Читать книгу: «Июльский снегопад», страница 6

– И что, вы уехали?

– Нет. Мы бы уехали, если бы успели. Вечером, перед тем днем, как мы должны были ехать, Кэролайн пропала.

– Понятно. Я слышал эту историю, что ее забрали демоны. Не знал только, что все случилось именно так.

– И кто же тебе это рассказал?

– В деревне.

– Чертово племя… Они думают, что чего-то знают, а сами ничерта не знают. Если ты считаешь здесь, что чего-то знаешь, это значит только, что ты знаешь меньше всех. Что тебе сказали, что лес забрал Кэролайн?

– Да…, я слышал про демонов, что они забирают девушек.

– Демоны…. Все считают, что демоны – это лес, но это не лес. Тут все не так просто…

– А кто же тогда они?

– Я не знаю. Сначала я тоже думал, что это он отомстил мне, что демоны пришли наказать меня за мое обещание. Но потом лес меня переубедил. Я не знаю, как все правильно понимать, но все как-то не так, как кажется… Я это чувствую. Лес ко всему этому не причастен, в нем все от добра…, а демоны не от добра, они черт знает от чего.

– Тогда как это все связано с обещанием?

– Я не знаю как. Связь есть, только не такая, как кажется, какая-то другая. Есть лес и есть что-то еще, не ясно только что. Я дал лесу новое обещание, обещал, что буду ходить здесь вечно, пока не верну Кэролайн.

– Ты думаешь, это еще возможно?

– Нет. Здесь уже ничего не возможно. А ты что пообещал, жениться?

– Да. На первом встречном.

– Языков нам с тобой лучше бы не иметь обоим… Но да черт с тобой, это теперь твоя проблема, сам и думай теперь, что делать. Человек, который уже сам не помнит, живой он или уже нет, хорошего совета не даст.

Стейнбъерн накинул ружье на плечо и огляделся. Взгляд его был печален, полон злобы и отчаяния. Только теперь Фабрис убедился, что перед ним стоит не дух и не сумасшедший, а самый обычный человек, пусть даже ничем на других людей не похожий.

– Я пойду за Рулу. Прослежу его до хижины. Может подожгу, если получится. Если пойдешь в горы – иди как угодно, только не по тропе, с лесными племенами тебе лучше не встречаться.

– Хорошо. Пойду по ручью, как ты сказал.

Стейнбъерн развернулся и уже хотел идти, но Фабрис остановил его. Он вспомнил про записку.

– Стой. Девушка, которая спасла меня, передала записку.

– Мне?

– Да. Я не знаю, что там.

– Как она обо мне узнала?

– Я рассказал.

Стейнбъерн выхватил записку, последний раз взглянул на Фабриса своими разгоряченными глазами и пошел прочь, в ту сторону, куда только что ушел Рулу.

25

В этот день шел дождь, и рынок на площади был почти пуст, по улицам разгуливал один только ветер. Когда Лия пронеслась на лошади мимо нескольких угрюмых лавочников, никто ее не заметил. Перед храмом она остановила коня, спешилась. Ни в одном из окон храма света не было, весь он был темный, как скала, но Лия точно знала, что Риг там. Он всегда был там. Точно так же, как лишайник и плесень всегда остаются на том камне, с которым срослись, Риг всегда оставался внутри этого нагромождения камней, без храма он не существовал.

Дверь ей, как она и предполагала, никто не открыл. Риг угадывал по стуку, кто стучит, и открывал ее только в тех случаях, если точно знал, что на пороге стоит Ортри или священник. Их обоих он ненавидел еще больше всех остальных, но был вынужден открывать. Открывать дверь Лии нужда его не обязывала.

– Мистер Сакл! – прокричала Лия, еще несколько раз ударив по двери ногой. На ее крик никто не откликнулся, но от последнего удара дверь отшатнулась – она была не заперта. Лия открыла ее и вошла внутрь.

– Лия, ты, – приветствовал ее Риг, когда она вошла в библиотеку. Он стоял в дальнем углу с только что потушенной свечой, глаза его сверкали злобой. Он никогда не радовался гостям в своей коморке, но в этот раз выглядел особенно злым, словно видеть здесь Лию для него было не большей радостью, чем воткнуть себе в ногу нож.

– Дверь была открыта, я вошла…

– Когда дверь не заперта, это еще не значит, что она открыта.

Лия ничего не ответила. Она не любила это место, а говорить здесь не любила вдвойне. Сам же риг был для нее олицетворением всех мерзостей, которые способно вместить в себя человеческое тело.

– Чего тебе нужно? – спросил он. Голос его стал еще холоднее, будто он угадал все, что Лия думала о нем в этот момент.

– Книга заветов старейшин. Она ведь есть? – выдавила из себя Лия.

– Кто тебе сказал про нее?

– Какая разница, кто.

Риг усмехнулся, словно все это он предвидел. Впрочем, этой усмешкой он реагировал почти на все, и почти всегда она ничего не значила.

– Если тебе нужны заветы, иди к камню – все они там.

– Я знаю, что есть камень, мне нужна книга. Так она есть?

– Закрой за собой дверь и заходи, – пробормотал Риг. Он поставил свечу на полку и сел на стул рядом со столом. Движения его были медленными, глаза пустыми, весь его вид выражал страдание.

– Мне бы очень хотелось сказать, что ее нет… В другой день я бы так и сказал, но сегодня, почему-то, мне не хочется врать. По крайней мере, врать тебе. Книга есть. Только это старая книга, она уже не имеет никакой ценности, – проговорил Риг, когда Лия закрыла дверь и встала перед ним. – По ней жили раньше. Не знаю даже кто по ней жил, мы по ней никогда не жили… Может, и никто не жил.

– Я говорила о книге, которую оставили старейшины. Разве есть еще книга?

– Нет. Есть только эта. Я не знаю, чья она, старейшин, или не старейшин, этого, теперь, уже никто не определит.

– Я думала, что заветы…

– Нечего думать. У нас есть лишь факты, мы можем только сказать, что чего-то есть или чего-то нет, а думать здесь уже ни к чему. Если тебе хочется еще чего-то спросить, спрашивай, только быстрее. Мне нужно работать.

– Я уже спросила, что хотела, мне нужна книга.

– Я же сказал, толка от нее нет.

– Мне и не нужен толк. Я хочу только посмотреть.

– Что толку смотреть на то, что ты не способен понять. Смотреть нужно на то, что еще с нами, а это все…

– Я сама решу, на что мне смотреть. Если Вы не дадите мне книгу, так и скажите.

– Я не дам ее тебе. И не только тебе не дам, я ее никому не дам. Я даже сам не собираюсь ее открывать… Эту книгу пора сжечь.

– Тогда зачем Вы сказали мне о ней?

– Ты меня не слышишь. У меня уже нет сил врать, но силы верить в то, во что я верю еще есть… их еще хватит. Пока это дряхлое тело еще шевелится, я не дам таким как ты брать все эти книги, не дам ходить здесь, переворачивать все с ног на голову. Придете сюда после моей смерти и перевернете, ждать не долго.

– Риг! – послышался в зале храма голос мистера Мона. Риг и Лия замерли. За дверью библиотеки прогремело несколько шагов, дверь распахнулась и в комнату влетел мистер Мон.

– Ты нашел их, Риг? – сходу прокричал мистер Мон, но осекся, увидев перед собой Лию. Секундная растерянность в его глазах быстро сменилась привычной злостью.

– А ты здесь чего стоишь?

– Я зашла за книгой. – ответила Лия. Находиться в комнате ей стало вдвойне тягостно.

– Ну так бери и иди, чего стоять.

Лия посмотрела на мистера Мона, вложив в свой взгляд всю ненависть, на которую было способно ее сердце и медленно пошла к выходу.

– Стой. – остановил ее мистер Мон. – А книга?

– Мне она не нужна.

– Что значит не нужна?

– Просто не нужна.

– Это ты ее отговорил, Риг? – усмехнулся мистер Мон.

– Она хотела взять книгу заветов, я объяснил ей, что она уже устарела.

– Что еще за книга заветов?

– Старая книга. Заветы старейшин.

– Разве заветы у нас не высечены на камне?

– Это новые… А старые хранятся в книге. Олдрин, перед тем как уйти на тот свет, отдал ее мне, чтоб я ее сжег. Но я не сжег.

– Что еще за старые заветы?

– Не знаю. Должно быть, по ним жили раньше. Я не вникал.

– И почему же по ним перестали жить, по этим заветам? Я думал наши заветы даровал нам совет четырех?

– Мы уже едва ли узнаем, кто и чего нам давал. Мне на это, если честно, плевать.

– Всех вас давно нужно было сжечь, вместе с вашими книгами… А ты откуда узнала об этой книге? – перебросился мистер Мон на Лию.

– Мне сказали, что она есть, я хотела убедиться… – ответила Лия.

– Кто сказал?

– Кто-то.

– Кто-то! Почему же этот кто-то не пришел поговорить со мной, раз он все тут знает? Что тебе нужно в книге?

– Ничего.

– Так зачем же ты пришла, раз ничего не нужно?

– Я уже ухожу.

– Сядь.

Лия не сдвинулась с места. Взгляд ее был полон презрения и огня.

– Сядь я сказал.

Лия никак не отреагировала. Она смотрела в глаза мистеру Мону, лицо ее было бездвижно.

– С сегодняшнего дня девушкам из деревни выходить запрещено. Тебе в том числе.

Я был у Рулу, шаманы говорят, что в лесу стало опасно.

– Разве там когда-то было не опасно?

– Ты можешь говорить мне что хочешь, но в лес ты больше не пойдешь. Никто туда больше не пойдет. Если тебя там увидят, то пристрелят.

– Это все из-за моего отца?

– Ты про что?

– Я знаю, что его видели в лесу.

В комнате повисла тишина. Слышался лишь скрип ножа, которым Риг нарезал свечу и жужжание мух.

– И кто же тебе сказал? – прорычал мистер Мон. Он бросил взгляд на Рига.

– Все это знают.

– То, что люди говорят про твоего отца, это все чушь! Он был хороший человек, может даже самый лучший, но его с нами уже нет. Ты ведь не глупая, чтобы верить во всякую чушь?

– Если нужно быть глупой, чтобы верить в лучшее, то лучше я буду глупой.

– Твой отец такого не сказал бы. Ты его недостойна.

– Я знаю. Здесь никто его не достоин.

– Книгу ты не возьмешь. Ступай прочь отсюда, чтоб я тебя больше не видел.

– Хорошо.

Лия бросила в сторону мистера Мона последний холодный взгляд, развернулась и пошагала к дверям уверенной и спокойной походкой.

– Она похожа на отца, – проговорил Риг. Он продолжал крошить воск, не обращая внимания на мистера Мона. Сцена, что только что разыгралась перед ним, доставила ему удовольствие, и он не собирался этого скрывать.

– Это ты сказал ей?

– Я кое-что сказал ей, но про Стейна не говорил.

– И чего же ты ей сказал?

– Сказал, что сейчас возвращаться домой из леса не стоит даже духам.

– Когда ты сдохнешь, я выброшу тебя в лес, как собаку. Каждая живая тварь презирает тебя здесь и будет презирать вечно.

– Что мне с презрения… Я жив, и мне больше ничего не нужно.

– Мистер Мон усмехнулся.

– Пока такие как ты живут здесь, я никогда не поверю, что в мире есть справедливость…. Я не желаю зла не Стейну, не ей, так что зря боишься. Тебе уже поздно становиться праведником.

– Я боюсь не только из-за тебя, если знаешь ты, знает и Рулу. Вы оба не допустите, чтобы он вернулся.

– Даже если это и так, как, по-твоему, Лия поможет ему?

– Я не знаю. Тогда мне казалось, что я должен сказать, но теперь я не знаю, как это поможет. Может быть никак.

– Мозгов в твоей башке не осталось совсем. Но да черт с тобой…. Мне плевать на Стейна, я его не боюсь. Да и Рулу едва ли он сильно беспокоит, он как будто давно знает это…

– Так это правда, что он жив?

– Если верить Рулу, то да. Но ему верить нельзя.

– А что ученый, ты с ним не говорил?

– Говорил. Он не хочет ничего говорить, кто-то ему сказал, чтоб он молчал.

– Он не так прост, я даже сказал бы, что он совсем не прост. Смерти он не боится…

– Что толку бояться смерти, бояться нужно жизни. Ты нашел карты?

– Нет.

– Где же они тогда?

– Не знаю. Должно быть это как раз он, ученый… рылся здесь недавно. Они точно были.

– И как же это он смог вытащить их у тебя из-под носа?

– Не знаю как. Я не особо слежу за всем этим гнильем, оно мне не нужно.

– Пронырливый щенок… придется следить за ним в оба глаза. Сюда больше его не пускай, понял?

– Если бы не ты, он бы никогда сюда не зашел.

– И дай мне эту книгу, которую Лия искала.

– Зачем она тебе?

– Нужно. Лучше заберу ее себе, а то и ее потеряешь.

– Я уже сказал это Лии, скажу и тебе… Лучше не касаться того, что ушло из этого мира еще до того, как сам ты здесь появился. В этой книге нет ничего, что стоило бы видеть нам. Возможно, ее и вправду лучше сжечь. Когда душишь зверя поздно отрекаться от удавки.

– Нет Риг, в том-то и дело, что никогда ничего не поздно. Мы и так уже слишком много всего сожгли. Сколько не жги – толка нет.

26

Фабрис не спал две ночи, что провел в горах, и почти ничего не соображал, так, что когда он снова встретил в лесу Рулу, то лишь помахал ему рукой. В этот раз Рулу не положил перед собой ветки и не подал никаких знаков, он лишь бросил что-то на тропу и пошагал прочь.

– Что тебе от меня нужно? – крикнул Фабрис. Рулу никак не отреагировал. Он медленно шагал меж сосен к вершине холма, движения его были плавными, уверенными. Фабрис достал револьвер и выстрелил в воздух. Грохот пробежал по вершинам сосен и разлетелся эхом по всему лесу, в котором до этого не было ни звука, в стороне послышался крик вспугнутых птиц. Рулу даже не обернулся. Фабрису жутко захотелось его пристрелить.

На том месте, где он стоял, в этот раз не было ни камня, ни ветки – там лежала записка. Фабрис поднял ее, рассмотрел. Ум его был затуманен, а глаза слипались, но даже в таком состоянии он смог понять, что это та самая записка, которую он передавал Стейнбъерну. По телу Фабриса пробежал холод. Он судорожно развернул записку, едва не разорвав напополам и посмотрел, что внутри – там оказались те же слова, что были там и раньше.

“Охотники вышли в лес”

Но в этот раз, кроме написанного Лией, там были и другие слова. Они были нацарапаны карандашом и едва читались, Фабрису пришлось постараться, чтобы разобрать их.

“Иди по тропе до озера. Тебя ждут” – прочитал он вслух. Слова эти не сразу дошли до ума Фабриса, но когда дошли, он сжал записку в кулак и побежал вниз по тропе. Куда он бежит и кто его там ждет, он не понимал, лишь чувствовал, что от того, на сколько быстро он сможет добраться до озера, зависит чья-то жизнь.

До озера было больше трех тысяч шагов, преодолеть их Фабрису оказалось не так просто. Сил в нем не было еще тогда, когда он спускался с последнего перевала, где ледяные провалы сменялись каменными осыпями, сейчас же он и вовсе едва мог переставлять ноги. Ему хотелось лишь спать. Несколько часов назад его мучал голод, но сейчас его не стало, нарастающая усталость поглотила под собой все чувства.

– Я должен успеть! – крутилось у него в голове. Понимания куда именно он должен успеть там не было, но с каждым пройденным шагом он чувствовал, как в нем нарастает тревога. Холодное чувство отчаяния и злости пробежало по нему волной, словно он провалился под лед.

Когда тропа уперлась в обрывистый берег озера, Фабрис огляделся. Лес, что склонялся ровным рядом над бирюзовой водой, стоял неподвижно, тихо, ничто не выдавало в нем существование жизни. Лес словно знал, что Фабрис будет стоять здесь и замер к его приходу. Лес все предвидел. Фабрис чувствовал, что каждое дерево, в сторону которого он бросал свой взгляд, отворачивается от него, прячет любое проявление чувств, которое могло бы стать для Фабриса подтверждением его догадки.

– Есть здесь кто? – Крикнул Фабрис, оглядевшись. Сердце его билось так, что он слышал каждый его удар.

С одной из сторон послышался слабый, едва уловимый звук, похожий на человеческий стон. Фабрис бросился в его сторону.

– Стейн, это ты? – крикнул он на ходу. Он почти ничего не соображал, но не сомневался в том, что найдет здесь именно Стейнбъерна. Он это чувствовал. Чувство это было сродни тому, как деревья чувствуют приближение осени, птицы чувствуют шаги крадущегося охотника. В тот же миг, как он увидел Вонглу на тропе, Фабрис почувствовал, что со Стейнбъерном что-то случилось, а теперь не сомневался в этом, его накрыло отчаянием, что было холоднее приставленного к горлу ножа. Но через несколько шагов, пробравшись сквозь кустарник, Фабрис понял, что предчувствия снова его подвели.

Но это не было облегчением, это было новым отчаянием.

К одной из сосен, что стояла на самом краю обрыва, была привязана девушка. Лицо ее скрывала тряпка, но Фабрису было достаточно увидеть ее силуэт, чтобы узнать ее – это была Лия.

– Лия! – крикнул он, подбежав к ней. Трясущимися руками, что окончательно перестали слушаться, Фабрис содрал с нее тряпку и освободил лицо. Она была жива. Чувство облегчения и, одновременно с этим, еще большего отчаяния пробежали по его телу.

– Что случилось? Это был Рулу? – спросил Фабрис. Его трясло, он чувствовал – что бы здесь не случилось, во всем виноват он.

Лия ничего не ответила.

Когда Фабрис развязал ее, она не сдвинулась с места, лишь отвернула лицо и устремила взгляд вдаль, где над горизонтом висело вечернее солнце. Вид ее был таким, как будто Фабриса она все еще не заметила рядом. Она была похожа на попавшегося в силки зверя – в ней не было ни радости, ни благодарности, один животный инстинкт, призывающий сбежать отсюда как можно дальше.

– Так что, черт возьми случилось!? Это Рулу привязал тебя здесь? – с гневом проговорил Фабрис. Он почти ничего не соображал, тело его трясло от усталости и от нахлынувшей злости, которая пробежала горячей волной по всему телу. Злился он на себя, за то, что не пристрелил Вонглу три дня назад, на Лию, за то, что даже сейчас ей было нечего сказать. Но больше всего он злился на свою человеческую природу, на свою слабость и беспомощность перед этим суровым миром, где все и всегда невозможно понять. Впервые за все время, что он провел здесь, ему стало страшно.

– Спасибо, – проговорила, наконец, Лия. Она повернула свое гордое, перепачканное в грязи лицо в сторону Фабриса, глаза ее были красными, губы опухли. Он никогда не видел ее такой. Она была похожа на раненую волчицу, которая уже отчаялась бороться, но все еще не утратила своего хищного естества.

– Это Рулу привязал тебя? – еще раз спросил Фабрис. Злость в нем сменилась отчаянием, которое холодом пробежало по всему телу и вонзилось в сердце, словно стальной нож. Он сел в траву рядом с Лией, утер лицо. Теперь он окончательно не знал, что ему делать.

– Нет, – ответила Лия.

– Тогда кто?

– Неважно.

Фабрис усмехнулся. Ему было странно видеть, как люди на краю смерти продолжают держать обеими руками эту ледяную стену, за которой здесь принято скрывать истинного человека. Лии было что сказать, Фабрис знал это. Может быть, она даже готова была разрыдаться, стать мягкой и человечной, но она не могла позволить себе это из-за того, что рядом сидит он. Он спас ее, но сейчас был здесь лишним. Холодный ветер и скупое солнце уже были здесь и делились с Лией своим молчаливым сочувствием, другого ей было не нужно.

Не зная, что ему еще делать, Фабрис направил взгляд туда же, куда смотрела Лия, – в даль, где не было ничего, кроме водной глади и облаков.

– Раньше я считал, что человек бесполезное существо. Что если он не приносит тебе пользу, толка думать о нем нет, – проговорил Фабрис спустя несколько минут. Все это время они сидели молча, не он сам, не Лия, не замерший лес не издали ни звука, словно каждый ждал, что скажет другой. Усталость взяла свое – все нахлынувшие на Фабриса чувства притупились, огонь, что сжигал его только что, потух. Теперь, он ни о чем не думал и ничего не хотел, словно игра, в которую он играл, уже проиграна и нет никакого толку пытаться что-либо исправить.

– А сейчас я уже не знаю, как считать. Все сломалось! – продолжил он вяло перебирать слова. – Мне должно быть все равно, как ты сюда попала и кто тебя здесь привязал, но мне, почему-то, не все равно. Мне, даже, совсем не все равно. Последние два дня я провел в горах… я все думал, чего же я там ищу, чего мне там, черт возьми, нужно. И в конце я понял, что мне там ничего не нужно. Что там не найди, – все бесполезно. Все эти демоны, дикари, все эти чертовы легенды… они прекрасны, когда о них думаешь на юге, сидя в баре за стаканом. А когда вокруг тебя остаются только мох и камни, все становится бессмыслицей. Раньше бы я такого не сказал, я бы даже посмеялся над такими словами, но теперь, люди кажутся мне не самым бесполезным явлением. Без людей нет какой-то целостности, смысла. Взять, например, тебя. Я сейчас встретил Рулу на тропе, это он сказал мне, что ты здесь… Тогда я, правда, еще не знал, что это ты… После встречи с ним я почувствовал, что все зря. Что все это время, что я гулял в горах, я не шел вперед, я катился назад. Я думал, что игра, в котрую я играю, всего одна, но этих игр, черт их побери, целая бесконечность. И каждый раз, когда я делаю шаг вперед в одной игре, я сразу же проваливаюсь в другой.

– Что там, в горах? – проговорила Лия, спустя короткую паузу. Последние слова Фабриса никак на ней не отразились, все они исчезли без следа, как брошенный в болото камень.

– Снег и камни. И пустота. Что там может быть еще…

– Что угодно. Там много чего может быть.

– Возможно, кое-что еще и было. Кое-что еще. Только это сложно объяснить. Я даже сказал бы, что это нет смысла объяснять.

– Кто-то следил за тобой?

– Следил? Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Да, всю дорогу я чувствовал, что кто-то идет за мной. Чувствовал, что как будто кто-то смотрит на меня со всех сторон, из каждой щели… Я не спал все две ночи, потому, что не мог отделаться от этого чувства, думал, уже все, схожу с ума. Ты что, тоже там была?

– Нет. Отец там был. Он описал горы точно так же.

– Стейн? Ты его видела?

– Нет. Он ходил туда раньше, до того, как его выгнали.

– Понятно. Я даже не знаю, что это могло быть, какое-то странное чувство…

– Это были духи.

– В смысле демоны?

– Нет. Духи. Духи леса.

– И чем они отличаются?

– Одни существуют, другие нет.

– Ладно, я все равно сейчас ничего не пойму…. Расскажешь потом. Сейчас я как Энди Венди, что не всунь в мою дырявую голову, все потеряется.

– Что за Энди Венди?

– Есть такой глупый детский стишок, про мальчика, который всегда все забывал. Энди Венди шел за хлебом, Энди был, но Вэнди не был…. Я, кстати, передал записку. Твоему отцу.

– Ты его встретил?

– Да.

– Спасибо.

Услышав про записку, Лия бросила на Фабриса короткий взгляд, в котором, в этот раз, было что-то живое и горячее. Она все еще была печальна, подавлена. Было видно, как внутри нее происходит борьба, понять которую Фабрис не мог.

– Я надеюсь, у него все будет хорошо. Пока такие люди, как он, ходят по земле, ты как будто веришь, что еще не все здесь пропало.

– Зачем тебе все это? – спросила Лия после паузы. Она говорила все так же отрешенно, все слова ее адресовались не Фабрису, а лежавшей перед ней пустоте.

– Что именно? – проговорил Фабрис.

– Демоны.

– Сложно сказать. Должно быть, ради тщеславия. Я все время называю себя ученым, но это не совсем так. Я нигде не учился и не вхожу ни в одно научное общество, я скорее наемник, странник. Мне дают денег и говорят, куда идти, вот и вся моя наука. В какой-то степени я занимаюсь наукой, но это не та наука, за которую тебя зовут ученым, этого недостаточно… Чтобы стать ученым, мне нужно как раз сделать хоть одно самостоятельное открытие. Открыть какое-нибудь животное, например. Или хоть что-нибудь.

– И что это даст?

– Ничего. Когда меня будут звать ученым, мне просто не придется поправлять людей, что это не совсем так. Самое обычное тщеславие.

– Если человек занимается наукой, почему ему не звать себя ученым?

– Я не знаю. Так устроен мир.

– А почему ты решил приехать сюда?

– Случайно. Мы с другом как-то спорили о легендах, о том, чушь все это или нет. Он выбрал сторону, что все полная чушь, мне, чтобы поддерживать спор, пришлось упереться, что смысл есть. Тогда у меня и возникла мысль, что почему бы и нет. Почему бы легенде не быть каким-то ключом, или подсказкой. Мне кажется, люди слишком ленивы, чтобы придумывать что-то просто так. А про вашу деревню я узнал уже позже. В географическом обществе есть один человек, мистер Сентре, он здесь у вас когда-то был, лет может тридцать назад, Миссис Арнье его еще помнит. Он мне как раз и рассказал о ваших демонах. Сказал, что тут явно есть то, к чему неплохо бы приглядеться. Больше он, конечно, рассказывал о девушках и рыбалке, но в конце добавил и демонов, рассказал про эту вашу легенду. Мне она показалась интересной. Я решил, что почему бы демонам не быть какими-нибудь животными, в этом безумном мире возможно все. И вот я здесь.

– Они не животные.

– Может быть, не спорю. Но кто-то же они есть. Открыть демонов тоже не так уж и плохо.

– То, что ты ищешь, здесь все были бы рады потерять.

– Я это уже понял. К сожалению, кроме демонов здесь мне никто не рад, так что приходится думать только о них, – усмехнулся Фабрис.

– Нужно идти, пока не стемнело, – проговорила Лия в ответ. Она медленно поднялась и посмотрела на Фабриса, взгляд ее был все так же пуст и печален, но в нем уже начинала разгораться искра жизни.

– Да. Неплохо бы успеть к ужину.

– Здесь все рады твоему появлению, – добавила Лия. – Всех злит только то, что ты ничего не боишься… Но все рады этому, просто никто не говорит.

– Надеюсь, это, хотя бы, отчасти так. А что насчет тебя, ты скажешь, кто тебя связал?

– Это был не Рулу.

– Тогда кто?

– Я не знаю.

Вечером Фабрис открыл окно, за которым догорал закат и встал перед ним с записывающим устройством. Силы к нему все еще не вернулись, но он чувствовал в себе подъем духа, его бунтарская натура, наконец, получила, что хотела и примирилась.

– День одиннадцатый, – проговорил он, нажав на кнопку записи. – В горах никого нет. Точнее, там есть духи, но так как наука пока не доверяет догадкам и спиритологии, буду считать, что там никого. По дороге туда, наконец-то, встретил медведя, можно назвать это моей первой удачей здесь. Правда, таких же я видел и по дороге сюда еще до белых озер, самый обычный медведь, так что, в целом, экспедиция прошла зря. Нигде ничего нет. Нет ни зверей, ни демонов, ни следов, есть только этот чертов лес, который как будто следит за мной, идет за мной по следам. Он как будто пытается узнать мой план, раскрыть меня… К счастью, плана у меня нет, раскрывать нечего. Чем дальше я захожу, тем меньше понимаю, куда иду. Возможно, пора перестать осторожничать, перестать идти по краю и прыгнуть уже за этот чертов край, предпринять что-нибудь стоящее. Может, стоит пойти к лесным племенам, или в эту священную долину духов, откуда еще никто не выходил живым. Хотя бы узнаю, что там. Или может к черту это все… Стейн говорил мне, что демонов нужно искать не в лесу, а среди людей, кто знает, может так оно и есть, может пора оглядеться вокруг себя, присмотреться ко всем этим унылым рожам. Знать бы только, что искать. Со Стейном что-то случилось. Записка, которую я ему передал, теперь снова у меня, мне ее отдал Рулу. Я боюсь даже предположить, как она у него оказалась. С Лией тоже что-то случилось, нашел ее в лесу. Кто-то привязал ее к дереву. Если присовокупить к этому то, что с самого утра я ходил без еды, хуже дня в моей жизни еще не было. Со всеми что-то происходит, один только я хожу по лесу, как заговоренный, и ничего со мной не происходит. Лес как будто издевается… Даже тот медведь, которого я встретил, не стал нападать на меня, он просто посмотрел на меня с полным презрением, как на пустое место, как будто знал, что у меня все равно ничего не получится. Просто развернулся и ушел. Но да и черт со всеми этими медведями. Развязка будет, я чувствую это. Я уже слишком далеко зашел, чтобы остаться ни с чем. Если лес хочет, чтобы я играл в его игру, я буду в нее играть, назад пути нет.

– Это Вы со мной говорите? – послышалось из окна снизу. Голос был низким и звонким, принадлежать он здесь мог только одному человеку – миссис Арнье.

– Нет, миссис Арнье, я говорю с собой, – проговорил Фабрис. Он проклял тот момент, когда ему захотелось открыть окно и встать перед ним. Ни один свежий воздух и красивый вид теперь не могли искупить урон.

– Если Вам не с кем поговорить, спускайтесь сюда.

– Спасибо, миссис Арнье, к сожалению, у меня нет сил, чтобы спуститься, мне нужно отдыхать. Хочу завтра встать пораньше и заняться делами.

– Завтра день Элинфиды, в этот день никто не занимается делами, даже на воду выходить нельзя. Можно только отдыхать.

– Что ж, спасибо, что предупредили. И кто же такая эта ваша Элинфида, из-за которой мне придется потерять зря целый день?

– Не день, а два. Послезавтра день солнца, там тоже никто не работает. Элинфида, по-моему, какая-то родственница Ховена, бога солнца. Может даже дочь. Если хотите признаться кому-то в любви, то завтра лучший день для этого, она как раз покровительница всех этих дел. Случайных встреч в этот день не бывает.

– Звучит так, как будто бы Вы сами все это только что придумали, миссис Арнье, чтоб я завтра целый день боялся выйти из дома.

– Мне до Вас уже нет дела, можете ходить где хотите и с кем хотите. Я просто рассказала, думала, может у Вас будут какие-то планы. Я уже и забыла, что к человеческому роду вы себя не причисляете.

– Спасибо Вам. Раз уж дело идет именно о любви, то, похоже, мне не будет грехом посвятить день науке.

– Если я увижу Вас завтра хоть с одной книгой, отстрелю обе руки. Ружье в этот день в руки брать нельзя, но чтоб спасти Вашу душу я готова пожертвовать своей.

– Только зря потратите порох. Души таких мерзавцев с юга как я уже никак не спасти, что нам не отстреливай.

– Вот и увидим. Мнение южан всегда зависит от того, на сколько точно на них нацелено ружье, проверим, как поменяется Ваше…. А что Вы там, сейчас про Лию бормотали? Где Вы ее нашли?

– Разве я что-то бормотал про Лию?

– Да, я все слышала.

– Когда у нас на юге подслушивают, потом делают вид, что ничего не слышали, это такой жест приличия, этикет. У вас смотрю тут все немного примитивнее.

– Так Вы скажете, что с Лией?

– Я встретил ее сегодня в лесу, с ней все прекрасно. Мы с ней прогулялись.

– Просто мне показалось, Вы сказали, что с ней что-то случилось. С сегодняшнего дня у нас запретили девушкам ходить в лес, так что странно, что Вы ее там видели.

– А из-за чего запретили?

– Я не знаю. В лесу есть шаманы, они говорят, когда туда лучше не соваться, похоже, что-то происходит. Люди говорят, что духи леса чем-то недовольны. Хотя я в них не верю, мне плевать на всех этих духов и шаманов, только праздник портят.

– Я слышал мнение, что духи недовольны мной.

– Наши духи вечно чем-то недовольны, так что не придавайте этому значения. Вы еще сказали что-то про Рулу, Вы и его в лесу нашли?

– Да, я встретил там всех, кого только можно.

– Лучше его остерегаться, никто не знает, что на уме у этих лесных отродий. Я их терпеть не могу. Все зло, что здесь существует, все от них.

– Да, я уже слышал о них, мне рассказали. А Вы можете сказать, где живет Лия? Я уже второй раз пытаюсь проводить ее до дома, и оба раза она от меня сбегает.

– Зачем Вам это?

– Просто. Чисто научный интерес.

– Она живет в доме Ортри.

– У Ортри?

– Да. Его сестра, Сара, забрала Лию, когда Стейна отправили в лес. Они тогда втроем жили, Ортри, Сара и Терогар, их отец. Терогар умер уже давно, Сара в прошлом году, от чахотки. Если собираетесь петь серенады под окном, сначала убедитесь, что Ортри нет дома, он этого терпеть не может.