Агент из Версаля

© Бутенко В.П., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015

Сайт издательства www.veche.ru

Часть первая

1

Рослый, в рыжих подпалинах, пойнтер белой стрелой вылетел на поляну из-за строя деревьев и, взворошив лапами слой палой листвы, как вкопанный, замер перед Зодичем. Полуоткрытая пасть и настороженно-воинственная стойка не сулили ничего доброго. Александр, сидевший на высоком пне, крепче взялся за набалдашник своей трости и, глядя собаке в глаза, спросил с усмешкой:

– Чего изволите, сударыня?

В полуоблетевшем ноябрьском лесу голос раздался звучно и раскатисто.

Легавая отряхнулась, сбрасывая с короткой шерсти влагу, и взрыкнула. Несердито, на всякий случай.

– Повторите имя. Я не расслышал, – снова добродушно обратился Александр к собаке, замечая боковым зрением спешащего сюда крепкого сложения мужчину в кожаном плаще, с ружьем через плечо. Под надвинутой на глаза шляпой наполовину скрывалось лицо. Судя по всему, это был буржуа. А возможно, чиновник из правительственного учреждения или конторы. Когда же охотник приблизился, Зодич… узнал королевского сановника и драматурга, которого не видел более полугода. Это было столь неожиданно, что он встал на ноги. Привлекательное лицо Пьера-Огюстена де Бомарше было обезображено двумя, видимо, недавними шрамами на подбородке и на щеке. Но выглядел он, по обыкновению, энергичным и уверенным. На ремне, маяча буровато-серыми окоченелыми крыльями, висел подбитый вальдшнеп.

– Вы не пострадали, сударь? – подойдя, встревоженно осведомился охотник. – Как уверял хозяин, у которого я одолжил ее, Ланда не кусается.

– Всё обошлось, мсье Бомарше. Я лишь предложил красотке познакомиться. Но она махнула на это хвостом!

Проницательные глаза знаменитости тронула улыбка. На мгновенье задумавшись, припоминая, где он мог встречаться с этим господином, Бомарше обрадованно воскликнул:

– Простите, барон, не признал вас сразу! Конечно же, это вы с моим другом… Верней, с нашим общим другом, Гюденом, сообщили мне о вердикте Высшего суда.

– Да, мы не отлучались тогда из Дома правосудия до самого вечера, пока не узнали решения, и поспешили к почтенному Фаншону. Каково же было наше удивление, когда мы застали вас спящим. Таким самообладанием можно только восхищаться! Вы, как я слышал, покидали Париж?

– Я был вынужден отлучиться во Фландрию, чтобы избежать посмешища.

– Провидение накажет клеветников и продажных судей, лишивших вас гражданских прав!

– Я не думаю о них, – возразил Бомарше, поправляя левой рукой ремень тяжелого ружья. – Прилагаю все усилия, чтобы мое имя было реабилитировано королем. – Он умолк и, поморщившись, покрутил кистью руки. У основания большого пальца также краснел шрам. – Побаливает, черт подери. Памятка о встрече с немецкими разбойниками.

– Вы подверглись нападению? – сочувственно проговорил Зодич.

– Произошло это в нейштадтском лесу. Трое злоумышленников пытались меня прикончить. Я вскинул пистолет, но тот дал осечку. Рука убийцы направила свой нож точно мне в сердце. И если бы не медальон, висевший на груди, я наверняка бы отправился к праотцам. Досадное злоключение… Вы по-прежнему, барон, играете? Помнится, мы как-то встречались за карточным столом.

– Я так же был за границей и давно не навещал Гюдена, – уклончиво ответил Зодич и сменил тему разговора. – Я слышал о вашем проекте по восстановлению парламента, распущенного королем. Это может изменить политическую систему в стране?

– Именно об этом я и заботился. Однако Морепа и Миромениль, наши главные министры, выхолостили документ. Тот эдикт, который подписал король, доверясь своим советникам, ничего не может вызвать, кроме разочарования. Признаться, я не так часто покидаю дом. Угроза ареста не минула. Жаль, что могу охотиться в Булонском лесу, лишенном дичи, а не в своем собственном, в Шинонском.

– Меткий выстрел, мсье Бомарше, приносит удачу в любом месте. А вы, как я вижу, с добычей?

– Случайно поднял птичку у ручья. А стрелок, честно говоря, я неважный. Да и раненая летом рука хандрит. Однако ружьишко – отменное. Привез из Лондона. Бьет довольно кучно, – драматург озабоченно понизил голос: – Впрочем, погода меняется. И холодно, и смеркается. Я с утра на ногах, а пальнул, представьте, всего раз. Зато налюбовался лесом! Вы любите эту пору?

– В общем-то, да. Дожди кончились. И мир как будто обновился. Особенно этот предзимний воздух, отдающий грибной сыростью и дубовой корой. И подбор разноцветных листьев удивителен! Посмотрите на макушку платана, она точно освещена луной.

– У вас, барон, взгляд художника. Это интересно! Вы намерены здесь остаться?

– Нет, нет. Я изрядно прогулялся. Позвольте предложить вам место в фиакре.

– Благодарю, меня ждет экипаж. Вы бываете в Версале? Я не большой любитель балов. А хотелось бы познакомиться с вами ближе. Хотя времени катастрофически не хватает! – с расстановкой промолвил драматург, сворачивая на боковую тропу. – До свиданья, барон. Пусть Бог будет милостив к вам!

– До свиданья, мсье Бомарше! Кланяйтесь Гюдену…

В районе Монмартра, где жил Александр, было сумеречно, знобил разгулявшийся ветер. Лабиринт безлюдных улиц и цоконье подков навевали грусть. «Сейчас бы в нашу псковскую усадьбу, к матушке! – вздохнул Зодич, прикрыв глаза. – И быть просто Сашкой, как звал меня погибший отец, а не придуманным бароном Клодом де Верденом. И свободно говорить и петь по-русски!» Он вдруг поймал себя на мысли, что судьба складывалась таким образом, что ему было предопределено стать конфидентом, чьи донесения читала сама императрица. Живя то в Петербурге, то в сельском отцовском имении, он с детства воспитывался гувернером-французом. Мать, Ганна Юзефовна, малоросска со шляхетскими корнями, научила Александра и родному языку, и польскому. Два года провел он в Московском университете, штудируя философию и лингвистику. Но волею отца-майора был из него отозван и определен на службу в Измайловский полк, в котором числился с рождения. Там же служил и сам батюшка, Георгий Федорович. Выполнив однажды его деликатное поручение в угоду Григорию Орлову, молодой офицер, блестяще говоривший по-французски, был замечен фаворитом императрицы и рекомендован в тайную комиссию. Через год Зодич с поддельными документами (существование рода де Верденов, бесследно канувшего в конце семнадцатого столетия, не было лишено реальной основы) тайно прибыл в Тулузу, где прожил год, выдавая себя за парижанина, а затем перебрался в Авиньон. Именно в окрестностях этого городка и находилось поместье мнимых предков. Подробно расспросив старожилов, изучив архивы католической церкви, хранившей документы прошлого века, Александр мог чувствовать себя в относительной безопасности. Более того, всемогущие луидоры, заплаченные нотариусу, совершили чудо – на свободной строке в пожелтевшем от времени фолианте появилась запись, из которой следовало, что умерший более двадцати лет назад барон де Верден завещал свое поместье племяннику Клоду. Чиновник столь умело разбавил чернила и подделал почерк, что ни один королевский следователь не заподозрил бы подлога. Вскоре Александр поселился в Париже, чтобы познакомиться с приближенными короля и прослыть стронником польских конфидератов, наводнивших столицу враждебного России государства. Деятельность Зодича, его финансовые расходы из российской казны корректировали посланник Голицын, а затем сменивший его Иван Сергеевич Барятинский. Александру удалось попасть в Версаль, установить дружеские отношения со многими влиятельными персонами при суверене Людовике V, скончавшемся в мае этого года. А теперь начался новый этап освоения Версаля, откуда с надеждой ждали от него на родине сообщений, способных изменить ход истории…

Слуга Пьер, раскинув руки, храпел в прихожей на скамье. Раздосадованный тем, что неисправимый ловелас, видимо, гулявший предыдущую ночь, на звук колокольчика не вышел к фиакру, Зодич разбудил его окриком и велел приготовить чай. Чернокудрый бургундец, подскочив и ошалело тараща глаза, юркнул на кухню.

Александр подошел к окну и с удивлением обнаружил, что в пролете сумеречной улочки роятся снежинки. Зима не дождалась недели до своего календарного срока. Впрочем, в Париже она недолгая, слякотная. Слава богу, что хоть изредка выпадает снег! Он всегда поднимал в нем дух, напоминая о смоленской стороне. И до Рождества уже совсем недалеко…

«Господи, восьмой год я в отрыве от дома! – вспомнилось вдруг с необоримой тоской. – И эта странная раздвоенная жизнь стала столь привычной, что иной даже не представляется. Порою мнится, что вокруг – какая-то греза, нудная игра, из которой не могу выпутаться. Где чужое, где дорогое сердцу, зачастую не понять! Живу, точно по инерции, привыкнув рисковать и одинаково легко расставаться с теми, кто враждебен и кто близок. Да и родной язык, несмотря на встречи с дипломатами, стал уже забываться. Боже праведный, пошли удачу и терпение!»

В ящике письменного стола таилось зашифрованное предписание от русского посланника в Париже князя Барятинского. Зодич должен был выехать в Варшаву и по возможности сблизиться с конфидератами и прочими оппозиционерами короля Станислава-Августа. Это поручение его взволновало. Та женщина, которую он повстречал в Венеции, и которая спасла ему жизнь, заслонив собой дуло пистолета, могла там оказаться. Невольная вина в том, что был вынужден оставить ее у врача в тяжелом состоянии, тлела в душе. И по сей день Александр ничего не знал о ее дальнейшей участи. Верилось все же, что она жива. И, возможно, он отыщет ее в Польше…

Китайский чай, заваренный слугой, оказался на диво ароматным и бодрящим. Пять свечей, горевших в шандале, ярко озаряли стол и книжный шкаф сбоку от него. Зодич достал из выдвижного ящика толстую тетрадь, где вкратце делал записи. Предстоящая поездка в Польшу, чувствовалось, будет продолжительной. Необходимо было обновить в памяти всё, что пришлось пережить с мая, после того как узнал о кончине бывшего короля…

2

Поздней ночью в середине мая Зодич, одетый простолюдином, через потайной ход вошел во дворец Селмура. Охранники венского посольства, услышав в ответ условленные слова, пропустили его беспрепятственно. В такой час, как им хорошо было известно, приезжают только по самым неотложным вопросам. И действительно, спустя полчаса посетитель был допущен в кабинет посла Голицына.

Дмитрий Михайлович, без парика, с наспех причесанными прядями поредевших волос, пытливо вглядывался в парижского агента, пока этот черноглазый красавец, с широким развалом плеч, шагал по ковровой дорожке к его столу. Породистое бритое лицо, отмеченное коротким шрамом (вспомнился рубец от сабельного удара на щеке у графа Орлова-Чесменского), выражало крайнюю утомленность. И, машинально ответив на приветствие, Голицын с нетерпением спросил:

– Что стряслось? Почему вы здесь?

– Вынужден был приехать к вам. В Париже за мной следят. Явиться к князю Барятинскому было бы неразумно и крайне рискованно, – заплетающимся от усталости языком произнес Зодич. – Версальский двор, ваше высокопревосходительство, взбудоражен. Король Людовик ХV при смерти. В замке Трианон он заразился оспой от любовницы, которая уже скончалась. Король потерял голос, временами впадает в беспамятство. Ни кровопускания, ни прочие средства не приносят излечения. Дни монарха, как явствует из записки дофины Марии-Антуаннеты, сочтены. К нему не допускают никого, кроме фаворитки – мадам дю Барри.

Посол вышел из-за просторного, украшенного позолотой и орнаментом стола, взволнованно уточнил:

– Когда вы покинули двор?

– Восемь дней назад. Мы до Зальцбурга ехали верхом, несколько раз меняя лошадей, а там я купил экипаж.

– Благодарю за службу. Франция на пороге перемен, настал час интриг и дипломатии. А здесь, как ни странно, еще ничего неизвестно. Вчера в Шёнбруннском дворце я имел продолжительный разговор с канцлером Кауницем, и… Полное молчание! А быть может, утаил, старый лис. В любом случае ваша новость имеет большую ценность.

– Известно также, что австрийский резидент и опекун дофины граф де Мерси поселился в Версале и, вероятней всего, готовит Марию-Антуаннету к миссии королевы.

Голицын в волнении подошел к окну и, потянув витой шнур, отодвинул портьеру. В открытую форточку плеснуло холодком и ароматом доцветающей сирени. В широкие пролеты стекол было видно над чертой темных крыш убывающую луну, мелкие, вроде гардинок, облака. Ночь венская была глубока, таинственна.

– Что ж, рано или поздно это бы произошло, – после раздумья заключил Голицын. – Людовик в преклонных летах. Образ жизни короля, его распутство имели широкую огласку. Никогда не испытывал он дружелюбия к России. Сверх того, интриги его недальновидных министров более всего вредили нам в последнее десятилетие… Жаль, Мария-Антуанетта так молода. Но, будучи дочерью Марии-Терезии, она наверняка будет налаживать союз с Австрией, и это, без сомнений, нам на руку. Перспектива мира с Портой реальна.

– Но коли Шуазёль, приятель дофина, будет возвращен ко двору, надежды на улучшение наших отношений с Францией сомнительны. Старик вновь ополчится против России.

– Вы правы, Зодич. Но мы не знаем с точностью: жив нынешний король или уже отдал Богу душу, – рассудил Голицын. – Подготовьте донесение и немедленно возвращайтесь. За время, проведенное вами в дороге, многое могло измениться. Однако почему вы не направили ко мне вашего курьера? Или есть что-то еще?

– Точно так, ваше высокопревосходительство. Удалось открыть заговорщиков против графа Орлова.

– И кто же они? – Дмитрий Михайлович вернулся за стол и, чтобы перебороть сонливость, взял щепотку табака.

– Люди виленского воеводы Карла Радзивилла. Мой конфидент сообщил имена, хотя теперь они наверняка имеют фальшивые паспорта. Это Ян Ярошевский, сын краковского магната, и Ядвига Браницкая, из рода небезызвестного гетмана. Злоумышленники выехали из Парижа на три дня раньше меня, и я вынужден преследовать их на пути в Венецию. К сожалению, оба они мне незнакомы.

– Вам немного удалось, – упрекнул Голицын и взял в руку звонок, чтобы вызвать дежурного. – Уже далеко за полночь. Вы, очевидно, голодны? Оставайтесь пока у меня. А днем обсудим план действий. Возможно, названные особы есть в тайной картотеке. Что известно об их внешности?

Сведения были скудны. Единственной зацепкой было то, что Браницкая – одна из самых красивых женщин Европы.

– Увы, грустная закономерность, – полушутя обронил посол. – Чем дама прекрасней, тем больше соблазн. От этого, пожалуй, многие красавицы превращаются в куртизанок.

– Последний год, ваше высокопревосходительство, в Париже обрела известность мадам Али Эметте, женщина так же привлекательная. Она смугла, похожа на креолку, говорит на нескольких языках, в том числе на русском. Некоторое время была в любовницах у Огинского, польского офицера. Сейчас она в Германии, в имении князя Лимбурга, который собирается жениться на ней. Я не стал бы говорить о сей любительнице приключений, ежели бы не пущенный кем-то нелепый слух, что она якобы… дочь императрицы Елизаветы Петровны от графа Разумовского и, являясь русской княжной, претендует на царствование!

– То есть ваша дальняя родственница?

– Этим бредням, разумеется, мы даем отпор, да никто особенно и не верит в них. Но, смею полагать, надлежит наблюдать за мадам, готовой на любую авантюру.

– Напишите свою реляцию. И отдыхайте, мой друг. Утро вечера мудренее. Ауф видерзеен!^[1]

* * *

Утром один курьер погнал лошадей в Петербург, а другой в Ливорно, где была резиденция Орлова-Чесменского. Всю ночь, не смыкая глаз, Дмитрий Михайлович писал подробный рапорт императрице, в котором сообщал не только о нездоровье французского короля, но и делал предположения относительно возможной ситуации в Европе с восшествием на престол внука Людовика ХV. А в депеше Главнокомандующему в Архипелаге известил о заговорщиках и о возможном местонахождении их в Италии.

А Зодич мертвецки проспал до полудня. Разбудила его перекличка синиц за открытым окном. Он вспомнил с тревогой, где находится, и вскочил, ругая себя за то, что слишком много времени потратил на сон. Александр, потребовав у слуги чернил и бумагу, составил на имя посла подробное донесение.

Позже состоялась их встреча.

– Что вы намерены предпринять? – поинтересовался Голицын, просмотрев отчет агента. – В нашей картотеке оные лица не обозначены.

– Вернусь в гостиницу, а после полудня навещу пана Манульского, конфедерата, богатого землевладельца. У него здесь свой дом. Возможно, он имеет связи с теми, кого разыскиваем.

– Достаточно ли у вас средств для задуманного предприятия? Я буду ходатайствовать об увеличении выделяемой вам годовой суммы.

– Покорно благодарю. В финансах я покамест не стеснен.

– Желаю Божьей помочи. Не забывайте, чья жизнь в опасности. Граф Орлов-Чесменский – великий сын России. Действуйте! И… жду известий! – посол на прощание обнял Зодича.

И без того напряженная дипломатическая работа набирала ход, суля непредсказуемые перемены, как если бы у играющих за столом кто-то негаданно перетасовал карты. Голицын с тревогой отметил, сколь лихометный год наступил: иные лица в Петербурге, бунт Пугачева, моровая язва, уносящая тысячи жизней в Европе, новый султан в Порте и как следствие – оживление военных действий на Дунае, обострение отношений со Швецией, самозванка с претензией на русский престол и, наконец, предстоящие перемены в Версале. И всё это ему, русскому посланнику, необходимо учитывать, разгадывать, осмысливать. Слова и действия государей зачастую не совпадали. И в первую очередь необходимо было выяснить дальнейшие планы австрийского императора Иосифа и его матери, чтобы государыня Екатерина могла принимать решения, несущие России пользу и долговременную выгоду. Он всегда помнил о родной стране. Вне этой службы Отечеству Голицын не представлял своего существования…

В затрапезном платье, в котором его можно было принять за венского бедняка, Зодич окольными улочками добрался до гостиницы. Пьер, расторопный и смышленый бургундец, посвященный в секретную миссию, не маялся без дела, а успел вычистить и накормить лошадей, отгладить выходной костюм хозяина и даже познакомиться с горничной, белобрысой девкой, сразив ее комплиментами. Эта Габриэлла, к счастью, владела французским и, будучи разговорчивой от природы, выложила чернокудрому ухажеру всё, что знала о постояльцах. Оказалось, что вчера ночевала у них некая супружеская пара, направляющаяся в Италию. И, по словам ее, дама, скрывавшая лицо под вуалью, говорила со своим господином по-польски.

– Молодец, – похвалил Александр слугу, любителя женского пола и драк. – Их имена я постараюсь узнать сам.

Хозяйка гостиницы, подувядшая дама лет сорока, ничуть не оттаяла сердцем при виде красивого и изящно одетого парижанина. Выяснив, что он ищет среди поляков своих знакомых, она почему-то с подозрением посмотрела на него и лишь за деньги согласилась назвать жильцов, останавливавшихся за последнюю неделю.

Дворец Манульского, построенный в венецианском стиле, долго искать не пришлось. Он располагался в восточной части Вены, вблизи площади Святого Стефания. Придверный лакей, наряженный в национальный польский костюм, услышав родную речь, с таким рвением бросился докладывать о прибывшем госте, что сломал каблук.

Пан, пожилой рыжеволосый толстяк, страдающий сердечной жабой, принял визитера со странно озабоченным лицом не в зале и не в кабинете, а в маленькой комнатке, рядом с вестибюлем. Одет он был по-домашнему, в архалуке и мягких сапожках, и, судя по блеску в глазах, находился подшофе. И, как уловил Александр, от одежды его исходил тонкий запах женских духов. Уж не прервано ли любовное свидание?

– Рад видеть вас, уважаемый мсье Верден. Что-то зачастили в Вену парижане, – зашелся тирадой хозяин, пожимая руку. – И превосходно, чудесно. Надобно чаще встречаться и поддерживать друг друга, как это принято у иудеев… А вас я, милейший Клод, уважаю больше других за то, что поддерживаете нашу борьбу с захватчиками. К тому же помогаете сплотить эмигрантские круги против России. Пся крев!

Выдержав торжественную паузу, Манульский протянул руку вперед:

– Прошу присаживаться.

Слуга вскоре явился с вином и закусками. Они подняли бокалы за процветание Польши. И хозяин вновь стал убеждать в необходимости выступления Конфедерации против русской армии, рассуждать о привлечении добровольцев из других стран, чтобы очистить польскую землю от врагов, учинивших передел, и вернуть славу Речи Посполитой. Но чем больше говорил Манульский, тем ясней ощущал Зодич его фальшивый пафос. Затягивать встречу не имело смысла. Александр, улыбнувшись, прервал блудливую речь хозяина:

– Я остановился в гостинице, но, к сожалению, пан Тадеуш, не застал очаровательных людей, ваших соотечественников, чету Сикорских. Покуда ехал через Тироль, лошади выбились из сил. Не знакомы ли вы с ними?

В глазах Манульского промелькнула тревога.

– Наших немало в Австрии, – уклончиво проговорил хозяин, и Зодич почувствовал, что толстяк наверняка знает Сикорских. Не они ли и есть агенты пана Коханку, как именовали Радзивилла в европейских странах?

Зодич сказал с двусмысленной усмешкой:

– Надеюсь, они благополучно доберутся до места. Погода чудесная. И в Венеции не отменят карнавал.

Набрякшие красные глаза хозяина выпучились, он взволнованно и сбивчиво бросил:

– Я не совсем понимаю, о чем вы, мсье. Но в любом случае не стоит впустую болтать о том, что делают и где находятся польские патриоты. Поляки сильны католической верой и единством! Нас не сломят никакие лишения. Выпьем за это! Пся крев!

«Очень похоже, что это они! – утвердился Зодич в своем предположении. – Почему пан так разволновался? Не доверяет мне? Похоже, покушение на Орлова готовится основательно».

– Нет, я уже пьян, – засмеялся гость и, всем видом показывая благодушие, поднялся. – Отложим ваш реванш до следующего раза. Карты требуют ясности ума.

Брошенное вскользь напоминание о карточном долге, о крупной сумме, проигранной этому французу полгода назад, вздернуло Манульского. Самолюбие пана взыграло, он высокомерно вскинул голову.

– Отчего же, это не помеха. Я всегда готов к услугам.

– Не сомневаюсь! Но… Спасибо за угощение. Вынужден, пан, вас покинуть. Кстати, вы женились? Или по-прежнему храните верность покойной жене?

– У меня есть задушевная подруга… Слушайте, Клод, я не совсем понял ваши намеки о карнавале. О чем вы, собственно, хотели сказать?

– О чем вы спрашиваете, пан Тадеуш? – вопросом на вопрос отозвался Александр, замечая, что из-за двери кто-то подглядывает.

– Вы странный человек, мсье Верден. Говорите какими-то намеками, – посетовал, идя следом за гостем Манульский, и вдруг остановился. – Я хочу сделать вам подарок. Отменное охотничье ружьецо. Извольте подождать.

Толстяк проворно нырнул в боковую дверь. Спустя минуту, опережая его, в комнатенку вбежали два рослых слуги.

– Взять его! – завопил пан Манульский. – Он – подосланный шпион. В подвал его!

Зодич кулаком сбил с ног подбежавшего к нему слугу, метнулся по лестнице наверх. С разбегу ступил на подоконник открытого окна и, хотя до земли было не менее двух саженей, прыгнул на цветник. Ирисы смягчили удар о землю. Александр перемахнул через решетчатый забор и бросился по улочке, за углом которой ждал его экипаж. Пьер, увидев бегущего хозяина, смекнул что к чему. Выхватив пистолет, поджег заряд, пальнул в сторону дворца, на ступенях которого показались и тут же ретировались за дверь поляки. И, только убедившись, что недруги не преследуют, а мсье цел и невредим, лихой бургундец забрался в карету и взбодрил лошадей кнутом…