Пермский этос

Миша Нестеренко и Женька Щука лежат в земле. После долгого делопроизводства в колонии общего режима оказались Кристина Рак и Ваня Лебедь, ставший, к сожалению, инвалидом. В колонии к ним относятся хорошо: Кристина учит детей чистописанию, а Ваня Лебедь клеит тремя уцелевшими пальцами бумажные конверты. Эти конверты разносятся по всей стране, и каждый живущий в ней гражданин, несомненно, радуется, геометрической, практически эвклидивой пропорциональности каждой части купленного конверта.

Лёша Казак… но он по неизвестным нам причинам избежал наказания, а в скором времени сбежал из Перми.

III

Нам остаётся досказать нашу повесть. В начале мы говорили, что время от времени всем нужно ездить в Пермь. Нужно ездить, потому что ещё живы ветераны, которые честно и кротко рассказывают об уходящей теперь эпохе деконструкции симулякра.

Я время от времени встречаюсь с Ваней Лебедем, и мы идём с ним по тому злополучному маршруту, которым шёл он в день случившегося теракта. Сегодня, когда никакой «Пе» нет (вы, вероятно, не забыли тот референдум, на котором было решено отказаться от любой бессмысленной символики), порою не верится в то, что земля всего Сада полита кровью безвестных повстанцев. Героические страницы выцветают и тускнеют, всё чаще и чаще выходят из небытия бессмысленные предложения увековечить пермский этос и редуцировать пермский текст до ремарки в мировой истории.

Однако шагающий рядом со мной ветеран, сжимающий уродливой трёхпалой рукою тяжелый костыль-трезубец, помнит минувшее. Много после амнистии, нагрянувшей в честь тридцатилетия очередной поправки конституции, после страшных истязаний и тяжёлых испытаний, Ваня, наконец, понял истинную цель своего действия и поступка. Теперь он смотрит на минувшее не как жертва истории, а как ее творец и деконструктор, осознавая свою ответственность перед молодёжью и уходящими в туманные дали ветеранами, отдавшими свои жизни за утверждение пермской идентичности.

Этих ветеранов становится меньше и меньше: именно поэтому всем нужно время от времени ездить в Пермь.

* * *

Вместе с Ваней мы идём до кладбища: там убранные белыми цветами стоят в ряд три мраморных надгробия. Здесь покоится наложивший на себя руки в день суда Женька Щука, здесь лежит безвременно ушедшая Кристина Рак, здесь останки того, кто при жизни был подрывником и повстанцем. И какое грешное бунтующее сердце не упокоилось здесь, сквозь неумолкающий гомон адской кузницы, я слышу его мерное биение и вижу, как расцветает оно в растущих на кладбище васильках. Я замираю, и вместе со мной замирает Ваня Лебедь – я чувствую, что скоро и он ляжет в уготованную ему могилу. И в загробном мире – если он есть – Лебедь встретится с тремя своими друзьями, и они войдут в златые чертоги.

Тогда и мне незачем будет ездить в Пермь. А пока я иду по вечнозеленым улицам, прохожу мимо водопадов и садов, смотрю на детей, срывающих первые, только народившиеся фрукты, и взрослых, читающих книги и весело воркующих на своём, только им понятном языке.

Уже на закате я приближаюсь к границе города – и вижу бетонную стелу: точно архангел, сменивший гнев на милость, метнул свой огненный меч в проклятый город, чтобы его уничтожить, но сжалился, и в назидание остался карающий меч. Теперь этот меч, нестрашный и замшелый, зацветает белыми и голубыми цветами, в которых отражается небо, любящее грешный род, некогда – быть может, от недостачи в иных мирах – народившийся на земле.

Я иду по пышущей жизнью земле, и в первых сумерках я вижу, как от бетонной стелы, змеясь и прилипая к асфальту, тянется чёрная полоса. Эта полоса смыкается с иной, напоминая перекладину или виселицу, напоминая, грандиозный символ «Пе».

Горе тебе или слава, о крепкий город? Только детский смех да шипение листвы отвечают на мой вопрос.

Черновые и подготовительные материалы, образующие Пермский этос

…и дробясь на два

Потом он уходит

Всем нужно ездить в Пермь.

дошёл к ней

Нестеренко взорвался вместе.

Оторванная голова Миши.

И вышли по амнистии 30-летия 4-ой поправки Конституции РФ. Символ же как-то пропал сам собой в одну из годовщин российской военной кампании.

Не об одном торжестве говорят они… и будут создаваться новые тексты

что у него на плечах, не его голова, а голова его погибшего соратника. Чувствовал он, что вырвали ему крылья. В этом окровавленном куске мяса оставалось сознание жизни.

Всех их выхватили, поставили на колени и заключили под стражу. Не миновал этого наказания и любезный метрдотель «Хотела П» Лёша Казак.

Со свечкой их встретил Алёша Казак.

Алёша Казак.

Все пятеро сошлись у здания «Хостел П».

О последователях одного моего хорошего знакомого – Нестеренко, беседуя с которым

Ваня Лебедь

В хостеле П в этот день было особо много народу.

Следуя от центра современного искусства к вокзалу «Пермь-2».

Погожий день.