненный и что у Ивана легкая рука. Некоторые больные не без удивления расспрашивали Ивана, что означает его работа как медбрата в палате больных. Иван кратко отвечал, что он студент четвертого курса и материальная необходимость, а также желание иметь непосредственную практику с больными, заставили его временно поработать. Большинство из больных отреагировали на это объяснение положительно. Один даже заметил, что вот из таких ребят вырастают настоящие врачи. А другой больной спросил:

– Слышишь, парень, я немного стесняюсь тебя спросить. Мне кажется, ты летом здесь работал. У тебя еще был приятель, такой светленький?

– Точно, – ответил Иван, всматриваясь в лицо больного. Ему он тоже показался знакомым. – Да, я тоже вас узнал. Помню, у вас тогда был приступ бронхиальной астмы, и я вам делал укол?

– Я уже сейчас и не помню с точностью. Их столько было этих приступов. А что ж приятель твой не пришел работать? Мне еще тогда показалось, что он как-то сторонится больных, боится что ли?

– Да нет, не боится, но и не очень стремится. А не пришел работать, значит, нет нужды. Родители его обеспечивают полностью.

– Ну, ты парень не тушуйся. Ты все правильно делаешь. Так держать и все будет в порядке. А на всякий случай приготовь мне шприц с лекарством, что мне колют при приступе астмы, чтобы ночью тебе не дергаться. Я и сам могу вколоть. Давно уже научился.

– Ладно, сделаю, – сказал Иван и вышел из палаты. Теплое, почти дружеское отношение больных к нему, вызвало чувство облегчения и уверенности в себе. «Великое дело контакт между больным и врачом», – подумал Иван и принялся раскладывать таблетки и разливать микстуры. Потом санитарки и работники кухни прикатили тележки с ужином. К этому часу появились родственники больных и посетители. Многие из них поглядывали на Ивана с любопытством, но стеснялись поговорить с ним. Некоторые подходили к Свете и спрашивали ее о чем-то. Та давала разъяснения, поглядывая на Ивана. Говорили тихо, и Иван ничего не мог расслышать. Но и без этого было ясно: увидеть на посту медицинской сестры молодого парня в белом халате было почти в диковинку. Но вот одна женщина подошла к Ивану:

– Здравствуйте, вы меня не помните? Я жена Иванова, того больного, что у окна, с бронхиальной астмой. А я вас узнала. Вы летом здесь были на практике, верно?

– Верно, – ответил Иван, – я сделал все назначения вашему мужу. Его состояние сейчас вполне приличное. Если вдруг случится приступ, у меня наготове ампула и шприц. Не волнуйтесь. Все будет хорошо. А потом я посмотрю историю болезни и смогу проконсультировать непонятные вопросы со своими профессорами, если в этом будет необходимость.

– Ой, спасибо вам большое. Вы знаете, здесь врачи очень хорошие, внимательные. Наверно, не нужно беспокоить своих профессоров.

– Я пока не знаю. Если будет нужно, то почему бы и нет. Лишнее мнение специалиста никогда не помешает.

– Ну, конечно, вам виднее. Не буду вас отвлекать. До свидания.

И с извиняющимся видом и с чувством благодарности эта немолодая женщина, переполненная жизненными заботами и хлопотами о больном муже, ушла в палату. После восьми вечера посещения закончились, и в отделении стало тихо.

– Ну вот, теперь и мы можем попить чайку. – Света подошла к Ивану и улыбнулась ему. – А ты молодец, летал как метеор и все успел сделать до ужина. Это важно, ведь кухня ждать не будет, а назначения нужно сделать до еды. Ну, давай, у тебя там есть что-нибудь к чаю?

– Да вот, – сказал Иван, вынимая из портфеля сверток с заранее приготовленным ужином, – бутерброды и пара булочек.

– Вот и хорошо. Чай и сахар у нас общий. Мы скидываемся время от времени и покупаем все это впрок. Чайник я уже включила. Сейчас принесу, заварим чай и посидим.

На этот раз Света показалась Ивану гораздо приветливее, будто с нее свалилась какая-то тяжесть, мучавшая ее. За чаем разговорились.

– У меня дочка. Сейчас она пошла во второй класс. Представляешь, совсем маленькая девчонка и одна ночью дома, а утром в школу, опять – таки, как соберется без меня. Спасибо соседка по квартире может присмотреть, чаем напоить, завтраком накормить, в школу собрать. Но ведь все время не будешь пользоваться услугами чужих людей. А мужа у меня нет. Ушел он от нас. Уже три года как одна. Терпеть не могу эти ночные смены. А что делать? Ведь и ночью кто-то здесь должен работать. Хорошо вот ты пришел на подработку. Все-таки забрал у нас восемь ночей. А так нам бы пришлось по одной или две лишних ночи в месяц торчать здесь. Все девчонки так рады, что ты пришел.

– Это очень хорошо, что со мной вместе пришла радость. Я, в свою очередь, тоже рад, что ни у кого не отнял кусок хлеба, что моя работа идет не в тягость другим.

– В тягость, скажешь тоже. Я ж тебе говорю, что практически все девчонки очень довольны. Им тоже не с руки ночные дежурства, молодые еще и погулять хочется. У нас в основном незамужние девочки. А годы идут, и где встретишь своего суженного. А если и встретишь, то, как оно еще обернется.

По всему было видно, что Света до сих пор переживает нанесенную ей обиду. Это как неизгладимый мрачный след от развода с мужем.

– Послушай, Света. А почему вы развелись. Ведь у вас совместная дочь. Это весомый аргумент в пользу крепкого брака.

– Простая история. Он встретил другую, моложе меня, красивее. Она оказалась настойчивой и «охмурила» моего муженька. Я и раньше замечала, что он стал холоднее со мной. В постели все норовит к стенке отворачиваться. А тут однажды пришел и говорит: «Я полюбил другую женщину. Я ухожу от тебя. Мы должны развестись, чтобы все было по честному». Ничего себе, думаю, по честному. Ему – молодая жена, а мне – одиночество, да еще с ребенком. А дочка как же? Она все спрашивает, где ее папа? По началу, ей трудно было понять, как это папа ушел от нас, бросил нас. Сейчас – то она стала взрослой, стала понимать. И даже меня утешает, когда я плачу. Говорит, что я молодая и встречу еще себе нового мужа. Как все просто у детей.

– Ну, в общем – то, дочка хоть и маленькая еще, но говорит правильно. Конечно молодая. Сколько тебе, прости за нескромный вопрос. Двадцать восемь?

– Почти угадал. Двадцать девять. Скоро будет тридцать.

– Ну и что? Какие твои годы. А внешность? Прекрасные данные. Просто не надо кукситься. Больше улыбаться и думать о хорошем. Может быть, стоит поменять работу. Ну что это за работа. Кто тебя здесь окружает? С кем ты общаешься?

– Да, ты прав, Иван. Я и сама думала уйти на другую работу. Я ведь оканчивала училище по курсу хирургии. А работаю здесь. Ближе к дому и проще. Опять – таки меньше ночных смен, чем в хирургии.

– Ничего, дочка взрослеет и становится все более самостоятельной. Попривыкнет порой оставаться дома без мамки. Да и соседка, говоришь, помогает.

– Ты все правильно говоришь. Вот бы мне, такого как ты. Да, все хорошие мужики уже давно разобраны, – Света глубоко вздохнула и улыбнулась Ивану.

Иван сочувствовал своей собеседнице, но отлично понимал, что ее случай банальный, весьма распространенный, почти типичный для женщин «среднего уровня». Так он оценил ее внешние данные, хотя в разговоре с ней представил ее на ступень выше. Чем может он ей помочь. Поспрошать на кафедре хирургии. Нет ли вакансий? Можно, конечно. Найдешь место, а она передумает. Получится конфуз с Иваном в главной роли.

– Ладно, Ваня, давай отдыхать. Можешь устроиться на кресле. Их два. Одно твое. Да, я вот что еще хотела тебе сказать. Когда девчонки узнали, что ты приходишь работать, случился переполох, они все заметно оживились. Многие тебя видели, когда ты был на практике. И многим ты понравился. Особенно одной. Не помнишь такую, миленькую с курносым носиком, коротко стриженую блондинку, Инной ее зовут. Так она прямо заявила, что попытается подружиться с тобой. Ей говорят, что ты недавно женился и что ни на кого не смотришь. А она в ответ лишь улыбнулась, дескать, посмотрим еще. В общем, я тебе ничего не говорила. Это так, по дружбе. Ладно?

– Ладно. Я ничего не слышал и девчонки с такой внешностью и таким именем я не знаю и, возможно и не узнаю. Кто будет моим напарником в следующую смену – это рулетка. Может случиться так, что я никогда не встречу ее. Иди, отдыхай, а я посмотрю истории болезни. Мне это будет полезно.

Света убрала чайник, свою чашку, сахарницу, подошла к своему столу, что-то там поправила и уселась в кресло. В коридоре напротив палат стояли два кресла, почти рядом. С обеих сторон от кресел – кадки с большущими раскидистыми пальмами. Своими ветвями они почти полностью закрывали от посторонних глаз сестру, сидящую в кресле. Для ночного отдыха это было удобное место. Иван сел за стол, достал несколько историй болезни и углубился в их изучение. «Что это за Инна такая? – отвлекся от чтения Иван. – Любопытно». Но вскоре Иван забыл про Инну, почитал еще немного и тоже отправился в кресло. В соседнем кресле уютно устроившись, посапывала его напарница. Стараясь не шуметь, Иван опустился в свое кресло и закрыл глаза. В коридоре отделения горел голубоватый ночной свет. «Вот и все проблемы, – подумал Иван, посмотрев на Свету, – а жизнь берет свое».

Иван задремал и ему приснился сон. Он видел себя на берегу реки и рядом были зеленые заросли, и какая-то девушка в красном купальнике вышла из воды и подошла к Ивану. Она прикоснулась к нему мокрой рукой и хотела что-то нашептать на ухо. Иван открыл глаза. В коридоре горел голубоватый свет. В кресле рядом дремала его напарница. Было тихо и сонно. Однако Иван проснулся не зря. Чутко спать Иван научился, работая дежурным слесарем на ТЭЦ еще до поступления в институт. Находясь в своей дежурной комнате, которая имела большие стеклянные окна, Иван откидывался на спинку стула, прикрывал глаза и незаметно для всех проходящих мимо, дремал. Однажды его приятель, веселый парень, надумал разыграть его и еле слышно вошел в кабину. Однако через открытую дверь шум котельного цеха ворвался внутрь комнаты и разбудил Ивана. Шутка не удалась, а по ночам Иван продолжал практиковать свой полусон с прикрытыми глазами. И сейчас Иван увидел, что дверь напротив его кресла слегка приоткрылась, и в коридор вышел тонкий сутулый человек. Он тяжело дышал. «Это астматик, – узнал своего больного Иван, – наверно приступ и он пришел за уколом». Иван быстро встал и направился к своему столу. Там на салфетке лежал бикс и в нем стерильные шприцы и иглы. Рядом была коробочка с ампулами. Иван быстро приготовил все для инъекции и усадил больного на стул рядом со столом. Протер кожу ваткой со спиртом, сделал инъекцию, и через пару минут дыхание больного стало заметно свободнее.

– Зачем вы встали? Могли нажать тревожную кнопку, и я пришел бы. Вам не нужно резко вставать.

– Я не хотел будить других ребят в палате. Все так хорошо спят, один я мешаю другим спать, – слегка отдышавшись, сказал больной.

– Ну, раз уж мы не спим, давайте я вас посмотрю. Я не нашел записей вашего статуса во время приступа астмы, а это важно. Ведь астма может быть разной природы, а кроме того сопровождаться другими симптомами. Не возражаете, я сейчас померяю вам давление и послушаю вас?

– Сделай одолжение. Все равно не спим.

Иван достал из портфеля фонендоскоп, с которым он не разлучался с начала третьего курса. Из ящика стола – ртутный манометр для измерения артериального давления. Давление оказалось сниженным, и тоны сердца ему не понравились. Иван отчетливо уловил тахикардию и аритмию, что, скорее всего, означало нарушение проводимости в миокарде. «Хорошо бы сейчас сделать ЭКГ, – подумал Иван, – но такой возможности нет. Утром следует сообщить лечащему врачу о приступе и моих наблюдениях сразу после его купирования. Стоит также записать инъекции. Кроме того, наверно, неплохо бы сейчас дать валокордин или корвалол». Иван накапал корвалола и протянул мензурку больному.

– Ну вот, а теперь спать и ни о чем плохом не думать.

– Спасибо, доктор, – тихо произнес слова благодарности больной.

– Еще не доктор, – заметил Иван.

Больной ничего не сказал, лишь крепко пожал лежащую на столе руку Ивана. Встал и, слегка ссутулившись, пошел в палату. Иван посмотрел вслед уходящему больному и подумал: «Хотя я еще и не доктор, но все же приятно, когда можешь помочь больному». Иван убрал разбитую ампулу, использованный шприц с иглой, манометр. Фонендоскоп оставил лежать на столе. Одно осталось неясным Ивану: имеет ли он право делать какие-либо записи в истории болезни, где пишут только врачи? Чтобы не вызывать раздражение лечащего врача и не делать что-либо, что могло бы показаться нарушением врачебной этики, Иван решил ничего не писать в истории болезни. Свои записи он сделал на отдельном листе бумаги и приложил их к другим записям. Над подписью он также подумал некоторое время. Без подписи его записка всего лишь бумажка. Подумал и написал: «Дежурный медбрат, студент 4 курса мединститута, Белецкий И. П.».

После шести утра, когда уже стал пробиваться дневной свет, пришла санитарка с ведром и шваброй. Света, спавшая в кресле, встала и с недовольным видом потянулась, посмотрев на санитарку, начавшую мыть полы от окна, где стояло ее кресло. Ивану показалось, что сделала она так, нарочно побеспокоив Свету. «Везде существуют мелкие вредности», – подумал Иван, то же встал с кресла и пошел на свой пост. По окончании смены он передал составленный им краткий отчет о количестве сделанных процедур и расходе лекарств сменившей его медицинской сестре. Так кончилось первое ночное дежурство Ивана.