Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) – вход в кофейную, налево – деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней – вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой – на левой.

Явление первое

Гаврило стоит в дверях кофейной, Иван приводит в порядок мебель на площадке.

Иван

. Никого народу-то нет на бульваре.

Гаврило

. По праздникам всегда так. По старине живем: от поздней обедни все к пирогу да ко щам, а потом, после хлеба-соли, семь часов отдых.

Иван

. Уж и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведение.

Гаврило

. А вот около вечерень проснутся, попьют чайку до третьей тоски…

Иван

. До тоски! Об чем тосковать-то?

Гаврило

. Посиди за самоваром поплотнее, поглотай часа два кипятку, так узнаешь. После шестого пота она, первая-то тоска, подступает… Расстанутся с чаем и выползут на бульвар раздышаться да разгуляться. Теперь чистая публика гуляет: вон Мокий Парменыч Кнуров проминает себя.

Иван

. Он каждое утро бульвар-то меряет взад и вперед, точно по обещанию. И для чего это он так себя утруждает?

Гаврило

. Для моциону.

Иван

. А моцион для чего?

Гаврило

. Для аппетиту. А аппетит нужен ему для обеда. Какие обеды-то у него! Разве без моциону такой обед съешь!

Иван

. Отчего это он все молчит?

Гаврило

. «Молчит»! Чудак ты… Как же ты хочешь, чтоб он разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь не подолгу от этого от самого; да и не жил бы, кабы не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.

Иван

. А вот Василий Данилыч из-под горы идет. Вот тоже богатый человек, а разговаривает.

Гаврило

. Василий Данилыч еще молод; малодушеством занимается; еще мало себя понимает, а в лета войдет, такой же идол будет.

Слева выходит Кнуров и, не обращая внимания на поклоны Гаврилы и Ивана, садится к столу, вынимает из кармана французскую газету и читает. Справа входит Вожеватов.

Явление второе

Кнуров, Вожеватов, Гаврило, Иван.

Вожеватов

(почтительно кланяясь)

. Мокий Парменыч, честь имею кланяться!

Кнуров

. А! Василий Данилыч!

(Подает руку.)

Откуда?

Вожеватов

. С пристани.

(Садится.)

Гаврило подходит ближе.

Кнуров

. Встречали кого-нибудь?

Вожеватов

. Встречал, да не встретил. Я вчера от Сергея Сергеича Паратова телеграмму получил. Я у него пароход покупаю.

Гаврило

. Не «Ласточку» ли, Василий Данилыч?

Вожеватов

. Да, «Ласточку». А что?

Гаврило

. Резво бегает, сильный пароход.

Вожеватов

. Да вот обманул Сергей Сергеич, не приехал.

Гаврило

. Вы их с «Самолетом» ждали, а они, может, на своем приедут, на «Ласточке».

Иван

. Василий Данилыч, да вон еще пароход бежит сверху.

Вожеватов

. Мало ль их по Волге бегает.

Иван

. Это Сергей Сергеич едут.

Вожеватов

. Ты думаешь?

Иван

. Да похоже, что они-с… Кожухи-то на «Ласточке» больно приметны.

Вожеватов

. Разберешь ты кожухи за семь верст.

Иван

. За десять разобрать можно-с… Да и ходко идет, сейчас видно, что с хозяином.

Вожеватов

. А далеко?

Иван

. Из-за острова вышел. Так и выстилает, так и выстилает.

Гаврило

. Ты говоришь, выстилает?

Иван

. Выстилает. Страсть! Шибче «Самолета» бежит, так и меряет.

Гаврило

. Они едут-с.

Вожеватов

(Ивану)

. Так ты скажи, как приставать станут.

Иван

. Слушаю-с… Чай, из пушки выпалят.

Гаврило

. Беспременно.

Вожеватов

. Из какой пушки?

Гаврило

. У них тут свои баржи серёд Волги на якоре.

Вожеватов

. Знаю.

Гаврило

. Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают, так всегда палят.

(Взглянув в сторону за кофейную.)

Вон и коляска за ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин Чирков на козлах. Это за ними-с.

Вожеватов

. Да почем ты знаешь, что за ними?

Гаврило

. Четыре иноходца в ряд, помилуйте, за ними. Для кого же Чирков такую четверню сберет! Ведь это ужасти смотреть… как львы… все четыре на трензелях! А сбруя-то, сбруя-то! За ними-с.

Иван

. И цыган с Чирковым на козлах сидит, в парадном казакине, ремнем перетянут так, что того гляди переломится.

Гаврило

. Это за ними-с. Некому больше на такой четверке ездить. Они-с.

Кнуров

. С шиком живет Паратов.

Вожеватов

. Уж чего другого, а шику довольно.

Кнуров

. Дешево пароход-то покупаете?

Вожеватов

. Дешево, Мокий Парменыч!

Кнуров

. Да, разумеется; а то что за расчет покупать. Зачем он продает?

Вожеватов

. Знать, выгоды не находит.

Кнуров

. Конечно, где ж ему! Не барское это дело. Вот вы выгоду найдете, особенно, коли дешево-то купите.

Вожеватов

. Нам кстати: у нас на низу грузу много.

Кнуров

. Не деньги ль понадобились… он ведь мотоват.

Вожеватов

. Его дело. Деньги у нас готовы.

Кнуров

. Да, с деньгами можно дела делать, можно.

(С улыбкой.)

Хорошо тому, Василий Данилыч, у кого денег-то много.

Вожеватов

. Дурно ли дело! Вы сами, Мокий Парменыч, это лучше всякого знаете.

Кнуров

. Знаю, Василий Данилыч, знаю.

Вожеватов

. Не выпьем ли холодненького, Мокий Парменыч?

Кнуров

. Что вы, утром-то! Я еще не завтракал…

Вожеватов

. Ничего-с. Мне один англичанин – он директор на фабрике – говорил, что от насморка хорошо шампанское натощак пить. А я вчера простудился немного.

Кнуров

. Каким образом? Такое тепло стоит.

Вожеватов

. Да все им же и простудился-то: холодно очень подали.

Кнуров

. Нет, что хорошего; люди посмотрят, скажут: ни свет ни заря – шампанское пьют.

Вожеватов

. А чтоб люди чего дурного не сказали, так мы станем чай пить.

Кнуров

. Ну, чай – другое дело.

Вожеватов

(Гавриле)

. Гаврило, дай-ка нам чайку моего, понимаешь?.. Моего!

Гаврило

. Слушаю-с.

(Уходит.)

Кнуров

. Вы разве особенный какой пьете?

Вожеватов

. Да все то же шампанское, только в чайники он разольет и стаканы с блюдечками подаст.

Кнуров

. Остроумно.

Вожеватов

. Нужда-то всему научит, Мокий Парменыч!

Кнуров

. Едете в Париж-то, на выставку?

Вожеватов

. Вот куплю пароход да отправлю его вниз за грузом и поеду.

Кнуров

. И я на днях: уж меня ждут.

Гаврило приносит на подносе два чайника с шампанским и два стакана.

Вожеватов

(наливая)

. Слышали новость, Мокий Парменыч? Лариса Дмитриевна замуж выходит.

Кнуров

. Как замуж? Что вы! За кого?

Вожеватов

. За Карандышева.

Кнуров

. Что за вздор такой! Вот фантазия! Ну, что такое Карандышев! Не пара ведь он ей, Василий Данилыч!

Вожеватов

. Какая уж пара! Да что ж делать-то, где взять женихов-то? Ведь она бесприданница.

Кнуров

. Бесприданницы-то и находят женихов хороших.

Вожеватов

. Не то время. Прежде женихов-то много было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то в самый обрез; сколько приданых, столько и женихов, лишних нет – бесприданницам-то и недостает. Разве бы Харита Игнатьевна отдала за Карандышева, кабы лучше были?

Кнуров

. Бойкая женщина.

Вожеватов

. Она, должно быть, не русская.

Кнуров

. Отчего?

Вожеватов

. Уж очень проворна.

Кнуров

. Как это она оплошала? Огудаловы все-таки фамилия порядочная, и вдруг за какого-то Карандышева!.. Да с ее-то ловкостью… всегда полон дом холостых…

Вожеватов

. Ездить-то к ней – все ездят, – потому что весело очень: барышня хорошенькая, играет на разных инструментах, поет, обращение свободное, оно и тянет… Ну, а жениться-то надо подумавши.

Кнуров

. Ведь выдала же она двух.

Вожеватов

. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже – так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после оказался совсем не иностранец, а шулер.

Кнуров

. Огудалова разочла не глупо: состояние небольшое, давать приданое не из чего, так она живет открыто, всех принимает.

Вожеватов

. Любит и сама пожить весело. А средства у нее так невелики, что даже и на такую жизнь недостает.

Кнуров

. Где же она берет?

Вожеватов

. Женихи платятся. Как кому понравилась дочка, так и раскошеливайся… Потом на приданое возьмет с жениха, а приданого не спрашивай.

Кнуров

. Ну, я думаю, не одни женихи платятся, а и вам, например, частое посещение этого семейства недешево обходится.

Вожеватов

. Не разорюсь, Мокий Парменыч! Что ж делать, за удовольствия платить надо: они даром не достаются; а бывать у них в доме большое удовольствие.

Кнуров

. Действительно, удовольствие, это вы правду говорите.

Вожеватов

. А сами почти никогда не бываете.

Кнуров

. Да неловко: много у них всякого сброду бывает, потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут. Вот, например, Карандышев, ну, что за знакомство для меня!

Вожеватов

. Да, у них в доме на базар похоже.

Кнуров

. Ну, что хорошего! Тот лезет к Ларисе Дмитриевне с комплиментами, другой с нежностями, так и жужжат, не дают с ней слова сказать. Приятно с ней одной почаще видеться – без помехи.

Вожеватов

. Жениться надо.

Кнуров

. Жениться! Не всякому можно, да не всякий и захочет; вот я, например, женатый.

Вожеватов

. Так уж нечего делать… Хорош виноград, да зелен, Мокий Парменыч.

Кнуров

. Вы думаете?

Вожеватов

. Видимое дело. Не таких правил люди: мало ль случаев-то было, да вот не польстились, хоть за Карандышева, да замуж.

Кнуров

. А хорошо бы с такой барышней в Париж прокатиться на выставку.

Вожеватов

. Да, не скучно будет, прогулка приятная. Какие у вас планы-то, Мокий Парменыч!

Кнуров

. Да и у вас этих планов-то не было ли тоже?

Вожеватов

. Где мне! Я простоват на такие дела. Смелости у меня с женщинами нет: воспитание, знаете ли, такое, уж очень нравственное, патриархальное получил.

Кнуров

. Ну да, толкуйте! У вас шансов больше моего: молодость – великое дело. Да и денег не пожалеете; дешево пароход покупаете, так из барышей-то можно. А ведь, чай, не дешевле «Ласточки» обошлось бы!

Вожеватов

. Всякому товару цена есть, Мокий Парменыч! Я хоть молод, а не зарвусь: лишнего не передам.

Кнуров

. Не ручайтесь! Долго ли с вашими летами влюбиться; а уж тогда какие расчеты!

Вожеватов

. Нет, как-то я, Мокий Парменыч, в себе этого совсем не замечаю.

Кнуров

. Чего?

Вожеватов

. А вот что любовью-то называют.

Кнуров

. Похвально, хорошим купцом будете. А все-таки вы с ней гораздо ближе, чем другие.

Вожеватов

. Да в чем моя близость! Лишний стаканчик шампанского потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу, романы вожу, которые девушкам читать не дают.

Кнуров

. Развращаете, значит, понемножку.

Вожеватов

. Да мне что! Я ведь насильно не навязываю… Что ж мне об ее нравственности заботиться! Я ей – не опекун.

Кнуров

. Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитриевны, кроме Карандышева, совсем женихов не было?

Вожеватов

. Были; да ведь она простовата.

Кнуров

. Как простовата? То есть глупа?

Вожеватов

. Не глупа, а хитрости нет, не в матушку. У той все хитрость да лесть, а эта вдруг, ни с того ни с сего, и скажет, что не надо.

Кнуров

. То есть правду?

Вожеватов

. Да, правду; а бесприданницам так нельзя. К кому расположена, нисколько этого не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году появился, наглядеться на него не могла, а он месяца два поездил, женихов всех отбил, да и след его простыл, исчез неизвестно куда.

Кнуров

. Что ж с ним сделалось?

Вожеватов

. Кто его знает; ведь он мудреный какой-то. А уж как она его любила, чуть не умерла с горя. Какая чувствительная!

(Смеется.)

Бросилась за ним догонять, уж мать со второй станции воротила.

Кнуров

. А после Паратова были женихи?

Вожеватов

. Набегали двое: старик какой-то с подагрой да разбогатевший управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе и не до них, а любезничать надо было: маменька приказывает.

Кнуров

. Однако положение ее незавидное.

Вожеватов

. Да, смешно даже. У ней иногда слезинки на глазах, видно, поплакать задумала, а маменька улыбаться велит. Потом вдруг проявился этот кассир. Вот бросал деньгами-то, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый!

(Смеется.)

С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя. Тут уж Лариса наотрез матери объявила: «Довольно, говорит, с нас сраму-то; за первого пойду, кто посватается, богат ли, беден ли, разбирать не буду». А Карандышев и тут как тут с предложением.

Кнуров

. Откуда взялся этот Карандышев?

Вожеватов

. Он давно у них в доме вертится, года три. Гнать не гнали, а и почету большого не было. Когда перемежка случалась, никого из богатых женихов в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтоб не совсем пусто было в доме. А как, бывало, набежит какой-нибудь богатенький, так просто жалость было смотреть на Карандышева; и не говорят с ним, и не смотрят на него. А он-то, в углу сидя, разные роли разыгрывает, дикие взгляды бросает, отчаянным прикидывается. Раз застрелиться хотел, да не вышло ничего, только насмешил всех… А то вот потеха-то: был у них как-то, еще при Паратове, костюмированный вечер; так Карандышев оделся разбойником; взял в руки топор и бросал на всех зверские взгляды, особенно на Сергея Сергеича.

Кнуров

. И что же?

Вожеватов

. Топор отняли и переодеться велели; а то, мол, пошел вон!

Кнуров

. Значит, он за постоянство награжден. Рад, я думаю.

Вожеватов

. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову так высоко поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется – едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».

Кнуров

. Как мужик русский: мало радости, что пьян, надо поломаться, чтоб все видели. Поломается, поколотят его раза два, ну он и доволен, и идет спать.

Вожеватов

. Да, кажется, и Карандышеву не минов