Исповедь махрового реакционера

Ну вот эта история с НКО – третья, но она связана и с законами. Там же просто не дается кодификация политической деятельности. И когда выясняется, что там общество по борьбе с тяжелым детским заболеванием занимается политической деятельностью, потому что в его уставе написано «Защита интересов больных вот этой болезнью в органах власти», прокуратура говорит: «А, вот, политическая деятельность. Регистрируйтесь как иностранный агент, потому что вы получили там 250 тысяч рублей из Англии».

А. САМСОНОВА: Кто эти люди в администрации президента, которые организовывают реакционный режим, которые пишут эти законы, которые придумывают?..

А. ВЕНЕДИКТОВ: Реакционный режим, как и прогрессивный режим, организуется Путиным Владимиром Владимировичем.

А. САМСОНОВА: Ну, он не может придумать все законы – об НКО и так далее.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А законы придумывают… Я знаю некоторые…

А. САМСОНОВА: Импульс. Откуда идет импульс?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, смотрите, импульс идет от президента.

А. САМСОНОВА: Дальше?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот, президент говорит: «Усыновление детей иностранцами – позор». Дальше остроухий депутат с очень тонкой настройкой на одну башню это слышит и начинает писать закон: «Вот, я принес». То есть на самом деле история в том, что наша власть устроена следующим образом. Она с высокой долей символизма, да? Путин – вообще человек-символ. Он смотрит за жестами, то же самое депутаты. Они видят: «О, президент сказал про это», – тут же принимается закон. Недоработанный, сырой… Слушайте, закон Магнитского так называемый, акт Магнитского, закон Кардина, как мы знаем, 2,5 года проходил и не потому, что там кто-то мешал, хотя и мешала администрация, а потому что есть процедура принятия закона, чтобы не было в нем дырок, чтобы не было в нем двойных толкований.

А. САМСОНОВА: Кто пофамильно собрался обсуждать, как Россия ответит на закон Магнитского?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что это Совет безопасности РФ во главе с Владимиром Путиным. А по списку смотрите.

А. САМСОНОВА: И кто там сидел, да.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, по списку там сидели Патрушев как секретарь Совбеза, премьер-министр, министр обороны, министр юстиции, министр иностранных дел, 7 полпредов и так далее.

А. САМСОНОВА: Кому пришла в голову нетривиальная мысль ответить сиротами?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Про это никто не знает, но говорят, что это предложила помощник президента Татьяна Голикова. Сертифицировать не могу. Но люди кругом знающие, которым я доверяю, говорят, что, скорее всего, предложение исходило от Татьяны Алексеевны.

История заключается в том еще… Тут же надо понимать, что все в контексте надо смотреть. Внимательный наблюдатель, тот, кто вспомнит прямую линию президента в 2011 году в декабре, вспомнит, как он сказал: «Иностранное усыновление – это позор. Я против иностранного усыновления». Он сказал это публично. А до этого еще год назад он это уже говорил нам, главным редакторам. Это его искренняя позиция. Но пока общественное мнение не сложилось, он ее и не толкал. И тогда встала актриса вот эта Оксана Будина, которая сказала: «Вы не правы, Владимир Владимирович. Это очень важно». Сейчас сложилась ситуация, когда, ну, мы знаем, что часть его команды выступила против по разным причинам. И тем не менее, точка зрения президента – она возобладала. Эта поправка была внесена на второе чтение и была принята Государственной Думой с расторжением известного международного договора.

А. САМСОНОВА: У меня вопрос мой личный, не журналистский никакой. Я чувствую, что я проиграла в прошлом году. Вот, формально. Все мои силы были потрачены, и я была в эйфории…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты ошибаешься.

А. САМСОНОВА: Ну, временно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, я тебе говорю, ты ошибаешься.

А. САМСОНОВА: О’кей, допустим. Но несколько людей, которых я знаю лично и с которыми я дружу, посажены в тюрьму. Несколько людей ждут ареста, несколько людей эмигрируют. И в целом состояние, в общем, страшное. И страшно за жизни…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Твоего окружения.

А. САМСОНОВА: Моего окружения. Страшно за жизни людей, которые родились в 80-е, вот в этом поколении царит паника. В нашем детстве и в юности «Эхо Москвы», свобода и так далее. И как человек, который символизирует свободу (вы для меня)… Ну, я политикой стала интересоваться, когда на «Эхо Москвы» пришла – до этого не интересовалась. Вы ходите к человеку, который сажает моих друзей, вы с ним разговариваете. И для меня это больно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо. А если б я был врачом и у него болела спина, и меня позвали делать операцию, я должен был его зарезать?

А. САМСОНОВА: Я знаю этот ваш…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А почему я должен?..

А. САМСОНОВА: Алексей Алексеевич, я 5 лет…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А почему я должен его изменить сегодня?

А. САМСОНОВА: Алексей Алексеевич, как вы это внутри переживаете?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Никак я это не переживаю. Видишь, седой за 2 года стал. За 2 года. Переживаю. Переживаю, потому что я считал…

А. САМСОНОВА: Как вам не больно с ним разговаривать?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, разговаривать мне не больно, потому что это профессионально. Ну, подождите. Во-первых, он мне интересен. Они все мне интересны, люди, которые там работают. Они – очень сложные люди, они – очень непростые люди. Мне профессионально интересно. А во-вторых, я повторяю, я все время говорю, это как… Ну как? Ну, работа, слушайте. Это все равно как, извини меня, хватать людей, которые там оказывают помощь и разговаривают с оппозицией. То же самое. Какая разница тогда между лидерами оппозиции и Путиным? Да никакая.

А. САМСОНОВА: Наш слушатель задает такой вопрос. Вот, мы приходим после праздников, а Путин исчез, вот нет его, исчез.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Улетел на Марс, да.

А. САМСОНОВА: И все такие: «Опа, исчез Путин». Улетел на Марс. Что меняется? Что не меняется, что остается?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что команда… Я вот представляю себе, команда – она сделает промежуточным наследником Медведева. То есть и по Конституции, как бы, премьер-министр исполняет обязанности. И будет искать наследника, который будет продолжать некую политическую линию.

Вообще, команда Путина – это очень интересно, потому что в его первой каденции (собственно, формула принадлежит, по-моему, мне, первой я услышал ее от себя, я бы сказал так) команда Путина – это от Сечина до Чубайса и наоборот. Это огромный пласт российской бюрократии, людей, которые делали ельцинские реформы, гайдаровские реформы, частично горбачевские реформы, и это противники этих реформ – они все в команде Путина.

Поэтому, собственно говоря, я считаю, что команда Путина – это не партия, это не идеологическая партия, это слой бюрократии. Внутри каждого слоя есть свои интересы. Вот уже Сечин сцепился с Миллером, и покатились они, потому что этот – нефть, а этот – газ. Ну, это самое примитивное. А Чубайс – электроэнергетика. Там, группа бизнесменов, значит, она лесом торгует, есть такая, есть такая. И поэтому я думаю, что в среде команды начнется раскол, каждый будет выдвигать своего представителя, ну и там кто возьмет выше. Все может быть и лучше, и хуже. Поэтому… Вот, как бы, люди… Я этим объясняю, что люди не хотят смены Путина – я имею в виду 40 % или 60 %, ну, не важно. Вот интуитивно на животном уровне люди понимают, что смена Путина – это смена политики. И не хотят изменений. На долю одного поколения выпало очень много изменений, да? Брежнев, Андропов, Горбачев, Ельцин, Путин. Все, хватит. «Объявите нам правила игры, уйдите от нас. Не трогайте нас. Вот есть Путин, вот он такой». Это для меня объяснение, почему реально Путин, как зеркало, отражает вот эту стабильность. У него в последний год этот термин, в общем, исчез, я обратил бы внимание, но предыдущие годы, все 12 лет его основным частотно употребляемым словом (ну, не 12, может быть, 10) была «стабильность». Там, с 2002-го года по 2012-й – это изучали социологи специально – было слово «стабильность». И вот это большинство населения на сегодняшний день, или относительное большинство, оно, конечно, не променяет ни на что.

А. САМСОНОВА: При каком сценарии система, в которой Путин звено, но одно из, – я имею в виду нечестные выборы в Думу, отсутствие парламента, отсутствие честных судов и подконтрольные суды, и так далее, и так далее, и так далее, – вот эта система нынешняя, которая существует уже долгое время, меняется на контролируемую гражданами систему? Сценарий.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Значит, смотрите. Конечно, система изменялась. Она 10 лет не была одной и той же. И вот эти попытки реформ, которые начал в конце своего срока Медведев и, в общем-то, поддержал Путин с известными ограничениями, они доказывают нам лишь то, что система уже меняется в эту сторону.

Я представляю себе… Очень интересные будут выборы 8 сентября, потому что большинство партий… Даже забыли, губернаторские выборы, да? Там будет особая история, муниципальный фильтр, которого, как Медведев мне сказал, «его нету». Как его нету? Вот он. Дмитрий Анатольевич, что с вами? Вот он.

А вот законодательные собрания, муниципальные выборы – это, знаешь, такой градусник замера. Там, где это возможно, мы видим там, условно говоря, в некоторых городах на выборах, там, где особых претензий нет, мы видим, что «Единая Россия», то есть партия Путина (давай это называть так, конечно же), набирает от 40 до 60 процентов голосов – я имею в виду выборы в Подмосковье и так далее, и так далее.

Это означает, что протестный потенциал сконцентрирован в крупных городах, вот, 13-миллионниках. Вот будут выборы в ЗАКС Екатеринбурга и будут выборы мэра Екатеринбурга. Посмотрим, кто зарегистрируется, как пойдет. Но уже понятно, что «Единая Россия» не будет там обладать абсолютным подавляющим большинством.

А. САМСОНОВА: Кстати, доживет ли «Единая Россия» до 2018 года?

А. ВЕНЕДИКТОВ: А какая разница?

А. САМСОНОВА: Ну, будет ли это название?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, она будет называться по-другому. Вот какая тебе разница в названии?

А. САМСОНОВА: Ну, это будет восприниматься как победа.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, воспринимайте как победу.

А. САМСОНОВА: Это важно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну хорошо.

А. САМСОНОВА: Это важно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, будет Фронт. Ну, какая разница? Я работаю со смыслами, Тонь. Я понимаю, что в нынешнем информационном обществе очень важны слова. Вот Владимир Владимирович очень к словам придирается.

А. САМСОНОВА: Да. И стабильность выметена, может быть, информационным обществом.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да ничего подобного, скажет: «Расширил», и все. За счет Фронта. Мне просто представляется, что есть некий политический тренд, который оформляется определенными партиями, набором партий – не только «Единой Россией», мы видим это по голосованию и других партий.

Есть другой тренд. Условно назовем его «протестный». Ну, все замеры показывают, что, скажем, правые либералы, ну, либералы просто, просто либералы, люди либеральных взглядов…

А. САМСОНОВА: Это вы. Ну, мы с вами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я – реакционер, я – консерватор. Ну, мы с вами, конечно. То есть люди, которым нужна и свобода тоже, набирают по стране до 15 %. В крупных городах-миллионниках до 30, в Москве – до 40. Вот, собственно говоря, это такие замеры, которые каждый день ложатся на стол администрации. Некоторые из них мне показывали. По некоторым городам.

И должен сказать, что в администрации, в управлениях Володина работают люди, которые каждый день работают… Вот как я с рейтингами, так они с цифрами. То есть они этот градусник все время пихают в разные дырки, понимаешь? Вот, какой-то там городишка… Я прошу прощения перед слушателями, мне недавно показывали, там население 10 тысяч человек. Замер «Путин, не Путин», «Путин, Жириновский, Зюганов, Прохоров, Явлинский»… 10 тысяч населения, да? Причем, там выборов нет 8 сентября. Сидят люди, платят деньги социологам, социологи замеряют. То есть эти люди меряют температуру. Это там, может быть, не врачи, но фельдшера точно.

А. САМСОНОВА: Скажите мне год, когда в России будут честные президентские выборы, много кандидатов, кто хочет приходи.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не, много кандидатов – сколько угодно. 64 кандидата пожалуйста.

А. САМСОНОВА: О’кей. Любой кандидат, кто хочешь приходи, честные выборы когда президентские?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что следующие президентские выборы в 2018 году, если говорить о президентских выборах, пройдут под знаком Путина. Я на сегодняшний день…

А. САМСОНОВА: Это будет Чавес-Мадуро.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, на сегодняшний день… Это будет Чавес. На сегодняшний день, я думаю, что Владимир Владимирович скорее склоняется к тому, хотя об этом рано говорить, что он останется. Это же вопрос тот же самый…

А. САМСОНОВА: Нет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему «нет»? Ты еще молодая. А нам с ним тащить эту страну. История заключается в том, что, на самом деле, что произошло с Медведевым, да? Он оказался не очень готов. Чья вина? Вина Путина. Ты сам поставил себе наследника (и он это понимает, на мой взгляд), который еще не нарастил мышцы, да? Началось расшатывание. Я сейчас его глазами смотрю, не своими. Началось расшатывание. «Я вернулся, чтобы подкрутить», грубо говоря. В том числе. Нет, ну там, может быть, еще там безопасность, трали-вали, но в том числе подкрутить.

Но Медведев все выполнил. Медведев не сменил тренд. Начал, но не сменил, да? Не сменил политический режим. Не сменил приоритеты, да? Совершил несколько ошибок, с моей «точки зрения Путина», но, тем не менее… Сейчас я посмотрю. Если до 2018 года удастся кому-то из нашей команды, из нашей политической силы, из нашей политической партии в широком смысле этого слова нарастить мускулы и я буду уверен, как я понимаю, что он – продолжатель моей линии, я его поддержу. А если нет? Еще молодой.

А. САМСОНОВА: Что надо делать оппозиции, чтобы в 2018 году не был Путин? Вот, рецепт?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что оппозиция просто не тем занимается. Я не даю советов…

А. САМСОНОВА: Да ладно. Как историк. Ну, выступите как историк.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну смотрите, понятно, что оппозиция не предлагает другой политической повестки дня. Говорить «Нет коррупции» – это лозунги очень правильные.

А. САМСОНОВА: Хорошо. Она говорит…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А как ее изжить (коррупцию)? Оппозиция высказала свое отношение к запрету чиновникам иметь счета? Не высказала.

А. САМСОНОВА: Оппозиция говорит: «Мы сделаем честные выборы. А чтобы сделать честные выборы, достаточно просто захотеть сделать честные выборы».

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не буду за них голосовать до тех пор, пока единственным пунктом будут честные выборы. Этого недостаточно. Предложите альтернативную повестку для моей страны. Это президентские выборы, да?

А. САМСОНОВА: То есть это значит, что есть какой-то условно гайдаровский кружок, то есть, условно, какие-то люди сидят и занимаются…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Подожди, это называется «политическая партия», конечно.

А. САМСОНОВА: Да. Теневое правительство сидит и пишет программу под себя.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И объявляет людям: «Послушайте, вот Путин делает вот это. А мы повысим пенсионный возраст до 55 лет, таким образом мы ликвидируем страх того, что рухнет пенсионная система или, наоборот, мы понизим пенсионный возраст, как говорит товарищ Зюганов, и мы будем левой оппозицией. И мы напечатаем деньги. Мы будем воевать с США или мы не будем. Мы вернем Осетию и Абхазию Грузии или, наоборот, мы заберем всю Грузию. Мы завтра можем…»

А. САМСОНОВА: Подмена. Потому что претензия к Путину не в том, что он левый или правый.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, секундочку. Это политическая программа. Вот Путин, избираясь президентом, написал много статей, выступал, и люди слушали и говорили: «Ну да». Вот с Кудриным дебаты были. Кудрин говорит: «Надо зажать повышение зарплат и обратить свое внимание на производительность труда». Это одна повестка дня. А Путин говорит: «Нет. Нет. Я буду повышать зарплаты вне зависимости от производительности труда». Это другая повестка дня. А вы, которые получаете зарплату, вы выберете Кудрина или меня. Имеется в виду – альтернативную повестку, а не человека.

Значит, должен быть человек, который говорит… Путин говорит: «Никаких хиджабов в школе». Выйдет человек и должен сказать: «Хиджабы в школе». Другая повестка дня. А как? Оппозиция должна предложить внятную политику на потом. На потом. Вот она выиграет выборы, и?.. Хорошо, вы выиграли выборы. И что вы будете делать с моей страной? «Мы будем бороться с коррупцией». Но как? «Мы запретим чиновникам иметь счета за границей».

А. САМСОНОВА: Нет. Мы запретим звонить судьям по телефону.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не-не-не. А какая?..

А. САМСОНОВА: Мы запретим звонить судьям…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так а у нас Путин говорит, что мы не звоним судьям по телефону. И все говорят. А кто говорит, что звонят судьям по телефону? Это не политическая повестка дня. Ее нету. Вот это вся история. Ее нету. И именно этим объясняется кратковременный успех. Потому что на короткое время можно говорить о честных выборах или, вернее, о нечестных выборах. Сейчас это не актуально. Вот, оно не актуально. Поэтому люди не выходят. Тогда, в декабре, это было актуально. В январе это было актуально. А сейчас, пожалуйста, в городе… Там где, в Жуковском были выборы? Ну так особо никто не жаловался. Победил представитель «Единой России», на втором месте человек от Прохорова. 40 % и 30 %, по-моему. На третьем – коммунист, еще там 28 %. Вот история. Нет повестки дня.

А. САМСОНОВА: Был ли в 2012 году какой-нибудь момент, когда вы засомневались, что Путин вернется, и вы подумали: «А вдруг вот эти чуваки победят?»

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет-нет-нет.

А. САМСОНОВА: Или вы всегда знали, что так кончится?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не-не-не. Как «так»?

А. САМСОНОВА: Так, что он вернется и начнется реакция.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я еще раз объясняю, что по замерам большинство населения, которое идет на выборы (относительное большинство), в декабре 2011 года все равно хотело стабильности. Оно не хотело нечестности, но оно хотело стабильности. Оно хотело изменения, но так, чтобы без столкновения. Поэтому никаких сомнений у меня, что Путин пойдет и выиграет выборы честнее, чем «Единая Россия» Думу, как оно и было на самом деле, у меня не было.

А. САМСОНОВА: И эйфории не было?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Эйфории точно не было.

А. САМСОНОВА: Вот, ходила по Новому Арбату под нашими окнами толпа.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, а в чем эйфория? А в чем эйфория? Я очень рад…

А. САМСОНОВА: Люди с вашими ценностями…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я очень рад, что гражданское общество в России (и я – его часть), безусловно, развивается. Но, будучи историком, я прекрасно понимаю, что в один день ничего не выйдет, потому что это люди, которые вышли с разными ценностями. Там ходили левые и националисты, и, как ты говоришь, с моими ценностями, да? Там разные люди ходили, я напомню. Но где политическая повестка дня? Вот, будут выборы мэра Москвы, я послушаю про кровавый собянинский режим, безусловно. Но я хочу знать, как люди пробки будут расчищать, как новый мэр Москвы, что он может сделать лучше Собянина для того, чтобы решить проблемы воздуха в городе, экологии. А как ты думаешь?

А. САМСОНОВА: Мэр Москвы не политическая должность. Хозяйственная.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Мэр Москвы – самая политическая должность, потому что именно мэру Москвы подчинено Главное Управление Внутренних Дел по Москве, где происходят все события. Самая политическая должность – мэр Москвы. Не надо мне рассказывать.

А. САМСОНОВА: Ну, кстати, о событиях в управлении главном политическом, в мэрии Москвы. Вы говорите, что вы – независимый наблюдатель и вы – регистратор, да? Машина, регистрирующая…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Как главный редактор. Ну, какая машина? Машина, субъективная машина со своими вкусовыми пристрастиями, естественно. Но регистратор, да.

А. САМСОНОВА: Ну, была вот эта жуткая история с…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, в общем, регистрация – это, скорее всего, все-таки все радио. Каждый человек субъективен, но все-таки когда все радио, это, все-таки, более объективно.

А. САМСОНОВА: Ну вот эти виски, Горбенко, вы съездили, поговорили.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

А. САМСОНОВА: И вы сказали тогда…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Какая это жуткая история? Именно после этой жуткой истории…

А. САМСОНОВА: А я еще не задала вопрос.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты сказала, что она жуткая… истории стали возможны массовые митинги в Москве без арестов и столкновений. Вот полгода это было. Цена – одна бутылка виски.

А. САМСОНОВА: Но вы говорили: «Идите на Болотную». То есть в тот момент, когда вы говорили…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Куда хотели и согласовали организаторы митинга. Товарищ Пархоменко, товарищ Рыжков, которые там были.

А. САМСОНОВА: Вы не как журналист. Согласитесь, что вы не как журналист говорите.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я был наблюдателем от Общественного совета ГУВД. Конечно, я там был по просьбе…

А. САМСОНОВА: И вы не как журналист говорите «Идите на Болотную».

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я там был по просьбе Колокольцева ровно для того, чтобы наблюдать, чтобы не было столкновений на Площади революции. В случае столкновений между полицией и демонстрантами я имел право вмешаться и это дело остановить, потому что я участвовал в инструктаже, сам инструктировал в том числе людей, извини меня, в форме о том, как себя вести, по просьбе тогдашнего начальника ГУВД Владимира Александровича Колокольцева.

А. САМСОНОВА: Но когда «Эхо Москвы» говорит: «Идите не на площадь Революции, а идите на Болотную – там безопасней»…

А. ВЕНЕДИКТОВ: «Эхо Москвы» не говорит.

А. САМСОНОВА: Или когда вы говорите. Когда вы говорите.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Секундочку. «Эхо Москвы» говорит о том, что согласовано там. Но я хотел бы еще раз сказать, что на площади Революции не был задержан ни один человек. Я напомню, хотя там шел митинг Лимонова 2 часа, ни один не был задержан. И я там стоял до того момента, когда все ушли с этой площади. Я-то на Болотную пришел к концу, потому что я стоял на площади Революции и смотрел, чтобы не было столкновений. Их и не было. А в чем гражданское общество? Чтобы полиция и люди уважали друг друга, чтобы каждый выполнял свой долг, чтобы не было столкновений между гражданами в форме и гражданами не в форме. И это было сделано, и это было достигнуто. И это очень хорошо. Это было правильно. Если бы так работало 6 мая, было бы то же самое. Но так не сработало 6 мая, потому что провокаторы были с двух сторон. Я видел все видео – и оперативную съемку видел, да? Меня не было 6 мая, я повторяю, я не могу сказать, что я стоял и видел своими глазами. Я видел оперативную съемку, я видел съемку, которую осуществляли оппозиционеры, да?

А. САМСОНОВА: А можно опубликовать оперативную съемку?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Задайте вопрос тем, кто является держателем. Я думаю, что она в судах станет опубликована. Суды-то будут открытые.

А. САМСОНОВА: И сколько дадут?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Откуда ж я знаю.

А. САМСОНОВА: Ну, вот Лузянину дали 4,5.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты знаешь, не знаю. Я знаю о том, что там были провокаторы, и эти провокаторы – они пойманы. Вот это я знаю. То есть вот эти 28 человек, которые сейчас задержаны, ну, я так слежу и я не имею никакой дополнительной информации, я слежу по медиа. Вот из того, что я вижу, вот те люди, которые осуществляли, собственно, прорыв под черными флагами в черных масках – это не они. Вот это я вижу.

А. САМСОНОВА: Ну, то есть… Я, конечно, дебил…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

А. САМСОНОВА:…но вы остались в Общественном совете при ГУВД?

А. ВЕНЕДИКТОВ: А я и остался в Общественном совете при ГУВД.

А. САМСОНОВА: И вы сейчас там?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Он сейчас не работает, к сожалению. С уходом Светланы Миронюк и Владимира Колокольцева, которые являлись мотором этого, он практически… Ну да, есть наблюдения.

А. САМСОНОВА: Но формально вы там?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Формально я там, это правда. Формально там.

А. САМСОНОВА: В Общественном совете ГУВД Москвы, которое и по показаниям оперативников которого сейчас сажают, например, Гаскарова и остальных, я скажу, моих друзей.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, хорошо.

А. САМСОНОВА: А вы – в Общественном…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, я и буду там, останусь. Конечно.

А. САМСОНОВА: Вот вы, человек, который для меня, ну, там, все вообще…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Это хорошо, да.

А. САМСОНОВА:…вы, значит, в Общественном совете. Вы представляете, как меня кроет в голове?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, ради бога. А ты привыкай.

А. САМСОНОВА: И что мне делать?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ничего. Значит, Общественный совет существует для того, чтобы быть интерфейсом полиции относительно граждан и интерфейсом граждан относительно полиции. Собственно, вот это роль. Это не роль адвокатов или прокуроров, это не роль высших офицеров полиции, которые наводят там порядок.

А. САМСОНОВА: А зачем мое «Эхо Москвы»…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А твое «Эхо Москвы» там не причем.

А. САМСОНОВА:…говорит, например: «Вступайте в ряды полиции, становитесь участковыми»?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это реклама. И очень хорошо было бы, чтобы люди нормальные шли туда, потому что, к сожалению, в московской полиции есть вакансии, и участковые – это очень нужная профессия. И пусть люди, как называется, доброй воли идут и поступают.

А. САМСОНОВА: И они придут в комсомол и изменят его изнутри.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Причем тут комсомол? Это работа.

А. САМСОНОВА: Ну, потому что мы понимаем, что такое участковый полиции.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте не ходить в больницы, потому что они лечат бюрократов. Вы что!

А. САМСОНОВА: Нет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да!

А. САМСОНОВА: Давайте не ходить и не вступать в ряды тех, кто занимается нечестными, противозаконными делами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Значит, одну секундочку. Если человек вступает в ряды… Живет в стране, где люди занимаются противозаконными делами, уезжайте. Ты знаешь, у нас очень много людей в стране занимаются противозаконными делами. Давайте уезжать.

А. САМСОНОВА: И что нам с этим делать?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Уезжать и ничего. С этим бороться надо. Вот и боритесь. Вот и боритесь с незаконными делами.

А. САМСОНОВА: А как? Расскажите мне, как мне бороться? Вот, я не хочу…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А я не знаю. Вот, вы – журналисты, рассказывайте о противозаконных делах. Вот, помощь больным муковисцидозом, вот этой болезни совершенно детской, потому что был поднят шум. Потому что «Эхо Москвы» подняло шум, понимаете? А могло не поднять шум. А работа в том, чтобы поднять шум. И прокурор позвонивший сказал: «Ну, зачем же вы поднимали шум?» (не мне, а ей, руководителю). Шум – это мы. Мы – шум. Вот так и боремся с этой прокуратурой, а не идем громить прокуратуру. Это работа журналиста рассказывать о том, что происходит. А граждане должны делать свои выводы. Мы им свой ум не поставим.

А. САМСОНОВА: Я за 6 лет не выяснила один для себя вопрос, что не говорит обо мне как о профессиональном журналисте. Я не поняла, что нельзя рассказывать на «Эхе Москвы» и что нельзя говорить в эфире. Но очевидно, учитывая систему, для нас с вами очевидно, я думаю, что есть вещи, которые мы не можем сказать в эфире.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не знаю, что такое «мы».

А. САМСОНОВА: Я не могу сказать в эфире.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не знаю, что вы не можете сказать в эфир. Я не могу сказать в эфир…

А. САМСОНОВА: А мы перешли на «вы», вы заметили, дорогие слушатели?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, я говорю: я не знаю, что вы (в смысле журналисты) не можете сказать в эфире. Я знаю, что я не могу сказать в эфире: то, о чем идет речь на закрытых встречах. Я не пересказываю это в эфир. Это условие встреч. Я очень хорошо это понимаю. Я знаю, что я не могу сказать в эфир то, что я считаю неправильным. И так каждый журналист. Но у нас могут не совпадать эти самые штуки. Вот у нас там разные люди. Я, например, считаю неправильным, что журналисты ходят на митинги как граждане. Неправильным. Но я же не запрещаю этого. Но я же этого не запрещаю. И то же самое с эфиром. Мало ли чего… Я считаю неправильной рецензию Ксении Лариной на фильм Алексея Германа. Но я же ей не запрещаю это говорить. Причем тут я и моя позиция как журналиста, и позиция Ксении Лариной или Тони Самсоновой?

А. САМСОНОВА: Учитывая, что режим реакционный, ваша свобода в ближайшее время, свобода главного редактора принимать те решения, которые вы считаете нужным, будет уменьшаться? Зона вашей свободы будет уменьшаться?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я считаю, что за те 15 лет, которые я главный редактор, я сам определяю границы своей свободы. И никто не может мне ее определить. Знаешь, репутация дороже. Я наработал эту репутацию в течение долгих лет – я не собираюсь ею рисковать ради сиюминутных выгод. Мне это не интересно. Я уже человек долго живший. Осталось меньше, чем прошло. Поэтому я не буду рисковать своей репутацией, можешь не сомневаться. Никаких ограничений не вводится. Ну, не вводится, и все. Это же известно. Где оно вводится?