Цитаты из книги «Разочарование. Книга о поисках вечных идеалов», страница 4

Ничто в этой жизни не обязано оправдывать твои ожидания о ней – увешенной мишурой и улыбками любящих родителей, встречающих тебя со школы с пятерками в четверти за сложение тобой простых чисел и верного деления слов по слогам. Все эти кретины, улыбающиеся солнышку и облачкам, корчащие из себя живых и счастливых, все они меня бесят. Я ненавижу их радость, ненавижу их увлечения, ненавижу их слабоумную беззаботность. Я ненавижу их до каждой маленькой морщинки в уголках их радостных и пустых глаз. Жизнь не вертится вокруг тебя, дружище. Она вертит тебя на хую. А ты делаешь вид, что тебе это нравится.

Счастье – оно правда в этих мелочах. В банальной возможности укрыться теплым одеялом и уснуть, прижимаясь к любимой женщине. Мудрецы говорят что вся эта суета ничего не стоит. Мудрецы говорят, что однажды мы все пожалеем, что сломя голову бежали за признанием и успехом. Мудрецы говорят, что мы зря выбираем те роли, которые можем не выбирать. Человеческое общество позволяет нам использовать все его достижения, быть самими собой, быть счастливыми и неодинокими, но мы упорно выбираем страдание. Мы верим в собственное лучшее завтра и в лучших себя самих, абсолютно не понимая, что у нас больше шансов на случайную смерть, чем на наличие предназначения. Вся наша уникальность – кривляние, суть которого –

круглосуточно пытались выжить в новом, диком мире, мы были отданы в руки ввалившийся в страну свободы. Свободного масс медиа, свободной торговли, свободной морали. Никем не направляемые, кроме своих родителей, чьих слов мы особо не слушали, мы на ощупь, как слепые котята, двигались к своему совершеннолетию: алкоголь, сигареты, секс, наркотики. Ничто не запрещено, все дозволенно и все в наших руках. Мы выросли либо наивными слепцами, которых вовремя заперли в четырех стенах, либо злыми и бесчувственными животными, которые знают, что если хочешь жить, надо уметь «вертеться». Мы и «вертелись»: в тринадцать – курили по пачке Winston в день, в четырнадцать – отравлялись алкоголем, в пятнадцать – делали аборты, в семнадцать – умирали от передоза. Секс, драгс энд рок-н-ролл. Мы познали эту жизнь еще до начала наших собственных. Мы – блюющие в туалетах ночных клубов.

Как после всего этого ты поехала к своему Ване. Я не смог стать даже в половину таким же. Вся эта наивность, эта чистейшая вера в абсолютно лучшее и пребывание в почти беззаботном мире обрекли ее на то, чтобы быть до прекрасного искренней, естественной. Настоящей. Живой. Не покалеченной жизнью. И самой безжалостной. Она вернулась ко мне. Вернулась сказать, что я ее безвозвратно потерял, что она во мне больше не нуждается. И что все, чего ей теперь не хватает – это уверенности в том, что я также одинок и знаю, насколько она счастлива. Что я все также корчусь в перманентном чувстве отчаяния, в которое себя вгоняю. Она вернулась убедиться в том, что я помню, будто есть такой человек, с которым я стану кем-то другим. Лучше.

Давай улыбаться? Так, будто от счастья. Будто нет на планете зла, будто солнце яркое и теплое, а ветер не попадает под куртку. Давай улыбаться, как будто бы нам в кайф зима, в кайф морозы, снег и вид мертвых деревьев. Давай улыбаться, как будто мы ни о чем не жалеем. Как будто бы и не существует ничего, из-за чего можно жалеть. Будто все в мире возможно исправить, а сам мир изменить к лучшему. Давай улыбаться, как будто жизнь не иллюзия, а все чувства реальны и искренны. Давай улыбаться, будто мы верим в любовь и не хотим ежедневно вскрыться из-за этого. Давай улыбаться, будто мы не собирались провести вечность рядом друг с другом. Улыбайся, прошу. Потому что я, кажется, уже устал…

ней и с улыбкой смотрю в глаза. – Как! Я – актриса, а ты – писатель! Вот потом будут тебя изучать и напишут в статье на Википедии… Алиса подняла глаза, будто представляя тех литературоведов и продолжила голосом, которым, как ей казалось, они пишут статьи: – В то время его музой была знаменитая актриса – Алиса Громова! И ссылку на статью обо мне! Я молчу. И снова отворачиваюсь. Начинает моросить дождь. ∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞ – Что ты запомнишь обо мне? Я задумываюсь на секунду, продолжая смотреть в сторону собирающих свои надувные кресла покемон-тренеров. – Как гладил шею. Волосы. Смотрел в глаза. – А еще? – Я повернулся к Алисе. Она смотрела на меня именно так, будто ей не хватило моего ответа.

Кислород окисляет наши клетки. Каждый новый вдох поддерживает горение нас изнутри. За последние сто лет вымерло больше видов млекопитающих, чем за последние десять тысяч. Чувство одиночества возникает в той же части мозга, что и физическая боль. Восемь из десяти браков распадается. За последние двенадцать месяцев была сделана одна десятая часть от всех фотографий за всю историю человечества. Мы больше не верим в существование счастья, потому что радость и беззаботность – удел детей и умственно отсталых. Мы нацепили маски личностей, на которых хотели бы походить, и отчаянно верим в то, что это наши лица. Страждем признания нас настоящими, правильными и желанными, но упорно не понимающими одну простейшую истину: всем похуй

Жизнь ужасна и отвратительна. И даже не смейте пытаться меня в этом переубедить, иначе, в противном случае, эта простая истина из трех слов, станет парадигмой и для вас. Я не помню ни единого момента, в котором жизнь хотя бы могла казаться очаровательной и прекрасной. Каждый новый день хоть и начинается с яркого света солнца в окно комнаты, но заканчивается он всегда абсолютным нежеланием все это продолжать. В первую очередь я бы хотел посвятить все это горстке тех индивидуальностей и кучке уникальных личностей, которые убедили себя в том, что, будто бы, есть обычная, скучная, до тошноты банальная жизнь, в которой есть учеба-работа-семья-пенсия-смерть, а есть какая-то другая, неведомая и загадочная, поисками которой, они и гробят себя. Жизнь ужасна и отвратительна. Осознайте и примите этот факт со всеми силами, которые

Мы были слишком. И только когда «нас» уже нет, я заметил, что «мы» все же были. В доведенном до безумия рвении достичь друг друга мы забыли то самое чувство, которое изначально побудило в нас по отдельности желание «нас вместе». И кроме как разрушить все, прежде всего дав шанс каждому из нас начать все заново и вновь прийти к созданию нас, я не знал что сделать. – Ведь если мы должны быть вместе, то мы будем вместе не смотря ни на что? – Да, конечно. Сейчас она в Египте. Она так лаконична потому что, как она говорит, вынуждена скрывать нас при посторонних людях, ведь меня ненавидит вся ее семья. Пожалуй, у меня никогда не клеились отношения с родственниками своих пассий.

начнет ценить жизнь. ∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞ – Мы ведь прекрасная пара! Я даже удивился такой оценке Алисы и отвлекся от наблюдения полусотни Покемон-тренеров в парке на Китай-Городе. Мы сидим на лавочке. Дует октябрьский ветер. – В плане? – Ну… в плане неразделенной любви… или «разбитой». Да, точно – «разбитой»! – Это даже звучит так. – я вновь отворачиваюсь. Вокруг носятся желтые листочки клена. Я закутываюсь в воротник пальто. – Как? – Особенно трагично. Трагичнее, чем «неразделенная любовь». – ветер подымает листву так высоко, что мой взгляд подымается к серому, уебищному, осеннему небу. Я продолжаю: – «Разбитая любовь» – это как будто о чувствах двух людей. Так чем же мы прекрасная пара? – я отвожу взгляд от серого, уебищного, осеннего неба, поворачиваюсь к