Мимо проходили девушки, они были привлекательны, интересны, красивы, в паре шагов от скамейки их туфельки и босоножки останавливались у холодильника «Эскимо», но Игорь не предпринимал никаких попыток, чтобы улыбнуться, заговорить, познакомиться. Та уверенность в себе, в своих силах, что вышла вместе с ним из дому сегодня утром, куда-то пропала, бесследно растворилась, и теперь Игорь напоминал робкого и неуверенного подростка, которому кажется, что с его внешностью что-то не так и, если он попытается обратить на себя внимание, его просто обсмеют.

Ну да, если уж неудачи постигли его с теми, с кем раньше, казалось, всё было хорошо…

Три девушки. Три облома. Не слишком ли? Такой неудачный день или… Почему-то казалось, что «или». Продолжение истории про то, как его все забывают, или точнее, начинают избегать. С этим срочно нужно было что-то делать. Убедить себя, что это бред.

Мужская компания – вот что требуется. От сердечных проблем помогают алкоголь, дружеский трёп о машинах, спорте, политике, вообще за жизнь. Он уже знал это. Проходили.

Только вот где найти сейчас собеседника-собутыльника? Будний день, рабочее время… Нет, он, конечно, подумал утром о тех, кого не было в списке приглашённых, но кого было бы неплохо повидать, но основной упор в его плане делался на короткие набеги типа: «Привет! Как дела? Как бы нам пересечься?» Сейчас же остро захотелось «пересечься» сразу. Он перебрал в памяти знакомых, во-первых, подходящих на обозначенную роль, во-вторых, работающих как минимум посменно, а лучше не работающих вообще. Таких не водилось.

А потом он вспомнил про Русика Казаченко и понял, что в данных обстоятельствах лучше кандидатуры ему не найти.

Русик был, прежде всего, оператором. Зарабатывал тем, что снимал свадьбы, всякие юбилейные вечера, детские утренники. Попутно занимался видеомонтажом. Иногда его голос звучал в какой-нибудь местной рекламе – тоже, несомненно, собственного производства. Для души же Русик работал с девушками: фотографировал их, составлял портфолио и крутил романы. Вёл этакий лёгкий, близкий к богемному, образ жизни, адаптированный под провинциальный город. Вообще-то Руслан и Игорь, если разобраться, были людьми из разных миров и познакомиться могли лишь благодаря случайности. Случайность и определила их в соседи по лестничной клетке.

Пока Игорь добирался до дома Русика, он прокрутил в голове некоторые памятные моменты.

Первая съёмная квартира, эйфория от свободы после двадцати двух лет жития с родителями…

Сосед по площадке. Худощавый невысокий парень с татуировкой на всё плечо, мелированными волосами и настырно отращиваемыми бакенбардами…

Музыка, бьющая энергичным ритмом за стеной, другие отвлекающие звуки эротического происхождения, проникающие сквозь тонкую бетонную переборку…

Квартира соседа, обставленная кое-как и убираемая только из жалости какой-нибудь его знакомой девушкой. Пустой холодильник, мятая разбросанная одежда, но при этом весьма дорогая техника, отношение к которой в высшей степени трепетное и аккуратное…

Коньяк или красный портвейн свободными вечерами и обсуждение самых разных идей…

Ничего так было время!

А потом одна из русиковских моделей познакомила его с будущей женой Настей. Но это случилось, когда место жительства уже пришлось сменить…

Он не видел Руслана давно, но в том и была особенность этого человека, что время не имело значения. На прошлой неделе или в прошлом году – от него можно было ожидать одинаково искреннего приветствия и готовности пить. Именно поэтому Настя не очень его жаловала, хотя, если разобраться, без Руса они не познакомились бы.

Игорь прошёл больше половины пути к последнему месту обитания Казаченко, когда увидел на стоянке нового офисно-торгового центра Костиного шикарного «американца». Что машина именно друга детства Кости Третьякова, он не сомневался, даже на номер можно не глядеть: такой бежевый «Крайслер» был в городе один.

Игорь посмотрел на сверкающее стеклом здание. Значит, переехал Костян… Стоит поздравить, раз подвернулся случай. Русик никуда не денется.

Он вошёл сквозь автоматические двери и поискал в холле информационный стенд. «ТреК-Инвест» располагался на последнем, шестом этаже. Игорь глянул на своё отражение в зеркале, не увидел там ничего недостойного и вошёл в лифт.

Поднялся, оболтус, однако! «Инвест», мать его так!.. Кто бы мог подумать! А ведь алгебру у меня списывал и с биологии через окно сбегал, «Легенду о динозавре» из-под кресла в кинотеатре смотрел и за хулиганом Пыхачем с плачем бегал, умоляя шапку вернуть… Неисповедимы пути, что называется…

Игорь прошёл по коридору, ещё наполненному ароматами новых отделочных материалов, приблизился к солидной вывеске, в названии которой так нескромно красовались инициалы его школьного друга, потянул на себя ручку двери…

Загорелая до смуглости брюнетка за стойкой из стекла и пластика подняла на него глаза.

– Могу я видеть Константина Андреевича? – Имя в сочетании с отчеством (он с трудом вспомнил отчество) звучало совершенно непривычно, но иначе его могли не понять.

– Сейчас он где-то в здании, а вообще он собирался в банк. Но перед отъездом должен ещё зайти. Можете подождать. – Она указала на роскошный кожаный диван.

– Да нет, спасибо. Я немного осмотрюсь там. – Игорь кивнул на дверь, через которую вошёл. – Может быть, встретимся.

Уговаривать его не стали.

Игорь прошёлся по этажу, поглядывая, кто здесь поселился. Увидел выход на балкон, не отказал себе в удовольствии посмотреть на город с новой точки. Высота была не такой уж большой, но окрестные улицы, украшенные фигурками молодых клёнов, просматривались замечательно. Игорь посмотрел вниз, на ползущие по дороге маршрутки и авто, на маленькие фигурки пешеходов на тротуаре и…

…И увидел, как бежевый «Крайслер» Кости вальяжно выезжает со стоянки.

6. Планка

Не везёт. Мне сегодня просто не везёт. Такое случается. Элементарно нужно набраться терпения и не принимать близко к сердцу то, что происходит.

Эх, только бы Русик был дома…

Русик дома был. Мало того, он распахнул дверь через секунду после звонка. И он сразу пригласил старого приятеля войти, вот только радость застряла в горле Игоря.

Казаченко выглядел плохо. Более впечатлительный человек мог бы сказать ужасно. То ли он только что вышел из запоя, то ли… запой вышел из него. Опухшая физиономия, взлохмаченные волосы, красные глаза с то и дело дёргающимися по сторонам зрачками. Какой-то бесформенный заношенный халат и чудовищные зелёные шлёпанцы.

Он провёл Игоря через захламлённую прихожую, ткнулся на кухню, но передумал, выбрал гостиную. Это было, действительно, лучше, потому что с кухни несло чем-то резким, кислым и химическим. Они разместились в давно не убираемой комнате, за журнальным столиком на тахте, не такой уж старой, но основательно затёртой. Несколько глянцевых журналов, две пустые и одна початая бутылка пива, полная окурков пепельница, обёртки от чипсов и орешков – все эти предметы заполняли исцарапанную, а местами и прожжённую лакированную поверхность и были ещё одним штрихом к картине общего упадка. В соседней комнате, завешенной шторами до состояния сильного полумрака, бормотал телевизор. Едва они сели, бормотание исчезло и хриплый женский голос с тоскливой надеждой спросил:

– Это Макс пришёл?

– Нет! – громко и раздражённо ответил Руслан.

Телевизор снова обрёл звук.

Полупустая бутылка пива забулькала в горло хозяина квартиры, делаясь ещё более пустой.

– Фигово? – не зная, как начать, спросил Игорь.

– Ой, не то слово.

– Повод?

– Жизнь, Игорёня, – самый серьёзный повод. Эта грёбаная жизнь, которая одним даёт всё, а другим – ничего.

Бросив короткий взгляд в сторону тёмной комнаты, Руслан извлёк из неприметного чёрного пакета, что валялся сбоку тахты, маленькую, на треть литра, бутылку с пивом и протянул Астахову. Видимо, бутылка предназначалась той телезрительнице, но… планы изменились.

– На-ка вот.

После короткого мига сомнений, Игорь щёлкнул пробкой.

– Чёрная полоса? – осторожно поинтересовался он, отхлёбывая пиво. Что-то в Руслане было сегодня такое, что делало общение с ним неприятным и даже пугающим.

– Ага, одна сплошная чёрная полоса.

– Так не бывает.

– Да ну?! – Руслан метнул на Игоря тяжёлый, бронебойный взгляд. – Это смотря что иметь в виду.

– А ты что имеешь в виду?

– Планку.

– Чего?

– Планку, выше которой… – Окончание мысли он выразил энергичным мотанием головы.

Игорь молчал, чувствуя себя более чем неловко. Пиво было тёплым и невкусным, старый знакомый – странным и малость неадекватным.

– Моцарт и Сальери. Знаешь, ага? У одного не было никаких ограничений, у другого – планка. И как ни рви задницу, как ни работай, её не преодолеть. Я – человек с планкой. И нас таких… – он выколупал из порванной обёртки половинку орешка и отправил в рот, – до фига и больше.

– Ну, поскольку нас таких много, может, с этим смириться, и все дела?

– Нас? – Руслан задумчиво почесал затылок, хотел что-то сказать, а потом запнулся.

– Понимаешь, – продолжил он, морщась, то ли от пива, то ли оттого, что вынужден говорить об этом, – у меня была цель и смысл жизни – стать знаменитым. Стать звездой. И я шёл по этому пути, а потом прозрел.

– В каком смысле?

– Ну, вот представь… Кино. Фильм. Титры. Там заголовочек такой: «В эпизодах». И список людей. Актёров. Но знаем ли мы их? В лицо, по фамилии? Конечно, нет! А их много. И это тоже люди, которые стремятся к чему-то такому… Известности, популярности… Шанс свой ловят… А ведь девяносто девять процентов из них так и останутся «эпизодчиками». Официантами, посыльными, лицами из толпы… секунда, ну минута в кадре. И всё. Это, Игорёша, и называется планка. Кармическая планка. – Пальцы Руслана застучали по столу. Лицо оставалось неподвижным. – Идём дальше. Музыканты. Какой музыкант не хочет популярности?! Мегапопулярности! Ну, и многие её добьются? Я даже не о новичках говорю. Вот группа какая-то чего-то достигла, её знают. Её знает определённый круг лиц в определённом городе. А дальше? Дальше! А фиг дальше! Один из десяти сможет пройти в следующий раунд. А может, из ста… А остальные, если не бросят, останутся лабухами… или крутыми рок-н-ролльщиками, записавшими к десятилетию группы дебютный альбом. А-фи-геть!

– Но это жизнь, дружище, – попробовал осторожно возразить Игорь, – фортуна. Идущие в шоу-бизнес прекрасно знают: шансы сорвать банк мизерные.

– Нет, Игорёня, – предельно серьёзно выцедил Рус. – Это не совсем так. Это общеизвестный и, возможно, культивируемый некими группами миф.

– Какой ещё миф? Какими группами?

– Какими – не знаю. А миф… Миф о равенстве шансов, о рулетке, о покере, о всём таком…

Игорь с трудом сдержал реплику о том, что это – полная хрень. Счёл за лучшее промолчать.

– На вершину вылезут не те, кому повезёт, а те, кому это позволят.

Не выдержав, Игорь хохотнул:

– Тю! Тоже мне открытие сделал! Это «волосатой лапой» называется. И не только в шоу-бизнесе.

– Ёпт! Никакая «волосатая лапа» не протащит выше планки. Пойми ты!

– Руся, не грузи его своей планкой, – донёсся из другой комнаты женский голос, – позвони лучше Максу, спроси, когда он, наконец, придёт?

– Позвоню. Отстань. – Руслан неожиданно сжался, наклонился над столом и принялся раскачиваться взад-вперёд. – Я не могу так жить. Эта черта, эта планка, она не даёт мне дышать, как я хочу. Так вот – хоп! Упала! Давит на плечи…

Игорь понял, что больше не выдержит этого бреда. Но ещё раз попытался…

– А что, если самому поднять эту планку?

– Или сломать…

– Да. Или сломать.

Руслан неожиданно поднял голову и посмотрел Игорю в глаза. В его взгляде было столько всего, что Игорь вздрогнул.

– А я этим и занимаюсь, между прочим.

Он засмеялся каким-то нервным дребезжащим смехом, потом вновь опустил голову, словно на поверхности стола лежало что-то, что требовалось внимательно изучить. С трудом выждав несколько дипломатических секунд, Игорь посмотрел на часы.

– Извини, я пойду. Ещё много дел.

Он поднялся, поставил недопитую бутылку на стол.

Руслан остался на месте, бормоча что-то себе под нос. Кажется, он и не пошёл бы провожать Игоря, но тут в прихожей раздался звонок. Женщина Руслана запричитала что-то снова про какого-то Макса. Тахта заскрипела, сообщая, что не совсем вменяемый приятель Игоря направился в прихожую.

С напряжённым полноватым блондином они обменялись взглядами в дверях. Тот, кого называли Максом, остался, а Игорь облегчённо нырнул в подъезд, не утруждая себя прощаниями. О том, что Казаченко подсел на наркотики, не хотелось думать.

7. Путешествие в прошлое

Порой Игорь жалел, что в его городе нет реки. Река – это красиво. Она протекала бы из края в край, и всегда можно было бы по пути с работы зарулить к берегу, постоять, расслабиться, привести чувства и нервы в порядок, отдохнуть душой, подумать, помечтать… Два берега реки соединял бы мост, и не один наверное. На мосту назначались бы свидания или просто прогуливались люди. Прогуливались и смотрели на бегущую воду, пытаясь соотнести свою суетную жизнь с бегом реки, которая была до них, есть сейчас и будет после.

Но реки не было. Зато вот мост имелся. Железнодорожный. В смысле, не тот, по которому ездят поезда, а тот, который проложен над железнодорожными путями. А за мостом располагался старый район города, прозванный в народе Завокзальным. Название не очень соответствовало действительности, вокзал от этого района находился довольно далеко, но ещё в детстве Игорю рассказали, что если смотреть в ту сторону с колеса обозрения, то Завокзальный район как раз и видится за вокзалом. Так что доля правды тут присутствовала.

Самая первая любовь Игоря жила в этом районе. Самая первая, ещё школьная. Девочка Тамара, с которой он познакомился на курсах по английскому языку. Он провожал её после занятий почти через весь город, и они вместе стояли на мосту. Хотя мост, если по-честному, – это громко сказано, так… мостик. Но тем не менее для детворы… Мост и никак иначе. И вот они стояли на мосту, а внизу под ними блестели в лучах солнца рельсы и время от времени выстукивали свою монотонную песнь поезда.

Первая любовь… Это что-то такое чистое и наивное, такое сильное и беззащитное, запоминающееся на всю жизнь и вместе с тем что-то основательно забытое. Потому что никогда первой любви не суждено повториться.

Робко, очень робко, Игорь посчитал, сколько лет минуло с тех пор, как они с Тамарой держались за руки и десантировали парашютики одуванцев на крыши пригородных электричек. Вышло почти шестнадцать лет. Эта цифра холодным жгутом сдавила грудь. Как много! Стало страшно. Страшно от силы времени, от его неизбежности, неотвратимости. В памяти воспоминания всегда такие близкие, яркие, словно красивая игрушка, а в реальности… полностью рассыпавшиеся балясины, изъеденная ржавчиной проволочная сетка, сломанный фонарь. И руки… Руки совсем не того мальчишки касаются всего этого… Эх, время…

Фигура странного задумчивого мужчины, что-то шепчущего и поглаживающего давно не крашенные перила железнодорожного моста, спугнула юную (такую же юную, как пятнадцатилетние Игорь и Тома) парочку, расположившуюся поблизости. Игорь не заметил их, что было, видимо, и к лучшему: не представляло труда накрутить себя очередным примером, что, мол, все его сторонятся. Он прошёл на середину моста, чувствуя, как железобетонная конструкция излучает тепло, что успела вобрать в себя за несколько часов ясного сентябрьского дня.

Игорь постоял ещё, пока абстрактные философские мысли о приходящих и уходящих составах не обрели конкретику. Представилась Вика, уезжающая навсегда из города, вспомнились многие из друзей, кто отправился искать счастья в чужие края. Иванка в вагоне-плацкарте тоже вспомнилась. И не важно, что их маршруты могли и не проходить конкретно под этим мостом. Важна суть, а не детали…

Хотя такая деталь, как рельсы, воспетые в песнях и книгах… Отполированные тысячами поездов, миллионами, если не миллиардами колёс, вобравшие ауру неисчислимого количества людей, перемещающихся по ним… Это уже не просто деталь, а нечто символичное и культовое.

Игорь пересёк мост и побрёл вглубь Завокзального района, вспоминая, как всё было здесь тогда, много-много лет назад.

Вот в некоторых случаях говорят: «Тут так всё изменилось!» – а иногда: «Здесь всё по-старому». А бывает иногда так, что верно и то и другое. Вот насчёт Завокзального как раз нельзя было сказать однозначно. То есть объективно – да, старые двухэтажные дома, из которых и состоял этот район, обросли пристройками, гаражами, заборами, на улицах появились ларьки и красочные вывески, на дорогах – новые машины. Небо затянула сеть проводов самого разного назначения. Но вглядеться глубже, в душу этого места, проникнуть за внешнюю маску – и там всё как и прежде. Непрестижная окраина, кому-то тюрьма, а кому-то тихая заводь. Периферия.

И столько всего напоминает о прошлом…

Игорь дошёл до переулка, нырнув в который можно было сразу оказаться перед домом Тамары, обычно он провожал её именно до этого места. Напротив рос тополь, а на втором этаже соседнего дома играла музыка. Не всегда, но очень часто. Хорошая музыка играла, в общем-то. И было приятно стоять ещё какое-то время с Томкой в тени этого тополя под эту музыку. Стоять и неловко целоваться. Насчёт поцелуев сейчас, правда, Игорь усомнился. Не нафантазировал ли он? Всё-таки времена были не те, что сейчас. Пятнадцать лет тогда – это было маловато для открытого проявления чувств. Но нет, целовал он её, точно, Игорь помнил. По крайней мере, в щёчку… По крайней мере, один раз.

Интересно, где сейчас эта девочка с двумя хвостиками, что с ней стало? На сей счёт у него не было ни малейшего представления. Их пути разошлись, как расходятся пути многих людей, и никакой волшебной ищейке не отыскать следов…

Может быть, она даже по-прежнему живёт в своём старом доме. Не исключено, среди детворы, что бредёт сейчас с портфелями со школы на том конце улицы, есть и её дети. Возможно, из этого переулка несколько часов назад Тома вышла, отправляясь на автобусную остановку… Кстати, отдельный вопрос, узнал бы он её или нет?

Тамара здесь, она живёт нормальной жизнью, и у неё всё хорошо.

Почему-то сердце сразу отвергло этот вариант. Нет, с ней всё вполне могло быть хорошо, но не здесь. Не здесь, это точно.

Тополя больше нет, и музыка не играет…

Интересно, а что было бы, если вдруг… ну, вот вдруг… звёзды расположились бы так, что они навсегда связали бы свою жизнь? Конечно, это невозможно, миллион причин, почему это невозможно, да и вообще если вдуматься… Как звёзды могут расположиться иначе? Они же там, в космической бездне, всегда на одних и тех же местах. Это планеты Солнечной системы могут появляться то в одном, то в другом месте, а звёзды нет. Но так говорят…

И вот если бы звёзды всё-таки смогли расположиться иначе и Игорь с Томой были бы вместе… Как это выглядело бы?

А впрочем, он знал как.

Иногда ему попадались пары, даже живущие по соседству, в его подъезде, на его лестничной площадке – не старые вовсе, но такие… тихие, неприметные, бесцветные. Они вели затворнический образ жизни… В их жилищах не собирались шумные компании, они не утомляли соседей бесконечными ремонтами, они не ссорились ни с окружающими, ни между собой, даже телевизор или звонок телефона никогда на их территории не звучал громко. Про них никто ничего не знал, и они не стремились узнать что-то о других. Они уходили на работу и возвращались… незаметно. Не напоминая о себе до такой степени, что начинаешь думать, а живёт ли вообще кто в той квартире?

Вот такая была бы жизнь, и не нужно спрашивать, откуда всё это взялось. Игорь и сам не знал.

Он продолжил путь по Завокзальному району и чуть дальше, на пересечении двух узких улиц увидел старую телефонную будку. Она сразу привлекла его внимание, можно сказать, очаровала. Это было как привет из прошлого – массивная красно-жёлтая железная конструкция с закруглёнными по углам окнами, исписанная, исцарапанная, с одним лишь живым стеклом, с полочкой внутри и пыльным толстым проводом над крышей, уходящим куда-то наверх. Из других районов такие штуки уже давным-давно исчезли, вместо них появились прикреплённые к стенам пластиковые козырьки, а тут перед глазами было напоминание о днях минувших, экспонат родом из того времени, что и автоматы по продаже газировки, что и… девочка Тамара. Сам телефонный аппарат тоже был старый: присутствовали кругляшок номеронабирателя, табличка с запомнившимися на всю жизнь «01», «02», «03», «04», вот только вместо щели для памятных «двушек» Игорь разглядел прорезь для карточки.

Карточка у Игоря была…

Тяжёлая дверь устало скрипнула и неохотно пустила посетителя внутрь. Не особо надеясь, что ему повезёт, Игорь снял с рычага чёрную трубку и приложил к уху.

Гудок был. Значит…

Маленькая записная книжка, старая и потрёпанная. Он не представлял, что она понадобится, просто нашарил в верхнем ящике стола утром и сунул в карман. На всякий случай. Ну, вот… случай представился.

Игорь стал ворошить прошлое. В прямом и переносном смысле. Записная книжка легла на полочку, на её страницах древними иероглифами застыли номера телефонов забытых друзей детства, одноклассников, однокурсников, родственников. Игорь вздохнул и начал по алфавиту.

Он набрал первый номер, второй, третий, десятый… Ему никто не мешал: времена, когда уличные таксофоны были весьма востребованы, давно миновали. Но…

Ему снова не везло.

Телефоны молчали, или огрызались автоответчиком, где приглашали оставить послание незнакомые голоса, или сообщали, мол, такой-то или такая-то здесь больше не живёт, где искать, не знаем. В одном месте поинтересовались, кто спрашивает и что передать. Ещё в одном… его захотели увидеть.

Этот сюрприз преподнесла ему одна из подруг юности по имени Катя.

Как же он был рад этой малости, знакомому голосу, простым словам:

– Я собираюсь через полчаса погулять с дочкой у нас в парке. Приезжай.

Пред.1 234 След.

Билет на небесный поезд

6. Планка

7. Путешествие в прошлое

С этой книгой читают