Красный падаван

Всё на свете можно объяснить с помощью разума, но не всё нуждается в объяснении

Время всегда работает на тех, кто не тратит его даром

Начальство надо знать в лицо — чтоб держаться подальше

Может быть, и правда, единственно возможная демократия — это диктатура

Счастье — это не состояние, не точка на графике. Счастье — процесс непрерывный.

Коля сперва собрался было нести тело юноши на плече, но, реально оценивая свои теперешние возможности, решил не форсить. Он подхватил Старкиллера за ворот комбинезона и выволок на трап. Пилот ковыляла рядом, одной рукой держась за поручень, а другой цепляясь за Колино плечо. Сзади, иногда зачем-то выписывая сложные восьмёрки, семенила говорящая коробочка.

Трап уже довольно сильно накренился, идти пришлось почти вверх. Дневной свет ударил в глаза. В ушах слегка гудело. Рюкзаки били по рёбрам. Пояс оттягивала кобура.

«Хорошо хоть Вейдер не прилетел, — подумал Коля, — ещё его переть — я б не сдюжил».

Сильных теперь много. Разве может кто-то быть слабым в такой замечательной стране, как СССР? Когда такая страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой.

Никакого нет смысла жить, если даже не пытаешься научиться летать

«А ведь они действительно готовы, — подумал Сталин, усаживаясь в кресло, чтобы заново набить трубку. — У нас полно людей, которым скажи: вот ракета, в той стороне Марс, но вернуться ты уже не сможешь — и эти люди с радостью схватятся за высотные шлемы. Зная, что жизнь закончится через минуту после того, как ступят на красноватый песок чужой планеты. Им не страшно будет отдать жизнь, потому что жизнь имела смысл — протоптать тропинку в будущее».

Видимо, какой-то фундаментальный физический закон вынуждает человечество время от времени вскипать и ломать — крушить, громить, смывать гигантской океанической волной — всё старое, всё до основания. Потому что иначе не выстроить нового мира, в котором сироты смогут становиться профессорами, а информация будет доступна каждому, причём даром.