Читать книгу: «Кандагарская бригада», страница 6

Навстречу выскочили трое: один прапорщик, два солдата. Безумные глаза, все в крови, у одного бойца нет автомата. Вместо своего автомата – ятаган, и тот в крови. У всех был всего один вопрос – где? Они показали на восток.

Дошли. Да, картина… Поле и на нем лежит вся рота. Как шла гуськом, так и полегла. Удивительно, что эти трое живы остались. Роту расстреливали почти в упор, с трех сторон. Большинство полегло сразу, остальные еще отстреливались, скрываясь за трупами своих товарищей. Один крикнул: «Ребята, я больше не могу. Простите… Потом взрыв и куски мяса – «духов» и его. Это был командир роты, тяжелораненый. Одному солдату отрезало – отожгло правую руку. Она вообще-то была. Просто висела на трицепсе – задней мышце. Резали, вернее, отрезали ржавым ножом. Этот парень был сапером. Про него история отдельная, даже несколько мрачная. Если вкратце: его и двух его товарищей отправили потом на «вертушке» в госпиталь. Через три недели этот сапер сбежал, пришел в роту (без руки) и говорит: «Я буду здесь дослуживать. Извините, мне полгода осталось». Вот так. Такой парень, и ничего больше не скажешь. А роты больше нет. Это ведь восемьдесят человек.

Тяжкое это дело – изуродованные трупы убирать. Чтобы не травмировать вас, читатель, скажу: отрезано было все, что можно было отрезать. Завернули в плащ-палатки и вынесли на поле к «вертушкам». Полегла почти вся рота. Запомните это название – КАРС.

Может быть, и была ошибка командира роты. Он искупил ее, взорвав себя и «духов».

Извини, читатель. Все это вспоминать тяжело. Я знаю. А каково тем, кто там был? Война везде одинакова. Смерть, увечья стоят рядом с любовью. Лучше бы на войну никто не ходил.

Рота вышла из «зеленки» в пустыню, вынося убитых. Раненых не было. Ты, наверное, помнишь, читатель. Контрольный выстрел плюс отрезанные головы и конечности. «Духов» уже не было. Все равно мы их достанем. Далеко не уйдут. В этом и есть вся война – ненависть.

И цветы луговые увлекут, увы,

И сады неземные обманут, увы.

Веселись, все равно твое имя забудут на земле.

И меня не помянут, увы.

Пока рота вышла, прилетели «вертушки». Уже наступила ночь, южная ночь. Как всегда, с яркими звездами. Занесли трупы, отправили с ними и трех оставшихся в живых от третьей роты. Бойцам спать два часа. Офицерам некогда. Разрабатывают по карте маршрут движения на завтра. Завтра – переезд на новое место боев. А ведь нужно огромную колонну пропустить, бригаду плюс остальные приданные подразделения. Операция-то – армейская.

Шли, как всегда, через Нагаханский поворот. Восьмая рота заблокировала этот семи километровой участок. Для огневой поддержки придали три танка. Один достался Андрееву. Выставили точки, пошла колонна. Подъехал к точке «85-го» ротный Юра Воронов. Бойцы уже поджарили лепешки. Это вместо хлеба. Открыли банки консервов.

–Петя. – крикнул Андреев, – вылазь на обед!

–Нет, комбриг приказал танкистам не выходить из машины, ответил лейтенант Петр Бойко, командир танкового взвода.

–Да, брось ты, здесь нет комбригов, – засмеялся ротный.

–Не вылезу, сказал.

–Что, обсикался? – захохотали офицеры.

–Да, черт с вами. Только, чур, кружку браги, – крикнул Петя.

–Ха-ха-ха-ха, – раздалось в ответ.

–Петя перед началом операции приехал из отпуска, из Союза. Жена у него была беременна на восьмом месяце. Сам – крепыш, с черными волосами, такими же глазами. Вечером посидели, выпили. Петя хорошо играл на гитаре. Спел новые песни из Союза. Тогда модной была песня А.Пугачевой «Миллион алых роз». Да и другие песни пели, в том числе и наши, «афганские».

Вылез он из люка, стал сзади башни на трансмиссию танка, махнул офицерам восьмой роты рукой. Щелк. Петька согнулся пополам, стал падать на бетонку, цепляясь за скобы на башне. Потом рука отцепилась, он упал на дорогу. И тут дикий крик. Такого крика из воевавших в Афгане никто, наверное, не слышал. Это кричал Петр Бойко. Пуля попала ему в живот, перебила позвоночник.

Быстро развернули БТР, танк дал пару «огурцов», бойцы открыли огонь. Только куда? Впереди виноградники, развалины кишлака, а это был выстрел снайпера. Где он, этот гад? После прочесывания местности нашли только гильзу.

Вызвали «вертушку», положили Петю на доски, перевязывать не стали. Крови нет, когда попадают в живот. Так, увезли oт нас Петра Бойко. Дай бог, чтобы остался жив, ходить он уже не сможет. А жена как? Ведь беременная. Черт бы побрал этот обед вместе с брагой и всеми «бабаями». Где он сейчас? Что с ним? С женой? Не хочется думать, что он умер.

МУЖЕСТВО ВРАГА

Колонна прошла. Восьмая свернулась и пошла в арьергарде*. Прошли элеватор, дошли до «ГСМ» (раньше там была заправка), свернули на юг, юг Кандагара. Задача: прочесать крепость Базарчу. Справа – скалы. Слева неглубокая пропасть с текущим внизу арыком.

-«85-й», я «нулевой».

–На приеме, – ответил Андреев.

–Уйди на восток, тут есть проселочная дорога, прикроешь от огня из «зеленки»! – приказал комбат.

–Понял, выполняю.

–Соединишься с нами в точке 86x25x8 (это координаты по карте плюс «улитка*».

Вот и поворот. Круглый спуск, а дальше арык и долина. Белые домишки, цветущая зелень, гранаты с голову двухлетнего ребенка. Недаром Кандагар славился самыми большими гранатами в мире. Зерна красные, сладкие, с ноготь указательного пальца взрослого человека. Тишина, мирная картинка из сказки «Тысяча и одна ночь» Шахерезады. Только все они знали, что тишине доверять нельзя. Беда пришла неожиданно и не с той стороны, откуда ждали. На этой дороге горный поток промыл огромную промоину глубиной метра 3-4. По тормозам поздно. Андреев сидел сверху, успел только вцепиться нотами и руками в откинутый люк. Сзади тоже бойцы сидели, цепляться им было не за что. А Эрданаев как раз начал вылезать через передний люк БТР-а. Ну и, как птичка, полетел вниз. Удар, крики. Бойцы, что сидели сзади, улетели метров на двадцать вперед БТРа, Андреев остался на месте, разбил только руки. Эрданаев. Да, ему повезло меньше всех. О край брони ему разрезало верхнюю губу.

Кого гут винить? Война есть война. Такое тоже случается. Снова «вертушки», отправка Эрданаева в госпиталь. Молодцы вертолетчики. Виртуозы в своем деле. В этот раз «вертушка» села на краешек скалы на одно колесо. И так удерживали её до тех пор, пока Эрданаева не затащили на эту скалу, а потом в вертолет. Ждем тебя, Фуркат. Лицо заживет – возвращайся. Хотя и так ясно, что вернешься. Такой был этот упрямый, смелый узбек. Через месяц он снова был в строю.

Вот и Базарча. Пока вроде тихо. В прошлом году здесь за смелую, отчаянную операцию Александр Черножуков получил высокое звание Героя Советского Союза, это был командир седьмой роты. А если по-честному, то присвоили ему это звание за выигранный бой без потерь. Было всего два легкораненых. Причем у него не было артиллерийской и воздушной поддержки. Шли автомат на автомат, зубами друг друга грызли. Да, «духи** тоже хорошо воюют. Вернее, воюют они плохо, несмотря на американских и китайских инструкторов, но в храбрости, отчаянности и высокой гордости им не откажешь. Вообще, Кандагарская провинция была самая неуправляемая, даже самая независимая. Англичане убедились в этом на своей шкуре.

Это ведь война. Правильно сказал Ю.Федоров в своей книге: «Кровь – своя и чужая – плата за жизнь. О крови не думали. Заботились о меткости выстрела, собственной реакции**. Как будто о нас.

Взвод вытянулся по зеленке». Прошли гранатовый сад, дальше мелкий виноградник. Пошли вперед дозорные. Вернулись, доложили, что дальше поле, а на конце его крепость: «Надо ее захватить, – подумал взводный, – это самое удобное место прикрыть колонну».

Цепочка взвода прошла виноградник, начала втягиваться па поле. Ну, эту аксиому мы уже усвоили. На поле лезть нельзя. Сразу положат на зеленую лужайку, среди цветов. Группа пошла по краю поля, в сухом русле арыка. Зеленая форма скрывает среди зелени, да и видны были только по грудь. В длину поле было метров триста, в ширину – около пятидесяти. Вдруг идет «дух». Рослый, не менее 1,90 метра, ухоженная борода, чалма, на ногах американские ботинки, на плече китайский автомат, горделиво поглядывает по сторонам. Явно не рядовой.

Подошел к группе Андреева метров на тридцать. Взвод остолбенел. Неужели такой смелый? Нет, просто не увидел «шурави».

Вот остановился. Увидел группу Андреева. Автомат даже не снял с плеча. Усмехнулся, презрительно глядя на советских солдат. Повернулся и медленно-медленно пошел назад.

Глаза – это душа человека, это зеркало души. Они могут высказать все: огорчение и радость, печаль и озабоченность, презрение и жалость, а главное – любовь. «Дух» выразил презрение к смерти. Неправда это, что естъ бесстрашные люди. Не страшно только дураку или мертвому. Просто каждый человек, если он человек, в определенный момент своей жизни обязан сделать то, что надлежит сделать. Он сделал свой шаг. Жизненно важный.

– Огонь! – в бешенстве заорал взводный.

Раздался залп. «Духа» осыпало нулями, но ни одна не попала. После такой стрельбы любой бы упал на землю, спрятался бы в мышиную норку. А он даже не вздрогнул. Как шел медленно, так и идет. Поразительно. Ведь расстояния-то всего 25-30 метров, и никто не попал. Минуты через две психоз прошел. Андреев взял себя в руки, спокойно взял у бойца «снайперку», прицелился и выстрелил в сердце. В голову было бы надежнее, но он не захотел уродовать этого «духа». Мужество врага всегда нужно уважать. Не уважает смелость противника только трус. А этот враг был достоин уважения.

После выстрела «дух» вздрогнул, остановился, обернулся к своим противникам, посмотрел, снова презрительно усмехнулся и упал. Такой смерти может позавидовать любой солдат.

Дали салют в честь его достойной гибели, иначе не скажешь, и пошли дальше – вперед. Была команда.

ДЕМБЕЛЬ

Вот и кончилась операция. Взяли пару складов. Снова Андреев со своим взводом в своей крепости. Будто домой вернулся. Потекла обычная жизнь: завтрак и обеды, обстрелы. Все как всегда: пыль, жарища, разрушенные кишлаки. Хорошо хоть специально загорать не нужно. И так все получёрные.

Такая вот жизнь была у Андреева. И всем этим парням было не больше двадцати – двадцати двух лет. В сущности, возраст – это не число прожитых лет, а число оставшихся мгновений, которые нужно прожить порядочно. И эти парни прожили свою жизнь достойно.

Несмотря на круглосуточную войну, обстрелы и прочие неприятности с «духами», у крепости установился какой-то неписаный распорядок. В двухстах метрах от крепости дорога, которую блокировал взвод Андреева. Днем там выставляется пост для досмотра. В двух километрах от этого поста к «бетонке» подходил разрушенный кишлак. Там был «духовский» пост для грабежа проходящих машин, причем своих же, афганских. Ну, нам на них наплевать. Им – на нас. Ходят и они, и наши в полный рост по дороге. Никто ни в кого не стреляет. Они заняты своим делом, «шурави» – своим.

Однажды на «бетонке» остановился грузовик с большими бортами. Прямо напротив крепости. Колесо у него отвалилось. Кузов заполнен мешками «под завязку». Водила сразу же убежал в «зеленку». Значит, это добыча взвода. Вечереет.

– Товарищ лейтенант, там «духи» ползают. Что-то сгружают из машины. – доложил наблюдатель.

Слева направо: «Краснозвездный» Болтабаев, «Флегма», Самсонов, « Водила», Попов, «Главный молдаван» Загренко, наводчик-оператор Перепелин, Гена Куц, Арман, Андреев.

Слева направо: «Краснозвездный» Болтабаев, «Флегма», Самсонов, « Водила», Попов, «Главный молдаван» Загренко, наводчик-оператор Перепелин, Гена Куц, Арман, Андреев.

–Дайте очередь из АГС-а, – сказал Андреев. В ответ – очередь из автомата. «Ах, так. Ну, тогда получите», – подумал Андреев.

–Развернуть минометы, пристреляться. Броня, дай один «огурец*. Минометчикам кидать свои штучки до утра через каждые пятнадцать минут.

Все, тишина. «Духи» тут же заткнулись. Утром выехали, проверили, что в мешках. Сверху – сахар в мешках, а на дне – селитра. Её-то и хотели разгрузить «бабам», там её используют в качестве мощного взрывчатого вещества. Недаром водитель убежал в «зеленку». «Духам», наверное, и вез, а сверху сахаром заложил. Что ж, вызвали танк из батальона, тог отбуксировал грузовик. Полная конфискация. «Духи», конечно, обиделись на взвод. Дня три атаковали крепость. Ну, взводу было не привыкать. Отбились, как всегда. Зато оставшиеся полгода в пустыне чай сладкий пили. Сгущенка надоела уже.

Bот и настал радостный день. Старослужащие солдаты-дембеля – собираются домой. Семь человек. Да, это дело надо отметить. Повар приготовил роскошный обед: вареная в специях баранина, шурпа, откуда-то свежей картошки достали, а то все сушеная была, конечно же, узбекский плов, приготовленный в казане, и морс фруктов. Не обошлось и без самогона. Ну, барана купили у пуштунов, самогон – свой, а остальное было секретом бойцов взвода. Андреев так и не дознался, откуда было остальное богатство.

Строиться! – скомандовал лейтенант. – Равняйсь, смирно! Поздравляю вас, дембеля, со счастливым окончанием службы в ДРА!

–Ура! Ура! Ура!

–Балтабаев, восемь кружек, Андреев повару. Всем дембелям дали в руки по 250-граммовой солдатской кружке, налили крепчайшего самогона. Взводный и семь его дембелей стали кругом, сдвинули свои кружки и молча пили. Потом был праздничный обед, песни под гитару, наилучшие пожелания друг другу.

Вокруг только и раздавалось: «А, ты помнишь?..* Вспоминали свою боевую жизнь. Все-таки печально расставаться. Вместе прожили год с лишним.

Все. Пора ехать. Из крепости на БТР-е в батальон, оттуда «вертушками» в бригаду, а там – Союз. Объятия и поцелуи продолжаются. Уже из ворот крепости все вышли, а дембеля все не усядутся в машину. Помог минометный обстрел «духов». Мигом все оказались в БТРе.

– Не забывайте нас! – крикнул Кадыров.

Не успели тронуться – случилось непоправимое. Снайпер, гад, попал танкисту-заряжающему прямо в живот. Дикий крик, выстрел из танка, затем огонь изо всех видов оружия. Но человека-то тяжело ранили. Вот и победили… Вместе с дембелями отправили танкиста. Да. Война продолжается.

Г л а в а пятая

ВЫНУЖДЕННЫЙ ОТПУСК.

ТИФ

Вот он – «отпуск». Температура под 40. Пьешь таблетки – не помогает. Грипп что ли? Надо ехать в батальон, доктору показываться. Тем более что снаряды к ганкам нужно повезти, кончаются.

–Запрягай, – скомандовал лейтенант.

–Есть, товарищ лейтенант, – откликнулся водитель.

Эрданаев, за старшего. Еще пару бойцов дай. У Курбатова вон язвы появились. Его и еще кого-нибудь.

–Понял, – ответил замкомвзвода.

Пока Залимбеков заводил БТР, Андреев быстро собрался и пошел к машине.

–Готовы что ли?

–Курбатова нет. Не хочет ехать? Эрданаев, передай, что я ему башку оторву. Через минуту чтобы был в машине.

–Есть.

–Вчера еще Перепелина легко ранило, его тоже в батальон, – добавил Андреев.

Под залпы стрелкового оружия взвода и минометов тронулись. Слева пролетело две гранаты из РПГ-7, справа – очередь из ДШК. «И как это мы его раньше не заметили? – подумал Андреев. – По возвращении снайперам морду набью».

Вот и батальон. Кто-то бежит обниматься – целуется, Андреева офицеры сразу пригласили к столу.

–Сань, – спросил батальонный доктор Толя Федоров, – что-то у тебя рожа красная.

–От вашей браги.

–Нет, подожди. Это серьезно. Ну-ка задери ХБ. Точно, на животе сыпь, – поставил диагноз Толя.

–Измерь температуру… Так и есть 40. Язык. Это признаки тифа, Саша. Давай-ка завтра же на вертушке в бригаду. Это не совет, Саша, это приказ, – сказал старший лейтенант Федоров.

–Завтра же рота в рейд пойдет. Я что, крайний? После рейда в госпиталь поеду.

–Нет, Саша. Здесь ты всех перезаразишь, если сам не умрешь.

–Понял, Толя. Поеду проверюсь. Если я здоров, Толя, то лимонад Pepsi тебе привезу.

* * *

Анализы показали – тиф. Сразу попал в госпиталь, в тифозное отделение. Оно окружено колючей проволокой и по периметру ходит часовой, чтобы больные в самоволку не бегали. Странное ощущение. Вся жизнь, а это для Андреева действительно была прожитая жизнь, с автоматом под рукой, а тут без оружия. Непривычно все это. Есть такая поговорка, касаемая всех мужчин: ОРУЖИЕ рождает власть. Ведь мальчишки с детства бегают с пистолетами.

Вот он и тифозный модуль, барак по-русски. Медсестры шепчутся: «А почему с бородой? Вроде молодой, а уже советник?» Тебе для сведения, читатель: советником афганской народной армии разрешалось ходить с бородой. А всему третьему мотострелковому батальону комбат приказал отрастить бороды. Еще соревновались, у кого быстрее отрастет.

Поместили в офицерскую палату трех офицеров и одного прапорщика. Первые дни Андреев только отсыпался. Именно дни: ночью спать не мог из-за тишины. Как это ни странно, но это так. Ведь в крепости начальнику гарнизона лейтенанту Андрееву по ночам спать почти не приходилось, даже если выдавалась ночь более-менее спокойная* то все равно каждый из девяти постов в крепости, каждые десять-пятнадцать минут для профилактики давал очередь или кидал гранату по малейшим шевелениям у душманов. Особенно напряженными были ночи, когда «духи» начинали рыть подкоп под стены. Тогда ни Андрееву, ни его снайперам, да и всем бойцам спать не приходилось. Однажды, «духи» даже жаловались губернатору Кандагара на гарнизон крепости Пальмухамед. Снайперы трупы не давали выносить. Как только «дух» ползет к своему убитому, так сам становится трупом. Лично комбриг приказал Андрееву дать один день «духам» убрать свои трупы.

Поэтому, когда ночью не стреляют, спать он не мог.

На войне засыпал как убитый,

Правда, мало спал я на койне.

Почему же глаза не закрыты

До утра – без войны, в тишине.

А жизнь идет дальше. Потихоньку пришел в себя, да и снотворные таблетки помогли. Вроде ожил. И тут стало скучновато. После жизни, напичканной событиями, делать было нечего. Все книжки прочитаны, остается только преферанс – офицерская игра. Да над единственным прапором подшучивали. Он жадный был, то сигарету стрельнет, хотя у самого есть, то пожрать что- нибудь. Да, после той привольной жизни в пустыне тут голодный край. Каша, каша, еще раз каша и кисель из каши. Поэтому, если кому-нибудь друзья принесут банку тушенки, то это Лукуллов пир. В один из дней принесли тушенки, сыра, фруктов. Вся палата собралась поесть. Тут заходит дневальный солдат (его специально подговорили) и объявляет: «Товарищ прапорщик, вас в лабораторию вызывают». А это на другом конце госпиталя. Сходил, там его, естественно, никто не ждал. Вернулся, а остались только фрукты и хохот сопалатников. В другой раз вместо таблеток левомицитина ему мочегонный подсунут и потом в течение двух часов наблюдают, как он в туалет бегает на улицу. Туда сходил, возвращается; доходит до палаты, разворачивается – и снова в туалет.

–Товарищ лейтенант, вас вызывают к воротам, – доложил дневальный.

–Кто?

–Не знаю, товарищ лейтенант. Какой-то офицер.

–Саня, вылазь быстрее из своей богадельни, – раздалось с улицы.

Точно. Это Вадим Костин, лейтенант девятой роты, впоследствии Герой Российской Федерации, погибший в 1995 году в Чечне. Встретились, обнялись. Часовой сделал вид, что не заметил.

–Как «Союз»?

–Как обычно. Девушки в коротких платьях, шампанское, шашлыки. Так что, жди.

–Я уже в Союзе одиннадцать месяцев не был. Хочется обнять березку, полежать на траве. Не знаю, дождется ли меня моя девушка?!

–Сань, давай потихоньку смоемся в бригаду.

–Как?! Я бы с удовольствием.

–Как-как? Английский социолог Гарольд Ласки однажды сказал: «Если правила игры не позволяют выигрывать, джентльмены меняют их». Понял?

–Попробую через туалет. Жди возле шлагбаума.

Ну, и тут началось. Друзья-однополчане, походы о гости, везде прием по высшему классу, хоть Андреев и в офицерскую столовую холил на обед. Отъедался после госпиталя. Так прошло три дня. Пора возвращаться в свой тюремно-больнично-тифозный барак.

–Так! – угрожающе сказал начальник отделения. – Явился?!

–Так точно. Просто вот друзья позвали. Да и день рождения у одного, – оправдываясь, промямлил Андреев.

–Оправдание у каждого есть. Как тебя наказать? – спросил подполковник.

–Не знаю.

–Во! Придумал, сбрить бороду. Чтобы завтра ее не было. Понял?!

–Так точно.

«ЧЕРНЫЙ ТЮЛЬПАН»

Так и текла медленная жизнь. Завтраки, обеды, ужины, таблетки, уколы, преферанс и прапор для «битья». И вот оно! Наконец-то! Освобождение, то есть выздоровление. Снова форменная одежда, оружие – и в бригаду. Андреев переоделся, поймал «попутку». В ту сторону часто ездят машины. Там городок для афганских офицеров. Советские офицеры жили в палатках, афганские – в пятиэтажных домах. Вот и КПП.

Зайдя в свою палатку, он обнаружил, что личных вещей не осталось. Старая палатка сгорела, а вместе с ней и все вещи. На ужин была рыба. Класс! Хоть что-то более-менее вкусное. Плюс Курбатов, каптерщик, плов приготовил. После такой еды Андреев отоспался.

Сначала в строевой отдел, чтобы отдать выписку из истории болезни. А там такой лейтенант холеный, рожа как арбуз, животик намечается. В общем, вроде бабы (пусть простят меня женщины).

–Что тебе?

–Пришел посмотреть, как живут штабные крысы, – ответил Андреев (крыса, наверное, обиделась бы, если бы ее сравнили с этим лейтенантом). Впоследствии этого лейтенанта убрали с должности за продажу медалей и перевели в воюющее подразделение.

–Возьми бумажку и не вякай, – рявкнул Андреев.

Лейтенант этот съежился, взял в руки выписку из истории болезни и пошел к своему столу. Андреев развернулся и молча вышел из кабинета. Теперь в отдел кадров.

–Разрешите?

–Заходи, заходи, больной ты наш.

–Товарищ майор, лейтенант Андреев по излечении из госпиталя прибыл.

–Вижу, вижу. Похудел ты сильно, Саня.

–Так ведь не курорт. Одна каша.

–Знаю, знаю. Вот что, Саня, отпуск тебе положен, в санаторий. По ведь, ты знаешь. Никто по санаториям не ездит, все сдут домой. А тут приказ пришел. Убитых сопровождать только офицерам или прапорщикам, так что повезешь «ноль двадцать первого» на «черном тюльпане*. Извини, иначе не получится. Хочешь в «Союз* – вези труп на Родину. Понял меня?

–Товарищ майор, не могу. Лучше в отпуск не поеду.

–А это, Саня, уже не твоя компетенция. Это приказ. -Довезешь до Костромы гроб. А потом домой. Ясно тебе?

–Так точно.

–Вот и молодец. Получай документы. Деньги, сам знаешь, где получить.

–Разрешите идти?

–Валяй.

Получив документы и деньги, Андреев направился в госпиталь. Там уже, завернутый в светонепроницаемую фольгу, на носилках лежал на земле погибший солдат. Он был сапером. Убили его возле Элеватора, когда он «прощупывал* обочину дороги, и целый день не давали к нему подойти. На такой жаре он уже почти разложился, весь вспух. А сколько времени пройдет, пока его довезут до дома? Что от него останется? Что делать? Этот вопрос еще Чернышевский сформулировал- А самое главное – что говорить родителям этого солдата. То, что с ним произошло, непременно случается с людьми нашей профессии и однажды может случится и со мной. Не имеет значения, насколько ты силен и бесстрашен, рано или поздно встретишь кого-то умнее, сильнее и бесстрашнее. Таковы правила войны.

Водитель завел машину, бойцы погрузили носилки в Кунг, Андреев сел в кабину и потихоньку поплыли на «Ариану», то есть аэродром. Там уже стоял «черный тюльпан».

Погрузились в самолет АН-12 – и курс на Шиндант. Начальник морга в Шинданте оказался однокурсником Андреева. Труп отвезли в морг, а с этим лейтенантом Андреев поехал в госпиталь, где жил начальник морга. Он уступил ему свою кровать, сам ушел к другу.

Утром, позавтракав в столовой какой-то бурдой, поехали в морг. Оказывается, холодильники не работают. Все трупы в морге почти полностью разложились, по животу черви ползают. Бойцы, работающие в морге, уже обмыли сапера, положили в цинковый гроб, сверху положили форменную одежку. Через полчаса гроб был запаян, погружен в деревянный ящик. Осталось ждать самолет. По словам летчиков, «черный тюльпан» будет только завтра. Что ж, поехали назад, в госпиталь. Местность такая же безрадостная, как и этот день. А в госпитале у кого-то был день рождения, люди веселились, самогон рекой льется, даже водка была. Её колонной «наливники» (бензовозы) переправили. Пот так всегда. Радость рядом с горем, веселье – с печалью.

Утром самолет, посадка, погрузка, взлет – и полетели над всем Афганистаном. Сначала сели в Баграме, потом в Кундузе – И на Ташкент.

–«Дембель», ты ли это! – вскричат Андреев. – Володя, тебя не узнать, похудел, почернел.

–Почернеешь тут. Слышал, небось, как батальон положили, когда полк в кишлак Руху ставили. Осталось в живых тринадцать человек во главе с лейтенантом, и того судить будут.

–За что?

–Якобы не пошел в атаку на толпу «духов». Их же было тыщи. Они что? Эти тринадцать человек – самоубийцы? Ладно, хоть сами живые остались.

–Да… Дела.

–Вот так. Развозим сейчас цинковые гробы. А ты как? Сколько здесь уже?

–Через полгода замена.

–А мне еще сколько? Только из «Союза», – вздохнул Володя Тинус, по прозвищу «Дембель».

Заревели двигатели самолета, все стали загружаться. Гробы уже на месте, двадцать два гроба с надписями адресов. Взлет. Офицеры вышли в десантный отсек, чтобы не нарушить балансировку. А там! Пол склизкий, из-под гробов течет жидкость от мертвецов. Запах… В общем не лаванда. Расставили бутылки, закуску прямо на гробах, больше негде было. Налили еще штурману «Аннушки»: может, запах не так чувствовать будет. Самолет выровнялся – набрал высоту. Все зашли в барокамеру, то есть во вторую кабину от пилотов. Кто кимарить начал, кто байки травить. Тинус с Андреевым начали вспоминать училищную жизнь. В одном взводе они учились, в Бакинском ВОКУ. Вce. Полет на Ташкент. Скоро можно будет девочек увидеть, нормальные магазины, а не катимы, рестораны, наконец.

Ночь. Времени около двух часов, посадка на военном аэродроме «Тузель». Таможня не придралась. Всем стало ясно, «черный тюльпан» – это значит кому-то горе везут. Разместились тут же, в гостинице. Жрать охота, но ведь ночь. «Ничего, – сказал Тинус, – здесь Азия, чего-нибудь найдем». Втроем вышли за ворота, слева тянется ряд домишек. Перед одним из них сколочен помост, на котором сидел какой-то бабам, а рядом три пацаненка. Пьют чай.

–Садам алей кум.

–Алекум ассалам.

–Мы только что прилетели. Можно у вас что-нибудь из еды купить?

–Пожалуйста. Что командиры хотят? Водка, вино, мясо, картошку, зелень?

–А все давайте.

Накрыли стол, на скорую руку выпили, наелись до отвала и спать. В шесть утра подъем, снова таможня, погрузка – и полетели. Летчикам был дан приказ лететь по восточному кругу. Самой крайней точкой на востоке, где выгружали «ящик», был Иркутск.

Прилетели туда ночью. Аэропорт – так себе. Со «взлетки» выпустили без проблем. Хорошо хоть буфет работал. Что-то поели. Они, наверное, сами не разобрались что? После еды вроде в сои потянуло. Времени уже четыре часа утра, а в шесть – вылет. Тут видение. Офицеры сидели перед зданием аэропорта. Еще какой- то народ сидел. Все, конечно же, дружно курят. Вдруг подъезжает два такси. Из первого выходит человек восемь, из другого – человек пять. И вдруг! Невеста. Самая настоящая. В белом платье, с фатой. За ней выносят жениха. Да, да. Выносят. Хотя, наверное, он уже не жених, а муж. Что ж? Бог им судья. Лишь бы жили в мире и согласии да детишек наплодили бы.

Посадка, взлет, бутылка на гробах. Сколько их было? На каждой стоянке своя встреча. Вот и ВПП военного аэродрома г. Иванова. Только не за невестами они туда прилетели. Быстренько выгрузили гроб, прямо на «рулежку» «взлетки», и снова заревели моторы самолета.

Тишина. Кузнечики стрекочут. Хорошо хоть, не фаланги. Вдалеке виднеется здание пункта приема самолетов, все из белого кирпича. «Да! Это тебе не Азия, – подумал Андреев. – Некрасиво как-то. На зеленом поле – белое». Никто не встречает. Андрееву пришлось топать до этого здания. А там..

–Ты откуда взялся?

–С неба.

–Как тебя охрана пропустила?

–Наверное, не видела.

–Что ты несешь? Да и форма у тебя какая-то странная.

–Послужи там, где я служу, вообще в цинковую форму оденешься.

–Так ты с Афгана.

–Нет. С Марса, – ответил Андреев.

Дальше был смех, застольный обед с техническим спиртом. Потом пришел их начальник. С ним Андреев отдельно посидел. Вопросы у тех, кто не воевал, были одинаковые. Как у будущей жены Андреева: «А где ты взял такую вещь?» Все клюют на красивые вещи. Только не думают, что порой за это надо жизнью платить. Их можно простить. Они не знают, что такое война.

– Товарищ майор, У КПП «шестьдесят шестой» стоит, говорит, что за гробом, – раздался голос дневального.

–Пропусти, – распорядился дежурный.

Андреев вышел из здания, сел в ГАЗ-66 на командирское место, и они двинулись к «ящику», который так и стоял на взлетном поле. В кузове было еще четыре солдата и какой-то капитан из военкомата. Подъехали прямо к «ящику» вплотную.

–К машине! – раздалась команда капитана. – Загружай быстренько.

В ответ тишина. Бойцы как будто в ступоре. А еще десантники.

–А ну, беритесь за ручки! – вскричал Андреев. – А то по лбу получите.

Опять мнутся. «Ну что мне с ними делать? – подумал лейтенант Андреев. – Морды им что ли бить?».

–Что встали? Вперед.

–Есть, – ответил кто-то из бойцов.

С ужасом в глазах кое-как погрузили гроб в машину. Тронулись. Ехать далеко, аж за сто километров, в Кострому. Оттуда родом был парень. Недаром ещё древние римляне говорили: «Торопись медленно». А он, наверное, слишком торопился. Пусть ему будет земля пухом.

Как доехали до Костромы, Андреев не помнил. Он спал, положив голову на гроб. У бойцов, наверное, шары на лоб вылезли от такого богохульства. Но им простительно. Ведь никто из них не видел смерть лицом к лицу. А на войне ко всему привыкаешь. Въехали сразу в военкомат, выгрузили «ящик». Прапорщик поехал к родителям. На скорую руку пообедали, вдруг раздался телефонный звонок. Требуют везти в морг. Что ж, снова погрузка и выгрузка уже в морге. Сколько их было на веку лейтенанта Андреева. В морге куча трупов, но к этому не привыкать, а трупный запах уже въелся так, что он этого не замечал. Подъехали родные убитого. Среди них был прапорщик, двоюродный брат этого парня. При понятых вскрыли цинковый гроб. А там черви ползают по лицу. Прапорщик этот упал в обморок. Зачем таких слабонервных в армию берут? Быстро закрыли гроб, запаяли и на выход.

–Он?

Oн, – ответила мать убитого.

Назавтра похороны. Все уже было готово: и оркестр, и солдаты для отдачи последнего салюта. С утра было прощание с погибшим в родном доме. Домишко небольшой, можно даже сказать, что бедный. Таких вот бедняков и посылают на войну. Откупиться им нечем, да, наверное, родители и взятки давать не умеют. Честные люди.