С писателем опасно дружить и общаться
Игорь Савельев: «С писателем опасно дружить и общаться»
Филолог по образованию и журналист по профессии, Игорь Савельев – постоянный автор литературных журналов «Новый мир», «Знамя» и «Урал» и один из самых одаренных молодых российских прозаиков, уже успевший стать популярным за пределами нашей страны: его проза переведена на английский, испанский, итальянский, немецкий, французский и китайский.
По авторитетному мнению критика Льва Данилкина, Савельев входит в тот единственный из ста процент молодых писателей, которые к тридцати годам успели сформировать и языковой слух, и индивидуальный голос. И сегодня мы задали ему несколько вопросов.
В аннотации вашего нового романа, «Zевс», встречаются такие слова – «инженер авиации», «традиции Туполева и Королева», и даже «советская контора». Кажется, что всё это подзабытая реальность. Вы не боитесь показаться несовременным?
Не боюсь, потому что роман не об этом. Это в чём-то даже слишком современный роман, в том смысле, что я, когда его написал, даже задумался: не перевесила ли публицистическая часть.
Знаете, когда вышла предыдущая книга, «Терешкова летит на Марс», критики вдруг начали писать о ней в каких-то слишком обобщающих категориях. Я уже не помню дословно, но в «Афише» ее охарактеризовали как «документ для социального антрополога», а в «Новой газете» тоже назвали как-то в духе «портрет поколения на фоне эпохи». Меня все это немного обескуражило, потому что мне интересно, прежде всего, создавать историю конкретного живого человека, а не надевать на себя кафтан летописца.
Здесь, в новом романе, мне тоже интереснее не картины современности или прошлого, а, например, тот конфликт с запросами общества, в который попадает человек, который становится на ноги – создает семью, добивается успеха, то есть переходит в зрелое состояние. Какая-то часть его мира как бы отвергается как что-то «неактуальное», то, что появилось «не вовремя», даже если с этим связаны его жизненные интересы. С такой проблемой в той или иной мере сталкивались все, кого я знаю, и это может иметь разное конкретное воплощение.
В «Zевсе» в роли такого «неактуального» предстает то, что владело умами полвека назад: мир НИИ, КБ… Все же было ровным счетом наоборот, вспомните мир Стругацких, вспомните что угодно. Все как будто опрокинулось, как песочные часы, и мне интересно играть с этим зеркальным миром.
Стругацкие, конечно, популярны всегда, но не слишком ли это большая экзотика для нашего времени?
Вы удивитесь, но нет. Во-первых, вся эта «параллельная реальность» существует, даже если мы не видим ее на первых полосах газет. Во-вторых, в какой-то момент даже возник запрос на нее: иногда даже в таких радикальных до абсурда формах, как инициативы запрета GPS, других иностранных технологий, потому что это «угрожает нашему суверенитету». 90% из этой риторики звучит глупо, потому что все, поезд ушел, и мы не только никого не догоним, но и не встроим свое «импортозамещение» в глобальный мир Windows, Android и iOS. То есть, с одной стороны, в эту «параллельную реальность», как будто шагнувшую к нам из книг и фильмов шестидесятых (я же гуманитарий, сужу по культуре), начинают усиленно вливать деньги, свежую кровь, а с другой – она существует в каком-то странном режиме.
Я как-то оказался в одной компании с парнем, который работает в оборонном НИИ, удивился этому факту, стал расспрашивать. Он рассказал: «Выходит какая-то зарубежная новинка, стоит, предположим, $ 200 тысяч. Правительство ее закупает, присылает нам и дает задание „сделать то же, но за $ 20 тысяч“. Все понимают, что это невозможно, причем не только из-за денег, но и из-за того, цепочка производства комплектующих давно разрушена. Но мы берем задание ради бюджета, какое-то время его делаем – документация, то, се; какую-то заведомую „липу“, в итоге, сдаем, которая, разумеется, не проходит госприемку. Но у нас уже новое задание и новый, пусть и маленький, бюджет».
Понимаете, мы-то считаем, что это прошлая эпоха и прошлая жизнь, как вот экстрасенсы говорят – в прошлой жизни вы были кошкой или, там, царицей Хатшепсут, – но на самом деле все это существует.
Когда мы читаем, что «к такому-то году предстоит создать буксиры на основе электроракетных двигательных установок для снабжения долговременной базы на Луне», это же не сказка про Незнайку, а документ, недавно подписанный президентом. По нему выделяются огромные деньги. Когда я писал для «Московского комсомольца» статью о проектах «лунных» сверхтяжелых ракет на базе «Ангары» и «Руси», то посмотрел, сколько это миллиардов рублей. Деньги тратятся, люди работают, значит, такая реальность тоже существует.
Вы же сказали, что вы гуманитарий? Откуда такой технический уклон?
Я и правда имею самое гуманитарное и «очевидное» для литературы образование: я филолог. Работаю журналистом. Эта профессия, кстати, помогает встраиваться во все, что угодно.
Например, я долго был завотделом права в газете, писавшей о криминале, о судах, да и до сих пор работаю на этих темах, и там понемногу овладеваешь законами. Лена, моя жена недавно услышала, как я кого-то консультирую, и спросила: слушай, а может, тебе получить юридическое образование и заниматься этим профессионально?..
Журналистика не случайно одна из немногих профессий, где профильное образование не требуется, потому что почти все приходит только с опытом. И, может, журналисту уже не так сложно освоить что-то «повторно»: в уфимском информагентстве «Башинформ», где я работаю, многие мои коллеги, кто годами занимался освещением одной какой-то сферы, потом в эту же сферу и уходили, но уже как специалисты.
Но я, конечно, не претендую ни на что техническое, боже упаси. Но, кстати, именно для романа «Zевс» я готовился так, как ни к чему не готовился: покупал в интернете диссертации по той узкой теме, которой занимается мой герой, это проблема преодоления звукового удара сверхзвуковыми самолетами. Штудировал их, штудировал монографии, учебники, в общих чертах пытался это понять, чтобы все выглядело правдоподобно.
Вообще, это был какой-то фанатизм, настолько казалось важным, чтобы фактура была безупречной. Ну, например, в романе есть эпизод – второстепенный, «для фона», – где старший коллега рассказывает герою за бутылкой, как вообще выглядел рейс на сверхзвуковом самолете: про еду, про соседей по креслу… Таких подробностей вы нигде не найдете – ни в интернете, ни в записях фанатов авиации, – и я не нашел. И вдруг как-то вообще случайно узнаю, что отец моего коллеги, уфимского блогера Димы Эйгенсона, когда-то – лет сорок назад – летел на Ту-144, а это огромная редкость, потому что эти лайнеры совершили всего 55 рейсов с пассажирами. Я его подробнейшим образом опросил, выудил все детали. Я хотел, чтобы все было уникально и аутентично.
Вы так рассказываете, что можно подумать, будто это какой-то нон-фикшн, и вы ничего не придумывали, а только собирали информацию…
Разумеется, нет, и более того: ничто так меня не бесит, как попытки читателя увязать то, что я придумываю про героя – события, его мысли, ситуации какие-то, – с моей жизнью. Когда начинают думать, что это я про себя написал, ничего не сочинял.
Наверное, это неизбежная проблема, когда автор идет по пути наименьшего сопротивления, то есть выбирает примерно ту же возрастную и социальную среду, в которой находится, – ну, как Василий Аксенов в «Коллегах». Но я стараюсь никогда не писать ничего про себя.
Художественный вымысел дороже правды, хотя, честно говоря, и он бывает густо замешан на судьбах, драмах, фактах из жизни знакомых мне людей. С писателем, наверное, в этом смысле вообще опасно дружить и общаться… Тем не менее, реальность далеко не всегда бывает так остросюжетна, какой хочется видеть прозу. Поэтому придумывать необходимо.
К примеру, нагнетать всякие «шпионские страсти», как вокруг вашего героя, к которому проявляет какой-то мутный интерес ФСБ? Что это – ход в голливудском стиле?
А почему бы и нет. Тем более, если при всех этих НИИ, КБ, раз уж мы опять о них заговорили, есть специальные сотрудники, которые именно такой работой и занимаются.
Это ведь у нас, в Уфе, было громкое дело академика Кайбышева, возглавлявшего научный институт и обвиненного в государственной измене… И потом, – мне интересно не сочинять все совсем «с нуля», а все же перерабатывать какой-то опыт, потому что если его не пустишь в дело – он пропадет зазря.
Ну, например, – пожалуй, это уже можно рассказать, – я ходил на «беседы» с сотрудниками контрразведки, которые прочитали в газетах, что я в составе группы писателей имел какие-то встречи в Госдепе в Вашингтоне. Если бы эти встречи были секретными, и мне было, что скрывать, то мы бы не стали рассказывать ничего прессе, это же очевидно, – но я понимал, что контрразведка делает свою работу, поэтому относился ко всему происходившему спокойно. У них своя работа, а у меня своя. В том смысле, что я считаю себя вправе отметить все интересные детали, все смыслы и фактуру из ситуации выудить, додумать это и переработать в прозу. Почему нет?
И часто вы с «группами писателей» посещаете такие экзотические места?
Если вы про мировые столицы, то уже нечасто. А когда действовала международная программа премии «Дебют», то, действительно, было довольно много поездок, имевших целью познакомить читателей и, главное, издателей других стран с молодой русской литературой, наладить связь с критиками, славистами, общественными фигурами какими-то.
Главным здесь были не сами поездки, а книги, которые готовились на специальные гранты силами лучших переводчиков, таких, как Эндрю Бромфилд или Арчи Тейт. Качественные переводы – это самое сложное и дорогое в индустрии, и нам казалось, что если протолкнуть затор в этом узком месте, то дело сдвинется. Отчасти так и получилось, кстати.
Иностранные издательства мало интересуются новой русской литературой, потому что у них нет большого выбора качественного материала на своем языке, а этих переводов, в свою очередь, нет потому, что эти же издательства их не заказывают, не желая отдавать деньги за кота в мешке. Это замкнутый круг, и мы, группа авторов «Дебюта» и Ольга Славникова как главный «идеолог» программы, попытались разорвать этот круг в самом тонком его месте. Русская литература не в моде последние лет двадцать. До этого был всплеск интереса, но отчасти политический, на фоне перестройки.
Что же вы тогда не пишете о политике, чтобы всех заинтересовать?
А вот некоторые говорят, что, наоборот, многовато о ней пишу, но тут мы опять возвращаемся к вопросу прочтения романов как каких-то «портретов эпохи» и тому подобному. Но специально мне это точно не интересно, хотя бы потому, что у меня есть для этого другие площадки – как у журналиста, публициста.
Знаете, так само получается: вот ты пишешь вполне «раздолбайский» – в стиле американских 60-х – роман о ребятах, которые валяются на нудистском пляже, занимаются любовью, курят травку и пьют вино, живут уж совсем беззаботной жизнью, – это я уже приоткрываю завесу над следующим романом, – а на заднем плане все равно проступает что-то такое, как грозовая туча. Но разве не так бывает в жизни?
И еще немного о «Zевсе». Почему вы решили выпустить книгу только в электронном формате?
Да, собственно, я ничего и не решал, у книги есть правообладатель – издательство «Эксмо», специалисты которого просчитывают такие вопросы: в какой момент на рынок лучше выпустить электронный вариант, а в какой – бумажный. Всегда и во всем стараюсь доверяться специалистам, не будешь же донимать врачей в больнице расспросами, зачем то лекарство, а зачем это. Три года назад роман «Терешкова летит на Марс» вышел синхронно в электронном и бумажном виде, а в этот раз менеджмент издательства решил поэкспериментировать и выпустить электронный вариант почти на полгода раньше бумажного. Мне тоже любопытно, что из этого получится, так что я наблюдаю за экспериментом с интересом.
Сам я не могу назвать себя постоянным читателем электронных книг, но время вносит свои коррективы, поэтому уже, наверное, треть всей художественной литературы, с которой я знакомлюсь, читаю с планшета. В этом есть свои преимущества.
Например, сейчас читаю «Щегол» Донны Тартт, и в электронном виде этот бестселлер выглядит вполне невинно; когда же я на днях встретил его в магазине – то просто испугался и толщины книги, и цены. Может быть, оцени я размах этого эпического полотна еще на книжной полке, – побоялся бы даже браться за чтение.
Вопросы задавала Наталья Гальцева
Отзывы об авторе
2