Дух свободы

Валя с ней спорить не хотела, только кивала, соглашаясь.

– Ну и чего ты завелась? – спросил у Инны Иван.

– Ничего, просто пить хочу, – с улыбкой ответила Инна и, захватив его рюкзак, достала новую бутыль воды, вскрыла, сделала пару глотков и передала Вале, отправляя очередную бутылку по рукам, а сама устроилась на траве, с удовольствием наблюдая, как толпа у стелы явно движется, заполняя проспект Победителей. – А все же шикарный маршрут для марша, – сказала она с улыбкой. – От стелы город-герой до Победителей, через Свободу к Независимости – красиво.

– Ну не знаю, мне нравилось, когда проспект назывался в честь Франциска Скорины^[77], это было по-белорусски, – пожал плечами Иван, – но да, ты права: герои идут через свободу к независимости.

После этих слов всем захотелось помолчать, послушать толпу, ее гул и еще раз удивиться тому, что людей вышло действительно много, такого количества никто не ожидал в одном лишь Минске.

– Когда мы едины, мы непобедимы! – прокричала группа ребят, проходя мимо, поднимая вверх руки с флагами, цветами и выставленными вверх двумя пальцами. – Когда мы едины, мы непобедимы!

– Это уж точно, – с улыбкой согласился Артур, вернувшийся к дереву, и тут же осмотрел всех собравшихся: – Ну что, мы идем? Там уже движение полным ходом.

– Да, пошлите потихоньку, – согласился Руслан.

Собрали рюкзаки, спрятали бутылку, подхватили флаги, осмотрелись, чтобы точно ничего не осталось на месте лежаче-сидячего протеста, молча влились в толпу и двинулись к мосту через реку, по другую сторону через проспект двигалась толпа. Люди шагали по дороге, одиночные машины ехали между ними и гудели, начало колоны уже где-то исчезло, а Кирилл не удержался: замер на мосту, оглядывая людской поток, которому не было конца. Люди были везде, и все двигались в одном потоке.

– Когда мы едины, мы непобедимы!

«Вот, что действительно должен увидеть и услышать Витя», – решил он и достал телефон, совсем забывая, что на него ругались, когда он в прошлый раз отстал.

– Когда мы едины, мы непобедимы! – прокричал он вместе с толпой, надеясь, что и его голос можно будет разобрать на видео, чтобы тоже быть частью всего происходящего.

«Вить, это не будет напрасно», – пообещал он мысленно, спускаясь по ступенькам мостика.

На этот раз на него даже не ругались, ждали в сторонке у моста. Еще и Маша помахала руками, привлекая его внимание.

– Извините, я опять потерялся, – сразу сказал Кирилл, улыбаясь, как дурак, а ему никто отвечать не стал.

– Идем, – просто сказал Сергей и весело ударил его ладонью по плечу, заставляя ускориться.

Толпа по проспекту и с обеих сторон от него двигалась вперед, время от времени крича «Уходи», и все вокруг казались, совершенно свободными, но взгляд все равно невольно цеплялся за выстроенные на стоянке у Дворца спорта автозаки^[78]. Силовиков при этом не было видно, только один боец в зеленом камуфляже и черной защитой поверх^[79]. Балаклава^[80] скрывала его лицо, шлем закрывал голову, но каждый бросал на него взгляд, хоть и стоял он тихо в стороне, перед рядами ненавистных машин.

– Рвать их надо! Мстить! – внезапно выкрикнул один из мужчин в толпе, высокий хорошо сложенный и подозрительно коротко стриженный.

– Да, мстить! – поддержал его товарищ худой и, в отличие от первого, почти не похожий на тихаря^[81].

На призывы мужчин никто не отреагировал, а кто-то и вовсе крикнул:

– Жыве Беларусь!

– Жыве! – ответила толпа.

Зато Артур внезапно дернулся, прихватив еще и Ивана, но не подальше от ненавистных автозаков, а, наоборот, на край толпы, чтобы помочь агрессорам утонуть в глубине толпы. Зачем он это делает, никто не спрашивал, да и мужчины очень быстро исчезли, хотя Артур старательно пытался найти их взглядом, а потом зло цыкал языком, и только у самого Дворца Спорта, он, шипя от гнева, сказал:

– Они же ждут от нас агрессии, чтобы начать нас мочить, а хуй им!

– И тебе совсем не хочется отомстить? – не удержался от вопроса Кирилл.

– Я бы сказал, чего мне хочется, но я здесь ради соблюдения законов, так что пусть их судят, – признался Артур, доброе настроение которого сменилось прежней мрачной затравленной и в то же время непоколебимой силой, которая не пронять могла разве что Сергея.

Тот рассмеялся и безжалостно хлопнул Артура по плечу.

– Напоминаю, – сказал он радостно. – Смертная казнь у нас не отменена, так что изменники родины будут последними.

Артур не согласился, но и спорить не стал, посмотрел на Сергея чуть потеплевшим взглядом и сменил тему:

– Предлагаю попробовать найти, где можно перехватить что-то в качестве перекуса.

– А давай, – тут же согласился Сергей, а остальные решили довериться этим двоим, двигаясь мимо Дворца Спорта, на лестнице которого была настоящая выставка протестно-плакатного искусства.

Люди с маленькими и огромными листами стояли со своими призывами, карикатурами, на остановке впереди при этом нашелся пункт с водой, невскрытые бутылки стояли блоками, перетянутыми пленкой, и те, кому вода была нужна, брали ее оттуда. Люди постарше сидели на лавочках, осматриваясь по сторонам. На дороге толпа расступалась перед одинокими машинами, а те и не спешили, потому что водители кричали лозунги с толпой, что успела захватить мост над Немигой^[82], двигаясь вперед по проспекту, а Сергей с Артуром, вопреки всякой логике, наперерез толпе двинулись по пешеходному переходу, но не сбили настрой толпы своим маневром. Кирилл поразился, как легко оказалось идти не в ногу со всеми, просто он, само собой, уступал одним, а ему уступали другие, где-то приходилось едва заметно петлять, но это было разумно, правильно и вежливо. Не возникло даже чувства, что движение было в разрез со всеми, только все местные забегаловки оказались закрыты «по техническим причинам»^[83].

– Ну и ладно, – решил было Сергей, но тут же обнаружил, что работает небольшая столовая. – Хотя погодите, – прошептал он и с видом разведчика двинулся к двери.

– Ой ребят, там очень много людей и уже полчаса толком ничего не движется, – сказал мужчина^[84], выходящий Сергею навстречу.

– Спасибо, но мы заглянем, – ответил тот.

– Конечно, – ответили ему, пожимая плечами.

На разведку двинулись все. В самой столовой было действительно не пробиться, а вот в маленьком зеленом коридорчике у самого входа в углу внезапно обнаружился мужчина, лежащий на полу.

Инна с Иваном первые подошли к нему, готовые и спасать, и помощь оказывать, но напрасно. Мужчина был просто пьян, да и кто-то особо заботливый успел оставить ему бутылку воды. Вмешиваться в эту ситуацию смысла не было.

– У нас свободная страна, – заключил шутливо Сергей, – если кто-то хочет быть пьяным в говно – это его право!

Спорить с этим никто не стал, просто развернулись и все же вышли, чтобы вскоре стать на пешеходном переходе под гул машин и крик толпы на мосту.

– Жыве Беларусь!

– Жыве!^[85]

Под этот призыв они двинулись через дорогу и стали подниматься по лестнице, то и дело оборачиваясь, чтобы понять, видно ли конец колоны, но увидеть его действительно мешал горизонт. Схватившись за локоть Сергея, Кирилл пошел наверх, продолжая смотреть на тех, кто шел позади, зачарованно и почти пьяно. Артур же, напротив, внезапно рванул вперед, чтобы, поднявшись на самый верх, посмотреть на всех, стоя на вершине, чуть в стороне, глядя на людей.

– Лукашенко, уходи! – кричала толпа, а Артур только смотрел на них, улыбаясь, а потом спросил у ребят, догнавших его:

– И это десять процентов?

– Ну, во-первых, очень многие, проголосовавшие за него, передумали, – серьезно ответил Иван, – а во-вторых, нельзя забывать, что ни один тоталитарный стой не может себе позволить признание, что его не поддерживает абсолютное большинство. Это будет равносильно признанию, что авторитет строя пошатнулся.

– Наебнулся уже авторитет, – фыркнул на этот Сергей, сжимая кулак. – Я вон, придурок, на первых выборах своих за него голосовал, знаете как теперь за это стыдно?

– Тебе не должно быть стыдно за собственное мнение, – ответил на это Артур. – Оно было таким, теперь стало другим. Многое изменилось с тех пор и это нормально.

– Не нормально, – подала голос Валя. – Не нормально изменилось. Этот бред уже стал просто страшен.

– Молчи, проплаченный агент Чехословакии! – со смехом ответил ей Сергей.

– Но ее больше нет, – грустно сказала Валя.

– Вот видишь, ты ее развалила, а теперь приехала сюда, ну или родилась тут, какая, в сущности, разница?

– Ну точно гуманоиды и космонавты^[86], – вдохнул Руслан, но по толпе внезапно прокатился новый лозунг:

– Лукашенко в автозак!

– Да-а, – прошептал Артур, одновременно чувствуя согласие с обеими смыслами этих слов, ведь автозак уже превратился в символ абсолютного беззакония, и получалось, что это призыв и к справедливости, и мести одновременно.

– Лукашенко в автозак! – согласился он с этим всем своим сердцем и впервые закричал со всей толпой, думая только об одном: «Долой изменника родины, долой предателя Беларуси, долой тирана и самодура!»

– Уходи! – кричала толпа, а в голове возникали совсем другие слова: «Убирайся! Исчезни! Свали уже куда-нибудь!», потому что каждое утро белорусы просыпаются в надежде узнать, что Александр Лукашенко просто сбежал куда-нибудь и оставил их в покое.

У стены одного из зданий с большим плакатом стояла девушка с очень грустными глазами, а на плакате было написано: «Отпусти нас!», и не согласиться с ним было трудно, но прокомментировать это никто не успел, потому что сквозь рокот толпы стал доноситься бой колоколов архикафедрального костела Девы Марии.

У Вали от этого факта даже слезы навернулись, потому что колокола били явно не во время службы – били непрерывно и гулко.

– Спасибо! – закричала в ответ на это толпа, чувствуя облегчение и просветление, еще больше наполняясь чувством праведности собственного гнева.

– Лукашенко в автозак! – разносилось по улице, заставляя вздрагивать окна, а улица Ленина сужалась, приближая здания, и уже у самого проспекта от крика толпы, казалось, дрожали стены.

– Уходи! – требовали люди, и между зданиями поднимались не только флаги, но и гул, эхо такие, что, кажется, сам город, сама земля уже кричит от негодования.

– И как такое можно игнорировать? – спросила Валя, пораженная звуковым эффектом и молчанием властей, молчанием о насилии, о протестах, о том, от чего гремит город за окном. – Тут же никакого СМИ не нужно, просто окно открой.

– И правда, интересно, как далеко нас слышно? – задумалась Инна, но тут и предположить стало сложно, да и лозунг появился новый, крайне уместный:

– Выйди и посчитай!

– И учти, что это не все, а только самые смелые! – рявкнул со всей злости Сергей и рассмеялся. Каким-то чудом, как бы ни вскипал внутри праведный гнев, а сама толпа его гасила, превращая в крик без надрыва. В призыв «Уходи» превращалось отчаянное желание рвать за себя и свою страну голыми руками, а согласие всех вокруг заставляло даже улыбаться, выходя на проспект и двигаясь потоком в сторону площади.

– Черт, я так давно не ходил по проезжей части, – признался Артур и потянул всех с тротуара на «захваченный» проспект, чтобы медленно, почти с явным наслаждением шагнуть с тротуарной плитки на асфальт, улыбаясь с видимым облегчением.