Не в себе

***

Лес стоял плотными, нестройными рядами и тихо покачивался в такт озорному июльскому ветру, который, как дирижер, ткал свою симфонию среди этих таинственных окрестностей. Его музыка звучала в вековых елях, ронявших со своих поросших мхом лап алмазы недавно прошедшего, вечернего дождя, которые падали хлопками в траву, на дырявые листья лопуха. Елям вторили и всюду растущие осины, дополняя мелодию тихим шипением своих звонких листьев, и редкие, но могучие дубы, о которые отбивали ритм деловитые дятлы. Вот у поваленного бурей, трухлявого ствола дерева, протопал еж, и сам того не ведая, тоже, стал частью этой вечерней композиции. Кукушка вспорхнула с ветки куста и, тревожно прокричав, скрылась посреди лесного изобилия. Все эти тихие и громкие, шипящие и звонкие, протяжные и короткие звуки сливались в единую, причудливую, но умиротворяющую симфонию, которую подхватывал и нес дальше ветер. Но эта импровизация, постепенно заканчиваясь, затихала, и на лес шелковым занавесом опускались сумерки. Силуэты растворялись, сливались и спутывались, водружая на место исчезающей мелодии свое мрачное художественно полотно. Сумерки обволокли лес, и пряные запахи грибов, мха и сырых листьев закружились в новой, оригинальной композиции грядущей ночи, которая вряд ли еще когда-нибудь повторится.

***

В жестяном котелке над очагом, в кулинарном танце картошки, моркови и лука, булькая и благоухая ароматом, закипала уха. Резиновая лодка, перевернутая навзничь, лежала неподалеку, укрывая от редких капель кое-какие пожитки рыбаков. Трое мужчин сидели на бревне рядом с недавно разведенным костром и, тихо переговариваясь, одновременно вслушивались в новую, ночную мелодию леса. Их лица, подсвеченные сиянием костра, были преисполнены умиротворенной радостью и почти детским озорством в уже не молодых, но умных глазах. Перед рыбаками, за пологим склоном, неторопливо текла река Волга, тихо плюхая своими водами о неразличимый в темноте берег.