Единство

5. История Романа Громова

7 июля 2128 года

– Число жертв парижской трагедии возросло до четырёх человек, – говорил диктор. – Этой ночью в больнице скончался один пострадавший от взрыва. Состояние ещё двоих раненых оценивается врачами как тяжёлое. Напомним, вчера, в три часа дня по местному времени, во время мирной демонстрации Восприимчивых на Площади Согласия прогремел взрыв. Неизвестный бросил в толпу осколочную гранату. После этого он попытался скрыться, но был убит дежурившими неподалёку сотрудниками полиции. Представители правоохранительных органов пока воздерживаются от подробных комментариев. Однако в качестве главной версии рассматривается террористический акт, совершённый радикальными противниками Восприимчивых.

Слушавший новости Громов, руководитель административно-хозяйственного отдела компании «Щит», усмехнулся про себя. Ещё бы они не рассматривали эту версию в качестве основной! Не далее как вчера Международная Организация Восприимчивых праздновала своё тридцатилетие. Шествия и демонстрации Восприимчивых проходили везде, куда Клуб успел запустить свои щупальца. Нью-Йорк, Пекин, Сеул, Иокогама, Париж, Берн, Лондон, Мельбурн… а теперь ещё и Москва. Скрябин позаботился о том, чтобы праздник прошёл с размахом. Но сердце торжества, само собой, находилось в Торонто. Над штаб-квартирой МОВ даже дали роскошный салют, его было видно за много километров. Радуются…

Но радость для одних стала горем для других. За полтора месяца до праздника по всему миру поднялась новая волна борьбы с Сопротивлением. Клубу не хотелось, чтобы какие-то безмозглые людишки отвлекали его от любования своим величием. Понимая это, Громов велел всем «гайдукам» залечь на дно. А многие другие члены Сопротивления не успели этого сделать и попались. В разных странах мира были выявлены и разгромлены сотни подпольных организаций. Почти все «подарки», которые планировалось преподнести МОВ на тридцатилетие, до адресата так и не дошли. Исключение составила только эта граната.

Лягушатники всё-таки прошляпили её. И случилось это в просвещённой стране, во владениях Клуба! Такое известие не могло не порадовать Громова. Оно подтверждало, что хвалёная система Клуба не такая уж и безупречная, как кажется. А это значило, что её в принципе можно сломать. Можно!

Ещё в самом начале Громов (хотя в те времена его звали иначе) решил для себя, что будет бороться до конца. Учение Единства, точно тотальный рак, расползалось по миру, а теперь пришло и на его Родину. Причём толпы простых, наивных и одураченных людей только поддержали его, вместо того, чтобы гнать взашей.

«И почему память у людей такая короткая? – с грустью подумал Громов. – Сколько раз бывало, что народ шёл на поводу у всяких проходимцев! Вспомнить хотя бы Октябрьскую революцию или Августовский путч. Всемирный Хаос, наконец! Он начался всего сто лет назад, а люди снова всё позабыли и бросились, высунув язык, за тем, кто больше им наобещал! Да и родное государство тоже хорошо! Поздно спохватилось, что нужно что-то менять, и пожалуйста! А ведь давно всё было ясно!»

Роман Георгиевич знал, что эти события уходили корнями ещё в Освободительную войну. В сорок седьмом, когда Тимошин победил, Клуб Единства помог ему восстановить страну. Они развернули целую сеть Специальных Экономических Зон в Сибири и на Дальнем Востоке. Правительство заключило с зарубежными компаниями выгодные концессионные соглашения на восьмидесятилетний срок. В результате экономику дальних регионов восстановили, но она попала в зависимость от концессионеров и их хозяев. Экономические зоны постепенно превратились в анклавы Клуба Единства. В них и поднялись первые российские общества Восприимчивых. Через них Клуб Единства мог вести разведку и вербовать сторонников. В своё время Рахимов хотел закрыть школы и распустить сообщества Восприимчивых в Специальных Экономических Зонах, но не успел этого сделать. Его вместе со всей командой смела Июньская Революция. Год назад нынешней президент, Семёнов, закрыл Специальные Экономические Зоны. Но сделано это было лишь для того, чтобы создать у народа иллюзию независимости. В действительности же Восприимчивые всё равно оставались хозяевами положения, причём теперь уже во всей стране.

В который раз Громову вспомнилась ещё одна потеря, связанная с Июньской революцией. Незадолго до начала волнений он встретил женщину по имени Полина. У них завязался роман. Вероятно, они остались бы вместе. Громов очень хотел, чтобы так и было, потому что он довольно долго был одинок. Прошлый его брак сложился неудачно. Всё могло бы получиться теперь, если бы не эта кутерьма, устроенная Клубом Единства. Громов не мог уклониться от борьбы, но брать с собой Полину не стал. Она была обычным человеком и совершенно не годилась для подпольной работы. Так что им пришлось расстаться, и расстаться быстро, без проводов и прощаний.

Полина не знала, куда пропал её любимый. Но зато Громов через два года после расставания узнал, что после Июньской революции она примкнула к Сопротивлению. Узнал он и том, что её организацию разгромили, а саму Полину схватили службисты. С тех пор о ней не было никаких вестей.

Чтобы отвлечься от гложущих его мыслей, Громов сосредоточился на борьбе. Тем более что положение не было безнадёжным. Несмотря на все ухищрения Клуба, многие поняли, куда ведут страну новые хозяева, и воспротивились этому. В их числе были и довольно влиятельные люди, политики старой школы, которые приняли в штыки никитинские реформы. После Июньской революции появились и новые игроки. Они были молоды, энергичны и не согласны с правилами игры, которые навязывал им Клуб Единства. Сопротивлению требовались сторонники, занимающие высокие посты и популярные в народе. Поскольку осилить врага в честном бою было невозможно, оставалось не дать ему закрепиться и постоянно расшатывать почву у него под ногами.

Громов поймал себя на словах «честный бой» и фыркнул про себя. Откуда только в нём появилась эта романтика? Честный бой! «Интересно, а бывали ли на самом деле честные бои? – подумал он. – Не на турнирах или дуэлях, а на полях сражений, когда решались судьбы народов? Вон, Дмитрий Донской ударил Засадным Полком в решающий момент по туменам Мамая? Ударил. Честно это было? Честно, потому что в результате Куликовская Битва закончилась победой русских. Благородство может позволить себе только победитель по отношению к побеждённому, да и то не всегда. А пока враг способен сражаться, ты обязан быть непредсказуемым, драться любым оружием, использовать любые уловки и любые его слабости. Иначе он убьёт тебя или превратит в раба. И не вспомнит, что когда-то ты был честен или милосерден по отношению к нему. Победитель никогда не хочет быть в долгу у побеждённого».

Громов считал, что Клубу пока рано праздновать победу. Конечно, они получили прежде невиданную геополитическую силу, объединив под своей властью Северную Америку, Западную Европу, Китай, Японию и Корею. И держали они их довольно крепко. В этих странах большим бизнесом и большой политикой, вещами, по сути, неразделимыми, уже давно заправляли последователи Учения Единства. Обычным людям дорога наверх была заказана.

Но теперь элита Восприимчивых стремилась насадить своё влияние на всём земном шаре. И вот тут продвижение Клуба не везде находило отклик в умах государственных мужей. Страны Ближнего Востока и большая часть Африки по-прежнему сопротивлялись наступлению Международного Союза. В Турции, к примеру, общие школы Единства находились под жёстким контролем со стороны государства, высших же школ вообще не было. А в Иране пошли ещё дальше. Там любые школы Единства находились под запретом. Более того, действовал закон о правовом положении Восприимчивых. В частности, Восприимчивые, обучавшиеся Единству в других странах, не могли состоять на государственных должностях.

В Южной Америке Клуб тоже не очень-то жаловали. Чтобы как-то обезопаситься от натиска северных соседей, ряд стран объединились в содружество и установили серьёзные ограничения для Восприимчивых. Как и в Турции, те могли обучаться только в общих школах Единства и по укороченным программам. Лишь в Чили и Уругвае Учение Единства цвело махровым цветом. Там ставленникам САК удалось прорваться к власти.

В Восточной Европе, в Вышеградской Конфедерации, Единство также было не в чести. А на Балканах и в Центральной Америке, где вовсю проходила «колонизация», действовали подпольные движения. С некоторыми из них иногда даже удавалось поддерживать связь.

Разумеется, Громов понимал, что это не остановит Клуб. Число Восприимчивых по всему миру неуклонно растёт, и их способности тоже растут. Но даже если прирост замедлится, Восприимчивых уже очень много – миллиард человек. И уже сейчас их общность упорядочивается и превращается в систему. Восприимчивые тянутся друг к другу, как капли ртути из разбитого градусника. У них есть своя иерархия, в основе которой лежат потенциал Восприятия, а также направление и степень его освоения. А значит, со временем они объединятся в огромную силу, которой будет безраздельно управлять Клуб Единства. И вот тогда обычному человеческому миру, со всеми его противоречиями, склоками и междоусобицами, настанет конец.

Но пока в МОВ состоит только двадцать четыре миллиона Восприимчивых. И именно эти двадцать четыре миллиона являются самыми опасными врагами. Нельзя давать им покоя. Большую роль в борьбе играла информационная война. Как в реальном мире, так и по Сети распространялись материалы, изобличающие заговор Клуба Единства и его опасность для обычных людей. Цензоры всячески боролись с этим. Регулярно совершались облавы на точки подпольной записи, а в Сеть запускались выявляющие и блокирующие программы. Однако это противостояние только привлекало к Сопротивлению больше внимания, а значит, шло ему на пользу. И теперь по стране уже действуют десятки антивосприимчивых (или, как говорят в народе, «антишизовских») организаций, мелких и крупных.

Возрождение Сопротивления началось около четырёх лет назад. Убеждённый в победе над российским партизанским движением, Клуб решил, что ситуация стабилизировалась. Но он ошибся. Сопротивление не было уничтожено. Оно лишь на время затаилось, чтобы наладить связь со своими зарубежными единомышленниками и однажды заявить о себе вновь.

Сопротивление вело не только информационную борьбу. Проводились и силовые акции. Этим занимались, главным образом, наиболее радикальные «антишизовские» организации. Они нападали на Восприимчивых, поджигали их дома и машины, иногда даже устраивали погромы. А особо сложные задачи выполняли «Гайдуки». Не далее как полтора года тому назад боевая группа под командованием Казакова атаковала микроавтобус, в котором ехали европейские Восприимчивые, а также машину сопровождения. В той машине также были «шизы», уже из числа сотрудников Службы Безопасности Российского Общества Восприимчивых. Однако способность воспринимать Основу их не спасла. Известие об этой акции всколыхнуло весь мир. Подпольщики в России и в других странах ещё долго отмечали это событие. Одна из организаций Сопротивления даже взяла на себя ответственность за это нападение, тем самым оказав «Гайдукам» услугу – истинные нападавшие остались в тени.

За последние месяцы Сопротивлению изрядно досталось. Марионетки Клуба периодически проводили кампании против него. Но сейчас к очередной такой кампании добавилось ещё и празднование тридцатилетия МОВ. Все службы безопасности стояли на ушах. Что далеко ходить – Казакова восемь дней тому назад остановил патруль. Хорошо, что проверка оказалась чисто формальной.

Однако силы ещё оставались, и у Громова уже имелись некоторые планы относительно их использования. Он знал, что РОВ ни в коем случае нельзя давать передышку. Нужно было снова подлить масла в огонь. И предстоящие акции позволяли это сделать. С недавних пор у «Гайдуков» появился новый союзник. Новый и очень ценный. Если «Гайдуки» могли уничтожить нужного Восприимчивого или группу Восприимчивых, то этот союзник при правильном подходе мог сделать куда больше – поднять на борьбу с Единством миллионы обычных людей.

Раздался звонок. Это был помощник Громова.

– Роман Георгиевич, вам звонит господин Фаляхов по поводу электрооборудования.

Громову нравился этот помощник. Лаконичный, исполнительный и внимательный. Совсем как его адъютант в прежние времена…

– Соедините, – сказал начальник отдела. Пора было отвлечься от грандиозных планов на будущее и заняться делами насущными.

6. История Павла Антонова

16 – 17 июля 2128 года

Надо отдать ей должное, Надя не бросала слов на ветер. Она действительно была преисполнена решимости устроить своим друзьям праздник. Даже погода благоволила этим замыслам. Обещанное солнце наконец-то выглянуло из-за туч, а мерзкий холодный ветер стих. Теперь на улицах царили тепло и солнце, как, собственно, и положено в июле.

И вот, шестнадцатого числа Пашка отправился к Наде на День Рождения. Он приготовил ей подарок – флакончик духов «Мадемуазель Коко».

Все гости были званы на четыре часа дня. Пашка опоздал на десять минут. Да и другие гости тоже подтягивались неспешно. Кто-то ехал на своей машине и теперь стоял в заторе, образовавшемся в результате аварии на дороге. Кто-то просто не очень удачно распланировал своё время. Кому-то приходилось заканчивать дела, свалившиеся на него в последний момент как снег на голову. Но всё это сейчас было не так уж и важно. Были все свои.

Кроме университетских знакомых Надя пригласила каких-то давних школьных друзей, а также родственников и подруг. Пашка знакомился с ними, но скоро совершенно запутался, кто из них кто. Гораздо приятнее ему было видеть своих старых друзей. Вовка, Никита, Колька, Нина… Даже Женька, и тот вырвался.

Единственный, кто никак не мог приехать – это Надин отец. За десять минут до того, как он собирался отправиться домой, на работе произошла какая-то неприятность. И поправить дело надо было сегодня же. Так что праздник пришлось начинать без него.

– Как обычно… – буркнул Никита, когда узнал эту новость. Заметив недоумённый взгляд Пашки, он пояснил: – Вечно он где-то шляется…

– Зря ты так, – покачала головой Нина. – Для него эта работа как спасательный круг.

– В смысле? – не понял Пашка.

Прежде чем ответить, Нина осмотрелась по сторонам и убедилась, что никто их не слышит. Но все были заняты своими делами, а Надя так и вообще была в другой комнате.

– У её отца проблемы, – сообщила она тихо. – Его брат на работе подсидел…

– Какой брат? – не понял Пашка.

– Родной, – мрачно ответила Нина. – Тот-то его взял к себе в фирму по большому одолжению, а вот на тебе… В общем, Надькиного отца оттуда попёрли, и он полгода болтался без работы. Только пару месяцев назад смог куда-то устроиться. Соображаете, каково ему?

– Соображаем, – ответил хмурый Пашка.

Некоторое время они сидели молча. Потом Никита прислушался к голосам, доносившимся из соседней комнаты.

– По-моему, они уже собираются к столу, – заключил он. – Может, пойдём и мы?

Праздничный стол оказался поистине царским. И подготовлен он был в строгом соответствии со старыми традициями: салаты, пироги, блюда с зеленью, овощи, фрукты, и ещё куча всякой вкуснятины… чего там только не было. Видимо, отцу Нади досталась хорошая работа. Пашка ещё раз вспомнил слова Нины и подумал: какой же сволочью надо быть, чтобы так обойтись с родным братом! И не просто с родным братом, а с человеком, взявшим тебя к себе! Пашка просто не представлял себе, чтобы кто-то в его семье мог пойти на такое. Вон, дядя Игорь с отцом живут душа в душу! Казалось бы, что может быть важнее своей семьи? Семья должна быть фундаментом и последней линией обороны для каждого человека. Но почему находится какой-нибудь иуда, готовый предать своих близких?! Пашка никогда не сталкивался с подобными людьми, но заочно испытывал к ним отвращение и презрение. Развешать бы их по осинам! А лучше – поразить тотальным раком!

Постепенно вкусная еда и дружеский трёп отвлекли его от мрачных мыслей. Вдобавок он всё-таки поддался искушению и выпил немного шампанского. От этого ему стало необыкновенно тепло и приятно. Всё-таки немного выпить иногда бывает не вредно.

В какой-то момент Пашка так наелся, что с трудом смог встать со стула. Гости тоже отвалились от стола и теперь потихоньку начали расползаться на группы по интересам. Женька что-то рассказывал Кольке и Никите про гоночные машины. О них он мог говорить часами. Гонки были стихией Женьки. Он не только любил посмотреть, но и сам участвовал в них. А сейчас он был ещё и слегка навеселе. Вино явно разожгло в нём повествовательный азарт.

Иногда Пашка даже удивлялся, как это Женьке удалось дотянуть до четвёртого курса. Он неоднократно оказывался на грани исключения за многочисленные «хвосты» и пропуски занятий. Но сам гонщик не очень беспокоился по этому поводу. «Если меня выкинут, буду продолжать гонять! – как-то раз сказал он. – На этом можно зарабатывать не хуже менеджера! Да это и интереснее, чем протирать штаны в офисе!».

Постепенно Пашка утомился от описания двигателей, шин, коробок передач и прочей автомобильной требухи. Зато у Нины нашлась подходящая тема для разговора. Она страшно заинтересовалась тем, как протекает фехтовальная самодеятельность, в которую Пашка влился ещё на первом курсе.

Основателями этого «движения» считались Вова с Колькой. Потом в этот клуб вступило ещё четверо – Никита, Тёма, Серёга с экономического факультета, и, наконец, Пашка. Первые полтора года были довольно напряжёнными. Казалось, что преподаватели стараются выжать из студентов все соки на семинарах, аттестациях, зачётах и экзаменах. А уж занятия историческим фехтованием выматывали полностью. Но Пашка всё равно был счастлив, как никогда прежде. Впервые у него появились настоящие друзья. Впервые он чувствовал свою принадлежность к кругу сильных и целеустремлённых людей. Именно тогда у него проснулся интерес к физкультуре, которую в школе он просто ненавидел. В первый раз ему и правда захотелось пересиливать себя и преодолевать новые преграды. Если удавалось увеличить число подтягиваний хотя бы на один раз или нарастить скорость во владении копьём, он испытывал радость и гордость за свою, пусть маленькую, но победу.

Пашке очень нравилось и название их клуба – «Странники». Это сразу наводило его на мысли о героических путешественниках и первопроходцах прежних времён. Странник – это человек любознательный, сильный, отважный и независимый. Именно таким, с его точки зрения, и следовало быть.

Нине такая мысль тоже пришлась по душе. Помолчав немного, она спросила:

– А на турнирах бывал?

– Нет, – покачал головой Пашка. – Пока ни разу. Это Вовка часто ездит.

– Куда это я езжу? – спросил появившийся рядом Вовка.

– На турниры.

Реакция последовала немедленно. Вовка любил рассказывать о реконструкторском деле не меньше, чем Женька – о машинах. В последнем сражении, на которое он ездил неделю назад, лучше всех показал себя клуб «Сварожичи». Это был довольно известный клуб, в котором, к слову, было немало противников Восприимчивых.

Последний случай, о котором Пашка слышал от друзей, произошёл ещё весной. Тогда в результате перепалки с «шизами» пострадал один из «сварожичей». Свара началась с того, что один из Восприимчивых будто бы резко отозвался о девушке этого самого бойца. Тот, как и подобает настоящему парню, вступился за подругу и от души врезал «шизу» по морде. За пострадавшего, разумеется, вступились собратья, и «обидчик» был жестоко избит. Двое из этой троицы занимались самбо, так что драться они умели. А главная опасность Восприимчивых заключалась в том, что они всегда были сплочёнными. Стоило задеть хоть одного из них, и за него сразу вступалась вся шатия-братия. Спасибо, что хоть девушку не тронули…

«Сварожичи» не спустили «шизам» побоев своего товарища. Избитый и раньше встречался с двумя из них в тех краях и знал, где находится их спортивная секция. Реконструкторы тщательно подготовились к возмездию. Выбрав наиболее удобное место на пути маршрута «шизов», они дождались, пока те будут возвращаться с тренировки, и основательно их отметелили. Третий мерзавец избежал своей участи только потому, что в тот момент поехал в другой город по каким-то своим делам. А то лежал бы в больнице наравне с собратьями. Кое-кому тогда пришлось распрощаться с самбо на очень долгое время.

Мстителей никто так и не поймал. Конечно, у некоторых людей определённые догадки были, но никто не мог ничего доказать. Пашка сильно подозревал, что у «Сварожичей» есть какая-то поддержка в правоохранительных органах, но выяснить это наверняка не мог. И особенно не стремился.

– Кстати, я в Сети читала, что Восприимчивые стали создавать свою собственную реконструкцию, – сказала Нина.

– Да чушь всё это! – махнул рукой Вовка. – Конечно, на досуге они иногда любят порубиться на мечах. Но так, чтобы по настоящему… – он сделал многозначительную паузу а-ля Полиграф Полиграфович и продолжил: – Это нет! Видно, боятся нас!

– И хорошо, что боятся! А то они всех уже заколебали! – вдруг заявил Женька.

Сказал он это так неожиданно и откровенно, что все в комнате разом замерли и уставились на него. Потом Пашка осторожно спросил:

– Почему?

– Каждый день, как еду от дома, проезжаю мимо одной из их сраных школ и вижу эти хари! – взорвался Женька. – Дал «шизу» по роже, чтобы не выкобенивался – сразу на нары, за разжигание социальной розни. А если «шизы» тебя изобьют – «полицаи» отмалчиваются. А почему?

– Жень… – предостерегающе начал Пашка. Но гонщика-любителя было уже не остановить.

– Да потому, что всё правительство наше – одни «шизы»! Для чего, вы думаете, все эти школы снова открыли? Чтобы они ещё сильнее стали! Помяните моё слово – ещё лет двадцать, и они мир завоюют! Это как два байта переслать! И тогда нам по канализации прятаться придётся! Они-то сплочённые, сволочи, поодиночке с нами разбираться будут…

– Женя! – одёрнул его Вовка. Пашка не знал, есть ли среди гостей кто-нибудь с Восприятием. Но если такие найдутся, то речи Женьки им точно не понравятся. Напрашиваться на конфликт, а уж тем более нарываться на драку не хотелось никому.

– Козлы… – проворчал Женька, но обороты всё-таки сбавил. К счастью, народу в комнате было немного, и все были свои. Нина с Никитой деликатно сделали вид, будто ничего и не случилось. Так что инцидент можно было считать исчерпанным.

Как обычно бывает в таких случаях, запасы напитков подошли к концу, а расходиться никому ещё не хотелось. Поэтому на военном совете было решено отправить рейд в ближайший магазин и там как следует закупиться. Вызвались Колька и Жора, один из гостей. Этот Жора по возрасту был самым старшим, поэтому ему можно было покупать спиртное. По вопросу, сколько нужно тащить бутылок, совет единодушно постановил: МНОГО.

– Вспоминается анекдот, – заметил Пашка. – Прилетают раклэны на Землю, решают проверить уровень человеческого интеллекта. Берут американца, спрашивают: «Какое самое большое число?». Тот: «Миллиард!». Раклэны отмечают: «Крайне низкий уровень интеллекта. Для экспериментов не годен». Берут француза: «Какое самое больше число?» – «Триллион!». Раклэны отмечают: «Низкий уровень интеллекта. Для экспериментов не годен». Берут русского, спрашивают: «Самое большое число?» – «До хрена!» – «А это как?» – «Когда зашьёшься считать, это будет меньше, чем половина!».

Квартира взорвалась хохотом. Судя по понимающим улыбкам Вовки и Женьки, они тоже знали этот анекдот, но были не прочь лишний раз повеселиться.

Пашка тоже захотел пройтись до магазинчика. Всеобщая толкотня ему наскучила, и он решил немного размять ноги.

Когда они вышли из дома, солнце уже заходило за горизонт и отражалось багровыми бликами на белых стенах зданий. От этого бетон приобретал столь необычный для него нежно-розовый оттенок. А на смену солнцу уже готовилась придти полупрозрачная Луна.

«Интересно, как там поживает Лунный Городок? – подумал Пашка. – Что сейчас делают колонисты? Спят, завтракают или уже работают? Кстати, там же, на Луне, на базальтовых просторах Моря Спокойствия, некогда было представительство раклэнов. Удивительных и загадочных пришельцев. Интересно, чем они заняты сейчас? А вдруг они до сих пор следят за нами? Какой-нибудь раклэн в этот самый момент смотрит на экран и видит три мелкие человеческие фигурки, идущие по своим мелким делам»

Пашка улыбнулся такому предположению. Конечно же, за ними никто не следит. Делать больше нечего могущественным инопланетянам, кроме как присматривать за людьми, которые снуют по своей маленькой планете и пытаются как-то освоить её спутник. Хотя, если посмотреть, люди осваивают Луну уже довольно уверенно. Лунный Городок по размерам уже больше похож на небольшой земной город. Кстати, у России в Лунном Городке тоже был свой участок. Кроме того, за последние пятнадцать лет люди заложили ещё два поселения. Пашка читал, что Рахимов когда-то собирался основать отдельную, российскую колонию. Но его мечтам о покорении Луны не суждено было сбыться.

Когда ребята возвращались из магазина с покупками, то столкнулись в дверях с Надиным отцом. Геннадий Геннадьевич был коренастым лысоватым мужчиной с большими голубыми глазами. Он только-только смог освободиться и сразу же поспешил домой. Надин отец оказался довольно вежливым и тихим человеком. Пашка подумал, что такими люди, наверное, становятся после тяжёлых ударов, которые нанесла им судьба. Они не ломаются, но всё равно сильно меняются под её сокрушительным воздействием.

С возвращением гонцов веселье продолжилось с новой силой. Пашка думал, какой же приятный выдался вечер. А главное, сейчас каникулы, и завтра можно будет выспаться. Не надо никуда бежать сломя голову или делать домашние задания. И ребята вокруг отличные.

К полуночи гости потихоньку начали расходиться. Вовка с Никитой ещё оставались, а Пашка решил, что пора бы уже и честь знать. Хотя было темно, он хорошо ориентировался и был уверен, что без проблем отыщет обратную дорогу к метро. Но судьба распорядилась иначе. За Женькой приехал его отец. Поскольку начинающий гонщик подвыпил, он не мог сам сесть за руль. Женька предложил заодно подвезти и Пашку до дома, благо проезжали они недалеко от Пашкиной «базы».

Попрощавшись с друзьями и поблагодарив хозяйку дома за гостеприимство, они поехали вниз. С ними вместе спускалась и Нина, которой тоже было пора возвращаться в свою гавань. Внизу их уже ждали. У подъезда стоял «Форд» с включёнными фарами, принадлежавший, как выяснилось, Женькиному отцу. А неподалёку от него дежурил мужчина, оказавшийся тем самым загадочным молодым человеком Нины. Впрочем, он был не таким уж и молодым. Тридцать пять Пашка дал бы ему точно. Коротко стриженный, крепкий. Не огромный и даже не очень высокий. Ростом он был пониже Пашки, но зато в плечах превосходил его, по меньшей мере, в полтора раза. В свете фар его карие глаза казались тёмными точками.

«Да, – подумал Пашка, – с таким типом не хотелось бы выяснять отношения в подворотне, даже если рядом будет Вовка!» Но всё обошлось мирно. Напротив, Нина представила ему своих соучеников, а, человек, в свою очередь, назвался Виталием. Потом стороны обменялись рукопожатиями, и Виталий повёл Нину к своей машине, которая стояла неподалёку. Кажется, это была «Ладья». Женька напоследок пытался поведать ему что-то об этой марке. Виталий коротко отвечал. Было видно, что он ждёт, когда же Женька от него отвяжется.

Пашке эта катавасия тоже начала надоедать, поэтому он сказал:

– Ну ладно, Жень, пошли. Ты мне ещё что-то хотел про «Форды» рассказать…

– Про «Форды»? – встрепенулся Женька.

– Да, – не моргнув глазом, ответил Пашка. То была чистая правда. Женька действительно обещал как-то раз рассказать ему обо всех свойствах этих машин. Кажется, это было месяц назад, во время очередной тусовки в общаге. – Сейчас поедем, ты мне всё расскажешь.

В этот момент Пашке показалось, что Виталий улыбается ему краем губ. Наконец, «экипажи» разошлись по своим машинам. Усевшись на заднее сиденье «Форда», Пашка с удовольствием потянулся.

Машина ехала по пустым ночным улицам. Рядом тренькал Женька, увлечённо рассказывая о волшебных свойствах «Фордов». Пашка смотрел на проносящиеся мимо фонари и сам не заметил, как задремал, убаюканный его речами. Проснулся он только когда автомобиль подъехал к его улице. Пашка поблагодарил Женьку и его отца, попрощался с ними и пошёл к своему подъезду.

Едва он вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь, как почувствовал страшную усталость. Вкратце он рассказал родителям о празднике и попросил чашечку ромашкового чаю. Выпил его словно во сне – и отправился в кровать.

Всю ночь он спал как убитый. Не было ни снов, ни голосов, ни даже каких-либо чувств. Пашка просто отключился от бытия. А когда проснулся, на дворе уже стояло солнце. Было одиннадцать часов утра.