В своих произведениях и интервью В.М.Шукшин очень часто вспоминал о малой родине: «Село наше большое, Сростки называется. Стоит оно на берегу красавицы Катуни. Катунь в этом месте вырвалась на волю из каменистых теснин Алтая, разбежалась на десятки проток, прыгает, мечется в камнях, ревет: потом ниже, она несколько успокаивается, круто заворачивает на запад и несется дальше, через сорок километров она встретит свою величавую сестрицу Бию и умрет, породив Обь. В месте слиянья рек далеко еще виден светлый след своенравной Катуни – вода в ней белая. Образовалось село в 60-е годы прошлого века, когда началось печальное переселение людей российских в Сибирь, на вольные земли. Приходили рязанские, самарские, тверские, вятские, котельнические и оседали здесь. Строились пришлые ближе к своим. Наверно, поначалу было несколько деревень, а потом, со временем, все срослось – в Сростки. Но зато в одном селе образовалось несколько краев с разными обычаями и говором. Было пять краёв: Баклань, Низовка, Мордва, Дикари и Голожопка. Так было еще при мне» («Село родное»). – «И прекрасна моя родина – Алтай: как бываю там, так вроде поднимаюсь несколько к небесам. Горы, горы, а простор такой, что душу ломит. Какая-то редкая, первозданная красота. Описывать ее бесполезно, ею и надышаться-то нельзя: все мало, все смотрел бы и дышал бы этим простором» (рассказ «Рыжий»).

Все творчество Шукшина, как и творчество Есенина, проникнуто малой Родиной. Будучи признанным писателем, Шукшин говорил: «А Сростки давно уж манят меня и даже во сне являются… там, в родных краях, я всегда пишу с каким – то остервенением, с неистощимой силой… Писатель, я в этом убежден, может существовать, двигаться вперед только благодаря силе тех жизненных соков, которыми питает его народная среда, само бытие народное».

Отсюда, из Сросток, принес Шукшин в литературу новые темы, сюжеты, отсюда ведет родословную своих героев. Малая Родина была постоянной питающей почвой творчества писателя, а земляки – героями многих произведений. Так, например, роман «Любавины» целиком построен на материале жизни Сросток начала двадцатых годов, а хорошо известные «чудики» – из «алтайской жизни». «Эта кровная причастность к земле отцов, – пишет М. Ломунова, – близость к судьбам народным и давала возможность писателю глубоко осмыслить течение народной жизни, создать характеры подлинно народные. И радость, и гнев водили его рукой именно потому, что ежеминутно сердцем он чувствовал пульс родных мест, через судьбу односельчан видел судьбы народные».

ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ И РУССКОМУ НАРОДУ

Именно здесь, в Константинове и в Сростках, надо искать главное, что объединяет Есенина и Шукшина, что делает их творчество поистине народным – любовь к Родине и русскому народу.

Есенин – единственный среди великих русских лириков поэт, в творчестве которого невозможно выделить стихи о родине, о России в особый раздел, потому что всё, написанное им, продиктовано «чувством родины». Это не тютчевская «вера», не лермонтовская «странная любовь» и даже не страсть-ненависть Блока. Это именно «чувство родины». «Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины – основное в моём творчестве», – так охарактеризовал свой путь сам Есенин в разговоре с И.Розановым («Есенин о себе и других»). Есенинское «у меня нет периодов – через всё моё творчество проходит одна и та же тема: любовь к родине…» – звучит как своеобразное предупреждение для будущих исследователей творческого пути поэта.

Вольф Эрлих в своих воспоминаниях воспроизводит одно из размышлений Есенина: «Знаешь, почему я поэт, а Маяковский так себе – непонятная профессия? У меня родина есть. У меня – Рязань! Я вышел оттуда, и какой ни на есть, а приду туда же! А у него – шиш! Вот он и бродит без дорог, и ткнуться ему некуда. Ты меня извини, но я постарше тебя. Хочешь добрый совет получить? Ищи родину! Найдёшь – пан! Не найдёшь – всё псу под хвост пойдёт! Нет поэта без родины» [12].

Чувство любви к родине русский философ Иван Ильин в своей работе «Путь духовного обновления» определяет как чувство, близкое религиозному, «в нём выражается внутренняя свобода человеческой личности, её самоопределение». В творчестве Шукшина находим непосредственное подтверждение этой истины: «Родина…Что-то остается у нас от родины такой, что живет в нас всю жизнь, то радуя, то мучая, и всегда кажется, что мы ее, родину, когда-нибудь еще увидим. А живет в нас от всей родины или косогор какой-нибудь, или дом, или отсыревшее бревно у крыльца, где сидел когда-то глухой весенней ночью и слушал ночь» («Любавины»).

Любовь к родной земле, к её людям, верность им до конца – вот что главное для Шукшина и его героев. Всю свою жизнь рвался он на родину, в родной дом, на Алтай: «Трудно понять, но как где скажут «Алтай», так вздрогнешь, сердце лизнет до боли мгновенное горячее чувство… Когда буду помирать, если буду в сознании, в последний момент успею подумать о матери, о детях и о родине, которая живет во мне. Дороже у меня ничего нет», – так говорит Шукшин о самом себе в «Слове о «малой родине» [13]. И там же: «Моё ли это – моя родина, где я родился и вырос? Моё. Говорю это с чувством глубокой правоты, ибо всю жизнь мою несу родину в душе, люблю ее, жив ею, она придает мне силы, когда случается трудно и горько… нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда – крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там. Я помню, что там говорили правильным, свободным, правдивым языком, сильным, точным, там жила шутка, песня по праздникам, там много, очень много работали… Собственно, вокруг работы и вращалась вся жизнь… но она как-то не угнетала людей, не озлобляла – с ней засыпали, к ней просыпались. Никто не хвастался сделанным, не оскорбляли за промах, но – учили… там знали все, чем жив и крепок человек и чем он – нищий: ложь есть ложь, корысть есть корысть, праздность и суесловие… Ни в чем там не заблуждались, больше того, мало-мальски заметные недостатки в человеке, еще в маленьком, губились на корню.

Когда я подъезжаю на поезде к Бийску (от Новосибирска до Бийска поезд идет ночь), когда начинаю слышать в темноте знакомое, родное, сельское подпевание в словах, я уже не могу заснуть, даже если еду в купе, волнуюсь, начинаю ворошить прожитую жизнь…

Родина… Я живу с чувством, что когда-нибудь я вернусь на родину навсегда. Может быть, мне это нужно, думаю я, чтобы постоянно ощущать в себе житейский «запас прочности»: всегда есть куда вернуться, если станет невмоготу. Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда. Я думаю, что русского человека во многом выручает сознание этого вот – есть еще куда отступать, есть где отдышаться, собраться с духом. И какая-то огромная мощь чудится мне там, на родине, какая-то животворная сила, которой надо коснуться, чтобы обрести утраченный напор в крови. Видно, та жизнеспособность, та стойкость духа, какую принесли туда наши предки, живет там с людьми и поныне, и не зря верится, что родной воздух, родная речь, песня, знакомая с детства, ласковое слово матери врачуют душу.

Родина… И почему же живет в сердце мысль, что когда-то я останусь там навсегда? Когда? Ведь непохоже по жизни-то… Отчего же? Может, потому, что она и живет постоянно в сердце, и образ ее светлый погаснет со мной вместе. Видно, так. Благослови тебя, моя родина, труд и разум человеческий! Будь счастлива! Будешь ты счастлива, и я буду счастлив».

ОКРУЖАЮЩИЕ ЛЮДИ

Сходство биографии Есенина и Шукшина проявляется ещё и в том, что с ранних лет будущих мастеров слова окружали творческие люди.

Мать Шукшина – Мария Сергеевна – сыграла огромную роль в духовном развитии сына, хотя сама была малограмотной – окончила два класса церковно – приходской школы. Мать для него была самым интересным человеком. Василий Макарович признавался, что не знал отдыха лучше, чем сказки и песни матери, долгие и задушевные беседы с ней. И мать это подтверждала в своих воспоминаниях: «Бывало, до рассвета проговорим, а он, милый, все бы слушал да слушал». Многие истории, рассказанные матерью, составили впоследствии основы рассказов её сына. А один из циклов, точный, документальный, так и называется «Сны матери». Не случайно признание писателя: «Я у нее научился писать рассказы».

Навсегда в душе Шукшина остался образ деда, Сергея Фёдоровича, которого писатель увековечил в своих жизнеописаниях: «В доме деда была непринужденность, была свобода полная… нигде больше не видел я такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда-крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми. Я помню, что там говорили правильным, свободным, правдивым языком, сильным, точным, там же жила шутка, песня по праздникам, там много, очень много работали… Собственно, вокруг работы и вращалась вся жизнь. Она начиналась рано утром и затихала поздно вечером, но она как-то не угнетала людей, не озлобляла, с ней засыпали, с ней просыпались. Никто не хвастал сделанным, никого не оскорбляли за промах, но учили…»

Именно крестьянский дом деда, материнская обитель дали мальчику те силы, ту нравственную опору, которые помогли Васе Шукшину выстоять в странствиях и не сломаться, получив поучительный жизненный опыт, делиться им с громадным количеством людей, признавших в нем настоящего художника

Сергей Есенин однажды сказал: «Родился я с песнями». «К стихам расположили песни, которые я слышал вокруг себя», – раз за разом повторял Есенин. Действительно, это так: мать поэта Татьяна Фёдоровна обладала приятным голосом, любила петь, заправским песенником в молодые годы был и отец поэта, который «даже слагал песни», да и на улицах Константиново песни звучали почти ежедневно. В автобиографии 1924 года Есенин писал: «Стихи начал писать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад». «Бабка» – это Наталья Евтихиевна Титова – бабушка Есенина по материнской линии, в доме которой он рос с трехлетнего возраста. «Я рос, – рассказывал Есенин, – в атмосфере народной поэзии. Бабка, которая меня очень баловала, была очень набожна, собирала нищих и калек, которые распевали духовные стихи». От бабушки Сергей Есенин узнал множество народных сказок, песен и частушек, по признанию самого поэта, именно бабушкины рассказы стали первым толчком к написанию собственных стихов.

…И садимся в два рядка

Слушать бабушкины сказки

Про Ивана – дурака.

И сидим мы, еле дышим.

Время к полночи идёт…

(«Бабушкины сказки», 1915г.)

Еще большее влияние имел дед, Федор Андреевич Титов, человек суровых религиозных правил. Он хорошо знал священное писание, помнил наизусть многие страницы Библии, жития святых, псалмы и в особенности духовные стихи. Он любил внука. «Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам и воскресеньям он рассказывал мне Библию и священную историю», – вспоминал Есенин.