Читать книгу: «Повесть, оконченная благодаря пуле», страница 4

Коломб был хорошего мнения о своем сердце, но почему-то не сказал этого. С холма, на вершину которого они поднялись, виднелся тусклый огонь, столь маленький и слабый благодаря туману, что его можно было принять за обман напряженного зрения.

– Вот и Гарнаш. – Кавалерист обернулся. – Вы думаете, это далеко? Сто шагов; туман обманчив.

Подтверждая его слова, мрак разразился злобным собачьим лаем.

– Что чувствует человек в бою? – спросил солдата Коломб. – Вот вы, например?

– Ах вот что? – Кавалерист помолчал. – То есть страшно или не страшно?..

– В этом роде.

– Видите, привыкаешь. Не столько, знаете, страшно, сколько трудно. Трудная это работа. Однако, черт возьми! – Он остановился и топнул ногой. – Ведь это наша земля?! Так о чем и говорить?

Считая, по-видимому, эти слова вполне исчерпывающими вопрос, солдат направился в обход изгороди. За ней тянулась улица; кое-где светились окна.

3

Не менее часа потратили путешественники на обход домов, разговоры и торг, пока удалось им отыскать поместительную повозку, свободную лошадь и свободного же ее хозяина. Человек этот, по имени Гильом, был ярмарочным торговцем и знал местность отлично. Он рассчитывал к утру вернуться обратно, отвезя путников в арьергард армии. Хорошая плата сделала его проворным. Коломб, сидя в темноте у ворот, не успел докурить вторую папиросу, как повозка была готова. Разместив вещи, путешественники уселись, толкая друг друга коленями, и Гильом, стегнув лошадь, выехал из деревни.

– Поговаривают, – сказал он, пустив лошадь рысью, – что пруссаки показываются милях в десяти отсюда. Только их никто не видел.

– Разъезды везде заходят, – согласился кавалерист. – Ты бы, дядя Гильом, придерживался, на всякий случай, открытых мест.

– Лесная дорога короче. – Гильом помолчал. – Я даже днем не расстаюсь с револьвером.

– Вот вам, – сказал Брауль Коломбу, – разговор, освежающий нервы. В таких случаях я всегда нащупываю свой револьвер, это еще больше располагает к приключениям.

– Я не прочь встретить немца, – заявил Коломб. – Это было бы хорошим экзаменом.

– Если вам захочется побывать на передовых позициях, вы увидите очень много немцев. Однако это все пустяки.

– Лесная дорога короче, – снова пробормотал Гильом.

– А, милый, поезжайте, как знаете, – сказал Брауль. – Нас четверо; вы – травленая собака, я могу считаться полувоенным, что касается остальных двух, то один из них настоящий солдат, в полном вооружении, а другой попадает в туза.

– Правильно, – сказал кавалерист, закручивая усы. – Неужели вы в туза попадаете? – удивленно осведомился он у Коломба.

– Если бы у вас было столько свободного времени, сколько у меня, – ответил, смеясь, Коломб, – вы научились бы убивать стрекозу в воздухе.

«Туп-туп-туп…» – стучали копыта. Движение во тьме, по извилистой, встряхивающей, неизвестной дороге принадлежало к числу любимых ощущений Коломба. Бесцельно и требовательно он отдавался ему, прислушиваясь к мрачному сну равнин. Вскоре начался лес. Переход от открытых мест к стиснутому деревьями пространству был заметен благодаря тьме лишь по неподвижности ставшего еще более сырым воздуха, запаху гнилых листьев и особенно отчетливому стуку колес, переезжающих огромные корни. Слева, загремев долгим эхом, раздался выстрел.

– Ото! – сказал, инстинктивно останавливая лошадь, Гильом.

Кавалерист привстал. Коломб и Брауль выхватили револьверы. Гильом опомнился, бешено размахивая кнутом, он пустил лошадь вскачь. Повозка, оглушительно тарахтя, ринулась под бойко застучавшими из тьмы выстрелами в дремучую глубину леса. Эхо стрельбы, раскатисто рвущее тишину, усиливало тревогу. Немногие восклицания, которыми успели обменяться путники, были скорее выражением чувств, чем мысли, так как перед лицом явной опасности думать не о чем, кроме спасения, а это, как без слов понимали все, зависело от тьмы и быстроты лошади. Коломбу чудились крики, свист пуль; одна из них, пущенная наугад вдоль дороги, действительно была им услышана; резкий короткий свист ее оборвался щелчком в попутный древесный ствол.

Повозка мчалась, немилосердно встряхивая пассажиров, выстрелы стихли, оборвались. Наступила пауза, в течение которой слышались лишь болезненное хрипение лошади и треск прыгающих колес. Затем, как бы заключая цепь впечатлений, грянул последний выстрел; случаю было угодно, чтобы на этот раз пуля достигла цели. Коломб, пробитый насквозь, подскочил, задохнувшись на мгновение от боли в прорванном легком, вскрикнул и сказал:

– Меня ударило. – Он опустился на руки Брауля. Гильом свернул в чащу леса и остановил лошадь.