Осколки падающих звёзд

Глава 3

– Очнулся! Николай Степанович, он очнулся!

Веки дрогнули, и Алексей окончательно открыл глаза. И тут же снова закрыл их, пронзённый болью от яркого света и этого радостного, звонкого женского голоса. Где он? Сознание, словно сопротивляясь новой реальности, возвращало его в мир медленно и неохотно, какими-то рваными рывками, которые стопудовым молотом разламывали виски. Алексей пошевелил рукой, словно вспоминая это простое и привычное действие, и тут же острая боль в груди снова отправила его в липкую пелену беспамятства.

Уже стемнело, когда он окончательно пришёл в себя. Первое, что увидел – свои безжизненные руки, лежавшие поверх одеяла. На одной бинты, ослепляющие белизной, на другой – прикреплённый лейкопластырем катетер с трубкой, которая тянулась к стоявшему рядом штативу капельницы. Если б Алексей мог повернуть голову, он увидел бы медицинские приборы, экраны и паутину разноцветных проводов, среди которых теперь лежал он, больной и слабый, словно поверженный воин в плену у врага.

В это мгновенье страшная картина произошедшей трагедии вдруг ярко возникла в его сознании, вспыхнула ослеплявшим факелом. Он попал в аварию?! Разбился, и поэтому здесь, в этой белой комнате? А Тимур, что с ним?! Не желая верить, что это всё-таки случилось, Алексей снова и снова прокручивал в памяти жуткое виденье: свернувший со своей полосы и мчавшийся навстречу грязный КАМАЗ, и он, вцепившийся в руль в неистовом желании увернуться, не быть раздавленным этой гигантской махиной. Только б успеть… Да, это была его последняя мысль, перед тем, как страшный удар сдавил автомобиль….

Кажется, он вскрикнул, и какие-то люди быстрым шагом вошли в палату, остановились рядом. Алексей видел их неясно, словно сквозь мутное стекло. Непроизвольно мигнув, он попытался сфокусировать взгляд.

– Ну, что, с возвращением? – склонившийся к нему седовласый врач улыбался, карие глаза внимательно всматривались в лицо больного.– Ох, и напугал ты нас, парень. Сейчас укольчик сделаем, поспишь, и дело быстрей на лад пойдёт.

Он махнул рукой медсестре в голубом халате, которая тут же занялась приготовлениями к процедуре.

Провалившись в сон на несколько часов, Алексей проснулся от пульсирующей в затылке боли; она была такой сильной, что хотелось умереть. Слабые огоньки приборов расцвечивали бликами лицо матери. Она сидела рядом на стуле, закрыв глаза.

– Мама!

Вместо голоса – сдавленный хрип, но она услышала, вскочила. На лице, белей снега, появились слезы. Она плакала и улыбалась, целуя его неподвижную руку.

– Милый, милый… – её улыбка, словно торжествующий гимн победы над смертью… – Господи, спасибо за чудо…

– Ты здесь, мама…

Так нужен был ему сейчас этот родной человек… Как никто другой… Только она, с её ласковыми руками и тихим голосом. В попытке приподняться, Алексей дёрнулся, потянувшись к ней, и болевой шок, опоясавший грудную клетку, снова отрубил сознание, накрыв его на несколько мгновений тёмным туманом небытия…

О гибели друга он узнал только через три дня. Светлане пришлось сказать сыну правду, потому что уже невозможно было не ответить на его настойчивые вопросы о Тимуре. Правду, о которой Лёша уже догадывался, хоть и боялся услышать подтверждение своим мыслям: раз молчат, значит, тут что-то не так. И вот узнал на горе, на беду…

Огромное чувство вины – самая тяжёлая ноша. Теперь это чувство будет с ним навсегда… Он, только он виновен в гибели Тима. Сам-то жив, а друга нет и никогда не будет, и не у кого вымаливать прощение за свою чудовищную оплошность. Наверное, он мог что-то сделать, наверное, в той ситуации был выход…

Глядя в окаменевшее лицо сына, Светлана, пытаясь не дать развиться у него чувство вины, говорила, что виновник аварии найден. Это шофёр, севший пьяным за руль КАМАЗа, и он будет отвечать по закону.

Ах, мама, нет, твой сын виноват по всем пунктам, сколько бы их не было… Ви-но-ват… И само это слово, как жёсткий приговор опасному преступнику, как удар хлыста по его спине…

До самой ночи Алексей лежал, глядя в белый потолок невидящими глазами. Тимура, молодого парня, который ещё и жизни-то не видел, больше нет. И Лёша больше никогда не увидит улыбающееся лицо своего лучшего друга. Ни сегодня, ни завтра… Никогда… Почему так несправедлива жизнь, кто ему ответит?

* * *

Восстановление шло медленно и мучительно. Сколько он уже здесь, в этих больничных, пропитанных болью стенах? Дней пять? А Лада так и не появилась. Почему? Его невеста, почти жена должна быть рядом. Или что-то случилось? Родители обходили молчанием этот вопрос. «Выздоровеешь, сам спросишь», – наконец, сказала мама, поставив точку в этом разговоре.

Осторожно переместив сломанную руку, Алексей повернулся на бок. В большое, в полстены, окно видны голые верхушки деревьев на фоне голубого неба и часть офисного здания напротив. Несколько видимых его глазам окон сверкали в лучах полуденного солнца. Чтобы занять себя, чтобы отвлечься от невыносимых мыслей о прошедших два дня назад похоронах Тимура, он разглядывал людей, мелькавших за этими окнами, которые занимались неведомой ему работой. Агентство недвижимости? А может, проектное бюро, где работают талантливые и амбициозные архитекторы?

Худенькая девушка в белой блузке подошла к окну, оперлась о подоконник руками. Лица не было видно, но почему-то Алексей решил, что ей грустно. Девушка вскинула руку, прикоснулась к лицу. Неужели плачет? Обидел начальник? Очень может быть… Незнакомка развернулась, лихо взлетели вверх её светлые волосы, собранные в хвост. Интересно, как её зовут? Она чем-то напомнила ему Ладу, хоть Лада красивее, лучше её нет…

Алексей улыбнулся. Раз думает о девушках, значит, выздоравливает. Быстрей бы уж… Но всё же, почему Лада не приходит к нему сюда, в эту палату, как и сейчас, как и сто лет назад приходили к своим раненым мужчинам любящие их женщины?

Он не мог найти ни одной причины, которая показалась бы достаточно убедительной. Лада не из тех, что бросают в трудную минуту. Его телефон пострадал в аварии, а номера её Лёша не помнил… Чувство лёгкой досады, хорошо знакомое тем, кто с нетерпением ждёт чего-то нужного, но никак не может получить, уже разлилось внутри. Если не придёт, тогда вот в ту девушку из окна напротив он возьмет и влюбится. Да нет, мысль дурацкая, только Лада ему нужна, только её синие глаза Алексей хотел видеть каждый день, только к её груди прижиматься ночами…

Он задремал, но ненадолго, тихий стук в дверь заставил открыть глаза.

– Я могу войти? – раздался в приоткрытую дверь высокий женский голос.

– Заходите…

Голос после сна хриплый, противный, таким голосом только детей пугать на детских утренниках. Алексей кашлянул, неловко прочистив горло, и удивлённо взглянул на вошедшую девушку.

– Наверное, вы перепутали палаты?

– Сейчас проверим! Вавилов Алексей? – деловито поинтересовалась незнакомка.

– Да.

Он чувствовал себя по-идиотски, весь в бинтах и проводах, не человек, а какой-то сломанный механизм, который решили починить, вместо того, чтобы выбросить на помойку. Но посетительницу, похоже, совершенно не интересовал его вид. Она прошла вперёд и остановилась перед ним, освещённая лучами уходящего солнца, щедро и любовно расцвеченная ими. Солнце позолотило её волосы, нежные щёки, белую блузку, видневшуюся из-под больничной накидки. Сверкнули, переливаясь, изумрудные серёжки в её ушах. Почему-то это зрелище заворожило Алексея. Может, он просто давно не видел красивых девчонок?

– Как вы себя чувствуете, Алексей Вавилов? – спросила «золотая» незнакомка, разглядывая его с лёгкой улыбкой. Наверное, он просто смешон с этой дурацкой ногой на вытяжении.

– Неплохо, если не считать переломанных рук, ног и треснувшей головы.

– Но вы живы, это главное! Остальное заживет. У нас хорошая медицина. – Не чувствуя ни малейшей скованности, она села рядом на стул, аккуратно скрестив ноги в чёрных туфельках. Луч солнца немедленно переместился на её колени, обтянутые тонкими колготками. – Почему вы не спрашиваете, кто я такая?

– Кто вы такая? – эхом повторил Алексей.

– Здоровое любопытство – признак здоровья, – снова улыбнулась девушка.

Умеет заинтриговать. Девушка явно тянула время, наслаждаясь его замешательством.

– В вашем высказывании мне нравится слово «здоровое», – хмуро ответил Лёша, подстраиваясь под стиль её общения. В другое время такая ситуация позабавила б его. Но не теперь. – А всё-таки, я могу получить прямой ответ на прямо поставленный вопрос?

– Всё просто. У меня сегодня выдался не очень хороший день, – она слегка нахмурилась, позволив обозначиться упрямой складке на переносице. – Пришлось отправиться в кафе, чтоб чашкой кофе восстановить душевное равновесие.

Незнакомка замолчала, словно ожидала его реплики, её глаза смеялись.

– Понятно, – произнёс Алексей, хотя ничего не было понятно. – В ответ вы хотите нарушить моё душевное равновесие? И всё же, что с ответом на мой вопрос?

– А вы нетерпеливы, – странная посетительница встала, прошлась по палате, словно давала возможность себя рассмотреть и восхититься её красотой. – Так вот, кому-то было хуже, чем мне. Шедшая навстречу мне девушка плакала, и я не могла не подойти. У неё красивое имя Лада.

– Лада плакала? – Лёша дёрнулся, нога на вытяжении качнулась, и его лицо сморщилось от боли. От боли за себя, за Ладу, которая плакала. – Почему?

– Уже не в первый раз её не пускают к тебе! – Девушка гневно сверкнула глазами. – На входе в отделение предупреждают, что посещения разрешены пока только для родителей. И закрывают перед ней двери.

– Правда?! Но вас же пустили?

– Я изобретательна, – на её лице появилось довольное выражение. – Назвала номер соседней палаты. И вот я здесь, чтобы сказать, что Лада переживает за вас и ждёт выздоровления.

Ну и ну! Хорошо, что люди иногда помогают друг другу. Но как так, почему не пускают? Что за порядки тут, чёрт возьми?

– Признайтесь, больной, вам стало легче? Тогда я ухожу, так и не дождавшись вашего спасибо.

– Спасибо, – хрипло произнёс ей в спину Алексей. – Большое спасибо, – добавил громче.

Незнакомка подошла к двери, обернулась на прощанье. Лихим веером взметнулись на её голове светлые, затянутые в хвост волосы.

* * *

Ушла… Только теперь Алексей сообразил, что упустил возможность передать весточку Ладе. Пару добрых слов поддержки, которые ей очень нужны… Вот безмозглый кретин! Или это после аварии так плохо варит его голова?

Дверь скрипнула. Вернулась?! Он не успел обрадоваться, уже понял, что это его лечащий врач. За спиной доктора – улыбающееся мамино лицо.

– Ну, что тут у нас, – врач взглянул на монитор, одобряюще покачал головой. – Ваш сын явно идёт на поправку.

– Да… – Светлана ответила ему благодарным взглядом. Настоящая благодарность не сразу находит слова.

– Прошу, не утомляйте больного. Полчаса, не более. – Глаза из-под низко надвинутой медицинской шапочки смотрели серьёзно и строго. – Ну, а меня ждут, – добавил доктор, направляясь к двери.

– Как ты чувствуешь себя, Лёш? – мама присела на кровать рядом.

Лёша чувствовал себя так, словно по нему проехал танк, но он никогда не расскажет об этом своей маме.

– Всё нормально. Уже намного лучше. Мам, а Ладу, оказывается, ко мне просто не пускают.

– Правда? – лёгкая тень пробежала по её лицу.

– Ты передай медсестре, чтоб не тормозили её на входе, ладно?

Светлана хотела что-то сказать, но взглянув на сына, передумала и просто кивнула.

– Скоро заберём тебя отсюда, – она погладила его щёку, основательно заросшую щетиной. – Отец уже договорился с отличным реабилитационным центром. Это в Московской области. Массаж, ЛФК, физиотерапия и ещё много всего полезного. Пару месяцев – и будешь, как новенький.

– Ну, если так надо…

Алексей взглянул в бледное лицо матери. Тяжело ей далась эта история, вот и морщинки у глаз стали отчетливей, а в уголках рта залегли скорбные складки. Добавил матери горя непутёвый сын…

– Все хочу спросить тебя… – он отвёл глаза в сторону. – Как думаешь, простят меня когда-нибудь родители Тимура?

– Ну что ты, милый?! Ты не виноват, нет! – с горячностью ответила Светлана. – Лёш, в той ситуации никто бы избежал столкновения. Не мучай себя такими вопросами, ладно?

Вряд ли это получится. У него сердце разрывалось, когда думал о Тимке. Никогда, никогда он не позволит себе забыть о своей вине. Это чувство поселилось внутри всерьёз и надолго. Может быть, навсегда…

– Мама Тимура никак с горем смириться не может, – продолжила Светлана. – Уже боюсь за неё… Но давай-ка ты поешь, Лёш, – перевела она разговор, встала, зашуршала пакетами.

У него тут домашний обед, а Тимка… Нет его и никогда не будет… Сегодня опять придётся просить снотворное на ночь…

Следующий день неожиданно принёс новую встречу с незнакомкой, так странно возникшей в его жизни. Без лишних разговоров она поставила пакет с фруктами ему на тумбочку.

– Кстати, я Марта.

– Я так и подумал.

– Что подумали? Выражайтесь яснее, юноша, – произнесла Марта строгим голосом, но глаза смеялись.

– Подумал, что у необыкновенной девушки должно быть необыкновенное имя. И, да, мы как-то упустили момент знакомства. – Алексей коснулся щеки здоровой рукой и впервые пожалел, что не попросил маму помочь побриться. Лежит тут таким дикобразом, стыдоба… – А вы видели Ладу?

– Видела, и поэтому я здесь. Зашла сказать, ваша подруга рада, что вы выздоравливаете. Это ведь так?

– Ну, умирать я точно не собираюсь. – Впервые за все эти дни какая-то отчаянная лихость, граничившая с радостью, поднялась в душе. – Спасибо, что зашли.

– Мне не трудно, я работаю рядом, – Марта махнула рукой в направлении окна.

– Вы случайно с Ладой телефонами не обменялись? Мой разбился, а номера её не помню.

– Сейчас, – из заднего кармана брюк она достала телефон, сверкнувший на солнце золотой крышкой. – И где мы его запишем?

– Я запомню, диктуй!

– Девятьсот три…

– Это что такое?! – лечащий врач показался на пороге, его недовольно сведённые брови ясно говорили об отношении к происходившему. – Родители просили ограничить Алексея от любых контактов. Прошу покинуть палату.

Как не вовремя! И что значит, просили оградить? Фраза про родителей совсем, совсем ему не понравилась.

– Восемьсот пять… – продолжала диктовать Марта.

– Идите же, девушка, идите! – доктор добавил в голос жёстких ноток, указывая рукой на дверь.

– Двадцать один ноль шесть, – произнесла она уже у самого выхода и, гневно сверкнув глазами на врача, закрыла за собой дверь.

– Не понял последние цифры! Марта!

Но она не услышала, девушки уже не было рядом, лишь тонкий цветочный аромат духов, словно автограф, оставленный быстрым росчерком пера, напоминал об её недавнем присутствии.

Глава 4

– Ты танцевала, как богиня, – наклонившись к самому лицу Марты, так, что его дыханье коснулось щеки, прошептал Дэн.

– Отстань, – девушка дернула плечом, глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыханье.

Она ещё там, в этом танце, в вихре музыки и движений, то кружилась, так, что разлетались в стороны распущенные по плечам светлые волосы, то прогнувшись, падала на колени, замирала на мгновенье, и только гибкие руки продолжали красивый и чувственный рассказ о любви.

– Отберут тебя, даже не сомневайся! – продолжал Дэн жарким шепотом, словно невзначай, положив руку на её талию.

Сделав полшага вперёд, чтобы отцепить эту ненужную, в рыжих веснушках, руку, она ждала. Ждала, что скажет Марьяна, её слово, и только оно, имело сейчас значение. Вытянувшаяся в струнку фигурка в чёрном трико и взволнованное лицо юной танцовщицы отражались в зеркальных стенах танцевального зала. А Марьяна, пристально глядя на неё, молчала, словно прислушивалась к своему внутреннему голосу, строгому судье, который решит судьбу её ученицы. А может, внимала ещё чему-то тайному, неведомому Марте, о чём знает только она, Марьяна, известная и талантливая танцовщица.

– Что я могу сказать, – строгим голосом начала Марьяна и вдруг, не выдержав, засмеялась и произнесла громким и торжественным голосом: – У тебя всё получилось, Марта! Это была чудесная история счастливой любви. И радость, и восторг… Мне хотелось плакать, правда… Повторишь на конкурсе с теми же чувствами – победишь!

Марьяне хотелось бы добавить, что в их группе нет равных ей, этой девочке с длинными ногами и гибким станом, которая так хорошо чувствует музыку, но она не скажет этого вслух.

– Так это значит…

– Да, – перебила она Марту, – на конкурс едешь именно ты!

– Ес! Ес!

Изящно крутнувшись, словно желая начать новый танец, девушка издала воинственный клич и выскочила из зала.

Марте нравилось быть лучшей, первой, самой первой, обогнав тех, кто рядом. Чтоб нервничали, злились, дышали в спину. А она будет наслаждаться успехом, который будоражил и опьянял, добиться его вершин сродни победы в большом спорте. У Марты пока нет хрустальных кубков и золотых медалей, но это временное явление. На зависть неудачникам она хочет первенствовать во что бы то ни стало, и неважно, в чём: в танцах, в работе, на сцене самодеятельного театра.

«Вот такой я скорприончик», – думала Марта, выходя на улицу, залитую солнцем.

Хотя театр уже в прошлом, она неожиданно охладела к нему, привлёкшему вначале яркой возможностью перевоплощений. Одна в тысячах лиц, это казалось так круто. Но теперь только танец… И здесь Марта будет тратить себя, не жалея, и обязательно добьется успеха.

Выхватив из висевшей через плечо сумки солнцезащитные очки, она подняла голову и гордо прошествовала мимо Дэна. Конечно, парень ждал её, кто б сомневался в этом.

– Марта, постой, давай подвезу?

А что, и пусть везёт, пусть служит ей, верные и преданные люди рядом, восхищёнными глазами взирающие на свою королеву, не помешают.

Уловив её колебания, парень распахнул переднюю дверцу новенькой Тойоты.

– Ладно, Санчо Панса, вези!

Марта улыбнулась, увидев непонимание на его веснушчатом лице. Ну, конечно, когда ж Дэну читать книги, если есть клубы, тусовки, зарубежные курорты, и везде надо успеть.

– Хорошая машина, – забросив сумку на заднее сиденье, она села, сразу оценив комфортное кожаное кресло, позволившее удобно откинуть назад спину и расслабить усталое тело.

Ещё бы ей не разбираться в автомобилях! С недавних пор у Марты имелась своя машина, жёлтая Ауди в отличной комплектации, но отец пока не разрешал ездить по городу. Бережёт дочку, своё сокровище. Только за городом, по дороге на дачу, она может насладиться тихим урчанием мощного мотора и ровным ходом послушного её рукам автомобиля, всей этой красотой под названием «дорогой автомобиль».

Благодаря отцу, его единственная дочь Марта Чернобай упакована по жизни. У неё есть всё, что может пожелать современная двадцатитрехлетняя девушка. Всё, кроме самого важного и нужного – мамы, восемь лет назад одним прекрасным вечером навсегда захлопнувшей дверь их квартиры. Легко и просто она ушла из жизни их семьи. Заезжий итальянец, этот молодой прохвост с ослепительной улыбкой, сын Рима сумел вскружить ей голову и увести в свой вечный город. Мать пишет ей, звонит, присылает подарки, но Марта не простила, нет. Не умеет она прощать предательство, никогда и никому не простит, тем более, самому близкому человеку. Это было больно, это был удар под дых, удар, которого не ждёшь… Воспоминания о матери до сих пор заставляют сжиматься её сердце. Не отболит никак эта беда…

Тряхнув головой, отгоняя грусть, Марта покосилась на Дэна, сосредоточенно смотревшего на дорогу. Да, профиль у парня явно не греческий. Почему-то вспомнился тот, другой, лежавший в белой палате, пропитанной запахом болезней, словно раненый боец, вынесенный санитаром с поля боя. Белые бинты и неподвижно лежавшие поверх простыни обнажённые руки с бугорками мышц придавали мужественности его облику. И это не осталось незамеченным цепким глазом Марты, когда она, словно Наташа Ростова, пришла подарить покой его душе.

Да нет, это смешно, какая из неё Наташа Ростова, ей до героини Толстого, как до Луны. Она современная девчонка, в чём-то даже жесткая, без сантиментов.

Как странно они встретились, Марта и этот симпатичный парень, в жизни которого настали не лучшие времена… Окно его палаты Марта может видеть из длинного коридора своего офиса, и это тоже необычно. А в мире, девушка хорошо это знала, нет ничего случайного… Жаль, что она не успела рассказать Алексею о том окне напротив, откуда может посылать ему приветы. Иногда такая ерунда очень много может значить…

– Есть предложение заехать в кафе? – на мгновенье отвлекшись от дороги, Дэн повернул к ней голову. – Должны же мы отпраздновать твой успех.

– Чего? – Марта выпрямилась в кресле. – Домой, мой милый, вези домой. Твоя пассажирка очень устала…

Он, что, не понимает, что не вписывается в её систему ценностей. Ни внешности, ни харизмы… С Дэном ей не по пути.

– Может, завтра?

Что он там мямлит? Марта любила дерзких, настойчивых, уверенных, даже наглых. И чего ж Дэн сразу сдался, отвёз бы в кафе, не спрашивая разрешения, удивил бы эффектом неожиданности. Самке нужен сильный самец. И где она только вычитала эту дурацкую фразу?

* * *

– Рад за тебя, рад, – огромными лапищами отец обнял Марту за плечи. – Когда ехать?

– Через два дня, – она выскользнула из-под его руки и упала в кресло, стоявшее у стола в отцовском кабинете, который был оформлен в стиле лофт модным дизайнером. – Надеюсь, мой работодатель отпустит меня?

– Отпустит. Но заставит отработать. И это не обсуждается, – помедлив, добавил мужчина.

Марта закатила глаза. Вот зря она согласилась работать в компании своего отца! Его требовательность по отношению к сотрудникам не знала границ и просто зашкаливала, когда дело касалось родной дочери! Но она смирялась с этим маленьким недостатком своего единственного родителя, потому что по-настоящему любила его. Развитое чувство самоценности, собственной привлекательности, уверенность в себе – это всё от отца. И если б только это.

– Возвращайся с победой! Нам неудачники не нужны, – он шутил, но в шутке была львиная доля правды.

– Проигрывать – это не ко мне, папочка, – Марта постучала пальцами по подлокотникам кресла, заставив зазвенеть тонкие браслеты на запястьях. Любимые и единственные её украшения – золотые и серебряные браслеты – подчёркивали хрупкость и изящество девичьих рук.

– Вечером будь дома, у нас гость, – отец отвёл глаза в сторону.

– Наверное, гостья, пап?! И кто на этот раз?

Как она ненавидела повторявшиеся с завидной очерёдностью попытки отца устроить свою личную жизнь! Хочет другой, счастливой жизни? Никак не успокоится? Не понимает, что любовь – дело молодых, с гладкими телами и адреналином в крови, а не седеющих пятидесятилетних мужчин, у которых взрослые дочери на выданье!

– Это моя приятельница Анастасия Олеговна, и прошу, будь с ней повежливее, – не замечая язвительных ноток в голосе дочери, продолжал отец.

Его голос стал жёстче, когда надо, он умел приказать, но Марта не солдат в его гарнизоне и вполне позволяла себе ослушаться. Если б не желание отца жениться, она терпела бы его баб. Пусть ублажают друг друга, пусть кувыркаются на его огромной кровати. Но отец выбирал подругу на всю оставшуюся жизнь. А зачем ей делить с кем-то близкого человека? Марта не враг сама себе, поэтому и встречала каждую очередную его пассию со стойким неприятием.

– Повежливее, значит? Есть, мой генерал, – ответила вяло и встала, собираясь уйти к себе.

Совсем не порадовал Марту разговор с отцом, зато всколыхнул воспоминания о том времени, когда стряслась у неё первая любовь. Тогда вовсю цвела духмяной сиренью её семнадцатая весна, светило на синем небе улыбающееся солнце, и казалось, что вот-вот случится какое-то великое чудо.

В тот день юная студентка Марта Чернобай возвращалась с занятий. Отчаянная и смелая, порой до безрассудства, она боялась только одного – крупных, с мощными челюстями собак. Наверное, этот страх шёл из глубокого детства, такие псины казались ей злыми и агрессивными, и, завидев подобную на своём пути, Марта предпочитала обходить её стороной. Именно такое создание ждало её в тот день на ступеньках лестницы. Едва открыв дверь подъезда, девушка увидела оскаленную морду и неподвижные чёрные глаза огромной мохнатой собаки, которые, казалось, высматривали свою жертву. Секунда – и пёс бросится ей на шею, вцепится в горло мёртвой хваткой.

Вскрикнув, она выскочила назад и со всего маху врезалась в грудь незнакомого парня.

– Что такое? – вобрав её в кольцо своих рук, спросил он. – Вы увидели привидение? – Серые глаза смотрели насмешливо, а губы, произносившие эти слова, были неприлично близко.

– Это ты о себе? – Опьянённая крепким мужским запахом, Марта всё же попыталась вырваться, и немедленно, уж слишком плотно прижималась её взволнованная грудь к крепкой груди парня. Ещё немного – и они станут неразрывным целым. – Да отпусти же меня!

Эта близость становилась опасной, потому что её тело повело себя странным образом. Телу понравились уверенные объятия парня, в сильных мужских руках было и приятно, и безопасно, казалось, здесь её законное место.

Чтоб не выглядеть смешно, Марта перестала дёргаться, взглянула строго в его глаза. Впечатляющие глазищи! В этих туманах пропасть можно, утонуть навеки, а мир вокруг превратится в ничто, в серое ненужное облако.

– Кстати, я Ян, – парень разжал руки, – и готов проводить симпатичную незнакомку до дверей квартиры. А что вас там так напугало?

Никогда, никогда Марта не признается в своей маленькой слабости! Её молчание он оценил как знак согласия и открыл дверь подъезда. Собаки там уже не оказалось, и они благополучно добрались до её пятнадцатой квартиры. Было приятно идти рядом с сильным и красивым мужчиной. Глупое сердце то замирало, то пускалось вскачь. Кажется, тогда она и влюбилась. Самое время. Слишком долго Марта ждала в приёмной Её величества Любви, стучала долго и безуспешно, пока её наконец не впустили. Ну, здравствуй, страна любви.

* * *

А дальше всё произошло именно так, как и хотела Марта, словно кто-то всемогущий подслушал её тайные мысли, выведал скрытые желания.

Сначала весь вечер ей не давала покоя мысль, увидит ли она снова своего сероглазого спасителя? Почему симпатичный парень так быстро ушёл? Мог бы попытаться напроситься чай. Марта б не позволила, нет, но хотя бы знала, что он был не прочь продолжить знакомство. А парень просто исчез, словно его и не было вовсе. Марта расстроена, честнее сказать, очень расстроена.

Но уже на следующий день, выскочив из машины, стоявшей у подъезда её дома, Ян преградил ей путь. В руках небольшой букет, цветы, лиловые и белые, изящно упакованы в бледно-сиреневую бумагу.

– Здравствуй!

– Привет! – Марта взяла протянутый букетик, поднесла к лицу. – А у кого-то неплохой вкус.

– Красивой девушке – красивые цветы.

– Красивой? Ты так считаешь? Или просто заговариваешь мне зубы?

– И то, и другое, – засмеялся Ян. – Давайте дружить, Марта?

Что тут скажешь на такое обезоруживающее заявление? Она сто раз согласна, но откуда-то знает: мужчинам-охотникам не нужно лёгких побед. То, что само идёт в руки, им неинтересно. Марта даст ему шанс завоевать себя, выйти на охоту и вернуться с самой лучшей добычей. Вот тогда он почувствует сладкий вкус победы, завоёванной потом и кровью. В общем, пусть в лепёшку расшибается, Марта не будет ему помогать, не преподнесёт ему себя на блюдечке с золотой каёмочкой. И откуда в ней столько женской хитрости?

Три долгих и прекрасных месяца длился конфетно-букетный период. С каждой новой встречей поцелуи Яна становились всё требовательнее, объятия всё жарче, и его ласковые руки были уже везде, где можно и где нельзя. А у неё внутри закипал маленький бурлящий котёл – не загасить…

В тот день Марте показалось, что воздух на улице стал теплее, а солнце ярче. И это не удивительно – настал долгожданный день, когда ей стукнуло восемнадцать лет. Взрослая! Наконец-то! Хотелось крикнуть об этом на весь мир.

Именно в этот день она решила стать по-настоящему взрослой. Женщиной, которая познает то, чего так страстно желало её юное тело. То, из-за чего развязывались войны, сходились на дуэлях мужчины, и отрекались от престола влюблённые в простолюдинок монархи. Великие безумства творят люди ради тайной стороны любви.

Ян не подозревал о готовившейся для него роли. Заехал с самого утра с цветами и подарками, не ожидая встретить на пороге именинницу в лиловом кружевном белье. Отводя взгляд, Марта молча протянула ему руку, повела за собой. Ей было стыдно за свою не прикрытую приличиями спешку, но так, самую малость. Стыд сегодня не её кумир. Откуда, откуда в ней столько наглости?!

Войдя, успела только задёрнуть шторы в своей сиреневой спальне, а его горячее дыханье уже обожгло шею, и его руки уже гладили, ласкали, нежили, а губы пробовали на вкус её тело. Дурея от его удивительного запаха, от его прикосновений, от мыслей, что должно сейчас произойти, Марта закинула ослабевшие руки ему на шею и закрыла глаза. Волны мелких мурашек пробежали по её спине, и воздух застрял в горле, когда Ян, подхватив девушку на руки, осторожно положил её на чёрные шёлковые простыни. Желание, словно горячее сладкое вино, растеклось по венам, пока он раздевал её, рассматривая жадным и восхищённым взглядом…

– Марта, ты готова? – голос отца вклинился в её воспоминания. Он постучал в дверь костяшками пальцев. – Мы ждём тебя внизу.

Мы?! Мы – это только она и он, её отец, никаких других «мы» Марта знать не хочет!

– Спускаюсь, – пробормотала она в ответ, поднимаясь с кресла.

Жаркие воспоминания оборвались, но это даже к лучшему. Долой воспоминания! Ян уехал на стажировку в Швецию, и, кажется, их отношения медленно шли к своему завершению. Да, им было хорошо вдвоём, но она не станет ни о чём жалеть. Отгорело, ушло… Но будут новые встречи, новые любовные истории, и другие глаза будут смотреть на неё с нежностью и восхищением…

А пока… Пока она займётся этой Олеговной, и видит Бог, этой даме не светит в их доме спокойная жизнь.

Полная тихой ярости, Марта спустилась в гостиную. Здесь, в просторной зале весело и ярко горел камин, позволяя наслаждаться переливами света и танцем огненных язычков, ласкавших чёрные стенки очага. Роскошный витой экран придавал таинственности красивому зрелищу.

Молодая женщина, сидевшая у камина, поднялась ей навстречу. С лёгкой улыбкой, открыто и просто смотрела она на приближающуюся к ней девушку, словно заранее была уверена в её расположении и симпатии. Скромное синее платье строгих линий, лишённое украшений, плотно облегало фигуру, стройности которой может позавидовать любая женщина. Прямые светлые волосы распущены по плечам. Про себя Марта прибавила к внешним достоинствам новой отцовской подруги минимум косметики на ухоженном лице, и стало понятно, что вряд ли она начнёт вот так сразу дерзить этой приятной женщине. Плюсиков было слишком много. Может, потом для этого и найдутся причины, но пока Марта мысленно аплодировала отцу.