Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 26
Витал не чувствовал ни страха, ни усталости.
Более того, пообвыкнув в родной стихии, он странно успокоился. Смертная тоска и риск оказаться утопленником остались где-то у поверхности. Безмятежная красота цветных подводных огней дарила утешение, убаюкивая, и казалось, вода вместе с солью запела древнюю песню Великого Океана.
Вон он. Проход в подводное царство, обрамленный витыми светящимися нитями… Еще чуть чуть…
Леон вдруг замедлился, его движения стали судорожными. Нога его увязла в плетях длинных водорослей. Витал рванулся было к другу, но собственное тело уже не слушалось.
Каждый гребок давался всё труднее. Легкие запекло.
Удушье мягко подступало в хороводе призраков сожалений о несделанном. Ему никогда прежде не приходилось ходить на подобную глубину, что, казалось всего в шаге от самой Бездны, чтобы в полумраке удивляться плавной смену нежного свечения морской жизни. Пульс синего, уходящего в фиолетовый, огни красного, будто брызги, рассыпанные бледно-желтым, словно полуденное солнце, во мраке оттеняли необходимый ориентир обманчиво-спокойного зелёного, постепенно гасли в пляске черных мушек перед глазами…
***
Что-то изменилось в воде вокруг.
Она вдруг ожила, закружилась призрачными потоками. И Витал почувствовал прикосновение – холодное, но удивительно нежное.
Зрение прояснилось. Сквозь затуманенное сознание он увидел её.
Длинные волосы струились в воде подобно водорослям, кожа светилась изнутри призрачным светом. Глаза, похожие на глубокие, затянутые белой дымкой омуты, смотрели прямо в душу. Не то обиженно, не то сердито… Уна…
Ледяные когти больно вцепились в рёбра.
Жгучий шершавый поцелуй впился в его рот, пока колючее рыбье тело змеилось и царапало руки. Что-то заполнило горло вместе с болью, и глубинный морок брызнул к поверхности дождем мелких пузырьков.
Дрожь прошла по телу Витала, а он всё смотрел и не верил глазам.
Чтобы убедиться в реальности видения, капитан провёл тыльной стороной ладони по глянцевым чешуйкам холодного плеча, и создание игриво скрылось во мраке. Снова выскочила из темноты и как бы невзначай прикоснувшись колючим плавником.
Не успел Витал вспомнить о напарнике, как Уна юркнула куда-то вперёд.
Напаивая пловцов воздухом, русалка металась от одного к другому, и в зеленом свечении острый хвост её отливал розовым перламутром.
Уна подплыла совсем близко и узкие ноздри мазнули по щеке Витала. Последний поцелуй насытил воздухом грудь, в которой упрямо стучало медленное сердце.
Наконец тонкая ладонь мягко оттолкнула их, и они продолжил свой путь. Витал оглянулся. Красуясь заостренными плавниками среди сияющих боков медлительного косяка тунца, она вилась вокруг собственной оси и всё никак не могла заглянуть себе за спину.
И вдруг их с Леоном понесло вперед так, как если бы они попали в подводную реку. Вода вокруг больше не казалась враждебной – она расступалась перед ними, помогая двигаться быстрее. Мимо падучими звездами проносились светящиеся водоросли.
Впереди росло в размерах огромное темное отверстие.
***
Желтые рыбки-клоуны попрятались в колышущихся ветвях разноцветных анемонов, и испуганно открывали большие рты, пока Уна плавала над ними туда-сюда.
Подобрав плавники, русалка застыла над жгучими зарослями, готовая броситься на первую зазевавшуюся добычу, но отвлеклась на проходящий мимо косяк здоровенных пучеглазых сардин. Она цапнула ближайшую рыбешку, немедленно откусила ей голову и с апетитом захрустела. Немного подумав, русалка рванулась глубже – и вот уже другая отчаянно забилась в бледной руке. Страшно довольная, Уна вернулась к темному пятну прохода и, шевеля набитым ртом, нетерпеливо начала плавать взад-вперёд и кругами, словно надеясь похвалиться добычей. Однако не дождавшись моряков, русалка принялась за другую рыбину.
Сытая и заскучавшая Уна облизнулась, что-то беззвучно проговорила напоследок и стрелой поплыла к поверхности.
На золотых кольцах гигантских изогнутых щупалец исполинской статуи, покрытых ракушками, сияли отсветы звезд. И на фоне глухой темноты блеск Орфея являл собою зрелище куда более завораживающее, чем какие-то анемоны, живые деревья или даже распахнутые жемчужницы. Уна радостно играла в волнах, и хвост её зигзагом рисовал витиеватые загогулины.
Очарованная величественным зрелищем морского гиганта, Уна всё ждала, когда же он заметит ее и соскочит с пьедестала, чтобы она наконец смогла вволю наиграться и даже показать ему сокровища среди остовов погибших кораблей.
Когда сверху хлынул ослепительно-зеленый свет, она не удивилась и лишь завороженно вильнула хвостом. Зубастая улыбка её стала чуть шире, и спустя мгновение ее бледное тело распалось хлопьями во вскипевшей воде.
***
Ощутимая затрещина вызвала истошный кашель, за которым последовал фонтан горько-солёной жижи. Витал привстал.
Сырая теснота подводного грота в фундаменте статуи Орфея отдавала издохшими устрицами. Разъятые острые створки погибших моллюсков в мертвенном зеленом свечении казались штыками, направленными на моряков.
Запыхавшийся Леон с поцарапанным лицом склонился над капитаном и нервно то и дело оглядывался по сторонам, двумя руками пытаясь поднять капитана на ноги. В полумраке его глаза казались черными провалами, а шрамы на лице проступали особенно отчетливо. Словно в бреду, пират всё бормотал слова, смысл которых никак не доходил до сознания.
Наконец, когда последние порции жгучей воды вытекли изо рта и ушей, Витал расслышал:
– Надо уходить! Уходить! Скорее! Венсан, ну ты чего? Живой? Живой!
Сырость и холод пронизывали до костей. Леон, закинув руку капитана себе на плечо, поволок его прочь от тёмной воды.
– Эта тварь… Святой Альбатрос, клянусь всеми штормами, в жизни не видал ничего страшнее этой костлявой бледной бестии… Уж и не знаю, что хуже, взгляд Орфея или вот это… А может то сама Смерть была? Не случайно же ее Костлявой кличут?!
Пират так отчаянно нуждался в ответе, что даже встряхнул еле стоящего на ногах Витал.
– Да о чем… Леон, о чём это ты?!
– Говорю тебе, ну! Начинаю я, значит, отдавать швартовы. Вся, жизнь бедовая перед глазами… А тут она… Бледная, как лунный свет на воде… И сиськи! Холодные! Как ледяные… Да можешь ты ногами перебирать или так и будешь на мне висеть?!
Мокрая одежда липла к телу. Соль разъедала ссадины на коже. Земля ещё шаталась под ногами, но стопы капитана всё увереннее держались на сыром песке. Холод от мокрых штанов и рубахи усиливал онемение тела. Леона била крупная дрожь. Встреча с Уной, похоже его и прям напугала, невзирая на то, что в своей жизни Леон, лихой храбрец и рубака, смеялся в лицо смерти не единожды.Со стиснутыми зубами Витал углубился в заросший белыми кораллами тесный темный проход.
– …понял, что мне конец. А эта образина с бельмами вместо глаз в меня как вцепится… думал, ну эк меня в агонии таращит… ан нет! И не могу ведь сопротивляться!.. а эта хреновина как… поцелует! Будто сама бездна к губам прильнула! Или огромная пиявка! Зубы какие у нее, ты видел? И посередине расщелина будто…
Виталу было одновременно и смешно и странно, но он не перебивал друга.
– Нет, я конечно давай отбиваться! Только она, видишь, сильнее оказалась… – продолжал Леон, – Думал, подохну, клянусь! Но вдруг дышать начал. Под водой! Водой и начал! Как рыба!!! Представляешь?! Она, похоже, и тебя с того свету вытащила… Только вот куда делась-то?!.. Да не, мне не страшно… мне ли бояться… Затаилась что ли в темноте, тварь подводная…
Даром, что в узком проходе друзья продирались, сбивая ятаганами кораллы, и идущий впереди Витал мог не прятать улыбки во мраке. Он и помыслить не мог, что кто-нибудь когда-нибудь увидит его Уну и так перепугается. Их многолетняя связь подарила ему воплощение прелести, чуда и тайны, столь же естественное, как морской бриз или лунная дорожка на волнах. Он встретил ее совсем юнцом, сломленный и особенно одинокий после того, как едва очухался после Бравелинского сражения. Свидетель истинного счастья своего лучшего друга Венсана и его возлюбленной Ирен, Витал тогда также мечтал обрести подобную любовь. И ответом на его зов души стало прекрасное видение, что померещилось в воде у пирса.
Причудливые мысли роились в голове, но сине-зеленое свечение и низкий треск впереди вернули в реальность. Витал перешёл на рысь.
Под сапогами хрустели погибшие кораллы.
В последний раз протиснувшись между похожими на застывшие молнии ветвистыми отростками, моряки оказались внутри исполинской пещеры, свод которой терялся в бездонной тьме.
Воздух здесь был наполнен тихим гудением и журчанием. Пахло сочетанием морской свежести, машинного масла и чего-то неуловимо древнего.
По центру грота располагалось огромное мерцающее озеро. Приблизившись, Витал понял, что свечение исходило от множества лунных водорослей, что росли в озере и отбрасывали на стены подобие жидкого серебристого света.
Вокруг бассейна нагромождалась сложная система труб, платформ, мостиков и лестниц, выполненных из потемневшей от времени меди и полированного дерева. Они образовывали концентрические круги, поднимающиеся к стенам грота.
Магия и наука, сплетенные воедино.
Как и Леон, Витал остолбенел, рассматривая удивительные механизмы. Огромные шестерни, медленно вращающиеся в масляных ваннах; хрустальные призмы, преломляющие свет водорослей…
Только сейчас он заметил, что стены грота покрыты трубами, в которых то и дело пульсировал зеленый свет. Они соединялись с резервуарами водорослей, с механизмами на платформах, уходили в стены грота, создавая впечатление, что вся пещера – это единый живой организм или причудливый музыкальный инструмент невероятной сложности. Виднеющиеся сквозь сполохи огромные механизмы, встроенные в башню, от которой тянулись толстые железные канаты, теряющиеся где-то в темноте наверху, с громким лязгом перемалывали энергию.
Сердце сложной системы обязано было находиться где-то поблизости.
Ругательство Леона отдалось эхом и поднялось вверх. Тот задрав голову, изучал уходящие куда-то в темноту наверху трубы и части конструкции.
– С-сильно всё изменилось с крайнего-то разу, как собирались тут с пацанвой… – стучащий зубами Леон присвистнул и сделал шаг назад. – И ч-что мы планируем делать?
– Надо как-то остановить этот механизм. Но как…
Ещё курсантом, мучимый бессонницей после недельных попоек в Академии, Витал ночами напролет торчал в библиотеке и, стараясь не дышать на ветхие свитки, вникал в схемы неоконченных проектов. Сейчас то что, он видел, напоминало башню непризнанного гения Альфонсио Креслы. Проект при жизни ученого так и не воплотили до конца, однако сам принцип заемных магнитных сил, в избытке пребывающих в самой сути их планеты, поразил юного морехода изяществом и красотой задумки.
– Погоди, я думаю. Эй, не подходи близко! Шарахнет! – капитан рассуждал вслух, подперев ладонью подбородок.. – Конденсация в принципе очевидна… система замкнута…
– Да какая разница, если наша задача сделать так, чтобы эта дура сломалась?!..
– Наверняка тут есть какой-то рубильник или что-то в этом роде. На чертежах такое было…
Витал шел, рассматривая башню по периметру, когда услышал хлюпающие шаги из темного прохода, которого сперва они с Леоном не заметили.
– Кто-то идет. Быстрее! – крикнул капитан. Собственно что именно следовало делать быстрее он сам толком не понимал, но Леон вдруг метнулся к стене, где тускло поблескивала медная труба, покрытая патиной веков. Уперевшись ногой в каменную кладку, он навалился всем телом, раскачивая деталь взад-вперед.
– Ты рехнулся?! – прошипел Витал, но было поздно.
С влажным чмокающим звуком труба подалась, извергнув фонтан светящейся жидкости. Леон, не теряя времени, подхватил скользкий от масла металлический обломок.
– Смотри, капитан, как надо! – оскалился он и с размаху швырнул трубу в ближайший узел вращающихся шестерен.
Металл встретился с металлом. Искры брызнули веером, осветив грот подобно вспышке молнии. Шестерни заклинило. Механизм натужно заскрежетал, пытаясь провернуться. Где-то наверху что-то хрустнуло, и по своду грота пробежала паутина трещин.
Первым не выдержал массивный маховик. Его зубья, напоровшись на застрявшую трубу, начали крошиться. Обломки полетели во все стороны, впиваясь в соседние детали. Словно костяшки домино, система начала разрушаться.
Резервуары с водорослями лопались один за другим. Светящаяся жидкость, смешанная с машинным маслом, хлестала из разорванных труб. Воздух наполнился удушливым паром и металлическим скрежетом агонизирующего механизма.
– Ты что наделал! Бежим! – прокричал Витал, утягивая друга за собой.
Новый взрыв сотряс своды, швырнув друзей на колени. Светящаяся жидкость хлестала сверху горячим дождем. Часть потолка обрушилась с оглушительным грохотом – Витал едва успел откатиться от рухнувшей балки.
Путь назад оказался отрезан. Единственным спасением оставался темный боковой тоннель, уходящий вглубь скалы. В этот момент встреча с гильдийцами пугала куда меньше, чем перспектива быть погребенными заживо.
В соседней пещере они наткнулись на группу стражников, застывших в оцепенении. При тусклом свете фосфоресцирующих водорослей те даже не сразу поняли, что произошло, когда две темные фигуры пронеслись мимо них.
– Бегите, идиоты! – прогремел голос капитана. Его слова потонули в грохоте обвала – каменная крошка и брызги влажной гальки полетели во все стороны.
Тусклый свет впереди воплощал надежду на спасение. Леон не отставал. Еще мгновение, и они выскочили на освещенную фонарями площадку у высеченного в скале проема. Массивные колонны вокруг отбрасывали длинные тени в свете газовых фонарей.
Следом за ними из тоннеля выбежали встреченные в пещере гильдийцы. Все застыли, уперевшись руками в колени и хватая ртом воздух.
Металлический щелчок слева заставил Витала резко обернуться. Он уставился прямо в дуло мушкета. Темные силуэты в форменных бушлатах Внутренней Службы окружали их полукольцом.
Грохот сверху заставил всех задрать головы. Новый взрыв сотряс нутро исполинского Орфея. Далеко наверху, из гигантской башки, предположительно из самого смертоносного ока, невидимого сейчас, повалил белесый дым.
– Вы кто такие? Вы чего наделали?! – заорали бушлаты.
Воспользовавшись замешательством, Витал схватился за ствол мушкета. Дернул его в сторону. Прогремел запоздалый выстрел. В полумраке заорали. Пара движений, и он отбросил нескольких бушлатов от себя прочь. Но уже через мгновение на них с Леоном смотрели порядка пяти дул.
– Мы все поняли. – Витал ухмыльнулся и показал пустые ладони, – Ваша взяла.
Все-таки черные бушлаты всегда считались самыми подготовленными в боях врукопашную и дразнить их или спорить с целой толпой было глупо. Но лихой задор при виде задымившегося Орфея слишком пьянил.
На фоне приходящей в движение обстановки удар в челюсть показался несущественным.
– Что вы тут делаете?… Вы кто ещё такие …?! – вопросы сыпались со всех сторон.
Несколько крепких рук скрутили запястья заговорщиков, и ловко опутали веревками. Леон попытался сопротивляться, но тут же согнулся в три погибели от удара ноги в живот.
– Глянь на рожу второго!
– Проклятые крысы! Как вы сюда попали?! Что же вы натворили!.. – разглядывая при свете фонаря задранную голову Леона, держа того за волосы, ужаснулся один из из чёрных бушлатов.
Сплюнув кровь, сочившуюся из разбитой губы, Витал ухмыльнулся:
– Матушка-Гильдия разве не щедра и не гостеприимна? Вот мы и заглянули на огонек…
– Ну Альбатрос вас раздери, шуткуют еще! Покончим с ними, и все дела! – прохрипел кто-то.
– Отставить! – властно рявкнул смуглолицый с бакенбардами и вскинул руку. Оружие опустили. – Вы ослепли что ли или как? Это же Витал Агилар.
По толпе прокатился неуверенный шепот.
– Так, какого кракена мы с ними церемонимся, Рауль? – испуганно прорычал дерганый рябой детина в синей косынке поверх рыжих вихров.
Тот, кого назвали Раулем, подошел вплотную к вопрошающему и со значением посмотрел тому в глаза.
– Капитан Рауль, – спешно поправил сам себя детина. – Как скажете. Если вам угодно видеть как их наутро вздернут на рее…
– Мы не палачи – наша работа следить за порядком и соблюдением Кодексов, – сообщил капитан бушлатов, демонстративно обращаясь ко всем присутствующим. – А такой улов достоин того, чтобы мы немедленно доставить их обоих к Адмиралу Флота. Живыми и невредимыми. Пусть он решает судьбу этих крыс. Круг-гом!
Океан в крови
Много сотен – или тысяч? – жизней назад он уже проходил этот путь.
Правда тогда ноги не помнили земли под собой.
Над черными бушлатами сопровождения колыхалась просыпающаяся дымка раннего утра.
Витал шёл и чувствовал, как истерзанная, но такая родная, земля с каждым шагом придаёт ему сил.
Оскорбительные частушки крепко связанного Леона в адрес конвоиров капитан пропускал их мимо ушей и лишь чутко следовал за каждым штрихом города.
Ещё никогда Малый Орфей не казался ему таким маленьким, как сейчас. Витал с удивлением отмечал теплую радость от шагов по своей земле, наравне с нарастающей тревогой: город был сломлен.
На первый взгляд будто ничего и не изменилось.
Только в композиции городских построек, многофигурных башенок, пестрых улиц, запахов кондитерских и металлообрабатывающих мануфактур, веселых облачков из сияющих труб на место отрады пришла неуловимая грустная инаковость.
И осталась.
Остров, когда-то собравший лучшие умы ради цветущего развития, казался пыльным черновиком себя самого.
Солнечные цвета и искры пышущего знанием и красотой города словно померкли и потеряли всяческую живость. На вымерших улицах редкие прохожие ускоряли шаг. Заколоченные двери и наглухо закрытые ставни смотрели слепыми пятнами. Даже тощая ворона, что тщетно пыталась расклевать сухую рыбью голову, косилась на их процессию с подозрением.
И тишина. В рабочих кварталах в этот ранний час вопреки обыкновению не звучало ни свиста пил, ни стука молотков.
Чем внимательнее он вглядывался в проплывающие мимо дома и когда-то знакомые переулки, тем грустнее становилось на душе. Мог ли Малый Орфей так измениться или же он сам настолько стал другим в шкуре Венсана?
– Да умолкни уже, – раздраженно гаркнул кто-то из конвоиров и замахнулся на начавшего очередную частушку Леона прикладом.
Витал обернулся на товарища и как можно спокойнее сказал:
– Не траться. Наши друзья отвыкли думать своими головами, и увы, более не способны оценить изысканность твоих оскорблений.
Пират замолчал, и возмущение его выражалась только в свирепом сопении.
Вывески цирюльных больше не вращались, и застывшие красно-синие спирали на цилиндрах жалобно поскрипывали на ветру.
Действительно, откуда брать энергию, когда вся магнитная сила перенаправлялась в испепеляющее око Орфея? Живительная злость разлилась по жилам и хорошенько подняла настроение Витал. Он едко улыбнулся:
– Сделать орудие смерти из путевой звезды мореходов… Как символично… они бы еще башенные часы остановили…
Вопреки ожиданиям, конвоиры, все как один, промолчали.
– А помнишь, как на Торговой Площади раньше по выходным раздавали еду от Гильдии?, – произнес Леон, – Как щас помню, мичманша одна всем заправляла. Краси-ивая… Всегда бортовала меня, как бы к ней не подкатывал… Девка кремень конечно была… Кабы не фонтан, я б ни в жизнь не понял, что то – наша Площадь…
…и тут же ухнул от тычка прикладом под рёбра.
На него оглянулся тот мореход с бакенбардами, Рауль:
– Давненько тебя тут не было… Халявной еды больше не раздают. А мичманшу ту звали Елена. – Он фыркнул. – Мне от неё тоже, ничего кроме кренделей, не перепадало…
***
Громадина Адмиралтейства поднималась над арестантами девятым валом.
Монументальное здание, оплот и выражение непреклонного могущества древней, как сам Океан, Гильдии Мореходов, сейчас больше всего напоминало гробницу.
Едва конвой вошёл, то ли кафедрал, то ли судилище, – зала с огромными окнами, стрельчатый ажур которых взмывал до сводчатого потолка, – оживилась голосами и скрипом бушлатов. Приглушенное негодование вышестоящих по званию накатывало и сдавало волнами, угасающими в гальке.
Следуя принятому церемониалу для высшего командования, арестантов вели неспешно и давали хорошенько разглядеть, словно цирковое зверьё. Каждый шаг и звук усиливался эхом. Офицеры-гильдейцы изучали процессию, кто со страхом, кто с ненавистью, кто с презрением, кто с любопытством.
Миновав кафедру из мореного дерева, их вывели на террасу, серую от занимающегося рассвета. Вдалеке горизонт розовел ожиданием солнца, и с этой высоты Малый Орфей казался кораблем, дрейфующим в открытом море.
Море, пестреющем резкими штрихами пиратской флотилии.
Судя по столам, уставленным бронзовыми фонариками, картами и сверкающими приборами навигации, военный совет был в самом разгаре. Звучали отрывистые рапорты.
Адмирал Флота увлеченно крошил в ладони какие-то зерна и бросал рыбкам в огромную прозрачную лохань на полу. На звук каблуков вошедших он неспешно обернулся.
Витал впервые видел главу Лавразской Акватории так близко. Адмирал Флота избегал появления на публике и всегда передавал многочисленным заместителям право нести мореходам свою высокую волю.
По слухам же в пиратской среде, ближнее его окружение стремительно редело.
Что-то тихонько звякнуло и зажужжало.
На гостей уставилась механическая линза глазного протеза главнокомандующего. На таком расстоянии можно было хорошо рассмотреть кожаную полумаску с искусной оптической системой в окружении начищенных пружин и шестеренок. Спокойное морщинистое лицо, с витиеватыми линиями на скулах, восходящих к высокому от залысин лбу, смотрело задумчиво и безразлично. Редкие аккуратно подвязанные седые волосы отливали белым золотом.
– Ваше Высокоблагородие господин Адмирал, в ходе патрулирования на окраине обнаружены эти двое, – начал было Рауль.
– Эти крысы испортили управление Орфея! Мы решили, прежде чем вздернуть, вы изволите их допросить, – заговорил рыжий из чёрнобушлатных и подобострастно заглянул в лицо главнокомандующего.
– Вздернуть всегда успеется. Побеседуем пожалуй. Покуда зубы у наших гостей, надеюсь, целы… – Адмирал Флота вытер руку о белоснежный бушлат и развалился в кресле у увитых плющом перил.
Витал невольно взглянул на площадь, куда с террасы открывался вид на виселицы. Показалось, их количество увеличилось вдвое. А то и втрое. Он усмехнулся.
С противоположной же стороны террасы открывался вид на океан.
– Адмирал, если вы повернете голову налево, то освободите меня от необходимости объяснять, почему прямо сейчас вы снимите с себя полномочия и вывесите белый флаг над Адмиралтейством. В этом случае я лично гарантирую, что вам будет сохранена жизнь.
На водной глади за пределами острова даже в едва розовеющих лучах, словно семена, брошенные твёрдой рукой, темнели корабли. И при однов взгляде становилось понятно, какие ростки могли пустить подобные семена…
Несколько пар глаз в ужасе уставились на Витала. Повисла тишина.
Леон фыркнул и, не переставая смеяться, хрипло закашлялся. Рыжий гильдеец зло скрипнул перчатками на прикладе мушкета.
По толпе мореходов пронесся шепот проклятий и возгласы.
– Сразу понял, что этот – из Венсановой шоблы, – лицо рыжего пошло красными пятнами.
– Бери выше, – спокойно произнес Адмирал, – наш гость и есть Венсан. Вернее, его преемник – лишенный всех званий Витал Агилар.
– Предлагаю обойтись без почестей и заверений в уважении. Времени – в обрез. Отдайте приказ поднять белый флаг, Адмирал, и сложите полномочия. Это единственно верное решение, которого я от вас жду.
Золоченый мундштук утонул в густых седых усах. Облачко дыма поднялось в воздух и тут же рассеялось, потерявшись в бризе.
– К чему суета? Мне, как главе Гильдии, безусловно лестно и любопытно принимать у себя главнокомандующего, пусть даже и пиратским флотом.
Лицо Адмирала на миг исказилось и он произнес, обнажая ряд своих нижних зубов:
– Вас повесят, и сие никак не подлежит обсуждению. Как любого предателя Гильдии, ведомого лишь потаканиям своим слабостям и жаждой наживы. Но сперва я хочу задать вам вопрос.
Витал мрачно смотрел на собеседника.
– Вы отдаете себе отчет, что всем, чем вы обладаете, вы обязаны Гильдии Мореходов, вскормившей и обучившей вас? – подчеркнуто неспешно продолжал Адмирал, – Все ваши знания, опыт, достижения по сути – украдены из нашей сокровищницы… Чего бы вы стоили и кем бы вы были, не получи в свое время все необходимое для вашего развития от матушки-Гильдии? Про вероломство моей надежды и опоры, Ирен, которую я растил как собственную дочь и которую вы склонили к предательству и саботажу, упоминать даже не стану…
Раздражение и нетерпение росло, но Витал сделал глубокий вдох и ответил:
– Все мы – столь ненавистные вам «крысы» – это те мореходы, кто из-за Гильдии в вашем лице оказался за бортом. Кто-то, как и я, чудом избежал виселицы, вашего любимого инструмента демонстрации власти. Кто-то сыт по горло вашими мнимыми щедростью и справедливостью. «Сокровищница» ваша давно опустела, поскольку люди стали для вас расходным материалом. Но знаете что? Океан един для всех! И нет никакого различия между мореходом, одобренным вашей властью, и моряком, ею отверженным! Мы – единый народ!
Казалось, Адмирал внимательно слушал и постукивал трубкой по поручню кресла. Угол его рта скривило снисхождение:
– Поистине захватывающе! Продолжайте…
Витал прищурившись, взглянул на неуклонно пробивающиеся на горизонте первые лучи солнца.
– Не задавались вопросом случайно, куда исчезают корабельных дел мастера? Где такелажники? Может у вас остались мастера инженерного дела? Они давно все в “Вольных парусах”. Даром что у меня есть для них кров, хлеб и возможность получтьь обучение, которое уже давно не может дать им Гильдия, как в её золотые времена. Позор вам, Ваше Высокоблагородие! Почему Флот Венсана полнится, а ваш лишь мельчает? Ответ прост. Ваше время ушло!
Адмирал развел в стороны морщинистые руки, унизанные перстнями:
– Значит получается ушло время Закона и приличий. Настали скорбные времена, когда жажда легких денег от занятия лишенным чести разбоем оказалась заманчивее. Выходит, так. Все, что вы можете предложить Гильдии – это бесчестье.
Витал продолжал безотрывно смотреть на океан.
– Бесчестье – это равнодушно наблюдать, как твой народ вырождается, глупеет и нищает, в то время как командование уже не знает чего и хотеть, преследуя свои личные цели. Бесчестье – вовлекать Гильдию в гнусные интриги, работорговлю, устраивать кровавые расправы среди своих же, холить бюрократию и стукачество. А еще бесчестье – это гордиться завоеванной когда-то монополией, в то время как истинные достижения уходят в небытие.
Заинтересованным диалогом конвоирам было явно не до Леона, который с предельно скучающей миной под шумок пытался избавиться от веревок на руках.
Витал кивнул на виселицы внизу на площади.
– Поднимите белый флаг! К чему затягивать удавку еще туже? Примите свое поражение с честью! Не умножайте число жертв! Зачем нам проливать кровь невинных или соревноваться с Инженерным Корпусом, чьи ядра гремят громче! Вы проиграли, Адмирал.
Лицо собеседника утратило невозмутимость. Складки у рта сделали его похожим на марионетку.
– Хм. Угрозы и шантаж? Чего еще можно было бы ожидать от пирата – самопровозглашенного фальшивого лидера бунтарей. Только вот это ваша жизнь сейчас в моей власти, а вы – всего лишь связанный без пяти минут покойник! Если ваше могущество столь велико, зачем вы здесь убеждаете меня в моей неправоте?
Он снисходительно смерил взглядом молодого капитана. Виталу подумалось, что будь у него в ножнах сабля, он немедля приставил бы её к дряблой шее Адмирала, затянутой в атласный ворот. А то и вовсе махом снёс бы ему голову на потеху всем дьяволам Бездны. Но он все же подавил гнев и продолжил.
– Коль вы так много говорите о чести, то может быть вспомните для чего вообще создавалась Гильдия? Ради чего лучшие умы по крупицам собирали знания? Уж точно не для того, чтобы наши люди ежедневно гибли от голода в рудниках или на виселице, пока вы сидите в этом золоченом кресле и белом мундире.
Среди всеобщей тишины раздались сухие хлопки аплодисментов Адмирала.
– Проникновенно, что могу сказать, проникновенно.
Он поднялся с кресла и подошел к перилам террасы. Механический глаз Адмирала уставился в украшенную богатым орнаментом подзорную трубу
– Любопытно… Экипаж «Тезоро» в полном составе. А мне докладывали, будто их поглотила Бездна вместе со всем грузом… О, вот и «Герцог де Сюлли»… Даже «Кондолеза» ходит под вашими флагами? Что же это выходит, сударь мой, все жемчужины моего флота отныне на стороне предателей?
Витал устало окинул взглядом присутствующих. Большинство или просто стояли с мрачным видом или как завороженные смотрели туда же, куда и Адмирал.
– Ваш визит позабавил меня, Витал. Однако он же только утвердил решение, принятое мною ранее. Ваше место – на виселице. И никак иначе. Уведите их.
Несколько ладоней вцепились в плечи, суставы в связанных руках заныли.
– Вы не слышите, Густав?! Опомнитесь, пока не поздно! Меня можно убить, о, я смертен! Вот только имя Венсан превратилось в символ неукротимой идеи о торжестве справедливости. И она будет жечь сердца каждого притесняемого, каждого ограбленного, каждого униженного до тех пор, пока не найдет своего выхода и не заработает во имя благого настоящего! И будущего! Поднимите чертов флаг!
Встав спиной к морю, Адмирал вернулся к своим рыбкам.
Золотистые и черные вуалехвосты грациозно кружили над цветными камешками и раскрывали рты, словно вели безмолвную беседу. Из крохотной веточки бледно-голубого коралла робко показывались и мгновенно прятались полупрозрачные маленькие щупальца.
– Ваш недоразвитый идеализм нежизнеспособен, Агилар. К сожалению или к счастью – этого мы уже никогда не узнаем…
– Постойте! Ваше Высокопревосходительство, – вдруг подал голос кто-то из черных бушлатов позади Витала, – Избежать лишних жертв – идея здравая.
– Ааат-ставить, капитан Рауль! – рявкнул побагровевший Адмирал и обернулся, но вдруг снова принял благообразный вид и насмешливо взглянул на Витала. – Не дайте себя обмануть. Разумеется, управлять шайкой бандитов сложно без должного красноречия. Гильдия действительно деградировала! Но лишь потому что в ней развелось слишком много недостойных бестолковых нахлебников. Никто из вас, стоящих здесь, не способны на сильные поступки и решения. Даже ты, Венсан, что бы ты о себе не возомнил, такой же слизняк, если допускаешь в свои ряды абы кого.
Пальцы с перстнями указали в сторону Леона.
– Быть гильдейцем – прежде всего привилегия, а не право по рождению. Это не то, что приходит само собой. И далеко не каждый ее достоин! Я же – тот, кто не боится проредить сорняки ради роста будущего господства! Мы утратили подлинное наше былое величие, но я не позволю ему ускользнуть навсегда. Репрессии – это не жестокость, а необходимость, чтобы наконец вернуть Гильдии всю полноту абсолютной власти и могущества. Продавать наши технологии на сушу мы больше не станем. Этому миру для полной гармонии нужен единый могучий правитель с железным кулаком. И я принял на себя бремя ответственности, чтобы спасти нас от забвения и вернуть наше место на вершине!
