Изо всех сил

– Чушь! – коротко бросила Люся. Она не выдержала взгляда подруги и отвернулась.

– Совсем не чушь. Ты когда-нибудь видела, как малыш тянет свою мать в магазин за плюшевым мишкой, а она рвет малыша за руку так, чтобы сознательно причинить ему боль? Ты поступила так же.

– По-твоему Толик ребенок?

– Тут суть в другом, Толик он был готов к радости и именно поэтому он был похож на ребенка. Понимаешь мою логику, да?.. Ты думаешь, Толик сбежал от тебя?.. Нет! Он сбежал от твоей обиды на меня, потому что он не понимал ее, как не понимает осознано творимое зло любой малыш. А теперь ответь мне, кто из вас двоих иуда: Толик, который совершил пусть плохой, но бессознательный поступок и теперь сидит под дождем, обвиняя себя во всех смертных грехах, или ты, которая все рассчитала заранее и теперь здесь, в тепле, упиваешься своей моральной победой?

Люся опустила голову.

– Я ничего не рассчитывала… – глухо сказала она.

– Не верю! – Наташка не спеша, вытащила из пачки очередную сигарету. – Но сейчас, в сущности, страшна не твоя ложь, а то, что сейчас у тебя нет выхода.

Пауза получилось очень долгой.

Люка снова покосилась в окно.

– Почему нет выхода? – тихо спросила она.

– Потому что сейчас Толик и в самом деле чувствует себя последним иудой. Даже если ты откажешься от своей лжи, выйдешь к нему и попросишь прощения, он тебя не поймет.

– Почему?..

– Да потому что Толик уже взял всю вину на себя! – закричала Наташка. – Он будет смотреть на тебя огромными, измученными глазами и не по-ни-мать тебя!.. Ты хладнокровно ждала, что бы предать его, и ты сделала это. Теперь Толик – иуда, ты – победительница, а победитель никогда не станет перед побежденным на колени. Но подумай… Подумай и тогда ты поймешь, что иуда – не Толик, а ты.

Люся тихо всхлипнула.

– Фуражка… – тихо и с трудом выдавила она из себя.

– Что?

– Толик без фуражки… Там на улице, – Люся покраснела от стыда. – Ты говоришь, что он не поймет… Наташенька, миленькая, пожалуйста, ну придумай что-нибудь!

Наташка чуть заметно улыбнулась.

– Прямо сейчас?

– А когда же?!.. Он же замерзнет!

5.

На балконе с силой распахнулась дверь, и до Толика донесся раздраженный и громкий голос Люськи. Ему отвечал резкий голос Наташки.

«Скандал, что ли?!» – Толик вскочил.

Не думая больше ни о чем, он бросился в подъезд. Дверь в квартиру была открыта.

– Она, видите ли, меня учить пришла, – красная от гнева Люся стояла в центре зала и грозно размахивала руками. – То же мне, умная нашлась!

Кроме жены в квартире никого не было.

Толик чуть не споткнулся на пороге.

– Что случилось-то?! – с трудом переводя дыхание, спросил он.

– Ничего, – Люся отмахнулась от мужа и снова обратила свой пламенный взор к открытой двери. – Пришла тут, понимаешь!.. Если я мужа к вам отпустила, то нечего меня за дурочку считать.

Тяжело посапывая, Люся осмотрела Толика с ног до головы.

– Толик, я тебя к Петровым сама отпустила, правда?

Толик покраснел до кончиков волос и опустил глаза.

– Ну, правда…

– Тогда чего она тут?!..

– Да кто, она-то?

– Наташка, – взгляд Люси застыл на лице мужа, – Кстати, Толик, ты, почему такой мокрый и синий?

– Я это… В гараж ходил, – Толик по извозчичьи похлопал себя руками по мокрым бокам. – Замерз, короче говоря…

– Зачем в гараж?

– Да чего там, у Петровых делать?.. Ну, выпил стакан и ушел. Мне кардан на машине менять нужно.

– Горе ты мое! – Люся подошла к мужу и стала снимать с него плащ. – Раздевайся немедленно, ведь простудишься, балбес. Лучше бы у Петровых сидел!

6.

Наташка позвонила пол-первого ночи.

– Ну, как наш «концерт»? – весело спросила она. – А моя речь в защиту осужденного иуды? Теперь ты будешь знать, как связываться с профессиональным адвокатом. Я еще и не такое в нашем суде придумывала. У меня зал позавчера буквально стонал и плакал от восторга.

Люся всхлипнула.

– Наташ, у Толика температура под сорок.

– Простыл, все-таки?..

– Простыл. Я ему укол сделала. Легкие послушала – хрипов вроде нет. Может «скорую» вызвать?

– Люсь, ты же медсестра, а не я…

– А что я могу?! – вдруг повысила голос Люся. – Вдруг я ошибаюсь?

– Ну, я не знаю… – растерянно протянула Наташка.

– Ты ничего не знаешь! – раздражено перебила Люся. – Толик на лавочке чуть ли не час сидел, а ты тут языком трепалась. То же мне, гениальная адвокатша нашлась!..

– А почему ты на меня кричишь? – удивилась Наташка.

Ее голос стал сухим и строгим.

– А вот хочу и буду кричать!

Люся швырнула трубу и обхватила голову руками. Голова горела как в огне.

«Боже мой, да что же делать-то?! – с отчаянием подумала Люська, – А вдруг Толик умрет? И на Наташку я опять накричала… А зачем? Господи, что со мной?!.. Завтра нужно пирожков испечь и к Наташке зайти… Помиримся, наверное. А вот Толик…»

Люся посмотрела на мужа. Тот тяжело дышал и беспокойно водил руками по одеялу. По лицу Люси побежали слезы.

– То-о-олич-ка-а-а, ты мой!.. – тоненько и по-бабьи заголосила она – Про-о-остишь ли ты ме-ня когда-нибудь таку-ю-ю ду-ру-у?!..

Люся упала на грудь Толика и обхватила его руками за шею. Слезы лились неудержимым потоком. Они были горячими и жгучими до боли.

На столе снова зазвонил телефон, но Люся его не слышала…

Ласточка

1.

Из спрессованных осколков пакового льда торчали обгоревшие концы бревен. Второй пилот Сашка тер варежкой замерзший нос. Он то и дело посматривал на стоящую неподалеку тяжелую винтокрылую машину словно боялся потерять ее из вида.

– Подвижка льдов опаснее землетрясения, – первый пилот Витька Скворцов сидел на корточках и рассматривал найденные в снегу вещи. – Зимовка могла уйти под лед меньше, чем за минуту.

– Но сначала она сгорела?

– Да.

– Слышь, командир, тогда плохо дело…

Старенький «МИ-8» уже казался Сашке едва ли не по домашнему уютным.

Витька поднял глаза.

– Люди живы, – он чуть улыбнулся. – Они ушли к устью Енисея.

– Две сотни километров?!

– Еще хуже сидеть без рации и ждать неизвестно чего. Только там, куда они пошли, больше нет стойбища Каргына. Все ушли на юг с оленями… – Витька встал. – Нам пора. У нас еще время.

– Найдешь их тут!.. – ворчал Сашка. Он шел сзади командира и старался попадать след в след. – Один шанс из тысячи.

«Если бы из тысячи…» – подумал про себя Витька.

В кабине вертолета было тепло и даже уютно. Подготовка машины к взлету заняла не больше минуты.

– База, я – «Ласточка»!..

– Ну?.. – голос в наушниках казался далеким и безразличным. – Что там у вас?

– Зимовщики живы. Нужно искать.

– Ищи, «Ласточка», ищи… Кстати, сколько их там, на этой зимовке, было?

– Восемь человек.

– Отчет потом сам напишешь. У меня на мрачные бумаги рука слишком тяжелая.

Витька поморщился и излишне резко поднял вертолет в воздух…

2.

– Вкусно?.. – Олечка жалобно смотрела на мужа и, судя по всему, была готова к худшему.

– Вкусно, – соврал Витька.

Котлеты покрывала горелая и основательно просоленная корка. Олечка покраснела.

– Витечка, мне же диссертацию писать нужно, понимаешь?..

– Понимаю, – Витька с усилием проглотил очередной кусок. – Трудно?..

– Очень! Представляешь, мне необходимо прочитать минимум две книги в день, – лицо молодой женщины ожило. – У меня уже голова болит от этих формул!..

Виктор слушал молча. Завершая ужин, он покосился в сторону мойки. Из горы грязной посуды выглядывала ручка сковородки. Она была чем-то похожа на торчащее изо льда обгоревшее бревно.

– Иди, работай, я вымою посуду сам, – перебил жену Витька.

– Ой, спасибо, солнышко мое, – Олечка поцеловала его в щеку. – Кстати, ты не устал сегодня?

После пятичасового полета у Витьки сильно болели глаза.

– Нет, не устал. И не забудь поставить будильник на пять часов.

– Опять так рано?

– Пока доберусь до аэродрома, пока подготовим машину… Время! А теперь уходи и не мешай, – Витька мягко выставил Олечку из кухни.

Прежде чем приступить к работе, он долго курил и вдруг поймал себя на мысли, что не может оторвать взгляд от ручки прокопченной сковороды.

3.

Пятно на снегу оказалось тушей убитого белого медведя.

– А зачем они его, а?!.. – удивился Сашка.

Витька рассматривал следы. Их почти не было видно, но Витька был упрям, как начинающий сыщик. Ему удалось найти фантик от конфеты.

– Медведь бежал за маленьким человеком. Тут следы маленькие, видишь?.. Вон там человек упал… – Витька показал на ничего не значащую для Сашки ложбинку. – В медведя стреляли почти в упор те, кто бежал навстречу маленькому человеку.

– А за каким чертом этого маленького идиота понесло к медведю?! – удивился Сашка.

– Действительно любопытный факт, – Витька наморщил лоб. – Тем более, если учесть, что люди прошли больше сотни километров и порядком устали.

– Медведя жалко.

– Жалко, но человек все-таки дороже. И мы все-таки нашли их дорогу, Сашка…

Через несколько минут «Ласточка» сообщила на базу результаты поиска.

– Легче найти иголку в стоге сена, чем восемь человек среди сопок, – сказал далекий голос в наушниках.

«Ласточка» промолчала в ответ и еще через пару минут снова поднялась в воздух…

4.

…Лицо Олечки украшал небольшой синяк под глазом.

– Витечка, уверяю тебя, абсолютно ничего страшного! – она улыбалась. – Просто я немножко подралась с Верочкой. Кстати, у нее и синяк больше.

Витька осел на стул.

– Так, дальше что?

– А потом мы помирились и пили чай. Понимаешь, у Верочки нервы и нет мужа. Она даже плакала. А потом Верочка призналась, что немножко завидует мне.

– Еще раз не подрались?

– Ну, вот, опять ты смеешься! – Олечка капризно поморщилась. – Как ты не понимаешь, Верочку пожалеть надо.

Витька замер.

– Что-что? – быстро переспросил он.

– Пожалеть!

Витька сунул в рот сигарету и отошел к окну.

– Ты ужинать будешь? – спросила Олечка.

– Да… Я сейчас.

Витька смотрел на темную «Тойоту» возле дома Верочки и думал. Занесенная снегом машина была похожа на медведя. Она принадлежала командиру Витькиного отряда Виктору Петровичу Попову.

Олечка загремела посудой на кухне.

Витька вспомнил, что всегда сдержанный и интеллигентный Виктор Петрович уже трижды за последние полгода радостно сообщал друзьям о своей будущей свадьбе. Потом он вдруг мрачнел и заявлял, что свадьба переносится.

– Витечка, ты любишь чебуреки?! – донеслось из кухни.

– Да, а ты умеешь их готовить?

– Между прочим, я очень стараюсь!

«Это единственное мое утешение», – решил Витька и поплелся на кухню.

5.

…На втором часу полета Виктору все-таки удалось найти протоку, по которой пошли зимовщики.

– А как ты догадался, что кто-то из них провалился в полынью? – прокричал Сашка в ухо командира.

– Там быстрое течение и рыхлый морской лед. Кроме того, чтобы отогреть человека, нужно развести костер. Видишь, там, у берега темное пятно?.. А еще мокрые следы темные. Их видно… Усек?

Снежная поземка «оттеняла» следы и делала их фотографически четкими.

– Ага, – Сашка кивнул. – Волокли они его, что ли?..

– Похоже… А вон там уже несли на руках.

Витька хорошо знал место, о котором говорил. Тонкий лед рядом с полыньей был прозрачным и зеленым. И если человек хорошо всматривался в него, то он мог увидеть мир похожий на удивительно красивый аквариум.

«Ласточка» пошла вниз по протоке, но безликое и огромное пространство было похоже на чистый лист бумаги…

6.

Олечка плакала, как ребенок. Витька сидел в кресле и ел вчерашний чебурек.

– Не реви, это глупо.

– Деньги жалко!..

– Не у тебя первой свистнули кошелек.

Холодные чебуреки оказались вполне съедобными. Правда, еще вчера Витька с трудом смог справиться лишь с одним.

Олечка смотрела на мужа огромными, доверчивыми глазами и ждала чуда.

– Не горюй, проживем как-нибудь, – Витька улыбнулся. – Мне за лишние полетные часы премия полагается. Кстати, ты зачем на рынок поехала?

– Хотела купить тебе свитер, – Олечка робко улыбнулась в ответ. – А потом я стояла у витрины «Моя прекрасная леди» и смотрела на туфельки…

– Тогда и сперли кошелек?

Олечка подавила вздох.

– Ну и шут с ним! – отмахнулся Витька. – Кстати, очень есть хочется. Что у нас на ужин?

Олечка удивленно заморгала глазами.

– Как что?.. – и уже упавшим голосом добавила. – Чебуреки же…

Витька посмотрел половину недоеденного чебурека на тарелке и вдруг почувствовал изжогу.

– Я пожарю яичницу, – сказал он. – Что у нас в холодильнике?

– Витечка, но я ведь так и не успела дойти до рынка!..

7.

…Следы на снегу были совсем свежими.

– Чертовы загадки! – ругался Сашка. – Командир, они могли и сами сжечь свою палатку.

– Зачем?

– Наверное, увидели вертолет. Тут недалеко трасса на Истру. Хотели подать сигнал.

– Может быть, – Витька подбросил на ладони пустую, покрытую инеем гильзу от ракетницы. – Но это очень далеко. И глупо жечь ради сигнального дыма свое единственное спасение от холода, – Витька ковырнул ногой почерневший от копоти снег. – Остается надеяться, что они не могли далеко уйти.

Припорошенные снегом следы саней вели точно на юг.

– Через час стемнеет, а ночью метеорологи обещали пургу. – Сашка с надеждой ждал возражения командира.

– Если они ушли не дальше, чем на двадцать километров, завтра мы их найдем.

– А если дальше?

Витька ничего не ответил и пошел к вертолету…

8.

В квартире было подозрительно темно и тихо. Витька снял летную куртку и прошел в зал. По пути он чуть было не опрокинул стул. Олечка лежала на диване и тихо стонала.

– Ну, что у нас на этот раз? – Витька присел рядом.

– Понимаешь, я купила микроволновую печь… – начала Олечка.

– Подожди, еще вчера у тебя украли все деньги, – напомнил Витька.

– Я одолжила у Верочки. Кстати, ты слышал, что она выходит замуж?

– Я слышу об этом уже полгода. Итак, ты купила «микроволновку». Что дальше?..

– Короткое замыкание… – голос Олечки трагически дрогнул. – Витечка, меня током ударило вот тут, а еще вот тут…

Женщина перевернулась на живот и показала на округлое место ниже талии.

– Это не удар током, а целое избиение. Зачем ты включала эту игрушку без меня?

– Я хотела сделать тебе сюрприз.

– Лучше бы ты впервые в жизни приготовила нормальный ужин.

– А я что, по-твоему, хотела сделать?! – Олечка приподнялась на локте. В голосе молодой женщины легко угадывались возмущенные и даже трагические нотки. – И я думала, что ты мне посочувствуешь!..

– Я лучше молча перетерплю.

Витька встал и направился к потрескивающему электрическому счетчику…

9.

Посадить вертолет на крохотном «пятачке» между валунов мог только Витька.

У зимовщиков был донельзя измотанный вид. Семеро из них бросили легкие, алюминиевые сани и брели к вертолету, не глядя друг на друга.

– Где она? – Витька остановил самого рослого парня.

– Кто?

– Ваша девушка. Ну, эта… Которая с конфетами от медведя бегала.

– Там… – парень кивнул в сторону саней. – Сигареты есть?

Витька отдал парню всю пачку и пошел к саням. У лежавшей на них молодой девушки были огромные, широко распахнутые голубые глаза. Она бредила и не видела склонившегося над ней Витьку.

– У нее воспаление легких, – мужчина возле саней судорожно закашлялся. – Но она успела заметить ваш вертолет… Она единственная, кто еще мог смотреть в небо. У нас остался еще один патрон для ракетницы.

– Вы ее муж? – Витька перевел взгляд на мужчину.

– Да, но теперь бывший, – мужчина отвернулся. – К черту!.. Я все уже решил.

– В общем, так, парень, слушай меня внимательно, – Витька строго посмотрел на мужчину. – Если бы твоя жена не вздумала накормить медведя конфетами, если бы она не провалилась в прорубь, рассматривая рыбок, если бы она не сожгла вашу палатку при помощи ракетницы и если бы вы налегке ушли слишком далеко от вашей вчерашней стоянки, я бы просто не нашел вас. Понимаешь?..

– Но она же и заставила нас пройти через весь этот ад! Это она спалила нашу зимовку как спичку!

– Приехала в гости и решила порадовать ужином? – Витька улыбнулся.

– Откуда вы знаете?

– Знаю, у меня ведь дома тоже… – Витька потер лицо, сгоняя с него улыбку. – Кстати, если бы зимовка не сгорела, вы все ушли бы под лед вместе с ней.

– Что?!..

Парень осел на сани.

– Кури, балбес! – Витька протянул запасную пачку сигарет. – Твоя жена спасала вас всех раз за разом… Каждый день.

Сани к вертолету тащили Витька и Сашка. Обессилевший муж едва поспевал следом.

– Тяжелые, черт!.. – сетовал Сашка.

– Лучше такие, чем ничего… – Витька остановился и поправил веревку на плече. Неожиданно он засмеялся, – Это же, как страховой полис, Сашка!.. Шанс на жизнь!

10.

– «Ласточка», «Ласточка» моя, ты где?!.. – в наушниках звучал бодрый и веселый голос Олечки. – «Ласточка», отзовись!

Витька с трудом держал перегруженную машину на курсе. Мешала начинающаяся пурга…

– Олька, ты, что на базе делаешь?!

– «Ласточка», ты обед свой забыл.

Витька улыбнулся.

– Пока ты его довезла, он, наверное, в кусок льда превратился.

Голос Олечки вдруг стал далеким и неразборчивым.

– Прекратите болтовню в эфире и освободите мое место!.. – твердо сказал возмущенный казенный бас. – На секунду, понимаешь, отойти нельзя.

– Паша, а ты кури поменьше в коридоре, – посоветовал Витька.

– Это мое личное дело, – не теряя официального пафоса, сказал бас. – Кстати, на счет своего обеда вы можете не беспокоиться. Вам его доставили вместе с микроволновой печью… – голос вдруг дрогнул. – Вот черт!.. Не толкайтесь же… И еще… В общем, вам просили передать, «Ласточка», что вас очень-очень ждут дома!

Ненависть и пустота

Что я чувствую?..

Только одно – звериную, нечеловеческую ненависть.

… Руки хватают куски разваливающегося самана, какие-то дрова, и гораздо реже рыхлые, самодельные кирпичи. Эти кирпичи в налипшей и сухой соломенной трухе, как в каше. Все летит в сторону…

Быстрее, быстрее!..

Рядом суетится Сашка. Он уже рассадил руку об осколок стекла и кровь брызжет мне в лицо.

Быстрее, еще быстрее!..

Нет ничего кроме звериной ненависти. Потому что там, под рухнувшей саманной стеной и крышей, кричит ребенок.

Быстрее!..

Шагах в трех – рослый, гибкий парень в полосатой, армейской майке. Он – ближе всех к обвалившейся крыше.

Парень оглядывается и кричит:

– Оглоблю какую-нибудь дайте, суки!

И у него на лице тоже ничего нет кроме ненависти.

Мы приехали с Сашкой к его теще пару часов назад. Ее соседи в это время привезли бревна. Одно, шестиметровое, скатилось и ударило в стену их очень старого и огромного дома. Сначала рухнула стена, потом крыша, потом, на нее, еще одна стена. Чтобы добраться до крыши и попытаться поднять ее, нам нужно расчистить завал.

– Уйди, падла!.. – зло кричит на меня Сашка.

Мы уже сильно мешаем друг другу. Много пыли… Почти ничего не видно. Суета, крики, громко плачет молодая женщина. Ее тянут за руку, но она тут, рядом.

И снова оттуда, из под завала, – детский крик, крик, крик…

Этот крик рождает в нас только одно – всеобщую, всепожирающую ненависть. И больше нет ничего, даже боли. Только ненависть.

– Быстрее, быстрее!!..

Кто приносит крепкое, длинное бревно. Это – рычаг. Мы приподнимаем крышу. Детский крик оттуда, из угла… И до него не добраться просто проломив старый шифер.

– Еще!!.. Навались!

Рычаг-бревно приподнимает балку крыши и трещит.

– Еще!

– Руку убери, сучара!

– Еще!

И детский крик, крик, крик…

Кто-то кого-то толкает и тот падает… Пыль… Едкая, до рвоты.

– Еще!

Парень в полосатой майке ныряет под приподнятый угол крыши.

Бревно-рычаг снова страшно трещит на изломе.

У Сашки белое, как мел лицо. У него не глаза – тьма.

– Держи бревно, скотина!

Это, кажется, я крикнул… Тяжело! Бревно неудержимо тащит в сторону.

Парень в полосатой майке вытаскивает маленькую девчушку лет трех. Мелькает ее платьице, потом, как из-под земли, вырастает женщина и заслоняет ее своей спиной.

Все!

Скрип и грохот… Это рушится брошенная крыша. Удушающее облако пыли.

Все…

Усталость… Она появляется неожиданно и давит на плечи словно свинцовая плита. Мир вокруг меняется, тускнеет и темнеет. Это как обрыв кинопленки и ты сидишь один в темном и пустом зале.

Я так сильно выжат, что мне все безразлично… Я иду туда, к колодцу. Пью из ведра и вода льется в меня… В пустоту, как в бездну.

Рядом – Сашка.

Он тянет руки:

– Дай мне…

Он – моложе и меньше устал.

Я сажусь на груду бревен.

Сашка жадно пьет… Потом какая-то женщина торопливо перевязывает ему руку.

Я смотрю в землю… Дыхание постепенно успокаивается. Внутри пустота… Ни фига нет. Никаких чувств. Курю… Снова хочется пить.

Сашка тянет мне ведро с водой:

– На!..

Он уже улыбается. Выносливый же, черт!

Кто-то громко говорит:

– Жива, Леночка, жива. Только ручку сломала.

На моей шее болтается разорванная цепочка… Крестик не соскользнул только потому, что помешал замок цепочки. А ее второй конец зацепился где-то там, за спиной, за майку.

Пустота… Слегка тошнит. И одна пустота внутри.

Шепчу про себя молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

Пустота… Пустота ужасающая… Темная, как бездна. И как смерть.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

Сашка садится рядом.

Он говорит медленно, растягивая каждое слово:

– Ой, мля, устал…

Я пытаюсь снять цепочку. Но она крепко зацепилась. Кроме того, пальцы в ссадинах и порезах… Сашка хочет помочь, но у него перевязана правая ладонь. Ладонь чисто вымыта и поэтому она белая, словно не живая.

Пустота. Неестественная… Выворачивающая.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

– Пошли, водки выпьем, балбес, – говорит Сашка.

– Ща-а-а…

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

Руки дрожат…

– У тебя физиономия, как у идиота, – Сашка гыгыкает.

Его лицо расплывается в удивительно доброй и простодушной улыбке.

Я морщусь:

– Козел, ты, Саш… Отстань! Уморился я просто.

Мы идем к дому Сашкиной тещи. Я кладу цепочку и крестик в карман.

Пустота! Она убивает меня каждую секунду… Я не понимаю, почему я еще жив. Я снова и снова шепчу про себя молитву вслед удаляющемуся Богу: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

Я уже не помню ненависти… Точнее, она – как ожог. Как корка какая-то… И бездна… Бездна там, под коркой. Нет ничего – никаких чувств… И ни капельки тепла.

Но Бог простит и ненависть, и пустоту.

Очень скоро…

Простит!

Нет, я не верю…

Я просто знаю.

Озеро Мбанго

1.

У посетительницы было спокойное и удивительно красивое лицо. Но она и явно нервничала, это было заметно по тому, что она не назвала своего имени, и сразу перешла к делу.

– Знаете, мне проще рассказать вам все с самого начала, – женщина закурила и откинулась на спинку кресла. – К сожалению, вы не первый специалист, к которому мне пришлось обратиться.

– Проще было сразу прийти ко мне, – улыбнулся Мишка.

– Возможно. Но я не думаю, что вам понравится история с примесью мистики, – молодая женщина хладнокровно улыбнулась в ответ. – Короче говоря, год назад я и один мой знакомый посетили Замбезию. Это был довольно крутой вид отдыха без пяти звездных отелей. Впрочем, в африканской саванне есть своя прелесть. Нас просто несло один черт знает куда… – по лицу женщины скользнула тень. – Тогда мне нравилось рассматривать львов из джипа или купаться в речке Охо, после которой на теле остается золотая пыль. Однажды, вопреки желанию нашего проводника, мы посетили племя ндари. Название этого народца было не таким коротким, и я запомнила только первое слово. Целиком его можно было перевести, как «люди черного колдуна». К тому времени я уже успела здорово поссориться со своим богатым другом. Мы провели в гостях у колдунов-ндари только одну ночь. Я спала одна в хижине и, мягко говоря, была не совсем трезва. Утром я нашла на своем плече вот эту татуировку…

Женщина расстегнула легкую кофточку и обнажила плечо.

«Стерва», – почитал немного ошарашенный Мишка. Большие буквы состояли из замысловато переплетенных, зеленых змей.

– Вообще-то, за такие шутки бьют физиономию, – невольно заметил Мишка.

– Что я и сделала. Правда, тут же получила сдачи. Мой уже бывший друг был уверен, что я не уйду от него с таким клеймом. Он по-своему любил меня… А мне следовало бы держаться от такой любви подальше. Я вернулась, нашла вождя племени ндари и предложила любые деньги лишь бы избавиться от татуировки. Знаете, что он мне сказал?..

Пауза получилась довольно длинной.

– Ну и что же? – наконец осторожно спросил Мишка.

– От татуировки нанесенной ндари смог избавиться только один человек. Это была женщина соседнего племени. Она искупалась в водах озера Мбанго и смыла ее.

– Похоже на легенду.

– Да, тем более что никакого озера Мбанго не существует… Его просто нет! – Женщина нервно загасила сигарету в пепельнице. Ее голос стал глухим и тихим: – Знаете, мне всегда нравилось быть очаровательной стервой и получать от жизни то, что я хочу. Мне двадцать девять лет и я не думаю, что хотя бы одну минуту я провела как-то иначе. Но теперь я встретила очень доброго и удивительно родного человека…

Женщина замолчала.

– Как вас зовут? – спросил Мишка.

– Лариса. Поймите, если вы не сможете помочь мне…

– Я постараюсь, – Мишка встал. – Прилягте, пожалуйста, на кушетку и я попробую определить состав красителя вашей татуировки.

Передвигаясь по собственному кабинету, Мишка казался громадным и неуклюжим. Протез на левой ноге ниже колена громко топал по полу.

Лариса легла на кушетку и закрыла глаза.

– Перестаньте кусать губы, от этого вы не станете более симпатичной, – попробовал пошутить Мишка. – Ну-с, а теперь посмотрим, чем орудуют африканские колдуны…

2.

Володя явно нервничал.

– Лариса, я ничего не понимаю, – он говорил настолько громко, что прохожие оглядывались и смотрели на странную парочку на парковой скамейке.

Лариса старалась не смотреть на лицо Володи.

– Мне нужно время… – глухо сказала она.

– Зачем?

– Хотя бы затем, что я еще ни разу в жизни не была в загсе, – Лариса попыталась улыбнуться. – И не кричи так!.. Хочешь, я поглажу тебя по головке, и ты успокоишься?

– Я не ребенок.

– Нет, Володя, ты большое дитяти, хотя и заканчиваешь докторскую диссертацию. Кстати, мне очень нравится смотреть, как ты работаешь дома. Я даже научилась вязать, представляешь?

Тяжелая, мужская рука легла на колено Ларисы.

– Нет!.. – молодая женщина безучастно отвернулась в сторону.

– Почему нет?

– Потому что я люблю тебя, Володя… Я очень-очень люблю тебя и не хочу потерять.

– Но я опять ничего не понимаю.

– Вечером я прочитаю тебе сказку про Царевну-лягушку. Кстати, учти, ей тоже нужно было время, чтобы расстаться со своей лягушачьей кожей.

Лариса улыбнулась. У нее сильно болело плечо. Татуировка ндари жгла как раскаленное клеймо, но молодая женщина уже давно научилась улыбаться, преодолевая и душевную и физическую боль.

3.

У Федора Степановича была добродушная физиономия пирата в отставке.

– Мишка, я учил тебя своему ремеслу шесть лет, – старик лукаво прищурился. – А ты вдруг приходишь ко мне и говоришь, что не можешь справиться с татуировкой сделанной безграмотным африканским колдуном.

– Федор Степаныч, все не так просто. – Мишка почесал затылок. – У меня друг работает в институте физической химии. Так вот, «чернила», которыми сделана татуировка, похожи на сок какого-то ядовитого растения. Они окрашивают практически всю живую клетку, но не только кожи. Понимаете?.. Судя по всему, они проникают в глубину.

Старик насмешливо фыркнул.

– Миша, я провел на зоне почти четверть века. Мне пришлось повидать там таких мастеров-«колдунов», какие не приснятся тебе и в страшном сне. Когда шесть лет назад ты пришел ко мне, громыхая казенным протезом и кучей орденов, я надеялся, что вижу умного человека. Тебе удалось вырваться из жуткой мясорубки, потеряв только часть левой задней лапы. Но теперь добрый доктор Айболит собирается ехать в Африку. Зачем?..

– Я попробую найти племя ндари.

– Понимаю, тебе платят. Это хорошо… – старик кивнул. – Но ты сказал, что озера Мбанго не существует.

– В любой легенде можно найти часть правды.

– Как и любом приговоре суда, – перебил старик. – Миша, тебе нужно было оторвать и вторую лапу, чтобы ты перестал быть Айболитом. За все время своей работы ты не сделал ни одной татуировки, а только помогал клиентам избавляться от них. И почему ты только не служил в лагерной охране?..

Федор Степаныч вздохнул и не без доброго сожаления посмотрел на Мишкино лицо…

4.

Разговаривая по телефону, Лариса смотрела, как за окном падает первый снег…

– Я не знаю, когда я вернусь, Лариса, – голос Мишки звучал не уверенно.

– Месяца вам хватит?

– Боюсь, что нет. Вы смотрели телевизор?.. В Забезии сейчас идет гражданская война.

– Хорошо.

Лариса положила трубку. Почти сразу раздался очередной звонок. Женщина протянула руку, но тут же отдернула ее.

«Это Володя», – она вдруг почувствовала, как сильно закололо под сердцем.

Лариса бессильно опустилась в кресло и, кусая губы, долго смотрела на не умолкающий телефон. Рядом с ним лежала упаковка с сильным снотворным. Лариса уже полгода не могла уснуть ночью из-за сильной боли в плече. Эта боль убивала, как может убивать только яд.

Женщина медленно взяла в руки коробочку лекарства и открыла ее. Горсть таблеток на ладони была похожа на грудку безобидных пуговиц из маминой шкатулки.

Лариса сжала таблетке в кулаке и вдруг поняла, что плачет.

«Володя, любимый мой, родной мой, прощай! – слезы были настолько горячими, что жгли лицо. – Озера Мбанго нет… И ты никогда не сможешь простить меня!»

Лариса уткнулась мокрым лицом в сжатые кулаки и зарыдала навзрыд. Телефон на мгновение смолк и зазвонил снова. Лариса почувствовала, как по ее рукам бегут слезы. Она чувствовала губами их соленый вкус и горечь.

«Володя, любимый мой, родной мой, прости меня!..»

Боль под сердцем стала огромной, всепоглощающей и похожей на черную бездну. Бездна манила к себе и казалась единственным спасением. Ларисе стало трудно дышать. Она рванула кофточку мокрыми от слез руками.

«Озера Мбанго не существует…»

Существовала только бездна и боль. Слезы бежали неудержимым потоком. Они заливали грудь и руки… На какое-то мгновение Ларисе показалось, что ей стало легче.

«А может быть… – мелькнула робкая мысль. – Нет! – тут же оборвала ее Лариса. – Озера Мбанго нет!»

Женщина поднесла ко рту крепко сжатый кулак, раскрыла его и уже ни о чем, не думая, проглотила таблетки.

5.

– Ты пойми, парень, головорезы, которые рвутся сейчас в Камбанаи с севера, самые обыкновенные фанатики. Ты видел, во что они превратили город? – у мужчины в рваной рубашке было злое и растерянное лицо. – Вчера мы два раза попадали под артобстрел, но так и не смогли пробиться к старому зданию посольства. Там у нас остались женщины и дети. А ты мне рассказываешь сказки про какого-то старика из племени ндари.

– Он обещал придти… – наверное, у Мишки был виноватый вид.

– Кстати, вообще-то я – посол. Меня зовут Виталий Сергеич, а ты кто?

– Я так… Я по личным делам, – Мишка окончательно смутился.

– Значит, старик должен был прийти, да? – Виталий Сергеевич потер лоб, собираясь с мыслями, и махнул рукой вдоль разрушенной улицы. – Он мог прийти только к старому зданию посольства.