Записки жандарма

По-своему интересные записки, немного напоминают «На лезвии с террористами» Герасимова, так как Спиридович тоже был по ту сторону баррикад, такой же убеждённый монархист, так же уверен в жестокости и неправоте революционеров. Да и описывают они почти те же события.

Воспоминания начинаются с обучения в Аракчеевском кадетском корпусе. Довольно живо Автор описывает своих однокашников, учителей и их нравы, курьёзные случаи, происходившие там, порядки, праздники, обычаи. Спиридович честно признаётся, что жандарм – профессия, которой мало почтения в обществе, полно предрассудков, жандарм считался априори доносчиком. Однако на жандармские курсы было поступить не так просто, а без протекции и вообще невозможно. Рассказчик делится воспоминаниями и об экзамене, устном и письменном, даже говорит, какие вопросы попались ему и о чём дополнительно спрашивали экзаменаторы (вот это память!).

Лорис-меликовскую жандармерию Спиридович ругает, говорит, что всё «поставлено преступно небрежно» (по понятным причинам), да и на жандармских курсах не обучали тому, как правильно давать отпор революционным настроениям, царившим в стране в то время. Однако Автор (как и Герасимов) хвалит методы Зубатова (о Зубатове вообще довольно много, вся зубатовская кухня и методы, включая отставку и печальный конец оного). Очень много он пишет об Азефе и азефоподобных, подчёркивая, что такие люди тщательно выцепляются из революционной среды, но не создаются специально.

Как и другие современники, Спиридович пишет о повальном увлечении интеллигенцией марксизмом в то время, и о том, что государство поздно спохватилось в борьбе с ним.

Так же как и Герасимов, Спиридович пишет о «Кровавом воскресенье», но не подчёркивает ошибок царской охраны, лишь констатируя, что «толпа была разогнана залпами». Практически всю вину он сваливает на Гапона, выставляя его эдаким павлином, желавшим столкнуть лбами власть и рабочих. Но очень понравился описанный мемуаристом визит Николая II в Путиловский завод и общение с тамошними тружениками, здесь он цитирует государя и, как тот в своём стиле говорит общие фразы, пытаясь успокоить людей, зная при этом, что ничего меняться не будет.

Не могу сказать, что в «записках» много новой информации, да и написано практически без юмора (за исключением кадетских и училищных детских лет). Рассказчик серьёзно относился к своему жандармскому делу, всецело был отдан долгу, и, видимо, поэтому шутить по поводу былого ему не хочется. Дело проиграно, революция восторжествовала.

Александр Спиридович с 1899 года служил в корпусе жандармов, в том числе и в Московском охранном отделении под началом легендарного Зубатова. После революции в эмиграции писал книги о партиях эсеров и социал-демократов, а также о своей работе.

К сожалению, литературным талантом Степняка-Кравчинского, Кропоткина или Савинкова Спиридович не обладает. Его мемуары написаны очень сухо, отрывочно и местами напоминают докладную записку. Живее всего описано обучение в кадетском корпусе и первые годы службы (еще не жандармом, а в армии).

Интересно было посмотреть на революционное движение Российской Империи с другой стороны баррикад. Как планировались аресты, вычислялись местоположения подпольных типографий, как удавалось находить "неуловимых" вроде Гершуни.

Период работы у Зубатова занимает не очень много места, Аракчеевскому корпусу, по-моему, отведено больше. Политику Зубатова в отношении рабочего движения Спиридович полностью разделял. Считал, что она провалилась из-за того, что Витте продавливал интересы капиталистов, и его стараниями идея монарха, стоящего над всеми и регулирующего общественные процессы ко всеобщему благу, не реализовалась.

Спиридович многократно подчеркивает, что провокаторов охранка в революционные организации не внедряла. Все осведомители сначала по собственным мотивам вступали в кружки и партии, а потом уже по разным причинам решали сотрудничать с охранкой. По очень разным и неожиданным причинам.

Один такой сознательный бундист явился раз ко мне, притащил кипу прокламаций и рассказал, в конце концов, что он более двух месяцев разносит по районам литературу, что ему обещали купить калоши, но не купили. Пусть же знают теперь. Обозленность его на обман с калошами была так велика, что я прежде всего подарил ему именно резиновые калоши.

Правда это или нет, другой вопрос, но интересно, почему Спиридовичу так принципиально, что все осведомители предатели, а не засланные казачки?