Читать книгу: «Июльский снегопад», страница 8

Весь день мужчины сносили с деревни в кучу старые бревна, ветки и прочий деревянный хлам, от которого хотели избавиться. Когда солнце скрылось, все это подожгли. Пламя костра взвилось в небо на десяток шагов, а его искры было видно даже из деревни, в которой в этот день было особенно пусто. У костра собралась большая часть жителей. Каждый, кто подходил, должен был бросить в огонь что-то свое, внести свой вклад в буйство пламени, зажженного во славу богам.

Когда Фабрис дошел до костра, пламя было уже не таким жарким, а свет его не таким ярким, как в начале. Люди сидели вокруг на камнях и траве, девушки с одной стороны костра, мужчины с другой. Никто не говорил. Кто-то смотрел на костер, кто-то в даль, где висело закатное зарево, огонь которого растекался по глади озера и всему северному краю небосвода. Перед костром сидел старик с разрисованным белой краской лицом, – он перебирал струны замысловатого инструмента, звон которого был едва слышен за треском костра. Примерно так Фабрис все себе и представлял: было красиво, таинственно и безрадостно. Взгляд его пробежал по всем, кто здесь собрался: людей оказалось много, некоторых из них он уже знал, кого-то видел впервые. По большей части это были мужчины, но девушек, белые силуэты которых горели на фоне тускнеющего неба, оказалось тоже достаточно много. Лии среди них не было. В этот же миг, как Фабрис определил это, он понял, что пришел сюда не из-за праздника и не из-за терзавшего его весь этот день безделья, он оказался здесь лишь из-за нее. Без нее все это было бессмысленным. Она была для него пламенем, горящим в ночи, а сам он был мотыльком, который погибнет, едва коснувшись этого пламени, но все же не может противостоять влечению.

– Стоит один день посидеть без работы, и вот к чему ты скатываешься, – усмехнулся про себя Фабрис. Среди сидевших у воды людей он различил Дарна, рядом с которым сидели еще двое мужчин. Ни одного из них Фабрис не знал. Лица всех трех были угрюмыми, вид неряшлив, глаза налиты бессмысленной тоской. Фабрис бросил на камни рядом с Дарном свою куртку, что носил все это время в руке, сел.

Дарн посмотрел на него, но ничего не сказал. Фабрис тоже не стал ничего говорить, он решил не противоречить царившей здесь тишине.

– Брось что-нибудь в огонь. – проговорил Дарн спустя какое-то время. По нему чувствовалось, что он смертельно пьян. Сам он сидел как каменное изваяние, по виду которого было нельзя определить даже жив ли он, но глаза его выдавали. Глаза его были живыми и бессмысленными.

– Мне бросить дров? – переспросил Фабрис.

– Дров и без тебя кинут. Нужно что-то свое, как дар огню. Что угодно.

Фабрис порылся в карманах – там нашлось только несколько монет, карандаш и записная книжка, которую он носил везде, куда бы ни шел. Местные боги не вызывали у него особенной симпатии, так что жертвовать им ничего из этого он не хотел.

– Оторви листок, – помог Дарн.

Фабрис пролистал записную книжку, чтобы решить, что именно из нее принести в жертву. Там были путевые заметки, бухгалтерия, несколько зарисовок, которые он сделал еще по дороге сюда. На последних листах были названия деревень, что попадались по пути. Он пролистал все два раза и остановился на одной из зарисовок, на ней изображался человек, который стоял между деревьев и смотрел, как казалось Фабрису, на небо. Нарисован он был отвратительно. Фабрис вырвал лист и опустил вниз, чтоб пламя костра лучше осветило рисунок.

– Кто это? – спросил Дарн.

– Я, – ответил Фабрис.

– Похож.

– Разве?

– Да. Что-то есть. Ты что, сожжешь?

– Да. Нарисую нового. Этот мне разонравился.

Фабрис встал, подошел к костру, жар которого обжигал даже в трех шагах от него, и бросил листок в огонь. Клочок бумаги исчез в одно мгновение. Фабрис даже не успел заметить пламени, которое породи его дар богам, листок просто исчез, перестал существовать, не оставив от себя даже пепла.

Музыкант, что все время до этого играл одну и ту же мелодию, переменил игру, теперь мелодия стала чуть более громкой и чуть менее меланхоличной. При желании, под нее можно было даже станцевать или, хотя бы, задуматься о чем-нибудь менее депрессивном. Этим Фабрис и решил заняться. Он решил, что непременно напьется и забудет все до одной мысли, что весь день копошились в его голове. Что бы в этот вечер не случилось с ним, оно не будет связано ни с демонами, ни с Лией, ни с одной из других сюрреалистичных натур, из общения с которыми нельзя извлечь ничего, кроме отчаяния и головной боли.

Но когда Фабрис сел назад, и уже готов был приступить к выполнению своего плана, взгляд его зацепился не за бутылку, что стояла на камнях рядом с Дарном, он зацепился за белую фигуру, что в это время шла вдоль берега. Это была девушка. Рассмотреть ее лицо было невозможно, но одного того, как она шла, как развевалось ее платье, было достаточно, чтобы сердце Фабриса забилось. Это была Лия. Почему она пришла сюда только сейчас, спустя два часа после начала, он не знал. Может с ней что-то случилось. А может она была такая же, как он сам – приходила лишь тогда, когда удавалось договориться со своим внутренним демоном. Так или иначе, ее появление возродило в нем интерес к происходящему: он словно только сейчас заметил все, что происходит вокруг. Рассмотрел лица сидевших здесь людей, пламя огня, вслушался в мелодию, что продолжал наигрывать старик. Все, что минуту назад казалось ему бессмысленной тоской, в один момент стало магическим, невероятным, во всем появилось какое-то особенное значение.

– Сегодня день, когда все прощаются со старым, – проговорил Дарн, словно он тоже только сейчас рассмотрел рядом с собой Фабриса. – Нужно вспомнить, что было в году. Отпустить. Чтоб завтра уже быть новым.

По лицам людей Фабрис определил, что ничего хорошего в этом году у них не случилось. Он попытался вновь отыскать Лию и нашел ее у воды – она запускала свой кораблик. Все другие кораблики уже давно скрылись вдали или погасли, так что кораблик Лии зажегся над водной гладью единственным огоньком, он был словно первая звезда, оглашающая приход ночи.

– На, – вновь отвлек Фабриса от мыслей Дарн. В этот раз он протянул ему флягу. По запаху Фабрис понял, что именно ее содержимое привело Дарна в то состояние внутренней невозмутимости, в котором он сидел здесь. Фабрис взял флягу, отхлебнул. Напиток был отвратительным. Предложи его Дарн пару минут назад, Фабрис может даже и обрадовался бы такому предложению, но сейчас ему уже не хотелось пить, хотелось смотреть на все трезвыми глазами, чувствовать, понимать.

– Сегодня никто не спит, пока солнце снова не вернется, проговорил Дарн. – Все веселятся…. А с солнцем уже все начнется заново… год начнется.

Лия прошла мимо костра и села вместе со всеми девушками. Взгляд ее глаз, взволнованный и холодный, на одно мгновение скользнул в ту сторону, где сидел Фабрис, но почти сразу она отвернулась и уже больше не смотрела в его сторону. Она была грустная и очаровательная, словно блеск весенних звезд над безжизненной пустыней.

Что нужно вспоминать, плохое или хорошее? – Спросил Фабрис Дарна. Он вернул ему флягу, откинулся на спину. Над ним горело несколько тусклых звезд, свет которых пробивался сквозь раскрашенные в лиловый цвет облака. Было красиво и тепло. Может быть, было даже слишком красиво и слишком тепло. От всего этого Фабрису хотелось мечтать, а каждый раз, когда он начинал мечтать, в мысли его обязательно проникали девушки, проникало желание быть таким же, как все вокруг, – глупым и обыкновенным. Напиток, что огненной струей растекся по телу Фабриса, сделал свое дело – он обмяк, ему стало хорошо и легко, словно все существующие в этом мире проблемы больше его не касались. Он лежал на камнях под расцветшими в огне заката облаками, сзади него колыхалась водная гладь, впереди, за костром, сидела Лия, взгляд которой был прекраснее всего земного.

– Вспоминай, что есть, – ответил Дарн. – Можно сначала плохое, чтоб потом не вспоминать. Или, может, лучше сразу его не вспоминать, к черту все плохое. Я вот ничего не вспоминаю. Вспомнить есть чего, только к черту, что прошло, то прошло.

Фабрис попытался вспомнить что-нибудь, что было уместно для этого дня и для этого места. Ему вспомнились дни, когда он готовился к поездке. Тогда он еще смотрел на это как на невероятное приключение в дикий мир, полный хищных животных и первобытных дикарей, видел себя храбрецом, который в одиночку пройдет путь от южного берега до северных льдов. Сейчас все уже было не столь однозначным. Сейчас Фабрис трезво видел, что если бы не спор с географическим обществом, он бы ни за что не оказался здесь, на краю мира, ни за что бы не захотел проделать этот путь, ни за что бы не поверил в существование демонов. Он лежал у этого костра только потому, что любил беспочвенно спорить и бездумно обещать. Но он ни о чем не жалел. Не жалел тогда и, тем более, не жалел сейчас, когда жалеть о чем-либо было бесполезно. Сейчас он даже был счастлив, что оказался здесь. Сразу же за этим воспоминанием, он вспомнил первую встречу с Лией, когда она вывела его из леса, вспомнил взгляд ее холодных глаз, вспомнил все ее слова. О чем бы он ни думал в этот вечер, все рано или поздно сводилось к ней.

– Чертов человеческий организм, – усмехнулся про себя Фабрис. Ему было смешно следить за происходящими в себе переменами. Он был счастлив. Счастье это он сам себе только что и придумал, оно состояло только из его домыслов, глупых размышлений, и незамысловатого химического процесса, что протекал в его организме по воле животных инстинктов, но он не старался от всего этого отделаться. Напротив, он всецело отдался той пучине безрассудных грез, куда его затягивало, бросил весла и доверился течению. Он знал, что уже завтра, а может даже уже сегодня все это вновь покажется ему полнейшей глупостью, что, как это случилось сегодня с рисунком, он захочет вырвать этот вечер из жизни и бросить в огонь, но все это будет потом. А сейчас, он был счастлив, полон и воодушевлен, все остальное было не важно.

Со стороны деревни пришли еще двое мужчин, один из них принес с собой деревянный бубен. Он сел на землю рядом со стариком, размял руки и начал медленно отбивать ритм. Мелодия, которую наигрывал старик, обрела новое звучание, она стала более ритмичной, более жизнерадостной. Пламя костра, терзаемое легкими порывами налетавшего с озера ветра, билось в одном ритме с этой музыкой, весь мир медленно сливался в один танец.

– Вставай, – подсказал Дарн Фабрису.

Фабрис огляделся: все вокруг стали медленно подниматься. Люди сходились вокруг костра в кольцо один край которого был у самой воды, а другой огибал пару лежащих у костра каменных глыб.

Фабрис медленно поднялся. Его ноги затекли, так что встал он настолько прямо и уверенно, на сколько мог. Голова его кружилась от выпитого зелья и накопившейся за день усталости, но смотрел и мыслил он твердо.

– Теперь бери кого-нибудь за руку. Девушку, – вновь подсказал Дарн. Сам он стоял неподвижно и смотрел куда-то сквозь все, словно воткнутый в землю деревянный истукан.

– Любую? – Спросил Фабрис.

– Кого хочешь, того и бери. Хотя нет. Это потом брать девушек, сейчас всех, кого хочешь бери. Да ведь? – ткнул Дарн одного из своих угрюмых приятелей. Тот кивнул. Ткни его Дарн еще раз, он, может быть, и упал бы, но одного тычка для этого, пока, было недостаточно.

Спустя несколько мгновений, все собравшиеся образовали вокруг костра кольцо и стали медленно двигаться по ходу солнца. Девушки запели песню. Слова ее Фабрис почти не различал, это был старый язык, напетый старым говором, но одно он почувствовал точно – песня эта о любви. Все песни о любви всегда звучали одинаково. Песня, которую пели здесь, была не самой веселой, она звучала тихо самозабвенно, как песня первых весенних птиц. Она была похожа на замершие в небесной темноте облака, что горели в закатном огне, на дрожащую водную гладь. Каждое слово этой песни было созвучно с тем, что в это время рождалось в душе Фабриса.

Сделав три оборота вокруг костра, кольцо разомкнулось. Девушки встали в отдельный круг, мужчины в отдельный. Теперь они кружились не только вокруг костра, но и друг вокруг друга, следуя тому ритму, что задавала музыка. Песня сменилась. Теперь запел старик, что продолжал играть мелодию. Голос его был низкий и громкий, как и прежде, Фабрис не мог разобрать ни слова. Он мог лишь наслаждаться единением этой песни с тем буйством огня, что, теперь, бушевало не только в центре круга, но и в его собственной груди. Этого было достаточно.

Танец еще несколько раз сменил свою форму, а в конце, когда музыканты вновь сбавили темп, а старик затянул красивую и протяжную песню, Дар ткнул Фабриса в плечо.

– Сейчас будут пары… мужчины выбирают девушку, для танца, – проговорил Дарн. Лицо его чуть просветлело, налилось красками, теперь он походил на живого человека.

Когда все вокруг стали разбиваться на пары, Фабрис посмотрел на Лию, что стояла в стороне за костром. Стояла она неподвижно, словно и вовсе не собиралась во всем участвовать, в глазах ее не было и проблеска радости. Фабрис решил, что пригласит ее. Раз уж он стоял здесь и все было так, то почему бы не сделать шаг навстречу всей этой безнадежной истории, – подумал он. Если уж пропадать, то до конца. Но едва он решился на это, как перед ним возникла массивная спина Хавела, который перехватил руку Лии. Он сделал это так же точно и так же неумолимо, как охотник ловит выстрелом свою жертву. Фабрису он не понравился еще тогда, когда они вместе сидели на веранде, сейчас же, Фабрис и вовсе готов был проклясть мир за его существование.

Так и не решив с выбором пары, Фабрис замер посередине круга. Местные развлечения, что только что казались ему не такими уж и пустыми, вновь упали в его глазах.

– Нам не хватило, давай руку. – хлопнул по плечу Фабриса тот приятель Дарна, что еле стоял на ногах, когда все вокруг уже разбились по парам. Запах от него к этому времени свалил бы лошадь. Фабрис решил, что лучше останется в стороне, но Воберн твердо сжал его руку и затянул в общий круг, откуда уже было не вырваться.

Встав парами, мужчины и женщины вновь стали кружиться вокруг огня, следуя ритму песни. К голосу старика добавились голоса женщин. Танец, что танцевали люди, был незнаком Фабрису, он лишь переставлял ноги в ту сторону, куда шли все, стараясь ни на кого не наткнуться и не споткнуться о камни. Воберн делал это еще хуже – через каждый шаг он был готов повалиться и повалить вместе с собой Фабриса. Сделав оборот вокруг костра, пары сменились. В этот раз Фабрис вновь не смог добраться до Лии, но вместо Воберна ему досталась высокая девушка с темным бесчувственным лицом, что уже было переменой к лучшему.

Через какое-то время, за которое пары менялись еще два раза, один из мужчин сменил музыканта, и в паузе пришла пора выбрать себе новую пару. Фабрис решил в этот раз не упустить Лию. Как только один из молодых людей выпустил ее из своих рук, Фабрис возник на его месте и протянул руку Лии, даже не задумываясь о том, к чему все это должно привести. Он старался просто наслаждаться вечером, что был необычайно теплым, старался перестать быть ученым и хотя бы один миг побыть просто человеком, для которого нет ничего противоестественного в том, чтобы на время лишиться ума или просто наделать глупостей. Но наделать глупостей в этот вечер он не успел – едва Фабрис сделал шаг на встречу Лии, как перед ним возникла Рука Хавела, что в этот момент тоже намеревался пригласить Лию. Хавел схватил его за плечо и отдернул в сторону. Рывок этот был такой силы, что Фабрис повалился на камни, едва не сбив с ног стоявшую рядом пару. Кто-то в толпе засмеялся, кто-то замер. Фабрис, вся рассудительность которого в один миг сгинула в потоке нахлынувшего пламени, в этот же миг вскочил на ноги и уже готов был треснуть Хавела по его угрюмой морде, но его остановили и оттащили в сторону.

– Хватит, – проговорил один из мужчин, что держал его за плечо. Хватка была мертвой, Фабрис попытался вырваться, но почти сразу сдался.

– Ты чужак, тебе нельзя здесь быть, – прорычал Хавел. Он стоял напротив, в глазах его чернела тьма. Он был спокоен и серьезен, словно ничего не произошло. Фабрис отдал бы все, чтобы переломить о его голову одно из валявшихся в стороне бревен.

– Пошел ты к черту. – бросил в сторону Хавела Фабрис. Он не злился. Ему лишь было досадно, что он не успел добраться до Хавела прежде, чем его схватили.

Хавел ничего не ответил. Он лишь усмехнулся, глаза и весь вид его наполнились презрением, с которым, обычно, хищник смотрит на свою жертву. Лия, что какое-то время смотрела на разыгравшуюся сцену, ушла в сторону, Фабрис ее больше не видел.

– Почему же ему нельзя быть? – влез в спор неясно откуда взявшийся Дарн. Раскрасневшееся лицо его, что прежде ничего не выражало, налилось злостью и недоумением.

– Он чужак, – ответил Дарн. Не дожидаясь больше никаких слов, он развернулся и пошел в сторону берега, где прежде исчезла Лия, шаги его были неспешными и уверенными, вид небрежен.

– Не слушай его, – хлопнул по плечу Фабриса Дарн, – Хавел хороший парень, мы с ним вместе рыбачим иногда… иногда здесь у всех может переклинить. Понимаешь, наверное, как это бывает…

– Понимаю. Но надо будет все-равно когда-нибудь дать ему по морде.

– Когда-нибудь дашь. А не время, пойдем…

– Я хотел пригласить Лию на танец… похоже ему это не понравилось.

– Может быть. Да и черт с ними, и с ним, и с Лией, давай найдем тебе другую девушку. Пойдем. Я, если честно, терпеть не могу эту девчонку, она как… какая-то не живая, не настоящая. Смотрит всегда на тебя, как будто ты не человек, а черт знает что.

– Они с Хавелом дружат?

– Что? С Хавелом?

– Да.

– Да черт их знает. Мне все равно, кто с кем тут дружит. Дружат, так пусть и дружат, а ты пойдем, у нас там еще не допито… Солнца еще долго не будет, будем веселиться.

– Ладно, веселиться так веселиться.

Танцы и веселье продолжались всю ночь, лишь когда солнце вновь поднялось над лесом, разлившись желтым светом по долине, все стало затихать. Костер медленно дотлевал, люди расходились. Все вокруг стихло, и слышалось только как плещутся волны о камни, и поют в кронах сосен птицы. Силуэты людей еще виднелись на берегу, иногда даже слышались веселые возгласы, но берег медленно пустел, пиршество людей сменялось пиршеством зари.

Фабрис сидел у костра на камнях и смотрел, как дотлевают несколько брошенных им в угли веток. Рядом спал Дарн, еще несколько человек сидели чуть в стороне. С того момента, как они поссорились с Хавелом, веселиться Фабрису расхотелось, он лишь наблюдал за происходящим, но получать от этого удовольствия больше не мог. Он даже пробовал танцевать с другими девушками, но все это было фальшиво, бессмысленно, как следить за игрой, в которой ты уже проиграл. Но ему не хотелось уходить. Вся его южная натура требовала, чтобы он отыгрался. Он даже не думал, он твердо знал, что отыграется, требовалось только найти способ как можно скорее сделать это.

Когда людей стало совсем мало, он встал с камней, потянул спину и решил пройтись. Куда угодно, лишь бы не в сторону дома. Сон и усталость, которые одолевали его в начале, теперь исчезли без следа, он готов был дойти хоть до края света, лишь бы это избавило его от бесполезных мыслей, что наводнили его и без того тяжелую голову.

Сзади кто-то подошел. Фабрис заметил это еще прежде, чем подошедшие остановились у него за спиной, но решил не оборачиваться и дождаться, что будет.

– Есть ритуал, если хочешь жить здесь, ты можешь его пройти, – послышалось из-за спины Фабриса мужской голос. Обернувшись, он увидел нескольких молодых людей, что стояли позади него, среди них был и Хавел. Все были угрюмыми, пьяными, все смотрели на Фабриса с тем холодом, с которым умеют смотреть только в Хидентаре.

– Что за ритуал? – спросил Фабрис, заранее зная, что интереса до всего этого у него быть не может.

– Ритуал охотника. Посвящение. Если ты его пройдешь, то будешь здесь своим.

– Мне неплохо быть и чужим.

– Никто тебя не заставляет… Сегодня праздник солнца, все, кто хочет быть охотником, проходят сегодня ритуал посвящения. Если ты захочешь участвовать, тебе не запретят.

– И что нужно будет сделать?

– Это решает старейшина. В полдень, к столбу привязываются записки с заданием для участника. Если ты захочешь, там будет и твоя записка.

– Нужно сказать об этом Ортри?

– Нет. Можешь сказать сейчас, что хочешь.

– Допустим, хочу. Что мне нужно будет сделать дальше?

– Выполнить задание до того, как зайдет солнце.

– Ясно. А если не выполню?

– То ничего не произойдет.

Вновь оставшись в одиночестве, Фабрис сел обратно на камни. На улице стало холодно, он застегнул рубашку на все пуговицы, бросил в огонь несколько валяющихся рядом веток. В голове его все опять перевернулось с ног на голову. Он твердо знал, что все услышанное им только что – полная чушь, и что он никогда не ввяжется в подобное, но что-то внутри его, пока что едва различимое чувство, говорило, что все может случиться и по-другому. Так же, как и в случае с Лией, он твердо знал, что не поддастся этому чувству и точно так же знал, что бороться со всем этим уже поздно и почти невозможно.

– Дарн, – дернул он за плечо валявшегося рядом Дарна. Дарн отозвался лишь храпом.

– Дарн! – еще несколько раз дернул его Фабрис.

– Чего? – отозвался Дарн, не поднимая головы и не открывая глаз.

– Мне сказали, что есть ритуал посвящения, ты знаешь, что это?

– Посвящения?

– Да. Нужно взять какую-то записку со столба.

– Записку?

– Да.

– Да… на столбе будут записки, нужно будет посмотреть.

– А что там за ритуал?

– Ритуал?

– Да, там должен быть ритуал, в записке.

– Да ерунда… Так… Увидишь, – промямлил Дарн и вновь затих.

– Ерунда… – проговорил про себя Фабрис. Костер вновь разгорелся, ему стало теплей. С озера налетел холодный ветер, но Фабрису было на него плевать, как и на все существующее в этом мире.

31

– Стейн! – нарушил тишину утреннего леса пронзительный возглас. – Ты где-то здесь, Стейн?

Мистер Мон пробирался по лесу на лошади, что медленно переставляла копыта по мшистым кочкам. Утренний свет еще не успел пробудить в лесу жизнь, все вокруг стояло в оцепенении, слышались лишь хруст веток и скрип седла.

– Хватит прятаться, Стейн. Неужели ты меня боишься? – вновь прокричал мистер Мон.

Голос его был хриплым, глаза красными. Он озирался по сторонам, стараясь разглядеть меж сосен силуэт человека, но лес был пуст и тих, все кругом стояло в полном оцепенении. Он уже не помнил, как оказался здесь. В какой-то момент атмосфера праздника и ощущение собственной бессмысленности вынудили его взять лошадь и отправиться прочь из деревни. Он хотел скрыться от всего этого, забыть все те мысли, что каждый раз приходили к нему с праздником. А вспоминалось ему всегда одно – день, когда демоны пришли за его женой, вспоминалась та безысходность и непонимание жизни, что пришли следом за этим. Тогда он еще верил в справедливость, в добро, верил в силу человека. Тогда еще бывали моменты, когда он считал, что все вокруг подчиняется его воле и нет ничего, что смогло бы этой воле противостоять. Сейчас же, он знал лишь одно – всему рано или поздно придет конец и нет никакой разницы, каким образом к этому концу прийти.

– Стейн! – крикнул он еще раз, искренне надеясь, что никакого Стейна в этом лесу нет.

– Я с добром. Ты должно быть все еще злишься на меня… ты имеешь на это право. Только что толку со злости, толку от нее нет. Я тебя уже давно простил… Слышишь?! Я не желаю тебе зла, даю слово. Я не знаю, как тебе удалось выжить в этом проклятом краю… но я рад за тебя. Если ты и вправду жив, я, может быть, даже готов снова поверить в добро. Слез в этих глазах уже не найдется, но вот свет они видеть еще могут, я уверен…

В стороне послышался хруст веток. Мистер Мон остановил лошадь и вгляделся в даль – ничего, кроме сосен и клочка розового неба там не было.

– Мне ничего от тебя не нужно. Я хочу лишь знать, как сукин сын вроде тебя может ходить живым по этой проклятой всеми богами земле, в то время как хорошие люди и трех шагов живыми по ней не проходят. Где ты? Ты ведь здесь? Не бойся меня.

Он подождал еще несколько мгновений, вдалеке снова раздался хруст, но по-прежнему ничего нельзя было рассмотреть. Мистер Мон вновь направил лошадь вперед

– У твоей дочери все хорошо. Я сам помогаю ей. Ты, наверное, по десять раз в день проклинаешь меня, но у твоей дочери все хорошо только от того, что я ей помогаю. Нам уже пора забыть ту историю, забыть все, что здесь случилось, и жить с чистого листа. Всем нам. Все это не просто, почти невозможно… Но все же я бы хотел, чтобы ты вернулся. Знаешь от чего? Я и сам сомневаюсь во всем, на сколько правильно все это, все, что мы делаем. Я хотел бы надеяться, что все, как мы живем, что в этом нет ошибки, но что-то мне подсказывает, что все куда сложней. Ты думаешь, что только тебе надоело так жить, нет… Нам это уже всем осточертело. Не проходит дня, чтоб мне не стало противно от всего этого, что мы делаем со своими жизнями. Многие бросили дома и ушли на юг. Нам всем не хватает духа, чтобы воспрянуть из всего этого дерьма, в которое нас превратили, а твои слова многое могут поменять. Лес простил тебя. Ты можешь не возвращаться, можешь и дальше прятаться, но ты не имеешь права скрывать от нас то, что видел. Если ты, конечно, не прятался все это время в какой-нибудь норе… Если ты расскажешь мне… я могу пообещать что угодно. Я клянусь. Я сделаю все возможное, чтобы ты смог вернуться в деревню, к Лии. Она нуждается в тебе… Ты ведь сам знаешь заветы, все это возможно.

В стороне снова послышался треск веток, но мистер Мон больше не обращал на него внимания. Он смотрел вдаль, где всходило солнце, лицо его исполнилось покоем.

– Рано или поздно тебе все равно придется вылезти из своего леса, будьте вы оба прокляты! Я знаю тебя, ты слишком гордый, чтобы так просто здесь подохнуть. Только я могу тебе помочь, слышишь! Без меня идти тебе некуда. Ты бы, наверное, с большим удовольствием пристрелил меня… словом, и я всего этого еще не забыл… но твоя дочь все еще живет с нами, и, если тебе плевать на всех остальных, подумай о ней. Нам обоим нужно как-то поменяться. Обен с сыновьями решили организовать лесной караул, лучше им не попадайся. Мозгов у них нет, но ружья есть. Если сделаешь хоть шаг в сторону деревни, тебя пристрелят, даже не пытайся туда сунуться… Я буду время от времени появляться в лесу, если захочешь меня повидать, не упусти шанс.

32

Утро следующего дня началось с приношения даров духам леса. У берега озера был привязан бревенчатый плот, и каждый желающий мог прийти и положить на него свое подношение, тем самым отдав дань той многовековой традиции, которая, по мнению местных жителей, помогает им бороться с холодом и неурожаем. Все это было не обязательным, но учувствовали все. Проснулся Фабрис поздно, так что в тот час, когда он, миссис Арнье и Амеди пришли к берегу, плот был уже полностью завален дарами. Все это, в основном, была еда. Ни с кого не требовали сверх того, что человек мог дать, тем не менее, никто не жадничал, и плот был заставлен не только мешками старой муки, тут был и сыр, рыба, была выпечка, которую Фабрис не всегда мог найти в деревне даже за деньги.

– Прожорливый у вас лес. – проговорил Фабрис. Голова его болела, он не выспался и был разбит, но все же не смог отвязаться от этого противоречащего всему его естеству ритуала. Он решил, что подарит духам виски. Зачем виски может понадобиться им, а самое главное, из каких стаканов духи будут его пить он не думал, лишь надеялся, что все это встанет хотя бы кому-нибудь поперек горла и не пропадет зря. Он составил на плот пару бутылок, усмехнулся.

– Мы делаем это каждые три месяца, – проговорила миссис Арнье, избавившись от своей ноши и вернувшись к Фабрису. Она как раз была из тех, чье подношение скорее было призвано погубить духов, чем их порадовать – она отдала им мешок прошлогодних сухарей. – Взамен лес избавляет нас от врагов и посылает дожди и пищу.

– И кто же ваши враги, от которых он вас избавляет?

– Этого никто не знает, кто. Порою кажется, что лес избавляет нас от нас же самих.

Когда плот полностью загрузили, двое мужчин с веслами привязали к нему лодку и влезли на настил, встав по краям. Им предстояло отправить духам их добычу. Медленно, усилиями двух весельщиков и нескольких мужчин на берегу плот оторвался от берега и направился на север, где над блестящими в свете солнца соснами и горными хребтами начинали собираться облака.

– Плот отвезут на другую сторону озера и оставят там, чтобы духи могли забрать свои подарки, – объяснила миссис Арнье.

– Там ведь начинается страна духов, верно?

– Я не знаю, что там начинается. Что бы там не начиналось, мне до этого нет дела.

– Духам повезло, что они живут не на юге. Нам не хватило бы суеверности, чтоб собрать такую телегу. А если бы и хватило, все разворовали бы еще до того, как дары добрались до демонов. Наверное, от этого у нас и нет никаких демонов.

Миссис Арнье ничего не ответила. Фабрис обратил внимание, что она в это утро менее разговорчива, чем всегда, но решил не придавать этому значение. Все это были только мелочи, тогда как ему этим утром было не до мелочей.

– А что Вы отправили духам? – спросил Амеди.

– Ваши духи слишком угрюмые, я отправил им эликсир счастья. – ответил Фабрис.

– Вы хотите сделать их веселыми?

– Да, было бы неплохо…

– А зачем?

– Зачем… Если честно, я не знаю зачем. Не знаю, как это устроено в жизни, в науке почти ничего не знаешь наперед, можно лишь экспериментировать. Будем считать, что это мой эксперимент.

33

Празднество в честь дня солнца началось с самого утра. Центральную площадь украсили разноцветными лентами и вытканными на полотнах руническими символами, большая часть которых символизировала солнце, остальная же, как смог выяснить Фабрис, сулила миру вечное процветание. Там же, на площади, с самого утра проходила ярмарка, и были накрыты столы, где любой желающий мог угоститься простыми блюдами вроде вяленой рыбы, выпечки и травяного чая. Праздником все это назвать было сложно: под яркими украшениями и нарядами скрывались все те же угрюмые лица, что наполняли эти улицы и прежде, Хидентар был тих и сдержан, как наряженная в пышные одежды каменная глыба. Но разница все же была очевидна – улицы, что почти всегда были пусты, в этот день наполнились людьми и красками. Всюду резвились дети, перед домами сидели старики, вокруг торговых лавок выстраивались очереди. Перед храмом, где прежде даже ветер боялся нарушать тишину, весь день стояли музыканты. Фабрис смотрел на все это и никак не мог понять, рад он видеть Хидентар таким, или нет. Он уже успел полюбить его серым и безлюдным, успел свыкнуться с тем, что люди здесь мало чем отличаются от камней, из которых сложено все вокруг.