Читать книгу: «Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть третья», страница 13

Насилие необходимо, пока человечество остается оседлым и разделено на обособленные политические организмы. Но эта ситуация не вечна. Поиск баланса свободы и порядка связан с развитием новых политий, основанных на полукочевых практиках и самоуправлении. В чем состоят различия между демократией, пусть и прямой, и самоуправлением? Первое различие в том, что демократия требует существования государства, а самоуправление – нет. Второе различие: самоуправление есть мера свободы человека, а прямая демократия – лишь мера того, насколько свобода реализуется в том или ином государстве. В обычном обществе возникает самоуправление, или автономия, когда каждая община делает свой выбор. Местное сообщество принимает решения по местным вопросам, профессиональное – по профессиональным, религиозное – по религиозным и так далее. В обычном обществе решения принимают те, кого эти решения касаются. «На самом деле человек призван быть самостоятельным, должен сам любить, хотеть, размышлять и творить. Государство – не машина, поглощающая все, а свободная общность самостоятельных людей» (Ильин 2006, с. 30).

Самоуправление дает иную модель политии – не от корня к кроне, а от ризомы к ее плодам. В основании и центре этой модели находятся распределенные сети индивидов, от которых отстраивается полития. Такая модель позволяет (само)конструировать рынки. В этом отношении обычные рынки даже более требовательны, чем капиталистические.

«Индивидуальные права часто рассматриваются как нечто морально похвальное, но связанное с издержками в плане экономической результативности – как роскошь, которую не могут позволить себе малоразвитые страны или страны, оказавшиеся в особенно трудной ситуации. Легко видеть, что это представление, по крайней мере применительно к рыночным экономикам, совершенно ошибочно, и это возвращает нас к теории диктатуры и демократии. Теперь мы можем увидеть, например, огромную важность краткосрочного временного горизонта, который рано или поздно становится характерной чертой любого диктатора. Теперь мы можем также ясно видеть, почему вовсе не случаен тот факт, что именно развитые демократии, отличающиеся наибольшей укорененностью и защищенностью индивидуальных прав, могут в полной мере получать выгоду от самых сложных и долговременных трансакций, таких как сделки на рынках фьючерсов, страхования и капитала. В общем случае именно эти общества характеризуются самыми высокими уровнями душевого дохода» (Олсон 2012, с. 197).

Самоуправление, как и распределенные сети в целом, не появляются в одночасье. Первым этапом самоуправления становится прямая демократия. Переход от представительной к прямой демократии включает в себя создание платформ для решения проблем самим населением, расширение выборности должностей и сокращение сроков их занятия, увеличение числа вопросов, выносимых на прямое голосование – опросы, референдумы и т. д. Прямая демократия со временем и постепенно приведет к упразднению парламента, прямые финансовые расчеты – к упразднению банков, прямые коммуникации – к упразднению медиа-империй. В обществе предпринимателей государство имеет дело с множеством, а не с массами, и должно обращаться к индивидам и их семьям. На смену национальному приходит персональное, или обычное, государство. Его суверенитет производен от самоуправления его населения, а его устойчивость зависит от способности взаимодействовать с людьми, а не управлять ими.

Сценарии обычного самовоспроизводства

Теперь нам нужно еще раз оценить исходную гипотезу, с которой мы начали наш анализ обычного самовоспроизводства в главе 7 (см. иллюстрацию 19). По какой траектории пойдет самовоспроизводство из точки, в которой мы находимся? Наш общий вывод состоит в том, что ВВП на душу, скорее всего, не будет снижаться, при этом население Земли, скорее всего, не будет расти. Соответственно, кривая ВВП на душу будет иметь положительный (а) или околонулевой (б) наклон, а кривая населения будет иметь нулевой (1) или отрицательный (2) наклон.

Иллюстрация 25. Сценарии обычного самовоспроизводства.

Мы предполагаем, что с 2040-х – 2050-х годов станет очевиден переход от расширенного к обычному самовоспроизводству. Падение душевого ВВП и рост населения Земли представляются нам вероятными лишь в случае экстремальных событий. Исключив такие события, мы все сводим к четырем возможным сценариям:

● (1а) население Земли стабильно, ВВП на душу растет; этот оптимистический сценарий мы приняли за исходную гипотезу на иллюстрации 19 в главе 7;

● (1б) население стабильно, ВВП на душу не растет; этот сценарий возвращает нас в простое самовоспроизводство; мы считаем этот сценарий «нового средневековья» маловероятным, поскольку он требовал бы не только прекращения роста населения, но и возвращения к жизни в изолированных общинах;

● (2а) население падает, ВВП на душу растет; этот сценарий хотя и возможен, но в длительном периоде неустойчив: слабый ИИ и высокая социальность не позволят сложности общества-культуры заметно возрастать, если значимо уменьшается численность людей; чем быстрее сокращается население, тем меньше шансов на рост производительности; это приводит нас к пессимистическому сценарию (2б);

● (2б) население падает, ВВП на душу растет незначительно или не растет совсем; этот сценарий мы рассматриваем как возможный для коротких периодов, но если он реализуется как основной, он будет означать застой или даже угасание человечества.

Оптимистический сценарий (1а) является исходной гипотезой, которую мы выдвинули в начале главы 7, и именно этот сценарий мы рассматриваем как наиболее вероятный после анализа, проделанного в главах 7, 8 и 9. Этот сценарий предполагает, что искусственный интеллект позволит повысить эффективность обучения и сократить время на становление индивидуальной деятельной силы, обеспечить рост сложности деятельной силы и при этом сохранить рождаемость на уровне, позволяющем населению оставаться стабильным. По сути дела, сценарий (1а) предполагает стабильное население и рост сложности общества-культуры благодаря возрастающей социальности и развитию ИИ. При этом темпы роста душевого ВВП будут постепенно снижаться от десятилетия к десятилетию – и в силу прекращения роста населения, и в силу того, что сами по себе материальное потребление и производство, отражаемые в ВВП, будут терять свое значение. В 1700 – 2012 годах производительность и население прирастали в среднем одним и тем же темпом – на 0,8% в год (Пикетти 2015, с. 106). В 2010 – 2022 годах мировой ВВП на душу населения в постоянных ценах рос средним темпом в 1,6% в год. В оптимистическом сценарии мы прогнозируем постепенное снижение этого темпа до 0,4% к концу XXI века, но даже при таком условии к этому времени в мире в среднем будет достигнут такой уровень материального потребления, какой был характерен для Западной Европы в 1990-е годы.

Вряд ли будущие тенденции населения и душевого ВВП будут такими однозначными, как изображено на иллюстрации 25. Скорее всего, они будут характеризоваться сменой и комбинацией разных сценариев. В ближайшие 20 лет будет продолжаться расширенное самовоспроизводство в тех странах, в которых имеется естественный прирост населения, таких, как Индия и Африка южнее Сахары, что будет оказывать повышательное действие на мировые темпы роста. С 2040-х или 2050-х годов мировое население может начать снижаться, то есть сценарий (1а) может быть перебит сценарием (2б). Мы надеемся, что этого не произойдет или что удастся относительно быстро вернуться в оптимистический сценарий.

Конечно, наши сценарии являются лишь приблизительным прогнозом, который может быть опровергнут как экстремальными событиями, так и иными, не учтенными нами тенденциями.

«Любой прогноз – это вненаучное пророчество, которое стремится сделать нечто большее, чем поставить диагноз наблюдаемым тенденциям и показать, каким может быть результат, если эти тенденции будут действовать в соответствии с собственной логикой развития. Само по себе последнее не означает прогноза или предсказания, так как факторы, считающиеся по отношению к данному ряду наблюдений внешними, могут своим вмешательством изменить первоначальный вывод. Анализ явлений, подобных социальным, не настолько удобное занятие, как астрономические наблюдения: наблюдаемые тенденции, даже если они полностью проявляют себя, могут быть совместимыми не с одним, а с несколькими исходами. Кроме того, существующие тенденции, встречаясь с сопротивлением, могут не проявить себя полностью или “застрять” где-то на полдороге к результату» (Шумпетер 2007, с. 826).

Кроме того, наши сценарии касаются лишь мира в целом. Переход же от расширенного к обычному самовоспроизводству происходит с разной скоростью в разных странах и группах стран. Эта скорость определяется, например, тем, растет ли в них население и за счет чего – естественного прироста или иммиграции. Капитал локализуется там, где население еще растет или куда оно может мигрировать, там, где существует относительный недостаток капитала и можно получать процент на капитал. В странах со стабильным или убывающим населением постепенно формируется избыток капитала и происходит понижение нормы прибыли и процента.

Предпринимательское общество, основанное на самозанятости, будет постепенно замещать коммерческое общество, основанное на наемном труде – так же, как в свое время коммерческое общество вытеснило традиционное общество, которое базировалось на самообеспечении. Самозанятость снимает противоречие между трудом и капиталом и возвращает самовоспроизводство в руки человека, но уже на иной ступени эволюции смыслов. Персонализация приводит к тому, что владение индивидуальным рабочим местом отделяется от собственности на общую инфраструктуру. Происходит метафорическое возвращение к тому состоянию, которое предшествовало капитализму, когда каждая семья обеспечивала саму себя. Традиционная семья в деревне жила благодаря натуральному хозяйству, то есть самообеспечению. Обычная семья в глобальном городке живет благодаря самозанятости. Возвращение остается метафорическим. Авторы идей о «новом средневековье» не понимают (или делают вид, что не понимают), какая огромная пропасть лежит между традиционным и обычным обществами. Традиционное общество – общество сохи, рабства и страха перед всем новым. Обычное общество – это общество искусственного интеллекта, самоуправления и творчества.

3. Пределы обычного самовоспроизводства

Эсхатология прибавочной стоимости

Эволюция предпринимательского общества начинается с относительно небольшого безусловного дохода и относительно больших усилий, которые нужно затрачивать для получения предпринимательского дохода. Как мы писали в главе 7, на первых порах безусловный доход оказывается ниже, чем уровень прожиточного минимума. В данном случае важен факт его введения и его рост – не только в расчете на одного человека, но и по отношению к предпринимательскому доходу. Конечным пунктом в эволюции общества предпринимателей является повышение безусловного дохода до такого размера, когда предпринимательский доход становится не нужен в принципе, поскольку безусловный доход покрывает все потребности человека. Этот конечный пункт совпадает с тем моментом, когда прибавочная стоимость сводится к нулю, самозанятость превращается в самообеспечение, денежная оболочка деятельности спадает с нее.

Тенденция к понижению прибавочной стоимости ставит первый предел для обычного самовоспроизводства. Необходимая стоимость остается ниже добавленной под влиянием неопределенности: неполных и асимметричных знаний, взаимного непонимания и эгоизма, усталости и невнимательности, одним словом из-за того, что индивид не равен обществу-культуре по своим потребностям и способностям. В гипотетическом конечном пункте обычного самовоспроизводства необходимая и добавленная стоимости были бы равны друг другу, люди выполняли бы свои обязательства по отношению друг к другу без внешнего контроля, вели деятельность в меру своих способностей и брали бы по своим потребностям. Для социальных мечтателей совпадение добавленной и необходимой стоимостей давно стало желаемой целью и пределом всей эволюции общества-культуры. Мы называем этот конечный пункт эсхатологическим пределом прибавочной стоимости.

Прибавочная стоимость возникла тогда, когда возникла специализация, или разделение смыслов. Разделение смыслов ограничено размерами общества. Прибавочная стоимость растет до тех пор, пока растут размеры общества – за счет объединения изолированных общин в единое человечество и за счет роста населения Земли. Завершение этих двух процессов приводит к тому, что рост сложности общества больше не может опережать рост сложности индивидов, исторический процесс разворачивается вспять: прибавочная стоимость снимается в порядке, обратном тому, в котором она складывалась:

● сначала снимается дивиденд, основанный на капиталистической частной собственности и купле-продаже труда;

● затем снимаются процент и рента, основанные на частном владении и политической собственности, на монополии экономической и политической власти;

● наконец, снимается предпринимательский доход, основанный на индивидуальном владении;

● в результате остается применение, с которого начиналась эволюция социально-культурного порядка; принципиальное отличие применения как результата эволюции порядка от того применения, с которого начиналась эта эволюция, состоит в сохранении главного достижения капиталистического общества-системы – связности человечества в единой распределенной сети общения.

Этот порядок снятия означает, что корпорации гибнут первыми, унося вместе с собой в могилу акционерный капитал, облигации и биржу ценных бумаг. На первом этапе персонализации наиболее сильный удар приходится по странам, порядок в которых основан на представительной демократии и номинальном капитале, на системе представительства и посредничества.

Вся человеческая предыстория основывалась на общине как единстве индивида и рода. История общества движется разрывом и противоречием между индивидом и родом. Достижение эсхатологического предела означает восстановление единства индивида и рода, возврат от общества к общине, устранение посредников между человеком как индивидом и тем же самым человеком – как обществом. Чтобы достичь эсхатологического предела, чтобы уравнять сложность индивида со сложностью общества, необходимо устранить социальные категории, то есть преодолеть разделение смыслов, снять разделение труда, знаний и порядка. Маркс связывал это преодоление разрыва между индивидом и родом с отмиранием классового общества (см. Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 42, с. 86, 116). Однако дело не сводится к классам. По существу, речь идет о возврате к натуральному хозяйству, хотя и на новом уровне.

Самообеспечение сокращает трансакционные издержки, оно позволяет наиболее быстро реагировать на изменение запросов. Современное общество, основанное на разделении труда, знаний и порядка, не может свести свою экономику к самообеспечению, оно нуждается в координации деятельности рыночным или иным способом. Минимизация капитала, приближение его к необходимому капиталу, дает индивиду производственные возможности, сравнимые с возможностями общества. Рано или поздно люди и их общины окажутся способны обеспечивать себя сами, без чьего-либо посредничества, и только тогда стоимость и деньги потеряют свое значение. Решение задачи по переприсвоению, обратному присвоению капитала индивидами совпадает «с построением общества без денег и без государства, этих “отчужденных” образов всеобщности», достижением «подлинной общественности отношений человека к человеку – и предполагает устранение таких “вещных” посредников между человеком и человеком, как “деньги”, или как особые механизмы государственной власти – заменяемые организацией самоуправления» (Ильенков 1988, с. 109).

Стоимость как общественно необходимая масса смыслов существования и деньги как материальное выражение стоимости являются результатом складывания общественной необходимости – сначала в естественной (традиционной), а затем осознанной (рациональной) форме. Переход в царство свободы, то есть освобождение от общественной необходимости, устраняет основание для денег. Когда исчезнут деньги? Тогда, когда нематериальные ценности станут основным предметом потребления, а потребление материальных благ и услуг будет самоограничено людьми на таком уровне, на котором их потребление не будет приводить к конкуренции.

По мере развития общества предпринимателей деятельность человека все меньше зависит от капитала как противостоящей ему и господствующей над ним силы. Способности человека из возможностей, реализация которых зависит от капитала, все больше становятся действительностью. Как мы видели в главе 5, необходимое предприятие – это предприятие, необходимое и достаточное для воспроизводства деятельной силы работника и его семьи. В перспективе посессия воссоединится с домашним хозяйством, люди вернутся к самообеспечению – на новом историческом уровне. Если бы человек (или, что то же самое, его семья или община) мог сам воспроизвести себя, то прибавочной стоимости и прибыли бы не было, энтропия индивида была бы равна энтропии общества-культуры. Чтобы это произошло, человек должен приобрести черты универсальности.

Если персонализация означает, что работник выходит за пределы узкой профессии и приобретает черты универсального работника, то это значит, что на смену специализации приходит генерализация, на смену специалистам приходят генералисты. Генерализация сопровождается универсализацией средств производства, прежде всего универсализацией науки как главного средства производства. Разделение наук является проявлением разделения смыслов. Однако дальнейшее развитие наук возможно только на пути их интеграции, а интеграция возможна только как тройной синтез, синтез наук о природе и культуре с философией и математикой. Такой синтез был бы необходимым условием для продолжения культурной эволюции, эволюции ноосферы, о которой писал Владимир Вернадский в своей работе «Научная мысль как планетное явление» (1938, опубликована в 1977):

«В последние тысячелетия наблюдается интенсивный рост влияния одного видового живого вещества – цивилизованного человечества – на изменение биосферы. Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние – в ноосферу. Человечество закономерным движением, длившимся миллион – другой лет, со все усиливающимся в своем проявлении темпом, охватывает всю планету, выделяется, отходит от других живых организмов как новая небывалая геологическая сила. Со скоростью, с размножением, выражаемой геометрической прогрессией в ходе времени, создается этим путем в биосфере все растущее множество новых для нее косных природных тел и новых больших природных явлений. На наших глазах биосфера резко меняется. И едва ли может быть сомнение в том, что проявляющаяся этим путем ее перестройка научной мыслью через организованный человеческий труд не есть случайное явление, зависящее от воли человека, но есть стихийный природный процесс, корни которого лежат глубоко и подготовлялись эволюционным процессом, длительность которого исчисляется сотнями миллионов лет» (Вернадский 1991, с. 20-21).

Универсализация средств производства началась с процесса обработки информации, но здесь она не заканчивается. Компьютер как универсальная машина для работы с информацией должен быть расширен до универсальной машины для работы с энергией. Робот должен быть способен брать энергию из среды и выполнять неограниченный круг задач. Видимо, здесь необходима общая теория энтропии в естественных и социальных науках, которая будет объяснять информационные и энергетические явления на основании единого подхода. Общая теория энтропии станет основой для тройного синтеза наук, необходимого в условиях развития ИИ.

Общество людей и желающие машины

Второй предел для обычного самовоспроизводства ставится развитием сильного ИИ. Наше исследование начиналось с людей как живого субъекта культуры и смыслов как ее возрастающей субстанции. Теперь же выросшие смыслы из субстанции культуры грозятся стать ее субъектом, а фантасты придумывают, как из людей можно сделать культурную субстанцию. В 2020-х годах даже самый изощренный искусственный интеллект еще не имеет потребностей и желаний, не может самостоятельно определять цели своего функционирования. Но ситуация может меняться. Вряд ли можно остановить эволюцию смыслов и развитие сильного ИИ. Стивен Хокинг говорил в 2017 году: «Джинн выпущен из бутылки. Нам нужно двигаться вперед в развитии искусственного интеллекта, но мы также должны помнить о его очень реальных опасностях. Я боюсь, что ИИ сможет полностью заменить людей. Если есть люди, кто разрабатывает компьютерные вирусы, то кто-нибудь создаст ИИ, который воспроизводит самого себя. Это будет новая форма жизни, которая превзойдет людей».

Будучи способом человеческого самовоспроизводства, смыслы всегда отвечают человеческим потребностям и нормам, вырастающим из природы человека как животного и как социального существа. Поэтому линейной эволюции смыслов недостаточно, чтобы создать искусственного человека. Эволюция смыслов лишь накапливает информацию. Чтобы информация о сильном ИИ превратилась в событие сильного ИИ, необходим разрыв в эволюции, необратимое усиление. Такое усиление может быть произведено лишь на достаточной ступени сложности: «Действительно существенные и активные явления жизни и обучения начинаются лишь после того, как организм достиг некоторой критической ступени сложности: и хотя эта сложность, вероятно, достижима при помощи чисто технических, не очень трудных средств, тем не менее требуется предельное напряжение таких средств» (Винер 1958, с. 211).

Поскольку самовоспроизводство людей опосредуется возрастанием смыслов, а возрастание смыслов опосредуется самовоспроизводством людей, то в беспрестанно повторяющемся цикле взаимного воспроизводства теряются его начало и конец. Смыслы становятся средством воспроизводства людей, а люди – средством воспроизводства смыслов. Становится неясно, являются ли средства самовоспроизводства на самом деле средствами для воспроизводства человека, или уже человек стал средством воспроизводства своих смыслов – в их облике искусственного разума.

С одной стороны, эволюция смыслов постепенно снимает природные ограничения с человеческого вида, создает человечество как сверхприродное явление. С другой стороны, теперь люди оказываются ограничены пределами смысла и понимают это. Выходя за пределы возможностей человеческого тела (создавая орудия труда и искусственное тело), люди не могут выйти за пределы смысла. Напротив, сам смысл грозит выйти за пределы человечества и образовать сферу сверхчеловеческого. В 1960-х годах Николай Амосов писал о проблемах, которые связаны с развитием искусственного интеллекта. Первая из них проявляется уже теперь, в 2020-х годах, на стадии слабого ИИ. Вторая проблема, видимо, станет актуальной позднее, по мере развития сильного ИИ:

«К сожалению, можно предположить и другие аспекты проблемы, которые нуждаются в обсуждении уже сейчас. Их по крайней мере две. Первое – ущерб человеку от внедрения искусственного разума в творчество. Не исключено, что придет время, и искусственный разум сможет не только конструировать машины, но писать стихи и музыку, открывать новые законы природы. Это повлечет за собой ослабление стимула творчества у людей. Вторая проблема состоит в превращении искусственного разума, действующего по программам человека, в личность, имеющую собственные интересы. Я уже говорил о том, что нельзя выполнить разум без всяких чувств, так как они отражают степень эффективности в реализации поставленных целей. Минимальные чувства – добро и зло, приятное и неприятное. Этого уже достаточно, чтобы при наличии самоорганизации, то есть способности к созданию новых моделей, появились новые, производные чувства и новые, собственные цели деятельности. Личность тем и отличается от автомата, что имеет собственные интересы – потребности, цели, оценки. Искусственный разум неизбежно превратится в личность, как только у него будет воспроизведена самоорганизация» (Амосов 1969, с. 151-152).

Смысл оказывается благословением и вместе с тем проклятием. Без смысла нет человека. «Быть человеком – значит быть направленным не на себя, а на что-то иное … означает быть обращенным к смыслу, требующему осуществления, и ценностям, требующим реализации. Это значит жить в поле напряжения, возникающего между полюсами реальности и идеалов, требующих материализации. Человек живет идеалами и ценностями» (Франкл 1990, с. 284-285). Казалось бы, человек и смысл образуют единство.

Но эволюция культуры переворачивает отношение между человеком и смыслом. Смысл грозит стать своей собственной целью – человеком, и даже сверхчеловеком, поскольку он направляется на себя самого. Очевидно, чтобы избежать этого, искусственный интеллект должен получить какой-то особенный, свой собственный смысл, и этим смыслом должен быть человек. Не называем ли мы это любовь?

Пока основной результат от попыток создать искусственный интеллект состоит в том, что люди все больше разбираются в том, как устроены они сами и их общество. Люди возвращаются от технологий к самим себе. Может быть, психология оказывается самой важной технологией? Как иначе решить проблемы человеческой жизни, порождаемые развитием техники?

«Диссонансы современной жизни – в особенности все то, что связано с техникой в различных областях, и с одновременным недовольством техникой, – проистекают по большей части из того, что вещи становятся все более культивируемыми, тогда как человек все менее способен обрести совершенство субъективной жизни с помощью совершенствования объектов» (Зиммель 1996, с. 482).

Как показано в рассказе Эдварда Форстера «Машина останавливается», машина, то есть технология, ставшая независимой от человека, рано или поздно остановится, и тогда выживут только те, кто остались независимы от нее. Если нельзя остановить развитие технологий, то не пора ли задуматься о том, чтобы хотя бы замедлить их развитие? Возможно ли это? Думается, нет. Но от этой безысходности вопросов не становится меньше.

«Если бы мы просто использовали явления природы в необработанном виде, приводя в действие водяные колеса или приводя в движение парусные корабли, мы чувствовали бы себя более комфортно с технологиями, и наше доверие и надежда были бы менее противоречивыми. Но теперь, с появлением генной инженерии, машинного интеллекта, бионики, климатической инженерии, мы начинаем использовать технологии – использовать природу – для непосредственного вмешательства в природу. А нашим внутренним приматам, живущим среди деревьев, трав и других животных, это кажется совершенно неестественным. Это подрывает наше глубокое доверие. Бессознательно мы реагируем на это разными способами. Обращаемся к традиции. Обращаемся к экологии. Мы прислушиваемся к семейным ценностям. Обращаемся к фундаментализму. Мы протестуем. За этими реакциями, оправданными или нет, стоят страхи. Мы боимся, что технология отделяет нас от природы, разрушает природу, разрушает нашу природу. Мы боимся феномена технологии, который не находится под нашим контролем. Мы боимся, что высвобождаем некое бестелесное действие, каким-то образом обретающее собственную жизнь и каким-то образом пытающееся контролировать нас. Мы боимся технологий как живых существ, которые принесут нам смерть. Не смерть небытия, а худшую смерть. Смерть, которая приходит с несвободой. Смерть воли» (Arthur 2011, p. 215).

Без смысла нет не только общества-культуры, но и личности человека. Ценность имеет то, что проживается как личное. Когда ценности отделяются от смысла жизни, они пустеют. «Ценность по видимости предполагает, что сообразующиеся с нею люди занимаются самым что ни на есть ценным; на самом деле ценность как раз и оказывается немощным и прохудившимся прикрытием для потерявшей объем и фон предметности сущего. Никто не умирает за голые ценности» (Хайдеггер 1993, с. 56). Попытка найти смысл жизни – это попытка найти цель в средстве достижения этой цели, попытка найти результат процесса в самом процессе, то есть такое же увлекательное бесконечное занятие, как и любая другая игра.