Успеть любить

    Никто не думал тогда, что «пока» перерастет в постоянное состояние. Как говорили мудрые люди: « Нет ничего более постоянного, чем временное ». Ежемесячно передавалась сумма на содержание, раз в год 9 августа привозились дорогие игрушки и одежда, которых Алена не видела. Все расходилось по многочисленным родственникам с детьми работников интерната «Возрождение». Состояние Алены было стабильно удовлетворительное. Дисплазия тазобедренных суставов не поддавалась лечению, ребенок периодически лежал на растяжках или в аппарате Елизарова. В три года девочка произносила несвязные гортанные звуки, как Маугли. Когда растяжки снимали, она неуклюже пыталась ползать. Эмоций она не испытывала никаких. Только надрывно мычала, будто выпь на болоте, когда ночью наделает в трусики, а нянечка спит беспробудным сном. В конце – концов, брошенный всеми ребенок привык и к этому состоянию. Но чтоб ее не били санитарки несчастная малышка, глядя, как просятся в туалет другие девочки, приспособилась кряхтеть и пыхтеть. Дети выбегали в коридор и просили свободную нянечку подать Алене утку. Единственное, что доставляло удовольствие ребенку – когда ей помогал кто-нибудь из сочувствующих соседок подставлять табурет и взбираться на него, чтоб посмотреть в окно. Тогда она испытывала блаженство, на лице, казалось, появлялась другая мимика и напряженная маска немного ослабевала Это ее маленькое счастье заключалось в наблюдении из окна палаты, которая находилась на 2 этаже, за лошадьми. Кони в сопровождении инструктора, девушки Люды, которая жила при интернате, ходили по кругу. По новой программе, внедренной экспериментально, благодаря спонсорам, лошадей используют в лечении ДЦП и другие отклонений в развитии опорно-двигательного аппарата у детей. Детишек катали верхом по часу утром и вечером. И действительно, у многих из них через некоторое время намечались явные улучшения. Любовь, забота и терпение творят чудеса. Этих детей любили их родители, проживающие вместе с ними в интернате по полгода, а то и больше, в отдельном, специально обустроенном корпусе интерната, пригодном для жизни родителя и ребенка. Каждый номер был оснащен телевизором, холодильником, санузлом, и выходом на великолепную террасу. И все эти условия за приличное вознаграждение в фонд интерната. В остальное время, свободное от процедур и занятий, детей купали летом в озере с радоновыми подземными источниками. Зимой катали на санках с небольших горок-возвышенностей или на пони с колокольчиками. Эти дети, несмотря на физические недостатки, познали, что такое детство.

******

    Алена проснулась. Солнышко пробилось сквозь занавеску, и пощекотало лучиком-лапкой девочке нос. 9 августа. Она ни о чем не думала. Ни о чем не мечтала. Сегодня ей 5 лет. Она уже умела считать до 10. Кроха могла определить время и найти в календаре на стенке у поста медсестры текущее число. Ее поздравили пробегающие медсестры. Но для ребенка это был обычный день девочки-сироты из детдома. Уже ничего не напоминало о присутствии в ее жизни родителей. Она от этого не страдала и не вспоминала их. Собственно, вспомнить ей было нечего. Отца она не видела 3 года, мать года 2. Она привыкла к здешнему распорядку, редким процедурам и «помывочным» дням. Если это происходило – все дети знали: приедут гости, добрые тети и дяди, спонсоры и меценаты с проверкой, или комиссия из Минздрава. Или приедет очередная влиятельная потенциальная приемная семья, привезет подарки и гостинцы понравившимся детям. Аленка не нравилась никому. А так как по характеру она напоминала забитого волчонка, чужих боялась, говорила очень плохо, пряталась во всевозможные закутки при виде посторонних, на нее внимание никто не обращал. Она привыкла и к этому. Ходить постепенно она научилась. Матушка-природа слабого физически всегда наградит силой воли и выносливостью. Девочка без помощи посторонних, со временем, научилась передвигаться походкой беременной утки, но все-таки, передвигаться! Она как тот сорняк… Его рвешь, поливаешь всякой химией, топчешь, выкапываешь, а он все – равно рвется наружу, к свету. И по-прежнему, она очень любила залезть на подоконник в своей комнате, и смотреть на чужое счастье. Счастье для нее – это кататься верхом на коне, черном как смоль, по кличке Орлик, а рядом мама, любящая, заботливая, наблюдающая за каждым движением ребенка, заглядывающая в твои глаза и улыбающаяся только ТЕБЕ! Самый главный атрибут счастья для Алены – это, если будут улыбаться именно ЕЙ, для НЕЕ, за НЕЕ… Она не знала, что это такое – мамина улыбка и теплая, нежная рука на детской головке.

******

    Подмосковье. Строжинская Психоневрологическая Больница. 9 августа. Леночка, молча, встала с кровати, надела свой бесцветный халат, слегка и местами напоминающий, что когда то он был синего цвета, выскочила из палаты, не умываясь и не расчесываясь, побрела по коридору. Все постояльцы знали – сегодня лучше женщину не беспокоить и догадывались, куда направляется она вот уже четвертый год в этот день. Она шла в маленькую часовенку при больнице к отцу Анатолию. Хотелось унять, хоть ненадолго, в разговоре с ним ее бесконечные , выжигающие нутро и часть сознания, страдания по умерешей при родах доченьке. Поставить свечку за упокой души ее. Лена так и не оправилась от горя. Никого не хотела видеть, ни с кем не общалась. Часами разговаривала с ангелами, которые рассказывали ей, как живется там ее доченьке. Она много раз пыталась уйти вслед за ней… Неисчислимое количество способов придумывала ее исковерканная горем психика, как свести счеты с жизнью и прилететь на крыльях любви, к ее ангелочку. Но рука Господня возвращала Леночку к жизни снова и снова. Каждый раз, посылая ей людей, которые вытаскивали ее из петли простыней в туалете. Однажды, уборщица нашла у нее под матрасом фенобарбитал, две пустые упаковки. Как Лена умудрилась их выкрасть в процедурном кабинете?! Наглоталась и заснула в больничном скверике на скамье во время прогулки. Опять спасли! Это продолжалось бы долго, пока не закончилось бы летальным исходом, но кто-то там, наверху, хотел, чтоб она жила. Леночка ненавидела себя и во всем винила за то, что с ней случилось. Раз в год, 9 августа, к ней обязательно приезжали Славик и Лиля. Единственные люди, которых она ждала. При виде этих людей лицо ее наполнялось каким-то необъяснимым, радужным свечением, а глаза напоминали взгляд преданной собаки, которую спасли, отогрели, накормили и оставили у себя дома. Разговаривать она не хотела. От гостинцев отказывалась, но с упоением слушала про жизнь дружной семьи, двух детишек. Как они учатся, чем увлекаются. Что любят. Что терпеть не могут. Она оживала ненадолго, благодаря этим рассказам ее верных друзей. Врачи после их отъезда находили ее состояние явно улучшающимся, и некоторые транквилизаторы, антидепрессанты отменяли по началу. Но потом поняли, что это временное состояние, длящееся только пару дней.

Отец Анатолий уже ждал ее. Сегодня хороший день, день Святого Пантелеймона Великомученика. Она любили отца Анатолия, он напоминал ей отца, который погиб, когда она была еще ребенком. Такой же высокий, большой, с седыми густыми волосами и небольшой удивительно черной, не сочетающейся с остальным образом батюшки, бородкой. Его монотонный бас успокаивал , она находилась рядом с ним будто под гипнозом. А он утверждал, что Бог один знает, куда кому идти и обязательно выведет человека, сбившегося с пути, на верную дорогу, к Богу. С Ним любой найдет успокоение. И Елена находила здесь успокоение своей души. Сегодня они помолятся Св. Великомученику Пантелеймону за доченьку ее, имя которой она так и не успела дать, за что отец Анатолий ее очень корил. Надо наречь ребенка, за которого ты будешь просить у всевышнего, даже у ангелов есть имена…. А сегодня ночью она видела сон: и рассказывает отцу Анатолию:

– Батюшка, я не видела снов много лет, а тут такой странный сон, будто я веду по лесной тропинке большого гнедого коня под узду, а верхом на нем моя дочь, зову я ее Аленушка, доченька моя…. Она поворачивается, и вижу я лицо не моего ребенка, а уродливое, безобразное какое-то, перекошенное. Я проснулась и сразу сюда. Господи спаси и сохрани (она набожно перекрестилась). Вот и подумала, пусть моя дочь будет названа Алена.

– Пусть будет так, как ты решила, дочь моя. По богословским писаниям нет такого имени, зваться она будет Елена, ты не против?

– Нет, батюшка, я доверяю вам.

– Ты верь мне, но про бога не забывай и людям помогай. Не надоело тебе жить для себя? Уныние и отчаяние – большой грех. Есть люди, которым хуже, чем тебе. Дочь твою не вернешь, а ты осталась жива, может для чего-то?!

– Кому я нужна, отец Анатолий?

– А это одному Господу известно, ты за него не решай! Всему свое время. Твое еще время не пришло. Господь Всевидящий видно занят проблемами тех, кому труднее сейчас. Сколько мест в мире, где люди голодают, где идут войны и смертоубийства, сколько погибают без вины от рака и от других неизлечимых болезней, сколько аварий, катастроф и землетрясений. Задумайся, дочь моя, наверное, он сейчас где-то там, его помощь им нужнее. Иди с Богом…и молись о счастье других и их здоровье!!!

******

    Вадим Юрьевич штамповал здания один за другим как домики из Лего, государственные заказы выполнялись по плану. Вес в обществе он имел значимый. Влиятельные люди сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Предложили баллотироваться в депутаты. Но условие было безоговорочное – пиарщики и журналисты, работающие над его безупречной автобиографией, рекомендовали ее подчистить. Убрать из оной черные и белые пятна. Депутат от народа должен быть народным, и тот факт, что 10 лет его единственная дочь находится в детском специализированном доме, неблагоприятен для выборов. Эта информация обязательно просочится и ушатом грязи обольет обязательно, всплывет и будет использована в пользу конкурентов. Надо было в срочном порядке переписывать жизнь Вадима набело. Люди из Специальных Служб, от которых он рекомендовался, подчистили его пятна, пробелы, фрагменты истории настолько, что его единственная дочь прожила два года от роду и погибла от неизлечимой болезни скоропостижно. Будто сняли эти пятна с его жизни в виде шкуры коровьей и сделали удобный теплый коврик прикроватный. И именно поэтому он производит выплаты в память о дочери в определенный дом-интернат для лечения тяжелобольных детей. Директор интерната, женщина, понимающая только за определенную сумму в год. С выделяемой спонсорской помощи уже половина ее родни жила в собственных квартирах е Москвы. Готова она была и черта лысого мамой назвать, и подтвердить, что только спонсорская помощь Вадима Петровича, благодетеля, и связывает с ним ее интернат. « Похоронили» любимую дочь на отдаленном кладбище, в пос. Ковалево за городом, подальше от глаз людских, любопытных. Неожиданно ночью возникла свежая могилка, с плитой надгробной из черного мрамора и ангелочком над ней. На мраморе душещипательная надпись: