Читать книгу: «Верные братству», страница 3

В башне наступило долгое молчание. Слишком уж невообразимым казалось появление Высокого духа на Северном пути, но долгом Красных всадников всегда была защита странников от всех угроз, что идут с востока и севера, и кастелян обязан был принять меры против нежданного гостя.

– Брат Торвис, передай брату Вергу, чтобы он удвоил дозоры этой ночью. Я не хочу спящим встретить воинов неверных или их скверных духов, – распорядился хранитель твердыни.

После того как брат-сержант покинул башню, кастелян позволил себе тяжело вздохнуть и сказать:

– Не знаю, не ударили ли в голову нашему брату порождения тьмы, но чутье, подаренное мне Создателем и еще ни разу не подводившее, говорит о другом… – произнес кастелян. – Эх, если бы только это отродье асмалитов было нашей проблемой! – посетовал кастелян, как внезапно вспышка света промелькнула в бойнице, и послышались крики дозорных.

Немедленно брат Аверон выбежал на стену, где к нему тотчас подскочили двое братьев-послушников, один из которых лихорадочно возвестил о произошедшем: в нескольких милях на юго-восток от Высокого Утеса появился яркий сгусток света и тут же пропал в начинающихся сумерках. В гневе кастелян ударил кулаком по зубцу стены и, свирепо кинув взгляд на восток, вернулся в башню, проклиная порождение неправедной веры.

– Похоже, что все-таки слова брата Торвиса верны, – с неудовольствием отметил замковый священник.

Возвратившись, брат Аверон вновь встал у бойницы и, собравшись с мыслями, произнес:

– Все не так просто, – начал кастелян, – все далеко не так просто. Неверные решили вновь испытать верность братства Красных всадников Создателю, и у них это получится. А точнее, у него…

Пока Дорстан так и не осознал, что происходит. По удивленно-беспокойному лицу Эдмунда он лишь понял, что брат-рыцарь сам не в состоянии помочь своему товарищу. Единственным, кто не потерял самообладания после слов хранителя твердыни, был священник, тихо читавший молитвы.

– Брат Эдмунд, – внезапно окликнул рыцаря кастелян, – брат Миттерихт ничего не сообщал тебе о Черной Цитадели?

– Лишь только то, что ее собирался возводить на западном краю гор Верных некий словоносец, – немного задумавшись, смутно припомнил брат-рыцарь.

– Значит, пока лишь мы об этом знаем, – с сожалением сказал кастелян, после чего вновь уточнил у Эдмунда: – А куда вы держите путь, братья? Не на Новый берег ли ведет вас Создатель?

– Именно так, брат Аверон, – подтвердил рыцарь братства.

– Брат Веринг уже отправился в Межпутье, там вы сможете с ним встретиться. Но боюсь, по дороге на запад вам следует быть осторожными, ибо этот фанатик с земель за горами, как и рассказывали странники, несет великие бедствия верным теосцам, – похмурел кастелян. – Я не люблю слухи, что ходят по берегам Кровавого залива. Но сейчас они, видно, не врут: у края гор Верных недавно была воздвигнута крепость – Черная Цитадель. То была воля словоносца Акулеева, что вышел за Великие Степные врата⁸ вместе с теми, кто был верен ему. Говорят, что Акулеев ведет людей из самых дальних и диких автхаатов и собирается погубить всех, кто не станет преклонять колени перед его ложным богом…

– Но мало ли было таких жрецов, что, угрожая теосцам, погибли по воле Создателя? – решился спросить Дорстан, зная, что все прежние походы асмалитов заканчивались под Великой чертой.

– Все неверные, что жаждали смерти народу Теоса, сами находили свою гибель, – ответил за кастеляна брат-священник.

– Но сказания о всемогущих силах, что им подвластны, всегда оказывались ложью, – молвил хранитель цитадели. – А след этого словоносца мы только что узрели…

Завидев всеобщее непонимание, кастелян разъяснил:

– Были вести, что Акулеев не простой адепт ложной веры – призванные им Высокие духи могут днями бродить по этой земле, что не под силу даже асмалитским Стражникам Писаний, сильнейшим из словоносцев.

В голове у Дорстана все начало проясняться, но это лишь больше смутило Красного всадника – до этого он ничего не слышал о словоносце с северо-востока. Теперь же исчадья этого пророка ложной веры бродят по Северному пути, а братья всерьез опасаются жалкого иноверца.

– …но как же братству Красных всадников покарать неверного?! – от размышлений сержанта отвлек вопрос молчавшего до этого момента Эдмунда.

Хранитель Высокого Утеса скрестил руки на груди и задумался. За долгие годы, проведенные в братстве, он накопил столько знаний о борьбе с асмалитами, что лишь Старший брат Михельс превосходил его в этом. Но этого сейчас было мало. Конечно же, в голове у престарелого Красного всадника мелькнула мысль созвать знамена братства, но его безошибочное чутье подсказывало, что не такое решение дарует победу. Следующей возникла идея собрать славных рыцарей со всех верных Создателю земель, но, памятуя о мире, что был установлен между Союзом Теоса и Великим автхаатом, кастелян отмел и такой ход – если Митридиатия, Теония и Имперские земли отправятся в поход на северные земли асмалитов, Великий автхаат вновь ополчится против всех западных королевств, а западные владыки не захотят нарушать хрупкое перемирие. Ибо хоть война с неверными священна, она жестока и кровава, и много горестей познают теосцы до того, как обретут победу.

– С того дня, когда мы отправились из-за Великой черты, чтобы захватить этот замок, я редко когда искал чьего-либо совета, – наконец начал брат Аверон, – но сегодня, ради самого Создателя и его сынов, это необходимо. Брат Эрвин, – обратился он к замковому священнику, – завтра с рассветом вместе с братьями, что идут на север, отправляйся к Межпутью, а затем доберись до Сердца Грифа, где ты и найдешь для нас верное решение.

Эрвин, все осознав, молча кивнул головой.

– Ну а вам, братья, следует отдохнуть перед долгой дорогой, – теперь кастелян повернулся к Эдмунду и Дорстану. – В братской спальне вы найдете себе кров на ночь, а в трапезной, как и полагается, сможете вдоволь наесться.

Глава III
Прах в степи

Первые лучи рассвета застали Дорстана и его спутников уже готовыми выдвигаться из Высокого Утеса. Запасы воды и еды были пополнены, а кони, отдохнув после вчерашнего перехода, рвались продолжить путь. Не смея задерживаться в цитадели братства, Эдмунд скомандовал выдвигаться на запад.

Присоединившийся к отряду брат Эрвин, как и подобает священнику, был облачен в темно-синюю рясу с длинным капюшоном. Оружия, кроме, разве что, походного ножа, у него не было. Его мечом и щитом должны были стать Красные всадники.

Стоявшая вчера духота рассеялась под порывами ветра с моря, так что теперь путешествие по безбрежной равнине не было таким тяжелым. Пустынные степи не предвещали путникам беды, однако странники не забыли произошедшее вчера, а потому следили в оба за кромкой горизонта. Первое время ехали молча, но вскоре Эдмунд решил разрушить тягостную тишину.

– А не опасно ли единственному брату-священнику покидать Высокий Утес? – спросил он у Эрвина.

Тот нисколько не удивился вопросу и спокойным голосом ответил:

– На все воля Создателя, брат мой. Если мое отбытие из твердыни ему угодно, значит, такова часть его Великого Замысла. И не стоит забывать, что крепость братства под надежной защитой – с тех пор как ей управляет брат Аверон, ей не страшна ни одна напасть.

– Но зачем отправлять на другой материк ревнителя веры ради лишь того, чтобы спросить совета? Можно же послать голубя или гонца? – с недоразумением взглянув на священника, вклинился Тарвин.

Эрвин, перед тем как ответить, впал в долгие раздумья. И хоть на его лице никак не отражался ход мыслей, его спутникам стало ясно, что поручение кастеляна Высокого Утеса не было таким простым, как изначально казалось. Еще тогда каждого из них смутили слова кастеляна о миссии их попутчика, и всем хотелось бы незамедлительно узнать ее суть.

– Что ж не буду тянуть, братья мои. Брат Аверон отправил меня в Небесный храм, – поведал священник.

– К самому Великосвященнику? – удивленно уточнил Дорстан.

– Да, – кивнул Эрвин, – к тому, кто ближе всех к Создателю и кто несет его свет, озаряющий весь мир.

Это новость изрядно удивила Красных всадников. Дорстан не помнил, что в последнее Красные всадники обращались к самому Великосвященнику – вернейшему из сынов Создателя, пастырю, ведущему весь правоверный народ к исполнению Великого Замысла. Именно для этого и был послан брат Эрвин в Сердце Грифа – в столицу падшей Империи, где и находится Небесный храм – обитель Великосвященника.

Если все так, то Высокий дух на Северном пути – всего лишь предтеча грозящей опасности. Но если кто-то и сможет помочь Красным всадникам с внезапной напастью, то это точно будет именно Великосвященник, чьей волей в незапамятные времена братство и было создано.

От раздумий Дорстана отвлек встревоженный крик Тарвина, увидевшего на дороге темный силуэт, всего в нескольких фарлонгах от странников.

Эдмунд мигом схватился за меч и приказал приготовиться к бою. Все братья, даже Эрвин, выхватили оружие и взяли в руки щиты, и каждый стал высматривать степные просторы в поисках угрозы. Однако, ничего не приметив, отряд поспешил к темному силуэту. По мере приближения очертания становились более явными – теперь было понятно, что это сразу несколько фигур. Оказавшись в сотне шагов от них, Дорстан смог различить двух человек и одну лошадь. Но для того чтобы в этом убедиться, пришлось приблизиться почти вплотную, ведь все тела были пожраны огнем, как будто молния ударила в них.

Оказавшись перед обугленными трупами, путники застыли на месте, не в силах вымолвить и слова. Затем Эдмунда, Дорстана и Тарвина накрыла волна печали, и даже брат-священник почувствовал дрожь по всему телу. Несколько придя в себя, среди пожитков погибших, разбросанных рядом, путники обнаружили два красных щита с белой стрелой.

– Узнаю вещи и оружие брата Веринга и его оруженосца Лейтора, – преодолев оцепенение, сокрушенно сообщил Эрвин. – Они должны были вместе с вами отправиться на Новый берег.

Сами трупы было затруднительно опознать: вся одежда, кожа и волосы на голове были полностью сожжены, но ни у кого не возникло сомнения в том, что священник правильно опознал погибших. И хоть, кроме Эрвина, их несколько раз видел только Эдмунд, все без исключения чувствовали скорбь. Смерть любого Красного всадника – горе для всего братства.

– Я помню лишь однажды, как видел такие тела… – спешившись и припав на колени к погибшим братьям, сказал Эдмунд, – Высокие духи…

Тарвин, услышав слова брата-рыцаря, побледнел еще сильнее, чем вчера. Все самые жуткие рассказы об исчадьях иноверцев воочию предстали перед молодым оруженосцем.

– Брат Эрвин, что нам лучше сделать с телами погибших? – обратился к священнику Эдмунд.

Ревнитель веры, вернув свое прежнее хладнокровие, осмотрел останки:

– Души наших доблестных братьев уже в Небесном краю, но для того, чтобы они обрели покой, земля должна взять когда-то явленные Создателем тела.

– Я боюсь, брат Эрвин, что мы не сможем донести их прах до Высокого Утеса или до Межпутья. Нам придется похоронить их здесь, – объявил едва возвративший себе самообладание рыцарь, на что священник, согласившись, кивнул.

Следующие несколько часов Дорстан провел, раскапывая сухую земную твердь, стараясь не думать о покойниках. Но, как бы он ни старался отвлечься работой, безрадостные мысли все равно лезли ему в голову: не успел отряд пройти хотя бы Северный путь, как уже были потеряны два брата, и ведь дальше дорога будет лишь опасней. На мгновение брату-сержанту захотелось вернуться в Древний Оплот и провести на службе в замке всю оставшуюся жизнь. Но долг Красного всадника – защищать теосцев там, куда тебя отправит братство. И Дорстан должен добраться до Нового берега, и лишь там он будет волен погибнуть в битве за родную веру. Иначе же его ждет бесславие и бесчестье при жизни и небытие – при смерти.

Уже вскоре в две неглубокие могилы положили тела верных воинов Теоса. Дабы почтить память собратьев, Красные всадники встали на колени, а брат Эрвин начал прощальную речь:

– В неравном бою во имя Теоса отдали свои жизни два брата Красных всадника. Брат-рыцарь Веринг и брат-оруженосец Лейтор склонили свои головы, защищая верный Создателю народ. Красные всадники никогда не забудут своих братьев, что до последнего исполняли свой долг. Здесь, на Северном пути, им суждена была ужасная кончина, и они встретили ее, ибо такова воля Создателя. Теперь же их тела навеки останутся в земле, а их благородные души отправятся в Небесный край!

После этих слов брат Эрвин поднял руки вверх, тем самым помогая душам покинуть бренные тела, и начал вполголоса напевать заупокойную.

Тот тихий звук напомнил Дорстану тот день, когда он последний раз слышал погребальную молитву. На поле за Красной рекой была выкопана огромная братская могила, где были упокоены сотни павших Красных всадников. Дорстан вместе с Эдмундом, так же как и сейчас, стояли на коленях, пока братья-священники отправляли погибших в Небесный край. Но тогда новоиспеченный брат-сержант не чувствовал той тревоги, что жгла его душу сегодня. Тогда теосцы знали, что война окончена, и смотрели с надеждой на будущее, тогда как сейчас для Дорстана и его товарищей опасности только начинались.

Брат-священник, как всегда сохраняя хладнокровие, завершил погребальные песнопения. Когда могила была закопана, Дорстан почувствовал желанное успокоение, гнетущее его отчаяние ушло, а тревожные мысли забылись.

Пока Красные всадники воздавали последние почести своим павшим братьям, ветер понемногу обретал силу: приморский бриз сменился яростными порывами с востока. Закончив с погребением, путники готовились уже отправляться, когда назойливый шелестящий гул заставил их обернуться.

– О, милостивый всетворец! – только и успел произнести Дорстан перед тем, как ноги своевольно вонзили шпоры в круп лошади, и та, взвившись на дыбы, сорвалась с места.

В пределах мили от Красных всадников над степью парил Высокий дух, стремительно двигавшийся в их сторону.

– Галопом, к Межпутью! – прокричал Эдмунд, хоть нужды в этом не было: все и так во весь опор уже мчались по единственной дороге.

Страх, еще больший чем вчера, заполнил сердца теосцев. Только брат Эрвин оставался предельно спокоен – сомкнув очи, он шептал молитвы, призывая на помощь Создателя.

Всадники преодолели немногим больше двух фарлонгов, когда Высокий дух исчез из виду столь же внезапно, как и появился. В страхе оглядываясь по сторонам, странники так и не нашли таинственное и ужасающее создание, будто оно навечно испарилось.

Еще долгое время Дорстан, как и остальные, не мог убедить себя в том, что опасность миновала. Медленно продвигаясь вперед, Красные всадники постоянно следили за восточным горизонтом, а Эрвин продолжал читать молитвы. Лишь через две пройденные лиги⁹ испуг отступил.

Оставшиеся часы путешествия прошли в полном молчании. Никто не хотел что-либо говорить о случившемся: ни погребение собратьев, ни встреча с Высоким духом не радовали отправившихся в дальнее странствие. Оставалось лишь надеяться на волю Теоса, что в следующий трудный час придет на помощь своим сынам и оградит их от ненастья.

Через несколько часов движения рысью вдалеке появились очертания серых каменных стен. Солнце еще не завершило путь по небосклону, и брат Эдмунд, решив, что отряд успеет добраться на место до того, как закроются городские ворота, позволил лошадям перейти на шаг. Перед вратами брат Эрвин остановил всех и предупредил:

– В Межпутье нам придется распрощаться: вас дорога ведет на север, меня же – на юг, в Верноключ, откуда мне еще предстоит переправиться на Имперский материк. Ну а пока, давайте навестим брата Вихдора.

Глава IV
Дом в Межпутье

Уже начинались сумерки, когда измотанные Красные всадники подобрались к непомерно высокой в сравнении с остальными стенами воротной башне. Стоявшие на посту стражники, уже собиравшиеся закрывать врата на ночь, не задавая вопросов, пропустили воинов Создателя. Алые щиты и плащи странников говорили сами за себя, и все жители берегов Кровавого залива с почтением относились к их владельцам – все помнили те подвиги, что совершали братья Красных всадников во время возвращения Митридиатии. А многие из поселенцев, прибывшие сюда совсем недавно, часто сами получали помощь от братства.

Миновав Восточные врата, всадники углубились в чересчур широкие для такого небольшого города улицы. Их размах объяснялся тем, что город стоял на пересечении нескольких путей, по которым издревле вели торговлю как купцы государств Кровавого залива, так и предприимчивые торговцы из Ванских княжеств, к которым как раз вела дорога, начинающаяся у Северных врат Межпутья.

Пройдя через уже опустевшую рыночную площадь, занимавшую по меньшей мере треть от всего города, путники свернули на одну из немногочисленных маленьких улочек, ведущих к жилым постройкам. Здесь среди ухоженных деревянных жилищ обычных горожан стоял, на первый взгляд, довольно мрачный двухэтажный каменный дом, на стенах которого висели два красных стяга. Всадники проскакали через сводчатую арку, прилегавшую к дому, и очутились в крохотной конюшне, где едва бы поместились шесть лошадей. Но большего путникам и не требовалось: до их прибытия конюшня пустовала. Спешившись, Красные всадники привязали коней и направились к двери, ведущей в дом.

Пронзительный скрип старых засовов отозвался эхом в просторной полупустой комнате. Лишь рядом с камином у дальней стены послышалось невнятное бурчание. Красные всадники по очереди вошли в темную залу, где Дорстан сразу же встретился глазами с престарелым мужчиной, оторвавшимся от слежения за шаловливо играющим в очаге огнем, дабы узнать, что за гости появились в доме. Как только старец заметил красные плащи, свисающие с плеч путников, на изрезанном морщинами лице засияла дружеская улыбка.

– Братья, рад вас видеть в нашем скромном оплоте, – радостно начал старик, – брат Эдмунд, брат Эрвин, брат Дорстан… а тебя, брат, как звать? – завидев мальчишку и впав в ступор, не помня, встречались ли они раньше, решил все же уточнить старец.

– Брат-оруженосец Тарвин! – горделиво представился помощник Эдмунда.

– Аааа… Эдмунд, тебе все-таки удалось найти себе нового оруженосца?

– Да, брат Вихдор, – поклонился рыцарь, – и мы рады встретить тебя бодрствующим в столь поздний час.

– Видите ли, братья, я стал проводить вечера в созерцании всего случившегося со мной за кроткий век моей жизни, – тяжело вздохнув, пояснил брат Вихдор.

– Вспоминать старое всегда должно быть приятно, – сказал Эдмунд.

– О, нет, нет, все не так просто… А что вы стоите, братья мои, проходите, присаживайтесь поближе к очагу, – заметив, что путники до сих пор стояли возле двери в конюшню, старец показал рукой на несколько стульев, заботливо поставленных возле источника тепла.

Выбравшись из потемок, Красные всадники уселись в полукруг у камина и, расслабившись, приготовились к рассказу старого брата. Тарвин, подсевший ближе всего к очагу, даже вытянул руки, чтобы почувствовать приятный жар, источаемый углями. В свете огня Дорстан смог детальней рассмотреть брата Вихдора: когда тот встретил их лишь с одной лучиной в руках, он показался сержанту довольно хмурым, несмотря на радость, вызванную прибытием гостей. Но сейчас морщинистое лицо старика казалось мудрым и спокойным, а вместе с тем в уже утративших былой блеск глазах виднелись следы смирения и безмятежности.

– Когда я сижу здесь, перед этим очагом, вся моя жизнь начинает казаться мне лишь шуткой, – тем временем начал свой рассказ Вихдор, – но в этом есть только доля правды… Подумать только – простой мальчик, сбежавший из родного дома, от которого через пару лет под натиском орд с островов на западе не останется ничего, нашел себе призвание в братстве, что отказалось в свое время идти освободительным походом на его родину, – старец, похоже, говорил о событиях пятидесятилетней, если не больше, давности, о которых Дорстан мало что знал. Те темные годы, когда могучая Империя Теоса раскололась после нашествия западных орд, а часть земель Имперского материка была захвачена врагами, старались не вспоминать.

– Ах, да, прошу прощения, братья, – опомнился престарелый брат, – я совсем давно не встречал других Красных всадников – последнее время очень мало воинов останавливаются здесь, в пристанище братства в Межпутье. Поэтому мне и хотелось рассказать все то, что пронес сквозь недели моих дум, и я совсем забыл о законах братства и гостеприимства! Не желаете ли вы угоститься скромной вечерней трапезой?

Заинтригованные началом рассказа, даже испытывая неприятное покалывание в голодных животах, братья не захотели отвлекать старца на готовку еды. Даже Тарвин, который, несмотря на свою излишнюю стройность, любил сытно поесть, отказался от ужина.

– Ну, раз так, то я продолжу, – обрадовавшись, молвил старец. – Так… а на чем я остановился?

– Ты говорил о том, как погиб твой дом, – подсказал брат Эдмунд.

– Да, верно, – вспомнил Вихдор. – Итак, Красные всадники не решились сразиться с западными людьми орд, но я не ведал этого, и когда благородный брат-рыцарь Фравин нашел голодного меня в трущобах Кадингара¹⁰, я подумал, что сам Создатель явился предо мной, предложив руку помощи. И, став братом-оруженосцем, я сопровождал брата Фравина до самого конца, до обороны Скалы Вечных ветров. И все это время я слышал от моего наставника, что скоро братство отправится в мой родной край… Мы прошли с Фравином долгий путь, и я всегда считал его образцом честности и преданности служения Великому Замыслу Создателя… Но открыть мне правду решился лишь брат Аверон, после захвата Высокого Утеса. Покойный доблестный брат-рыцарь, которому я был безмерно предан, держал меня в неведении…

Дорстан заметил, как по щеке старика скатилась тонкая струйка воды.

– Я не знаю, что бы сделал другой на моем месте… – продолжал брат Вихдор. – Возможно, он бы покинул братство. Я жил мечтой вернуться на родину и вместе с братьями по оружию освободить ее от лап иноземцев. Но все мои надежды обрушились… Видимо, такова была воля Создателя…

Старик умолк. Его лицо оставалось все таким же девственно спокойным, но оно ни капли не передавало те терзания, которые вновь и вновь проживал престарелый Красный всадник.

– Но, забыв про мечту, я должен был сделать выбор, – после недолгого молчания снова заговорил старец. – У меня оставался долг перед теми, кто, казалось бы, меня предал. Но годы в братстве не прошли даром – я следовал пути благодеяний, что завещал мне наставник. Я не оставил борьбу во имя Теоса. Я продолжил дорогу Красного всадника, положил делу братства всю свою жизнь… И сейчас, держа в порядке эту обитель, в которую может заглянуть любой уставший брат, я все так же служу Создателю. И так все свое недолгое существование – уже скоро мне предстоит отправиться в Небесный Край, а я лишь только начинаю осознавать, что вся моя жизнь – всего-то насмешка надо мной самим. Я выбрал долг, а не справедливость, и хоть мне не приходиться терпеть неумолимую жажду изменить свой выбор, я понимаю, что моя судьба была бы совсем иной. Если бы не тайна, которую мне так и не посмел рассказать мой вернейший друг…

Старик затих, и в доме наступила гробовая тишина. Только потрескивание дров в очаге изредка прерывало безмолвие.

– Ты сделал правильный выбор, брат, – преодолев оковы молчания, уверенно сказал Эдмунд, – и Создатель вознаградит тебя за это…

Старец вдруг посмотрел усталым взглядом на неизменно отрешенного брата-священника, как будто бы пытаясь найти в бездонных голубых глазах служителя веры ответ: правда ли Теос одарит милостью свое пожилое дитя? Заметив это, брат Эрвин сложил руки у груди и прошептал короткую молитву, после чего почти незаметно кивнул. На сердце старика снова стало спокойно.

– Я живу, надеясь на это, – ответил брату-рыцарю престарелый Вихдор, – но хватит обо мне, я уже слишком стар, чтобы так много говорить. Расскажите хоть, что творится на Северном пути…

– Хотелось бы сказать, что на Северном пути без перемен, но все не так благостно на вверенных нашему братству землях, – с досадой сказал Эдмунд, не став скрывать истинное положение дел, из-за чего сразу же поймал вопрошающие взгляды своих спутников. Хоть в братстве и принято говорить всегда правду, товарищам не хотелось терзать пожилого собрата печальными вестями.

– Да? – не на шутку забеспокоился Вихдор. – И какая же напасть мучает берега Кровавого залива?

Брат Эдмунд подробно поведал о том, как все меньше пилигримов отправляются почтить святыни Аихирима, а на пороге Высокого Утеса появляются порождения асмалитов. Единственными, что рыцарь утаил от старика, оказались события сегодняшнего дня – горечь от потери братьев и первородный ужас перед Высоким духом еще не прошли у самих путешественников, так что даже упоминать это не хотелось.

– Высокие духи… – тревожно задумался старик, когда закончил брат-рыцарь, – я никогда не встречался с этими исчадьями асмалитских словоносцев, но рассказы об творимых ими ужасах всегда пугали меня. А то, что они бродят по Северному пути… Не может быть это против воли Создателя…

– Но веление же Создателя – покарать неверных, что противятся Великому Замыслу, – вмешался Тарвин, – так зачем же ему насылать на нас Высоких духов?

Все братья повернулись к молодому оруженосцу, отчего у того застрял ком в горле. Но никто не собирался наказывать его за столь непривычные для Красного всадника мысли, а брат Эрвин, самый просвещенный среди товарищей в вопросах теосской веры, невозмутимо пояснил Тарвину:

– Теос ведает всем, что покорно воле Создателя, а нам не суждено осознать его Великий Замысел, хоть должны мы следовать ему. И только Великосвященник может знать, по желанию ли Создателя отродье иноверцев ходит по землям сыновей Теоса. А это лишь часть того, что мне предстоит узнать в Небесном Храме.

– О, так вы отправляетесь в Сердце Грифа? – оживился старый Вихдор, удивленно воззрившись на товарищей.

– Только брат Эрвин, – уточнил рыцарь, – нас же с братом Дорстаном и братом Тарвином судьба ведет на север по дороге Ванов, на Новый берег.

– Так, значит, вам предстоит еще долгий и опасный путь, – сказал старик. – До меня доходили слухи, что люди с востока несколько дней назад разорили Древопуть, что в Среднестольском княжестве… Вам стоит быть осторожными – ваны-иноверцы последнее время подозрительны к тем, кто не преклоняется перед идолами их Вторых богов.

– Благодарю за предупреждение, брат.

Еще немного посидев у очага, Красные всадники покинули нижний этаж и побрели в устроенную наверху общую спальню. Она была неотличимой от той, что годами служила местом для сна братьям в Древнем Оплоте – разве что потолок не нависал так низко, да спальных мест здесь было изрядно меньше. Путники, позабыв о легком голоде, не стали заботиться о вечерней трапезе и, сбросив порядком поднадоевшие доспехи, сразу же отправились спать.

Распластавшись на набитом шерстью тюфяке, Дорстан почувствовал, как что-то кольнуло у него в боку. Брат-сержант осознал, что ненароком оставленный на пояснице ремень, который он, чем-то отвлекшись, после снятия кольчуги зачем-то вновь застегнул, уперся маленькой сумочкой ему под ребра. Перевернувшись и вытащив из-под своего тела кожаную суму, Дорстан судорожно начал ощупывать ее, стараясь припомнить, что он там хранил. Тут же пришло осознание: здесь завернутым в платке лежит перстень кастеляна Древнего Оплота.

Удостоверившись, что все остальные братья уже задремали, Дорстан размотал платок в желании еще раз рассмотреть золотое кольцо. В полумраке освещенной лишь несколькими догорающими свечами комнаты выгравированная на перстне птица блеснула в руках сержанта. Подивившись ее красоте, но так и не определив, что это за птаха, Дорстан сжал кольцо в кулаке, закрыл глаза и призадумался.

На мгновение промелькнула мысль продать золотой перстень, что, скорее всего, Дорстан и сделал бы, оставшись он моряком. За чистый металл он мог бы получить десяток золотых монет и жить целый год, ни в чем себе не отказывая. Но эта была идея Дорстана-моряка, а не Дорстана-Красного всадника, так что он лишь скривился от того, что ему просто пришла в голову такая подлая мысль. Нет, он донесет перстень брату Аверу, ибо таково его обещание.

Тотчас новые раздумья захлестнули Дорстана: но ведь он все равно нарушает законы братства! Так, может быть, лучше навсегда избавиться от перстня? Бросить в первую, что попадется, реку. Так Дорстан спасет от кары поправшего обет себя, а заодно и брата Миттерихта. И это ведь будет правильным, так бы сделал настоящий Красный всадник. А ведь двенадцать лет назад вступивший в это братство Дорстан по праву мог назвать себя истинным воином Создателя – множество шрамов, полученных в битвах с неверными, подтверждали это.

Но почему тогда он взял перстень из рук кастеляна Древнего Оплота? Тот же брат Эдмунд или Эрвин точно не сделали бы этого. Дорстан так и не мог понять, а спросить совета у брата-рыцаря он не решался, справедливо предполагая, что тот лишь осудит его поступок.

Размышления так и не закончились ничем внятным, но нарушать обещание Дорстан пока не был намерен. Слово Красного всадника должно стоить больше его чести, ибо Красный всадник всегда его держит. И пускай, может быть, Дорстан ошибся, согласившись помочь Миттерихту, но он выполнит свое дело, а уже брат-рыцарь Авер решит участь золотого перстня.