Непоэмание

Уж лучше думать, что ты злодей,

Чем знать, что ты заурядный пня.

Я перестала любить людей, -

И люди стали любить меня.

Вот странно - в рваной ходи джинсе

И рявкай в трубку как на котят -

И о тебе сразу вспомнят все,

И тут же все тебя захотят.

Ты независим и горд, как слон -

Пройдет по телу приятный зуд.

Гиены верят, что ты силен -

А после горло перегрызут.

А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться

Им в ключичную ямку - больше ни для чего.

- Ваше имя

Нигде не значится.

- Я- богиня?

- Вы неудачница.

Я хочу быть такой свободной,

Чтобы не оставлять следов

Надо было поостеречься.

Надо было предвидеть сбой.

Просто Вечный хотел развлечься

И проверить меня тобой. Я ждала от Него подвоха —

Он решил не терять ни дня.

Что же, бинго. Мне правда плохо.

Он опять обыграл меня. От тебя так тепло и тесно...

Так усмешка твоя горька...

Бог играет всегда нечестно.

Бог играет наверняка. Он блефует. Он не смеется.

Он продумывает ходы.

Вот поэтому медью солнце

Заливает твои следы, Вот поэтому взгляд твой жаден

И дыхание — как прибой.

Ты же знаешь, Он беспощаден.

Он расплавит меня тобой. Он разъест меня черной сажей

Злых волос твоих, злых ресниц.

Он, наверно, заставит даже

Умолять Его, падать ниц — И распнет ведь. Не на Голгофе.

Ты — быстрее меня убьешь. Я зайду к тебе выпить кофе.

И умру

У твоих

Подошв.

Дурное, злое дежавю: я задержалась на распутье настолько, что на нем живу.

Иногда так и щиплет в горле от «я люблю тебя»,

Еле слышно произносимого – в одиночестве.

И триединый святой спецназ

Подпевает мне, чуть фальшивя.

Все, что не убивает нас,

Просто делает

Нас

Большими.

... и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.

Время быстро идет, мнет морды его ступня,

И поет оно так зловеще, как Птица Рух.

Я тут крикнула в трубку – Катя! – а на меня

Обернулась старуха, вся обратилась в слух.

Я подумала – вот подстава-то, у старух

Наши, девичьи, имена.

Нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,

Повращают, прожгут, протащат через года.

И мы будем квартировать по своим телам,

Пока Боженька нас не выселит

В никуда.

Какой-нибудь дымный, муторный кабинет.

Какой-нибудь длинный, сумрачный перегон.

А писать надо так, будто смерти нет.

Как будто бы смерть – пустой стариковский гон.