Расщепленные. Книга 2. Линия крови

21 марта, четверг

Сидя в своем кабинете, Дроздов усиленно пытался вспомнить любые незначительные обстоятельства, на которые в свое время он не обратил внимания, но так или иначе могли иметь отношение к текущей ситуации. В подобных случаях события прошлого, как правило, играли главенствующую роль. Мысли беспорядочно носились в его голове, и никак не желали подобрать верный код к тайникам памяти. «Может, это в самом деле чья-то месть? Асмодей, кем бы он ни был на самом деле, мертв. Сорокин – тоже, в чудесное воскрешение не верится. Тогда кто?».

Так он и сидел, перебирая вспышки воспоминаний. Изредка делал пометки на бумаге, зачеркивал, что-то дописывал, пока, наконец, не признал, что занимается бесполезными вещами. В какой-то момент Сергей ощутил сильное желание навестить могилу Алексея Николаевича, возможно, оказавшись в другом состоянии духа, ему удастся выцепить из своего подсознания хоть что-то.

Прежде, чем отправиться в дорогу, стоило позвонить Кате, поинтересоваться о ее самочувствии. Сделав два безответных звонка, он испытал щемящее чувство волнения и сразу позвал Климова.

– Андрей, свяжись с ребятами, пускай проверят все ли в порядке у Катеньки – она не отвечает на мои звонки.

– Будет сделано.

Андрей сразу же приступил к выполнению просьбы начальника, который находился в подавленном состоянии, и по нему было не понятно, чем вызвано его решение раскрыть перед Екатериной Анатольевной операцию по наружному наблюдению. Через не сколько минут стало понятно, что опасения могут оказаться не беспочвенными – на звонки и стук в дверь не было никакой реакции. Дроздов в мгновение стал выглядеть еще более неуравновешенно, быстро вскочил, взял табельное оружие и направился в сторону выхода, крикнув на ходу «Ломайте дверь, держать меня в курсе!».

Когда дверь была вскрыта и взору Степана Шпалова и Павла Певчего открылась ужасающая картина, никто из них не решился сообщить об этом Климову. Они так и стояли, застыв на входе в кухню, пока в кармане одного из них не зазвонил телефон, резко вернувший их на землю. Это был Андрей.

– Ну, что там у вас?

– Андрюхин, тут…я не знаю, что сказать, в общем, она мертва.

– Сука! Как?

– Н-не знаю. Это не просто убийство, здесь расчлененка.

– Твою мать! Еду! Не пускайте его как можно долго, любой ценой.

Андрей имел в виду Сергея, хотя и понимал, что удержать его не удастся. Пытаясь определить, как поступить лучше, Климов все же не взял на себя смелость позвонить своему старшему товарищу, чтобы оказаться тем, от кого тот узнает страшную весть, но быть рядом в трудную минуту он просто обязан. Осознание, что нужно делать, пришло внезапно. Первым делом он инициировал выезд оперативной группы, а уже в пути, в нарушение всех правил субординации, позвонил лично Петровскому, который, впрочем, одобрил этот поступок и сказал, что тоже едет…

Сергей мчал домой, не обращая внимания на скорость и все остальное, включая светофор, а добравшись, про Андрея даже не вспомнил. Вбегая в подъезд, он уже был готов к самому страшному, когда же увидел двух своих ребят с потухшими взглядами, его опасения подтвердились.

– Что с ней?

– Сергей Андреевич, не ходили бы Вы туда.

– Я спрашиваю, что с ней? Да ну вас к черту!

Дроздов попытался ворваться в квартиру, но Степа и Паша, как по команде, схватили его под руки и стали удерживать.

– Вы что, охренели, мудачье?

– Сергей Андреевич, очень вас просим не заходить туда, пока не приедет опергруппа.

– Ну-ка отошли, твари! Это приказ.

Степа и Паша молча переглянулись, а отступать не стали. Тогда Дроздов начал вырываться, но его держали крепко. Какое-то время он сопротивлялся, потом затих, презрительно посмотрел на своих подчиненных и стал угрожать.

– Значит так. Если вы меня сейчас же не отпустите, сучары, можете писать по собственному. Руки прочь!

– Простите, но нет.

– Ну что же, вы сами решили свою судьбу.

Дроздов резко вывернул руку и тут же применил удар локтем в попавшего под траекторию движения Степу. Тот сразу как-то обмяк и начал оседать на пол. От неожиданности Паша ослабил хватку, и пленник оказался на свободе. Сергей вприпрыжку стал прорываться в квартиру, но Паша оказался необычайно проворным. Он прыгнул вслед за ним, сбив с ног, повалил на пол. Началась возня. Силы казались примерно равны, но вовремя пришедший в себя Степа подбежал и помог скрутить руки за спиной. Спустя несколько минут бесполезных попыток высвободиться, Сергей все же сдался.

– Ну, хорошо. Вы можете хотя бы сказать, что с ней?

– Сергей Андреевич, мне сложно об этом говорить… Екатерина Анатольевна мертва. Прошу Вас не сопротивляться, пока что вам не стоит этого виде…

Эти слова так и остались не произнесенными, потому что Дроздов дико заорал, а потом его прорвало. Он принялся рыдать, лишь иногда срываясь на крик. В таком виде его и застали приехавшие практически одновременно Петровский и Климов. Приняв с рук на руки «пациента», они отпустили ребят, сказав, что те на сегодня могут быть свободны. Сергей больше не порывался посмотреть на тело супруги. Петровский заметил приближающуюся смену настроения и, оставив его на попечение Андрея, вместе с опергруппой отправился к месту убийства.

Увиденное повергло его в небывалый шок. Екатерина лицом вверх лежала на кухонном столе, связанная по рукам и ногам, а ее грудная клетка была вскрыта. Чего не доставало было понятно без обследования – сердце жертвы находилось у изголовья пришпоренное к пьедесталу, представлявшему собой резную шкатулку. Не заметив больше никаких деталей, генерал-майор предоставил возможность разбираться в этом специалистам, сам же поспешил к Сергею.

Дроздов поднял на него свой взгляд, исполненный страданий вперемежку с молчаливой просьбой пустить его к супруге. Петровский выдавил из себя «Держись, брат, но пока тебе действительно не надо туда ходить», и попросил Климова позвонить Леночке – ее услуги сейчас будут просто необходимы.

Где-то через час с небольшим Сергей, получивший дозу успокоительного, молча смотрел в одну точку, покорно дожидаясь, когда группа экспертов завершит все необходимые действия, и его, наконец, пустят к супруге. По долетавшим до него обрывкам фраз, он уже предполагал, что ему предстоит увидеть. К моменту, когда его допустили к телу, в душе Сергея разом умерли вера и надежда в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее. Вид истерзанного трупа нисколько не шокировал его, острейшую боль доставляло совершенно другое – осознание, что Катенька больше не будет озарять его существование своим сиянием, а сильнее всего остатки его израненного сердца уничтожало понимание, что у него не будет возможности увидеть своего нерожденного ребенка.

Он не стеснялся своих слез и действий. Ему больше никто не мешал. Пребывая в молчаливой скорби, Сергей подошел к телу, некогда принадлежавшем его супруге, заглянул в ее безжизненные глаза. Затем закрыл веки, наклонился и поцеловал в лоб и, повинуясь внутреннему порыву, потянулся к шкатулке. Не смотря, что сердца там уже не было, по следам на дереве он понял суть послания – это ему вырвали сердце, лишая самого дорогого.

Заглядывая внутрь шкатулки, Сергей ожидал увидеть тест, однако она оказалась пуста. Мгновенно он пришел в себя. Пылая от внезапной вспышки гнева, он обернулся и грубо поинтересовался у Петровского.

– Кто посмел?

– Сереж, ты о чем?

– О том, что лежало в шкатулке. Кто посмел взять?

– Это улика.

– Никакая это не улика. Верните!

– Послушай, тебе необходимо успокоиться.

– Я сам знаю, что мне нужно. Верните тест.

– Погоди, о каком тесте идет речь?

– О тесте на беременность, который лежал внутри.

– Ты ничего не путаешь? Там не было никакого теста.

– То есть как не было?

– Очень просто. Там находилась записка, адресованная тебе.

– Где она? Покажите.

– Андрей, пускай принесут записку.

– Степаныч, там точно больше ничего не было?

– Абсолютно.

– Сука! Твою мать! Убью, тварь!

– Так, давай-ка спокойно объясни мне, что это все значит.

– Она была беременна, понимаешь?

– Кто? Катя?

– Да. Вчера мне сообщила.

– Да как же это?

Подошедший Климов, вручил записку, после чего Сергей тяжело опустился на пол, обхватил голову руками и попросил закурить.

«Необдуманные поступки недопустимы! Это важно понимать. Считаю своим долгом преподать тебе урок, призванный научить ценить чужую жизнь. Заодно ты поймешь, что жизнь ребенка приоритетнее любой другой. Женщины – всего лишь средство, но не сама цель. Не стоит путать естественный природный инстинкт с заблуждением о существовании ничем неподкрепленной, а, значит, такой сомнительной материи, как любовь.

Этот урок также уникален тем, что одновременно он является наказанием за нарушение правил игры. Не стоит втягивать в нее посторонних. Уверен, ты по достоинству оценишь мою щедрость…»

последняя декада марта

– Надеюсь, ты понимаешь, что официальный допуск к этому делу ты не получишь?

– Понимаю, но продолжу им заниматься во что бы то не стало. Я найду этого ублюдка и собственноручно его удавлю, и не надо пытаться меня остановить.

– О последствиях предупреждать не стану. Сам знаешь.

– Знаю, Степаныч. Спасибо, что выслушал. На помощь особо и не рассчитывал.

– Правильно. Постарайся не наломать дров, Сереж. Жаль, что не захотел по закону.

– Это мой долг, а главный закон для меня теперь – моя совесть.

– Ну что же. Это твой выбор, и кто я такой, чтобы осуждать тебя за него.

– Еще раз спасибо! И прости, что подвел!

– Перестань. Думаешь, я сам доволен нашей системой? По-человечески ты прав – бешенных собак надо истреблять. Удачной тебе охоты. Даст бог, свидимся.

– А к черту! Будь, что будет. И присмотри за Андреем, он нормальный малый, правильный. Умеет справляться со своими принципами, в отличие от меня. Такие, как он, системе нужны.

– Не пропадет он, не переживай. Воспитаем лучшим образом.

– Ну, что? Еще по одной и разбежались? Как говорится, долгие проводы…

– Согласен. Достаточно слез. Пора творить справедливость.

– За это и выпьем!

За неделю до этого разговора, Петровский с трудом мог себе представить, что Сергей так быстро возьмет себя в руки. Учитывая обстоятельства, его состояние выглядело не вполне здоровым, местами он вел себя несколько вызывающе и даже агрессивно. В один из дней он разбил стекло в своем кабинете, при том, что его настойчиво провожали с места службы под предлогом необходимости отдыха. В другой раз – сломал нос патологоанатому Максиму Швыдко, когда тот вызвался самолично привести в подобающий вид тело Екатерины. Сергей добился, чтобы этим занимался кто угодно, только не «швыдкий» Максим, по старой памяти испытывая к данной персоне стойкую неприязнь.

Дроздову прощали все, и даже эту выходку. Собственно говоря, претензий за нанесенное увечье не имел сам пострадавший, заявляя, что заслужил. Подобное поведение с точки зрения психологии не казалось каким-то безумством, являясь скорее подсознательным стремлением заменить душевную боль физической, нежели тягой к разрушению окружающего мира. А получалось, как получалось.

Интересно было другое. Сам Сергей не воспринимал всерьез своих поступков, он словно бы не замечал всего этого. Для него все происходящее было скрыто пеленой тумана, которая условно разделяла его на две части, живущие каждая своей жизнью. Периодически, в самые эмоционально тяжелые моменты, ему казалось, что он находится в каком-то жутком сне и ничего из того, что он видит, не существует в реальности, а на утро все повторялось.

Переломным моментом стала процедура сожжения тела Екатерины, которая еще на похоронах дяди на полном серьезе озвучила Сергею свое желание быть кремированной после смерти. Катя видела в этом процессе не только простоту и удобство, но также экологичность и цивилизованность. Ее всегда расстраивал вид кладбищ и крестов, а их количество неприятно задевало за живое, она не понимала, как можно продолжать так нерационально использовать земельные ресурсы. Вспомнив об этом в самый последний момент, когда уже все приготовления к традиционному погребению были готовы, Сергей неожиданно для всех все отменил и твердо заявил, что никаких похорон не будет и необходимо готовиться к кремации.

Наблюдая, как языки пламени стирают материальное подтверждение существование любимой, Сергей мысленно сгорал вместе с ней. Больше не будет того тепла, что она дарила ему своими нежными объятиями, не будет звучать ее ласковый голос, не будет трепетного ощущения от аромата любимых волос, наконец, она не подарит этому миру новую жизнь, которая совершенно точно сделала бы его лучше. Удивительным образом совпало то, как таяла земная оболочка Екатерины, отступала и душевная боль Сергея, а вместе с этим, отдавая ее вечности, он вверял свою судьбу в руки истинного правосудия. Тот, кто отнял у него самое дорогое, – не имеет права жить…

Ровно три дня спустя Сергей разительно преобразился: он был гладко выбрит, одет в строгий костюм, в глазах не угадывалось и намека на вчерашнюю скорбь, а лишь твердая решимость идти до конца. В таком виде он и предстал перед Петровским, чем неслабо удивил своего начальника.

– Сергей? Ты чего это? Куда-то собрался?

– Степаныч, давай обойдемся без этого снисходительного тона.

– Хорошо. Что ты задумал?

– Прежде, чем мы поговорим с тобой начистоту, мне хотелось бы кое-что сделать. Поможешь?

– Чем смогу, ты же знаешь. Говори, что там у тебя?

– Необходимо провести эксгумацию тела Сорокина.

– Ах вот оно что. На этот счет можешь быть спокоен – процедура уже запущена, завтра должны быть результаты.

– Они нужны мне сегодня.

– Ты меня пугаешь, Сереж.

– Со мной все в порядке. Не переживай.

– Ты меня не так понял, меня пугает твоя решимость. Ты даже не поинтересовался, почему эксгумация уже в процессе. Думаешь, я не вижу, что с тобой творится?

– Поэтому ты и начальник.

– Ты тоже можешь им быть.

– Я больше этого не хочу. С утратой Кати во мне что-то надломилось.

– Это пройдет. Возьми паузу, отдохни. Время лечит.

– А как же Кирилл?

– Мы найдем этого упыря, не сомневайся.

– Я и не думал. Просто не смогу стоять в стороне.

– Не обманывай хотя бы себя. Ты же не этого на самом деле хочешь.

– И этого тоже. Пойми – это моя война.

– Это не война, Сереж, а жизнь. Да – жестокая, да – кровавая, но в нашем мире по-другому не бывает. И, если всякий раз, когда эти ужасы происходят с нами или нашими близкими, мы будет затевать войну, то этому не будет конца и края. Ведь мы не с миром воюем, а сами с собой.

– Не думал, что ты способен на проповедь.

– От проповеди это настолько далеко, насколько убийца может быть близок к праведной жизни.

– Что же тогда?

– Мысли стареющего мужчины, в жизни которого тоже хватало грязи, боли и ошибок. Ничего больше.

– Другими словами – мудрость.

– Возможно и так. Кто знает?

– Рано мне в монастырь, Степаныч. Извини.

– Не отступишься?

– Нет.

– Ну, коли так – наливай…

Расстались каждый при своем, но без обиды друг на друга. Петровский заверил, что результаты экспертизы тела Сорокина будут к вечеру, и слово свое сдержал. Анализ подтвердил соответствие на сто процентов – это последнее, что удерживало Сергея от самого невозможного решения в его жизни, во всяком случае, так ему казалось раньше. А в текущих условиях он готов сделать то, на что никогда бы не решился. Не оставляя себе шансов сделать разворот назад, и как бы в подтверждение своего намерения, он достал телефон и набрал номер Светы.

– Сергей, ты?

– Нам надо встретиться.

– Я ждала твоего звонка.

– Петровский?

– Он самый. Просил не обращать внимания на все, что ты скажешь. Даже угрожал.

– Как видно, ты не сильно поддалась на его увещевания.

– Это не про меня.

– Пожалуй. Так что на счет встречи?

– Приезжай. Я на том же месте…

Меньше, чем через час, Сергей сидел напротив Светы, пристально глядя в ее глаза, словно пытаясь понять, что же на самом деле представляет собой эта загадочная женщина.

– Ты сильно изменился. Слышала про твою утрату.

– Не будем об этом. Давай, по существу.

– Хорошо. Как скажешь.

– Я согласен принять ваше предложение.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Учти, назад пути не будет.

– Я понимаю.

– Очень хорошо.

– У меня только одно условие.

– Это то, о чем я думаю?

– Да. Помогите мне найти эту тварь, и я в вашем распоряжении.

– Справедливое предложение, но решение принимать не мне.

– Только не надо этих игр.

– Ну, раз так – поехали…

31 марта, воскресенье

После символического собеседования с координатором главного подразделения безымянной организации по борьбе с мировыми наднациональными структурами, представившегося Иваном Петровичем Сидоровым, спутница Сергея вполне ожидаемо была назначена его куратором и получила полный карт-бланш на воспитание новообращенного. Взяв на поруки такую своенравную персону, Светлана не собиралась медлить ни минуты, и тут же принялась за него. Спустя всего несколько часов после завершения официальной части, на базе одной из явочных квартир столицы происходил своеобразный обряд инициации, походивший больше на инструктаж по правилам поведения.

– Первое, что тебе необходимо уяснить – возможности отступить для тебя теперь просто не существует. Как бы это тебя не задевало, с этого момента ты больше никогда не сможешь полностью принадлежать самому себе. Этот выбор, осознанный он для тебя или же нет, лишил тебя чего-то действительно важного для простого обывателя и в то же время самого большого людского заблуждения – свободы. Надеюсь, что это не станет большой проблемой в наших дальнейших отношениях, мне очень не хотелось бы в тебе ошибиться.

– С этим сложностей не возникнет. Я достаточно хорошо представляю себе, о чем ты говоришь. Иллюзия свободы – это тот самый маяк, на призрачный свет которого многие, как мотыльки, слепо летят в надежде получить полную независимость своих поступков, и зачастую сгорают от отчаяния, когда выясняется, что это не больше, чем мираж. В конечном счете, если бы я этого не понимал, то, даже не смотря на обстоятельства, вряд ли бы принял ваше предложение. Где-то я слышал, что идея о свободе идет рука об руку с такой материей, как рабское мышление.

– Прекрасно, ты все верно изложил. Наша прерогатива – действовать в особой плоскости объективной действительности, за рамками понятий добра и зла, но во благо всеобщего процветания, как бы это высокопарно не звучало. В наших поступках нет места сомнениям, вместо этого – крепкая вера в общие идеалы и искренне желание их достичь.

– Я помню наш прошлый разговор про продуцентов, деструкторов и консументов. Тогда я не был готов к пониманию ваших идей, как и сейчас еще очень далек от итоговой оценки, однако в какой-то момент для меня стало доступным то, что я не смог уловить в том разговоре. Это то, что на самом деле вы сражаетесь не столько за себя и свои идеи, а за будущее в целом, а значит и за способную его обеспечить серую массу. И в таком контексте наши интересы совпадают. Правда, чтобы сделать это открытие мне пришлось столкнуться с непоправимо тяжелой утратой.

– Я очень сожалею, и чувствую себя виноватой перед тобой за то, что в последнюю нашу встречу не настояла на том, чтобы помочь вам. Возможно, Екатерина сейчас была бы жива.

– Ты здесь совершенно не причем, это исключительно моя вина. Если бы не мое легендарное упрямство, до этого бы не дошло. А ведь звоночки того, что рано или поздно так случится, были и раньше, я просто не обращал на них внимания. И теперь я виновен и в смерти своего ребенка, а в ближайшие дни на моей совести может появиться еще одна невинная жизнь.

– То, что ты говоришь – ужасно. Нельзя винить себя в том, чего не совершал.

– Не совершал, но своими действиями подтолкнул к тому, чтобы это произошло.

– Так нельзя, Сергей. Это тебе ничем не поможет, а будет все больше разъедать изнутри.

– Умом я понимаю, что ты права, но ничего не могу с собой поделать. Успокоить меня может только банальная месть.

– Не боишься окончательно потерять себя на такой скользкой дорожке?

– Уверен, что этого не случится, а осознание того, что одним выродком на земле стало меньше…

– Достаточно, не продолжай. Я помогу тебе. Тем более, что странным образом наши цели в который раз совпадают. У меня нет ответа, почему так происходит, но с момента нашего знакомства, я чувствовала, что нам предстоит встретиться снова. Сейчас ты с нами, и меня это радует и одновременно немного пугает.

– Не вижу в этом ничего странного, мы и раньше в известной степени шли одной дорогой.

– Так-то оно так, если бы не один любопытный факт. Тот, кого ты ищешь, имеет непосредственное отношение, как к деятельности нашей организации, так и к печально известному тебе культу дракона.

– Опять-таки меня это нисколько не удивляет, поскольку с самого начала похищение Кирилла не имело под собой никаких достаточных оснований.

– Допустим, хотя это никак не объясняет интерес к твоей персоне.

– Наверняка, он есть.

– Что ж, нам предстоит это выяснить, но будь готов к тому, что это может случиться ни сегодня, и не завтра. Тот, кому ты перешел дорогу, всегда отличался способностью внезапно оказываться в нужное время в нужном месте, и так же исчезать, а в данный момент мы не знаем, где он находится.

– Я готов ждать сколько нужно. Только не вздумай водить меня за нос, я это почувствую.

– Это лишнее. Понятное дело, что во многие детали я посвящать тебя не стану, во всяком случае, какое-то время будет именно так. В остальном можешь быть спокоен, у нас не принято использовать своих сторонников вслепую. С уставом ознакомишься после, а сейчас давай обсудим интересующие тебя вопросы.

– Расскажи мне о нем.

– Когда-то его звали Денис Смехов, хотя это имя тебе ничего не скажет. Добрых семь лет он являлся членом нашей организации, до определенного момента ни разу не был замечен ни в какой сомнительной деятельности, скажу больше – был подозрительно безупречен во всем, а пару лет назад все резко изменилось. Тогда мы как раз начали активную разработку курируемых Драгуновыми филиалов культа. Денис был одним из тех, кто отвечал за это, и однажды он просто исчез. Сначала мы подумали, что он впервые ошибся и его устранили, но спустя несколько дней узнали, что он вступил в их ряды. Много он нам тогда нервов попортил, а добраться до него нам так и не удалось, каким-то необъяснимым образом он всегда исчезал непосредственно перед очередной акцией по его захвату или ликвидации, при этом не оставляя никаких зацепок. Только тогда я впервые поняла, какого монстра мы воспитали, а наша деятельность может работать и в обратную сторону, хотя во многом все зависит от самого человека. Смехов всегда отличался своенравным и высокомерным характером, а мы не обращали на это внимание, отдавая предпочтение другим его качествам, в этом и просчитались. Собственно, это все, что я могу тебе рассказать о нем.

– Общая экспозиция мне ясна, но почему ты считаешь, что это именно он похитил Кирилла?

– Я в этом уверена – это его стиль.

– И все? Для этого нужны весомые аргументы.

– Год назад он убил мою дочь.

– Прости, что? У тебя была дочь?

– Да. Только об этом практически никто не знал. Это была тайна за семью печатями. Дело в том, что согласно нашему уставу, никто из сотрудников не имеет права заводить семью или детей. Многое, в том числе и это, взято из учений древности, в которых брак зачастую считался недопустимым. Правда в нашем случае существующий запрет носит исключительно прагматичный характер, потому что наличие семьи может оказаться рычагом давления, с помощью которого легко воздействовать на принятие тех или иных решений. Именно это Денис и пытался проделать со мной, отлично показав мне, как я заблуждалась, когда решилась завести ребенка и удержать это в секрете, в надежде, что никто не узнает, и тем самым я смогу обезопасить его. Я отказалась принимать правила игры, стала поступать по-своему и проиграла. А сейчас он то же самое намерен повторить с тобой.

– Ты хочешь сказать, что мне не удастся спасти Кирилла?

– К сожалению, это маловероятно.

– Меня это не остановит, несмотря ни на что я обязательно до него доберусь.

– Мы доберемся, но очень важно, чтобы ты понимал, что это второстепенная цель. Наша основная деятельность имеет совершенно иную направленность, где история с культом Дракона – лишь малая часть событий поистине невероятного размаха.

– Об этом не трудно догадаться.

– Пока ты не представляешь, насколько все серьезно. Привычный тебе мир стоит на грани чудовищной катастрофы, выжить после которой посчастливится далеко не всем. Мы с тобой уже касались темы, что Земля – глобальная арена для крупных игроков, постоянно стремящихся переформатировать существующую реальность под себя. У нас есть сведения, что в эту самую минуту они готовят настолько масштабную акцию, равной которой не было уже давно. Могут погибнуть миллионы и, чтобы этого избежать, потребуются колоссальные усилия.

– Как-то это все отдает конспирологией.

– Все намного хуже, чем ты думаешь. Если внимательно присмотреться к происходящим в мире событиям, то станет очевидным, что отрицать растущую угрозу станет только слепец. Повсеместно нарастают разногласия между элитой и остальным народонаселением – это заметно уже невооруженным взглядом. Как известно, такие системные противоречия требуют перезагрузки, которая обычно достигается путем революций и войн.

И в этот раз ситуация сложнее, чем когда-либо. Социального взрыва никто не допустит, затеять полномасштабное военное противостояние вряд ли возможно, а необходимость ликвидировать критическую массу вновь назрела. Возникает закономерный вопрос: что делать? И ответ на него ужасно прост – легальный геноцид, и современные технологии позволяют это сделать. Вспомним хотя бы те обстоятельства, что в свое время вывели тебя на дело культа. Ваши эксперты до сих пор ломают голову, что случилось с телами жертв, ведь так?

– Да. Никаких убедительных результатов экспертиза не дала.

– И не даст. Данилов тогда испытывал новую экспериментальную разработку на базе вещества, входящего в состав наркотика, поставками которого он занимался.

– Если я правильно помню, он назывался «коксалинт».

– Именно. Так вот, прототип очередного наркотика оказался с необычными побочными действиями. При его вдыхании в малых дозах возникали галлюцинации, а при внутривенном введении – он вызывал мгновенную смерть. Главной особенностью передозировки была необычайная хрупкость всех тканей человеческого тела, а уникальность вещества заключалась в том, что оно не оставляет никаких следов присутствия в организме. Универсальное средство, знаменующее начало новой эры отравляющих веществ.

– Да уж. В средневековье о таком можно было только мечтать.

– Не спеши сокрушаться по этому поводу. В ближайшие десятилетия, конечно, если доживем, нас ожидают события пострашнее, на фоне которых чума покажется не более, чем детской сказкой. В научных кулуарах уже давно зреет идея создания идеального вируса, способного давать высокий процент смертности.

– Ты говоришь о бактериологической опасности так, словно это уже свершившийся факт.

– Так и есть. По нашим данным в первой половине двухтысячных одному шведу удалось раздобыть образцы испанского гриппа начала прошлого века среди захороненных жертв этого вируса в вечной мерзлоте на Аляске. Примерно в то же время появилась атипичная пневмония, вызываемая коронавирусом SARS-CoV. Тогда это заболевание не получило стихийного развития, но оказавшаяся в руках человеческих дегенератов «испанка» дала резкий старт экспериментам по созданию новых болезней. Несмотря на то, что существующие попытки разработать идеальное биологическое оружие не приводили к желаемому результату мировых маньяков в виде массового истребления, они продолжались всегда. А тут как снег на голову – такая удача.

– Птичий и свиной грипп тоже их рук дело?

– Абсолютно все заболевания последних десятилетий рукотворны, не стоит заблуждаться на этот счет. А сейчас полным ходом идет разработка очередной модификации атипичной пневмонии SARS-CoV-2 на базе той же «испанки». У него уже есть название, а первый запуск намечен на эту осень.

– Осмелюсь предположить, что это будет либо Россия, либо Китай.

– С большей вероятностью – Китай. Эта кампания положит начало столь долгожданному для теневой закулисы переделу социально-экономической системы всего мира.

– Почему же вы ничего не делаете, если вам все это известно?

– Кто тебе сказал, что мы ничего не делаем? Возможно, все выглядит именно так, но вовсе не означает, что мы бездействуем. Дело в том, что в какой-то момент мы упустили возможность нанести решающий удар – не стану это отрицать. В данный момент ситуация складывается таким образом, что самым лучшим будет дождаться самой атаки, а потом уже работать в поле. В противном случае последствия будут только хуже.

– А как же жертвы?

– Это неизбежно. На войне, как на войне, а то, что это самая настоящая война даже не сомневайся.

– Но ведь можно принять превентивные меры.

– Этим мы с тобой и займемся. Послезавтра вылетаем в Амстердам, день на сборы. И на счет Кирилла не переживай, сейчас ты ему ничем не поможешь. До тех пор, пока эта тварь, что его удерживает, не сделает очередной шаг, ты бессилен. Наши ребята будут держать в курсе обо всех изменениях и передвижениях объекта наблюдения.

– Погоди, что ты сказала? Какое наблюдение?

– Утверждать я не могу, но есть шанс, что мы его засекли. Еще рано говорить что-то определенное и наверняка тебе никто ничего не скажет – нужна твердая уверенность. Поэтому я ничего тебе не говорила. Наберись терпения, эмоции здесь способны только навредить.

– Я понимаю. Только пусть они ведут себя аккуратно, чтобы не спугнуть.

– У нас лучшие специалисты, настоящие профессионалы своего дела.

– Не сомневаюсь.

– Думаю, на сегодня впечатлений для тебя предостаточно, все организационные вопросы решим завтра. Отдыхай.

С этими словами наставник в юбке по-товарищески похлопала Сергея по плечу и молча удалилась, оставив его наедине с тяжелыми раздумьями. Внутренне он ощущал необъяснимое волнение. Возможно его просто насторожила новость о скорой поездке в Европу, а может виной тому его излишняя подозрительность – он не привык легко доверять людям, но ситуация обязывала. К нему относились с пониманием, не оказывали давления, и насколько это возможно вели себя предельно доверительно. Казалось бы, к чему давать волю сомнениям, а между тем что-то неуловимо тревожное не давало ему покоя. Так он и уснул в тот вечер, размышляя о том, что может означать это навязчивое ощущение, а ровно в половину четвертого утра Сергей почувствовал, что сходит с ума…

Ему снилось, что он счастливый отец семейства, играющий в мяч с дочуркой на заднем дворе своего дома. Катя улыбается и молча наблюдает за этим действом, прислонившись к поручню летней веранды – она жива и, судя по округлившемуся животу, скоро в семье случится пополнение. Какое-то время Сергей находится в приподнятом настроении и не понимает, что это всего лишь приятный сон.