Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой…

23. TaMtAm («Тамтам»)

Итак, альбом записан. Что с ним делать дальше, мы понятия не имели, но были уверены, что он офигенный и непременно всем понравится. Помню, я предложил Горшку сделать что-то типа презентации, потратиться: позвать в студию музыкантов и всяких околомузыкальных людей и дать им послушать альбом. Мне казалось, что стоит только человеку услышать наши песни, – он мгновенно станет нашим фанатом. Но Горшок меня высмеял. Зачем, говорит. Мы и так крутой альбом записали!

Время шло. Однажды Горшок пришел и говорит: «Все фигня, я узнал про прикольный клуб, там вход бесплатный, короче, пойдем, посмотрим». Это был «Тамтам».

«Тамтам» был совершенно потрясающим. Глоток свободы. Такого в России не было никогда, и вряд ли еще будет. Этот феномен требует отдельной книги, кто бы ее только написал.

Всем известно, что слово «панк», по сути, означает свободу. И для нас клуб «Тамтам» стал панковским, мы как раз тогда начали усиленно панковать и очень с ним совпали. Играть туда пускали кого угодно, а вход для зрителей был поначалу бесплатным. Да и потом стоил очень недорого.

Двор на ул. Восстания, Питер, август 1993 года. Рис. по фотографии А. Настальской

И мы начали там играть. Не слишком часто, может, раз в 3–4 месяца. Точно не помню. Но каждый концерт был событием. И не просто событием, а праздником, ради которого хочется жить. Мы придумали свои афиши – рисовали их на листочке, ксерили у знакомых на работе и развешивали по городу. Однажды я познакомился с чуваком, который работал в каком-то институте, связанном с кино, и он предложил мне снять на видео концерт, просил недорого. Когда я предложил это парням, все наотрез отказались скидываться. Что, мол, за дикая идея – деньги платить за видео! Я разозлился и занял денег у мамы. Спасибо ей! Благодаря этому у нас теперь есть концерт из «Тамтама».

Отдельная тема была с аудиозаписью концертов. Для этого нужно было иметь кассету. А чистых кассет у нас не было. Не то чтоб они дорого стоили, просто не было денег совсем. Да и отдать свою кассетку означало остаться без нее, стереть какую-то свою запись. Короче, все жмотились, как могли, и обычно кассету жертвовал я. И постепенно у меня не осталось кассет с музыкой, которую я любил, но зато была целая коллекция наших концертов. Сейчас я их выложил на своей странице на kroogi.com.

А очень скоро пришлось продать и магнитофон, чтобы расплатиться за следующую запись. Но сначала мы смотались с концертами в Москву! Сначала расскажу про это.

24. Первая гастроль. Леша Горшенев

Мало-помалу группе стало тесновато в рамках одного города. Мучительно хотелось поделиться своим творчеством с другими людьми. Чтобы они почувствовали то же, что и мы. И мир стал бы другим.

Административных навыков у нас не было никаких – ни связей, ни информации. Делали все вслепую и наугад. Короче, зашел я однажды в гости к своему однокласснику, который, кстати, жил в том же доме, где и Горшок. И договорились с ним, что он будет у нас директором, – Дима Васильев по прозвищу «Лысый».

У нас появился директор, и это было круто. Хотя бы потому, что это круто звучало! И решили мы с ним, что было бы замечательно сделать концерт в Москве. Взяли два билета, переписали несколько своих песен на кассеты (напомню, что никаких «официальных» альбомов у нас еще не вышло) – и вперед! Мы бродили по московским клубам и пытались если не поразить людей, то хотя бы заинтересовать своей музыкой. Нам тогда казалось (да и сейчас мне так кажется), что для группы главное – иметь хорошие песни, и тогда все нам будут рады. Заинтересовать мы смогли только заслуженного деятеля постапокалипсиса по имени Акакий Назарыч Зирнбирнштейн, впоследствии ставшего безумно знаменитым своей игрой в группе «Тайм-Аут». Он трудился в клубе «Секстон-Фо3Д» и совершенно подкупил нас тем, что был все время сильно пьян и чрезвычайно приятен в общении. Он даже пообещал оплатить нам дорогу! Впрочем, надо заметить, что в те времена билеты на поезд стоили дешево, а вот в Москве цены были совершенно неадекватные.

Первая поездка за пределы Питера! Ура! Состав участников: Горшок, Князь, Балу, Рябчик, Лысый и Леша Горшенев. На тот момент уже были записаны основные песни, ставшие впоследствии знаменитыми: «Садовник», «Холодное тело», «Блуждают тени», «Злодей и Шапка», «Рыбак», «Мотоцикл», «Мария», «Два друга», «Сапоги», «Охотник», «Истинный убийца», «Лесник», «Помоги мне!», «Воспоминание…», «Кукольный театр», «Валет и Дама», «Веселые тролли», «Отец и маски» и многие другие. Что тут скажешь? Готового материала у нас была целая куча!

В Москву приехали раным-рано и в 7 утра уже были у клуба. Почему-то нам казалось, что раз мы у них сегодня играем, то нас там должны обязательно ждать. Никто нас, конечно, не ждал, и мы прямо в клубе устроились спать на стульях, ибо устали. Проснулись и отправились гулять в окрестностях метро «Сокол». Денег не было вообще. И тут нас выручил Рябчик, точнее, его папа. В те выходные как раз происходил какой-то очередной обмен денег, а папа дал Рябчику купюру, которая в магазинах уже не действовала, но ее можно было разменять в сберкассе. Отстояв многочасовую очередь, мы и разжились деньгами. Отправились в пельменную, съели пельменей с бульоном и стали обладателями нескольких банок пива. Жизнь налаживалась.

В клубе «Секстон», где мы собирались играть, было мило, стильненько и богато. К вечеру туда понаехала куча байкеров, каких-то телок в коже и просто небедной молодежи. Сначала перед сценой стояло человек 20–30, а остальные бухали в зале. Мы вышли на сцену, постепенно расслабились, разыгрались и разогрели народ. Кто-то вылез танцевать к сцене (и даже на сцену), кто-то старался петь с нами (слов никто не знал), кто-то просто стоял, разинув рот. Короче, всем понравилось. Потом был перерыв, и мы снова играли.

А после нам предложили выступить еще и на следующий день. Было много веселья. У меня в голове осталась только музыка. Не помню, где мы ночевали, только утром, уставшие и замученные, добрались до вокзала и сумели купить обратные билеты только на вечер. Силы иссякли, и мы ровным рядом в обнимку с гитарами полегли спать прямо на полу у дверей из кассового зала в зал ожидания.

Фестиваль в Манеже, июнь 1995 года. Фото А. Настальская

Для полноты картины давайте послушаем, что может вспомнить по этому поводу Леша Горшенев, наш барабанщик в те веселые два года.

Леша. Выехали мы абсолютно неподготовленными к гастролям, абсолютно не понимающими, о чем идет речь, лично я выехал без каких-либо приспособлений для игры на барабанах – без тарелок, без рабочего барабана, без педали для бочки. Люди московские, глядя на меня, вообще не отлуплялись, че я сюда приехал (смеется), для них это было, знаешь, типа «у барабанщика должно было быть с собой все, вплоть до железа, а ты как лузер. Как ты вообще здесь оказался?». Ходили, разводили руками, обещали найти, нереально удивлялись… На сегодняшний день это естественно – иметь все свое, да и тогда было в порядке вещей, но не у меня. Я вообще хаотично попал в группу. Самоучка, самоделкин. Кроме того, мы выехали вообще все без денег, вообще категорически у нас ни у кого не было ни рубля.

Балу. Да, деньги были не предусмотрены.

Леша. Это была наша первая поездка. Когда дело дошло до обеда, оказалось, что обед клуб зажал, и что мы в свободном полете, и тут оказалось, что у Димы Васильева, нашего первого администратора, есть какие-то маленькие деньги, и мы с ним сходили на мини-рынок возле метро, купили черный хлеб, кусок сала и зеленый лук. Это вот реальная история. Это был обед для всей группы. После этого начался концерт, и этот концерт поразил всех тех, кто отвечал за музыку в том клубе, потому как слушателей особо не было, в основном работники клуба и байкеры, и поразил так сильно, что они нам предложили еще и второй концерт сыграть. И уже на второй день нашего выступления клуб с большой щедростью выделил нам две больших тарелки с бутербродами. Помнишь?

Балу. Да-да, точно, вспомнил!

Леша. Играли абсолютно за бесплатно. Вот этот случай я запомнил на всю жизнь: что в столице мы ели черный хлеб, сало и зеленый лук и не ворчали. И это было как бы в порядке вещей, т. е. не было такого «ну ни хера, охерели!», понимаешь?

Балу. Еда не была в списке необходимых вещей.

Леша. Ну да, это такое было отношение, знаешь, типа «ну поели и поели, а нет – так нет, хрен с ним». Еще я помню, как среди пришедших нарисовались слушатели в малиновых пиджаках, и между ними произошла ссора, или между этими ковбоями мотоциклетными. Помню, мы с Андрюхой вышли в туалет, а там раковина разбита и все в кровище, и мы такие стоим в туалете и думаем: вот это прикольно вообще, вот это деятельность клубная! Так че еще было-то?! Еще мне понравилось – я вместо бочки играл в том! Это тоже забавно.

Балу. А ведь точно, блин! И звук потом еще на записи такой легкий был! Вот я не помню, ты ногой играл или палочкой?

Леша. Палочкой! Ну как, ногой-то? Мне москвичи нашли «рабочий» барабан, хай-хэт. Педаль – дело серьезное и никто не дал на пользование. Палочкой играл в том, как будто это была бочка. Умудрялся какими-то еще вариантами играть в тарелку, в крэш. У меня один был крэш, мне его дали, (смеется).

Балу. Цирковой какой-то прям вариант.

Леша. Да ваще! Цирковой номер, да-да (смеется). Забавно!

Балу. Ты ж с нами два года почти играл?

Леша. Да, но вот еще гастролей-то я уже не помню, по-моему, их больше и не было в это время.

Перед поездкой в Москву я попросил у мамы денег и купил две кассеты «Сони», на которые мы и записали эти концерты. Позже эта запись стала одной из самых популярных среди наших поклонников. Где эти кассеты, сейчас сказать трудно, но, возможно, они еще всплывут. По-моему, одну взял послушать мой приятель Юрка Кулаков, а вторую Горшок, по его словам, отдал Сергею Фирсову для отправки в Лондон.

25. Электричество в «Инди-студии», 4 песни, 1994

Кстати, о пленках. Хотя во время записи первого электрического альбома «Истинный убийца» нас морально поддерживали и помогали советом такие дико продвинутые люди, как Миша Кольчугин и Сергей «Пельмень» Живков (группа «Собака Це-Це»), качеством записи мы были не очень довольны. Хотелось чего-то нового и большего. Тем более, что все «профессионалы» уверяли нас, что эти записи очень низкого качества. А мы были доверчивы и неопытны. Я прослушал эту запись сейчас – и качеством, и энергетикой очень доволен.

Афиша «Король и Шут» в клубе ГаМГат. Автор А. Князев

А тогда прослышали мы, что в ДК Ленина, где-то у метро «Пролетарская» открылась новая студия под названием «Инди». И решили там записаться. По-новому записаться. Качественно. Отобрали четыре самые яркие песни: «Мотоцикл», «Веселые тролли», «Вячеслав» и «Сапоги мертвеца». В студии писали на продвинутую по тем временам дат-кассету, (которую мы купили вскладчину), был такой формат. А дат-кассета цифровая, поэтому никто не скажет, что запись низкого качества. Так нам казалось.

После окончания записи мне подвернулась удачная халтурка: я сложил печку (даже с камином). На все деньги я купил четыре этих самых редких по тем временам дат-кассеты, скопировал на них студийную инди-запись и начал обивать пороги радиостанций. Все обошел, ну или почти все. И услышал новую отмазку: «не наш формат», говорят. Причем говорили это те же люди, что через семь-восемь лет будут зазывать нас к себе и хвалить взахлеб. Мне по секрету, в конце концов, намекнули, что «неформат» означает «дай денег». Ха! Платить деньги за прокрутку на радио! Мы были принципиальные противники такой политики. Денег у нас, конечно, не было, но даже если бы и были, платить мы бы не стали. Попытка попасть на радио была мой собственной инициативой, но на самом деле и так стало ясно, что нас никто не принимает. Мы занимались своим творчеством и никак не пересекались с существующей музыкальной реальностью. От старших коллег-музыкантов помощи не было тоже, над нами откровенно смеялись: «Сказки они поют! Ха-ха. Ребята вы хорошие, но сказки… Это же все не серьезно. Поймите, вы же позорите русский рок!»

Клуб ГаМГат, сентябрь 1995 года. Рис. по фото А. Настальской

26. Альбом «Будь как дома, путник», 1994

Опыт работы в «Инди-студии» показал, что мы можем записаться качественно. И зимой мы снова встретились с Мишей Кольчугиным и договорились записать полновесный альбом.

Тут, кстати, вспоминается забавный случай. Постоянного дохода ни у кого из нас на тот момент не было. Кроме Поручика. Поручик мутил тему с нашим одноклассником Лысым, тем самым, который недолго, но плодотворно потрудился у нас директором, – развозил по музыкальным магазинам всякие подставки и кейсы для CD. Покупал дорогие шмотки и все рассказывал, какой он бизнесмен. Ну да конь с ним! Сидим, значит, договариваемся с Мишей о деньгах. Договорились по 50 баксов с носа, то есть на все про все 250. И вот тут Пор, ни с того, ни с сего, заявляет небрежно: «Пусть будет 300!» И смотрит свысока. Миша, конечно, согласился. А мы припухли от такой заявы: даже полтинник найти по тем временам была задача не из легких. А Пор говорит: «Да я сотку заплачу – и все!» Зачем? Почему? Что у него в голове происходило на тот момент? Я не знаю. Но, забегая вперед, скажу, когда пришел час расплаты, Поручик вообще денег не дал и заявил, что уходит из группы в бизнес. Горшок, который вместо 50 бачей сумел набрать только 40, взбесился. Мне с трудом удалось их помирить. Но это же были мои друзья, и я принимал их такими, какие они есть. В итоге снова пошел занимать денег у мамы. И из 300 долларов за альбом 160 заплатил я.

Концерт в клубе ГаМГат, октябрь 1995 года. Фото А. Настальская

Когда впоследствии эту запись Шумный пристроил издаваться на мелкую студию Awesome Records, продажи шли только в одном магазине, и нам стали капать небольшие деньги. Маленькие, но это были деньги за музыку! И мы их честно делили на четверых, без Поручика, на что он очень обижался, причем так, что Горшок ужасно стеснялся и старался делать это тихо. Сейчас вспоминаю и удивляюсь: почему никому и в голову не пришло сказать ему, что он ни на запись денег не дал, ни на барабанах там не играл. Такие мы были трогательные и нежные…

Но вернемся к записи. Студия Миши Кольчугина переехала на Сенную, хотя, может, это Миша перешел работать в другую студию, фиг знает. Потом она стала называться «Нева». Назвать альбом мы решили «Будь как дома, путник!» и большинство песен взяли из предыдущего альбома, изменили некоторые аранжировки, добавили новые песни. И вообще постарались серьезно отнестись к вопросу качества звука. Процесс был долгий и муторный, мы все время что-то переписывали и переделывали, к тому же Поручик, который сменил Лешу на барабанах, вообще не смог сыграть ни одной песни ровно. Не приспособлен оказался к студийной записи. Выручил нас барабанщик Денис Можин по прозвищу Дэне, потрясающе добрый и интересный человек. Он в то время играл в какой-то металлической группе и как раз проходил мимо. Между прочим, человек интересной творческой судьбы, сейчас он трудится в дружественной группировке «Ленинград», тоже на барабанах. Спасибо тебе, Дэне, ты нам очень помог!

Мы хотели назвать альбом «Мастера кукольных дел», но что-то нас остановило. Бас писали через 500-ватную кинаповскую колонку, что еще в древних кинотеатрах стояла. Денег, как обычно, не было, и нас очень выручал Князь. Он рисовал нам транспортные карточки. Бумажные такие карточки для проезда в метро и на наземном транспорте. Просто цветными карандашами – если приглядеться, то видно, что рисунок, да еще и не очень убедительный. Но всегда прокатывало. И это очень нам помогало. Спасибо, Андрюха!

А про альбом, ну что сказать про альбом? Круто было записаться, да еще с профессиональным барабанщиком. Конечно, это была веха в нашей жизни. А о песнях подробно я лучше расскажу вам в главе, посвященной второму «официальному» альбому «Короля и Шута», который вначале назывался «Король и Шут», а при очередном переиздании мы вернули ему имя «Будь как дома, путник», так как на нем мы переписали все песни с этого альбома.

* * *

Примерно в это время произошло еще одно важное событие. Я по объявлению в газете купил гитарный тюнер «Ямаха». А то, бывало, мы могли по три (!) часа настраивать гитару на репетиции. Именно тогда я познакомился с Ромкой. Впоследствии он стал нашим аппаратчиком, т. е. поставлял нам комбики, микрофоны и прочую хрень по умеренным ценам, а главное, в кредит.

27. Путч

Когда в августе случился путч, я сидел дома и никого не трогал. Вдруг звонит Горшок.

– Видал, чего случилось!?

– Где? – говорю.

– А ты телевизор включи!

Я включил. Там балет «Лебединое озеро».

– Ну, беда! – я ничего не понял, но насторожился.

– Короче, я сейчас к тебе, разберемся! – Горшок повесил трубку и через пять минут был у меня.

Снова включили ящик. Там какой-то старый пень чего-то вещает – ля-ля, три рубля и снова то же самое. И вдруг Горшок тычет пальцем в экран и кричит.

– Слышал, чего они задумали!? «Ограничить продажу спиртных напитков», говорят!

Мы прекрасно знали, что нужно поступать вопреки всем запретам. Взяли бидончик и пошли за пивом. Пиво, как оказалось, запретить пока не успели, в очереди в ларек никто ни о каком путче не слышал.

Вернулись ко мне, открыли окно, уселись на подоконник, стали петь, выкрикивать революционные лозунги и следить за проходящими внизу гражданами. Мало ли что начнется, а мы прозеваем! Но ничего не произошло. Даже прохожие не реагировали, ошибочно принимая нас за обычных хулиганов.

Тогда мы сочинили такое произведение:

 
Что там за крики «Хэй! Хэй! Хэй»?
Это коммунисты бьют детей.
Что там за крики «Хэй! Хэй! Хэй!»?
Это пацифисты бьют детей.
Что там за крики «Хэй! Хэй! Хэй!»?
Люди всего мира бьют детей.
 

и припев:

 
«Это старое поколение
Воспитывает себе смену!»
 

Потом нам все надоело, и мы пошли гулять. Поэтому если меня потом спрашивали, что я делал в августе 91-го, я неизменно отвечал: «Пиво с Горшком пил». И вряд ли кто-либо провел это время с большей пользой.

* * *

Все музыканты делятся на два вида. Одни издают звуки и печально смотрят, провожая уходящие из мира ноты, а другие отправляют ноты непосредственно в мир. И совершенно не важно, если идеально отыгранный по энергетике концерт в Кургане (например) не сохранится, и его услышат только те, кто пришел. Да и из них не все поймут, что именно произвело на них такое впечатление и к чему им удалось прикоснуться. Все равно что-то останется в их душе, что-то станет лучше и гармоничней. И вот для этого мы и играли.

Или скажем еще понятнее.

Одни издают звуки и печально смотрят им вслед, провожая навсегда ушедшие из мира ноты, а другие как будто бы делают тоже самое, но в твердой уверенности, что вселенная слышит их, и они приносят гармонию в мир, они творят непосредственно в вечность и верят, что ни одна сыгранная нота не пропадает даром. Из этого, кстати, следует и умение не извлекать лишние ноты. Ведь паузами и отсутствием лишних нот в песне зачастую можно сказать больше, чем издав какие-то звуки, но это уже совсем другая история…

Концерт в Военмехе (с Маррадерами, Вибратором и АУ), июль 1996 года. Фото А. Настальская

28. 90-е

Итак, где же мы тогда играли?

«Тамтам», «Гора», «Тэн», Wide side, «Джем», «Лесопилка» – маленькие клубы, маленькие залы. Потом «Полигон» в ДК, кажется, «Красный Октябрь», там зал был уже побольше. Нужно сказать, что в те времена администрация клубов платить артистам не особо стремилась. А чтобы не платить, проще всего было устроить «фестиваль» – в один вечер выступают, например, три группы. И скажите, мол, спасибо, что позвали и дали возможность выйти на сцену. Нам это казалось ужасной несправедливостью, и мы как могли с нею боролись. Дело не в деньгах, дело в принципе. И многие музыканты говорили нам за это спасибо.

Если за выступления и платили, то обязательно старались нае*ть. Смотришь – в зале человек 200, а тебе говорят, что продали 80 билетов. Помню, мы только написали песню «Рыбак» и в первый раз ее играли именно в «Полигоне». Клуб был знаменит жлобскими объявлениями на всех углах: «Уронил микрофон – штраф $ 100», «Поставил пиво на сцене – штраф $ 20», «Закурил в гримерке – штраф $ 15» и все в таком духе. Может, оно и по делу, но больно по-совковому и явно преследует цель не предупредить нарушение, а обидеть артиста. Так вот, один раз Шумный встал в дверях и стал тупо считать, сколько людей входят по билетам. Сразу прискакал Паша Клинов, который называл себя хозяином клуба, и дико обиделся: как так, вы нам не доверяете? Как можно вести с вами бизнес, если вы нам не доверяете? Суть этого явления мне потом разъяснил один московский промоутер. Пойми, говорит, все промоутеры считают себе честными людьми и очень обижаются, если начинаешь их проверять. Они ведь платят артистам и не лезут в творчество. А если на билетах и прилипнет к рукам долларов 200 или 700, так это не воровство, а накладные расходы.

Потом «Полигон» переехал в другое помещение на Лиговке. Хороший зал, в центре. И поскольку народ на наши концерты приходил всегда, Паша Клинов стал с нами дружить и перестал замечать, что мы ставим пиво на сцене. Там, однажды летом, но значительно позже, мы и записали видеокнижку «Праздник Скоморох».

В клубе «Лесопилка» рулил Игорь по прозвищу Мутноглазый. И он после нескольких успешных концертов предложил нам сделать сольник в другом зале. Сольный концерт! Не в клубе, а в нормальном зале, снятом специально для этого. Вот это прорыв! Были напечатаны афиши. Снят ДК им. Шелгунова, что на Шамшева. И настал великий день. Мы очень ответственно готовились, много репетировали, подготовили несколько новых песен. Но главное – на концерт пришли люди. Фанаты. Не просто в клуб, а в незнакомый ДК, находящийся неизвестно где. Пришли, чтобы послушать нас.

Потом нам устроили концерт в ДК им. Горького на Нарвской. Снова аншлаг, да такой, что администрация пожадничала и впустила слишком много людей, которые моментально снесли деревянный барьер в зале. Игорь Мутноглазый на все это посмотрел, да и слился куда-то с бабками, больше мы его не видели.

Дома культуры закончились, впереди были дворцы спорта. «Юбилейный» – дело серьезное, поэтому мы отправились в серьезную фирму «СП-концерт» и стали вести переговоры. Торчали там днями, старались контролировать каждый шаг. Пресса, эфиры, аппарат, да много чего. А репетиций же никто не отменял. В итоге отыграли концерт, все довольны, я вернулся домой на метро и лег спать. Устал очень.

Мы уже выпустили два, а записали три альбома. Собрали в Петербурге дворец спорта. Пора было двигаться дальше. Но ни в Москву, ни в другие города России нас никто особо не звал и гастролей нам устраивать не собирался.