Отзывы на книгу «Идеальное несовершенство»

Первые страницы отчаянно не понимаешь, куда попал и что делать. Авторские неологизмы и знаки пунктуации по началу кажутся ошибками и только потом понимаешь, какую адскую работу проделал переводчик. Куча новых терминов, понятий. Тем не менее, не оторваться. Необычно, нестандартно, самобытно. Это моя первая книга этого автора и я в восторге.

Книга понравилась. Очень понравилась сама идея теории Прогресса. Наконец-то в литературе появилась серьезная попытка посмотреть на то, что там после человека, рядом с человеком. Странная помесь Матрицы, компьютерных игр и ООП. Качественная НФ, но далеко не для всех, нужен опыт и подготовка. Через год надо будет перечитать.) Вопросов осталось много.

Почему решил прочитать: я большой поклонник «Иных песен» Дукая . Один из лучших фантастических романов, что я читал. Точка. Как не прочитать второй из трёх романов Дукая. Награды и номинации на литпремии В итоге: сначала я думал, что у Бэнкса безудержная фантазия, потом я прочитал Райаниеми , потом Дукая. Райаниеми настолько изобретателен, что порой его сложно читать, а Дукай - это Райаниеми в кубе, в десятой степени. Постчеловечество в полный рост. Виртуальность, архивирование личностей, свёртка пространства, ускорение времени. Мощь, способная на разрушение галактик. Сквозной темой на рубеже веков является запись и архивирование личности: Лукьяненко в дилогии «Линия грез» в 1996, «Видоизмененный углерод» МорганА в 2002-м, "Идеальное несовершенство" Дукая в 2004-м. Везде это обставлено с разной степенью сложности. У Лукьяненко это жёсткая монополия; у Моргана – встраиваемый в затылок инопланетный чип, записывающий всё в реальном времени или полная запись личности аристократов. У Дукая - добровольная архивация с различной периодичностью. Но тема сохранения личности у Дукая не главная. Главное - невероятный Прогресс цивилизаций, постчеловечество. Виртуальность, ставшая неотъемлемой частью жизни людей, фоэбэ (постчеловеческие сущности) и инклюзии (своеобразные ИскИны) и вездесущие наниты, так называемый нановар. Все зубодробительно сложно. Текст, построение фраз своеобразное. Очень польское, если можно так сказать. Думаю, это намерено. А ещё тире там, где обычно ставят многоточия. Потом в ход идут слэши, двойные слэши, знаки равно и так далее. Читать тяжело, но интересно. Мир несколько камерный – персонажей немного. На момент появления главного героя наблюдается статус-кво между всеми силами Галактики. Но, как только появляется Адам Замойский – всё летит к чертям с невероятной скоростью и в огромных масштабах. Повествование сумбурное, иногда просто не успеваешь переключаться между манифестациями героев. Но сюжет закручен максимально:

«– Наверняка же у тебя нет ничего более срочного, верно? – Ох, много чего есть. У меня Поля полны от приглашений разных персон и организаций, ни одной я не знаю, придется проверять на публичных; и все приглашения – срочные. Появляюсь в любой открытой локации – меня беспокоят дипломаты нечеловеческих империй. Сверхразум из иной вселенной вызвал меня на фехтовальную дуэль. Мета-физическое чудовище преследует меня внутри моей головы и обещает смерть. Я сижу в брюхе бога-изменника вакуума и жду, пока тот смилостивится; а в моем брюхе из моего тела растет невидимая армия. Наверняка я предпочел бы конную прогулку.»

Иногда встречаются зубодробительные, мозголомные куски текста:

«…UI является определенной конкретной точкой в n-мерной репрезентации совокупности всех возможных комбинаций физических постоянных, где n равна числу этих постоянных. Физическая постоянная, будучи подвергнутой крафтовым манипуляциям, становится мета-физической переменной (Z); насколько нам известно, не существует постоянных, свободных от манипуляций.»

Вещь, конечно, уступает «Иным песням» , несмотря на то, что "Идеальное несовершенство" более поздний роман автора. Тем не менее, роман – отличная научная фантастика. 9(ОТЛИЧНО) Книга прочитана в июле 2019-го.

Я долго не мог прикоснуться к этой книге.

Не знаю, что меня останавливало, ведь жанр НФ горячо мною любим, да и обзоры в журналах и блогах продали мне её почти сразу. Однако она почти год пролежала на полке и теперь я могу сказать...что зря.

Зря я оттягивал её прочтение. Хотя читать было не легко. Книга написана сложным языком, содержащим витиеватые, монструозные конструкты, от которых порой сводит зубы... Но на этом мои претензии заканчиваются.

Мир получился необычным и интересным. Я прочёл не мало "научпопа", но подобного мне встречать не приходилось. Это даже не Лю Цысинь, с его задумкой о "тёмном лесе". И даже не то же самое, что Видоизмененном углероде, хоть и похоже с натяжкой. На дворе 29-й век, технологии продвинулись настолько, что в этом мире стало возможно практически всё! Всё благодаря "наноматам" - эдакой придумке автора, которая помогает ему перекраивать привычный нам мир как ему угодно. Всё равно, что "мана" из фэнтези книг))

Главным героем выступает космонавт Адам Замойский из 21-го века, которому предстоит сыграть определенную роль в чьем-то непонятном плане... Наблюдая за происходящими с ним событиями, невольно проводится параллель с...библейскими мотивами (?). Поиск необычного и необъятного... божественного...

Слишком много смыслов и подоплёк в этой книге. Слишком много подтекста. Эту книгу, пожалуй, стоит перечитать, чтобы постичь всё сокрытое...

Однако, поймут её далеко не все читатели...

Впервые на книжные прилавки к отечественному читателю Яцек Дукай попал в антологии польских авторов с рассказом "Мухобой" еще в 2002 году. Но лишь спустя двенадцать лет был переведен и издан его роман "Иные песни", снискавший престижные награды на родине и множество лестных отзывов от критиков, высоко оценивших философский подтекст и интеллектуальную игру с читателем. Теперь же пришел черед и не менее впечатляющего романа "Идеальное несовершенство", в котором Дукай смоделировал далекое будущее человеческой и не только цивилизаций. Их развитие прошло столь длинный путь, что оказавшемуся в 29 веке после исчезновения его космического корабля Адаму Замойскому, астронавту из нашего столетия, лишь с огромным трудом удается понять и принять новые реалии. Но лишнего времени на панику или терзания у него нет. Ведь неизвестные силы уже начали охоту на гостя из прошлого, по-видимому, полагая его ни много ни мало — угрозой для вселенной. Или же не угрозой, а ценным призом?

Прогресс является одной из ключевых тем в книге. В смоделированном Дукаем мире он означает не только движение вперед и развитие, но также совокупность уже пройденного цивилизациями данного вида пути по Кривой Реми. Каждому виду — людям, антари, рахабам и уша — соответствует свой Прогресс, поднимающийся по идентичной для всех Кривой вверх, к совершенству. Чтобы отразить всю многогранность, сложность и красоту постсингулярного будущего, Дукай не только придумал филологическую особенность для речи и обозначений постчеловеческих сущностей, которые находятся уже вне гендерного деления, но также разработал собственную терминологическую систему, полноценный понятийный аппарат для всего этого уникального мультиверсума. Впрочем, в этом плане Дукай гораздо милосерднее к читателям, чем Ханну Райаниеми с его "Квантовым вором". Какие-то из терминов поясняются в диалогах и описаниях, какие-то получают определение в предваряющих главы справках. И лишь немногие придется все же расшифровывать самому, опираясь на текст.

Что же из себя представляет дивное новое будущее? Если в "Иных песнях" лидеры-кратистосы вплавляли свою волю в окружающий мир, меняя, морфируя ландшафт и людей, то в "Идеальном несовершенстве" Цивилизации уже переступили на Кривой прогресса второй Порог — Мета-физики — научившись сворачивать, кроить и сшивать ткань пространства-времени. Жесткими протоколами они определили действия и возможности программ — у крафтвара, нановара, биовара. Органика, нанотехнологии, даже само пространство и время — все они становятся лишь инструментами, обыденными и надежными в руках стахсов, фоэбы, оскэ — существ, стоящих на разных ступенях Прогресса. Поэтому первое время Адам Замойский будет жадно впитывать информацию, пытаясь понять, каково его место в этом мире. Вещь во владениях Джудаса Макферсона, главы могущественнейшей в Цивилизации людей корпорации "Гнозис"? Занятная игрушка, странный осколок прошлого или дорогой товар, если верить обрывкам предсказаний из Колодцев Времени?

Фактически, в "Идеальном несовершенстве" антураж оказывается частью сюжета, его философской подоплекой, предоставляя логические детали для итогового уравнения и выводов. Заставив читателя пробиваться через многослойную головоломную модель постсингулярных цивилизаций, Дукай неспешно принимается за препарацию таких понятий, как "человечность", "самотождественность", "смысл жизни". В мире, где тела легко создаются — хоть из инфа, хоть на основе органики. Где сознания стахсов регулярно архивируются на полях Плато, а фоэбэ и инклюзии уже вообще полностью обитают именно там. Где сошедшие с Кривой прогресса Деформанты представляют собой невообразимый калейдоскоп мышления — во всем этом многообразии уже крайне трудно провести грань, ограничивающую "се человек". Но если тело — это лишь пустышка, а не ты сам. Если можно кроить свой разум, перепрограммировать его — привет Грегу Игану с "Городом Перестановок", то до какого момента ты останешься собой? Ведь каждый шаг выверялся и определялся тобою, но тобою "прежним". И Дукай говорит уже не о точке "я", но о линии самотождественности, которая соединяет промежуточные этапы изменения личности.

При желании Дукай легко мог бы превратить книгу в закрученный детективный технотриллер, если бы его интересовала в первую очередь эффектность и доступность истории для читателей. Тем не менее, несмотря на титанический размер информационного слоя, философских и логических выкладок, в романе есть и активно движущийся сюжет. Будто ДНК свиваются две линии, судьбы Анжелики Макферсон, одной из детей Джудаса Макферсона, и Адама Замойского, астронавта из потерявшейся шесть веков назад в космосе экспедиции. Вместе им суждено столкнуться с покушениями и похищениями, пережить блокаду выпущенных на свободу Войн, искать шаткий мостик взаимопонимания и обжигаться о костры недоверия. Искать и обжигаться в странном мире, где культура опирается на многоуровневое притворство и имитации, где правда — самое ценное и обоюдоострое оружие, где разумом жонглируют, а пространством-временем манипулируют, как пожелают. И при этом разрываются между двумя пламенными желаниями. Страхом перед неизвестностью прогресса, заставляющим цепляться за огромный свод регламентирующих каждый шаг и слово правил — Традиции. И между страстью к переменам, к росту, к бегу навстречу совершенству, предельной инклюзии UI, которая откроет сознанию максимум эффективности, божественную власть, объемлющую всю достижимую вселенную.

Итог: постсингулярная НФ, синтезированная на стыке философии, космологии и психологии.

Бескомпромиссность Яцека Дукая уже известна в России. В «Иных песнях» он с размаху окунает в мир другой физики и другого общественного устройства, в водопад новых слов и понятий, вынуждая читателя, подобно главному герою, первые полтораста страниц лишь ошеломлённо крутить головой. В «Идеальном несовершенстве» автор идёт ровно тем же путём — и даже дальше. Здесь он описывает постчеловеческую цивилизацию двадцать девятого века, что требует не только соответствующего наукообразного дискурса, но и более глубокой работы с самой тканью языка. Поэтому Дукай придумывает и активно использует новый грамматический род (не «он» или «она», а «ону», и далее «егу», «ому», «былу» и т. п.), дополнительные знаки пунктуации (двойное тире, двойной слэш), неологизмы («гаргантюозно», «овнетелесниться»); строит фразы нарочито искусственно, лаконично, зачастую обрывая на половине — всё для того, чтобы хоть как-то приблизиться сознанием стахса (стандартного Homo sapiens) к трансцендентному мышлению фоэбэ и инклюзий, этих далеко улетевших по линии Прогресса постчеловеческих сущностей. Не говоря уже о мета-физическом Сюзерене… Короче говоря, Уоттс и Иган пишут проще.

Итак, я предупредил. Теперь, слегка расслабившись, можно поискать какие-то зацепки, темы, которые будут понятны и нам, не хлебавшим инфа и Плато. К счастью, их немало. А некоторые из тем даже проходят непрерывной нитью через всю книгу, привлекая внимание куда больше, чем особенности пространственно-временного крафтинга. При желании, «Идеальное несовершенство» можно вообще объявить настоящим литературоцентричным романом — так много он «берёт» от предшественников. Например, с «Городом перестановок» Игана его роднит способность людей будущего к самонастройке — характера, предпочтений, мыслей. К «Хроникам Дюны» Герберта отсылают многоуровневые интриги и «дипломатические» разговоры, а также выращивание биологических тел-«пустышек». Несомненно влияние Лема на рассуждения Дукая о постцивилизации и постфизике — вплоть до пространных псевдоцитаций из будущего науч-попа, словно сошедших со страниц «Мнимой величины». Упоминает Дукай Дика и Хайнлайна, завершает книгу несколькими абзацами Тейяра де Шардена и, конечно же, держит в уме свои предыдущие «Иные песни». Прежде всего, их главного героя.

Подобно пану Бербелеку, Адам Замойский начинает с самых низов, чтобы вознестись до самых высот. Этот сюжетообразующий путь практически неизбежен, ведь мир двадцать девятого века в социальном аспекте представляет собой всё тот же мир аристотелевской иерархии с безусловно главенствующей аристократией. А демократия попросту «противоречит законам физики». Конечно, имеется в виду уже не аристократия крови, но «аристократия разума», только и её Дукай явно рисует с первой, традиционной. На это намекает и столь много говорящая для поляка фамилия Замойского, отсылающая к известнейшему графскому роду, к которому когда-то принадлежали великий гетман Ян Замойский, коронный канцлер Анджей Замойский и проч.; и сама феодальная структура постчеловеческого общества, конечно, во многом игровая (гербы, стяги, рауты), но несущая в себе куда более важный смысл непременного сохранения Традиции в мире, где сохранить, кажется, невозможно ничего долее нескольких планков времени.

Действительно: если вы способны себя программировать, копировать, размножать, придавать своим видимым манифестациям какой угодно облик, загружая себя в них лишь частично, не полностью — о каком тождестве может идти речь? Где тут укрыться пресловутому «я», самосознанию, личности? Это не постчеловеческие понятия, а устаревшие, феодальные! — так мог бы сказать Питер Уоттс, в романе «Ложная слепота» изобразивший мир, в котором самые продвинутые и разумные организмы прекрасно обходятся без «наблюдателя в голове». Для традиционалиста Дукая такая позиция неприемлема. В его версии будущего высшая ценность — это именно самотождественность. Не сила, власть, информация, хотя они многое значат, но прежде всего желание оставаться собой — даже непрерывно меняясь. Строго говоря, самотождественность из когнитивной проблемы превращается у Дукая в требование самого разума, условие его развития и неослабевающего интереса к жизни. Несомненно, подобный разум уязвим (выгоднее вообще не иметь никаких ценностей), поэтому несовершенен… Так и есть: личность несовершенна. И тем не менее это самое совершенное, что мы можем себе позволить. Идеальное несовершенство.

Ну, конечно, таковым предстаёт и весь роман. Его несовершенство уже в том, что это лишь первая часть из задуманной Дукаем «трилогии Прогресса». Поэтому многие линии не доведены до конца, многие загадки не раскрыты, многие ружья не выстрелили (причём буквально: так, мы оставляем нашего героя перед интригующей дуэлью). Будут ли написаны продолжения? Кажется, автор взял на себя непосильную задачу, ведь предполагается, что Замойский станет уже не наивным стахсом, но постчеловеческим фоэбэ — и далее. Какие же космологические задачи окажутся ему по плечу? Какие мета-вселенные он отправится спасать? В одном можно быть уверенным: это будет всё тот же рубаха-пан Замойский, покоритель женских сердец и любитель крепкого алкоголя. Ведь ничто человеческое постчеловеку не чуждо…

Со строго описательной точки зрения человек по своему происхождению является обычным лучом во множестве лучей, образующих одновременно анатомический и психический веер жизни. Но поскольку этот луч или, если хотите, линия спектра один из всех сумел благодаря своему привилегированному положению или структуре выступить за пределы инстинкта в мысль, она оказалась способной внутри этой еще совершенно свободной области мира в свою очередь разложиться на линии и породить спектр второго порядка — известное нам огромное разнообразие антропологических типов. Пьер Тейяр де Шарден "Феномен человека"

Назвать Дукая сложным к восприятию - значит ничего о нем не сказать. Он весьма непрост, очень труден, архисложен. За то и полюбила, потому и читаю четвертую кряду книгу. Он фонтанирует идеями. Он избыточен. Где другому, как Йэну М. Бэнксу с "Флебом" или Ричарду Моргану с "Видоизмененным углеродом" хватило бы десятой, сотой, тысячной части. чтобы наваять десяток романов - Дукай делает один (и это еще только начало "Трилогии Прогресса" цикла романов о новом человечестве). Избыточность один из неотъемлемых признаков гения, второй. Первый - гении изменяют жизнь, мир после них не остается прежним, неуловимо (реже заметно) меняя вектор движения.

И как может изменить мир автор, пишущий в лучшем случае для десятка тысяч способных воспринять из восьми миллиардов населения Земли? А такие вещи не нуждаются в персональном донесении до каждой особи. Довольно мощного ментального отклика со стороны тех десяти тысяч и попадания в океан коллективного бессознательного, дальше плотность информационного пространства сама за себя постарается, внедряя в умы и сердца новый вариант сценария, радикально отличный от неминуемой деградации предлагаемой подавляющим большинством предсказателей. Мы нуждаемся в вере и надежде и Дукай из тех немногих, кто может их предложить.

Занятно, что автор невысоко ценит идею общего информационного поля, даже заканчивая "Идеальное несовершенство" цитатой из шарденова "Феномена человека", а меж тем великий иезуит отводил ему немалую роль в грядущем прогрессе человечества. И как раз по Шардену, который, кроме прочего, был видным антропологом, прогресс тяготеет к большому многообразию на стадии выбора генеральной линии развития (фила, мутовка), но после того, как наиболее жизнеспособная часть определена, следует синтез, отсекающий менее перспективные виды.

В феерии Дукая XXIX век - время достаточно безболезненного сосуществования поражающих воображение различием видов разумной жизни: стахсы (стандартные homo sapiens) различных традиций, фоэбы, инклюзии. Пространство-время перекраивается и выворачивается наизнанку эшеровыми плоскостями; побеждена смерть и ресурсы практически безграничны - стоп! Вот с этого места подробнее. Я поняла, что смущало во всех произведениях автора - отсутствие базиса.

Даже в "Иных песнях", где разветвленные политические интриги предполагают вскрытие механизмов финансирования. Что уж говорить о "Льде", основная интрига которого в нежелании сибирских производителей утратить монополию, невзирая на последствия оккупации лютов для планеты in general. "Собор" апофеоз того же нежелания обратить взор к конечности материальных ресурсов и дать сколько-нибудь вразумительное объяснение того, откуда взялось наше невероятное благоденствие. в одной только "Школе", потрясающе сильной и правдивой, несмотря на фантастичность, Дукай изменяет привычному аристократическому пренебрежению фундаментом, и это жестоко, хотя прекрасно.

Резюмируя: Яцек Дукай таки гений и дай ему Бог провести человечество дальше по пути прогресса (с большим вниманием к базису, если возможно).

"В мире совершенных имитаций искусство рождается из обманов в копировании."

*

"Гордые не могут нас унизить – умеют это лишь по-настоящему покорные."

*

"То, что невидимо, всегда кажется опасней: зараза, разносимая микробами, вражеское нано, плохая мысль."

О чем Никогда не являлась поклонницей жанра научная фантастика, поэтому все мое суждение о книге базируется исключительно на эмоциональном фоне, оставленным ею после себя. Забегая вперед, скажу, что эта история оказалась для меня шикарной, но не без недостатков. Итак, события романа происходят в далеком XXIX веке, в мире, который очень отличается от того, который мы видим из окна. Развитие этого мира преодолело некую метафизическую границу: здесь умеют прекрасно работать с пространством и временем, архивировать человеческие сущности для дальнейшего воплощения и широко использовать нанотехнологии. И вот в такой мир попадает человек из XXI века, который на фоне остальных "аборигенов" выглядит, мягко говоря, нелепо. Он не помнит, как сюда попал и что с ним до этого происходило. Тем не менее, где-то в глубине его души теплится некий огонек предчувствия, что его появление в этом мире не является случайностью. Череда неожиданных событий, последовавших вслед за его появлением, полностью подтверждает это. Неожиданно для всех он становится недостающим звеном в войне за власть между людьми и постчеловеческими существами.

Особенности Отношения с этой книгой у меня складывались непросто. Надо сказать, что такие произведения рекомендуется читать более-менее подготовленным любителям книг. Я же оказалась неподготовленной вовсе. Поэтому в этой истории все для меня было очень необычным, начиная с зубодробительной терминологии, и заканчивая описанием антуража мира и происходящих событий. Автор погружает в специфику мира с первой страницы, которая встретила меня графиком зависимости разумности существ от уровня их приспособляемости, лаконично названным «Кривая прогресса Homo Sapiens». Эта кривая представляла собой не что иное, как наглядное олицетворение процесса развития жизни от животного до Предельной Инклюзии (ULTIMATE INCLUSION)  с промежуточными остановками в видовых реализациях (стахсы, фоэбэ и инклюзии). Лишь позже становится ясно, что автор не просто так поместил эту иллюстрации в начало всей истории, так как затронутая на графике тема является для романа ключевой. Описание понятий, определений и терминов придуманного писателем мира читателям предоставляется очень дозировано, через выдержки из "Мультитезауруса", помещенные перед каждой главой. Поэтому, прочитав половину романа и имея за плечами уже некоторые познания, я закрыла книгу, перевела дух и открыла ее, но уже снова на первой странице с целью перечитать все с самого начала. Таким образом, многие вопросы и непонятности в сюжете, копившиеся снежным комом в голове с первых глав, ликвидировались сами собой. После чего чтение книги значительно облегчилось. Еще немного помогали "глупые" вопросы, постоянно задаваемые главным героем, который оказался с читателями в равных условиях всеобщего непонимания происходящего. * Любит автор пофилософствовать над вопросами обычной жизни, украсив их неожиданными отсылками к околонаучным работам. Не скрою, было приятно спустя много лет вспомнить принцип методологии бритвы Оккама и узнать про эксперимент с котом Шредингера. В общем, тем книга и понравилась, что мой мозг на каждой странице старался сдерживать атаки в виде огромного количество различной информации. Пришлось даже выдернуть из памяти давно забытые понятия сингулярности и горизонта событий черных дыр, а так же взорвать свое воображение, пытаясь представить n-мерный график с измерениями в виде многочисленных Вселенных. Другими словами, если Вы любите читать про все эти интересности вселенского (и даже шире) масштаба, то эта книга может оказаться Вам полезной. Тем более, слог повествования автора/переводчика очень лаконичный. Когда уже имеешь представление о базовых понятиях мира книги, чтение этой истории набирает стремительную скорость. Единственным недостатком было то, что повествование некоторых эпизодов оказалось для меня несколько сумбурным. Не смогла я вместе со своей фантазией (видимо, скудной для данного произведения) уразуметь и суметь визуализировать в голове некоторые сцены. Приходилось верить автору "на слово", причем, не единожды.

Персонажи Что касается героев, то здесь я испытала полный восторг, так как они оказались великолепными и очень реалистичными. Причем во всех своих проявлениях (френах и многочисленных //манифестациях). Единственной неясностью с первых страниц для меня были существа, названные автором фоэбэ. Я долго путалась в постполовых склонениях и до сих пор не понимаю, к чему были все эти лингвистические сложности. Очень удивил автор наличием тооооооненькой любовной линии, которая заставила меня немного улыбнуться. Ничего сердечного на страницах книги жанра научной фантастики я не планировала увидеть, поэтому автор предстал передо мной как писатель, не лишенный романтической жилки.

Заключительная часть Финал порадовал и дал намек на то, что история может иметь продолжение. Хотя, здесь несложно додумать его самостоятельно. В качестве послевкусия – мысли на тему прогресса.

"-А для меня культура, которая не может развиваться – мертва. В стагнации нет счастья. -Ха! Да только вот есть ли счастье в переменах?"

Любое развитие идет рука об руку со смертью (концом существования) чего-то предшествующего. Развитие Цивилизации зачастую связано с гибелью одних культур взамен начала жизни других по правилам жесткой конкуренции. Однако, развитие по кривой прогресса любой Цивилизации во многом зависит от выбора жизненных дорог отдельно взятых индивидуумов. Через усилия и потери, препятствия-перекрестки эта дорога может вывести туда, где есть возможность объять мироздание чистыми руками, являя собой прекрасное несовершенство – человека разумного. * Планирую продолжить знакомство с творчеством автора и с нетерпением жду переиздания романа автора под названием "Иные песни".

Риторический вопрос: существует ли в нашей вселенной деле человек, которому легко читать Дукая? Можно ли сказать, что его не существует только от того, что он никому не встречался? Ладно. На самом деле чем больше книг Яцека Дукая я читаю (Но "Иные песни" все равно вне конкуренции), тем больше его люблю. И это отнюдь не означает, что я поймала какую-то особую волну и вдруг внезапно начала с порога понимать, о чем идет речь. Нет. XXIX век, постчеловеческое общество - это по определению тяжко, а Яцек Дукай вообще не из тех писателей, что имеют привычку что-то своим читателям разжевывать. Но в этом-то и прикол. Там, где другие книги захватывают внимание приключениями героев или поворотами сюжета, книги Дукая захватывают масштабностью концепций; фабула (а она не слишком сложена и отчасти схожа в обоих романах) оказывается величиной второстепенной и меркнет перед миропостроением - а оторваться все равно невозможно. И именно поэтому невозможно. Не знаю, правдивы ли слухи о том, что у "Идеального несовершенства" должно быть - и планируется - продолжение; в общем-то, для меня это неважно. Все нужное уже и так сказано, а чем в итоге кончится - да какая разница?