Морфо

7. Лабиринт Упущенных Моментов

Летели они недолго и приземлились весьма удачно: Тайло на кучу соломы, а Флинн на Тайло.

– Поесть не дал, так еще и придавил, – сдавленно пожаловался психофор.

– Хватит ныть, – простонал Флинн, перевернувшись на спину. – Много жрать – вредно. Хотя, будь ты толще, падать на тебя было бы поприятнее. Давай, собирай свои кости и пойдем.

– Я лучше полечу, – проворчал Тайло, взмывая вверх. – Так меньше шансов снова стать твоей подушкой.

– И куда это нас занесло? – Флинн приподнялся и, сощурившись, приставил ладонь ко лбу.

Вокруг высокие стены из красного кирпича, под ногами потрескавшаяся рыжая земля, а над головой темно-оранжевое небо.

– Лабиринт Упущенных Моментов, – торжественно сказал Тайло.

– Мы же собирались к какому-то Всевидящему. Или нет? – Флинн спрыгнул с кучи.

– Да, – подтвердил Тайло, любуясь крылатыми кедами. – Ты ведь не думал, что все будет легко? Здесь не курорт, не забывай об этом.

– Не курорт, – печально согласился Флинн. – И куда идти?

– Да куда хочешь, – заложив руки за голову, ответил Тайло. – Тут все дороги рано или поздно приводят к Всевидящему Мудрецу. Путь не важен, важна лишь цель.

– Тогда зачем лабиринт? Какой в нем смысл?

– Чтобы запутать Упущенные Моменты. Они такие противные, как начнут преследовать – не отвяжешься. Если встретишь их, то ни в коем случае не смотри им в глаза, – предупредил Тайло.

– Понял, – соврал Флинн, потому что ему было сложно представить, как могут выглядеть Упущенные Моменты, и уж тем более, как они могут преследовать кого-то, но казаться недоумком он не хотел.

Лабиринт явно спроектировал тот же сумасшедший архитектор, который построил новый дом Флинна. Дорога постоянно петляла, заводя в новые и новые тупики. Он ходил по кругу, Тайло же терпеливо следовал за ним.

– Ты же говорил, что можно идти куда угодно, все равно попадешь к Всевидящему. Так почему же я вечно оказываюсь в тупиках? Может, воспользоваться путеводителем?

– Путеводитель не поможет, он только в городе работает. Тут, как я думаю, что-то не так с твоей мотивацией, – предположил Тайло, плывя рядом. – Признайся, для чего ты хочешь пройти испытания?

– Чтобы на сердце полегчало, – не раздумывая сказал Флинн.

– В этом и проблема. Ты хочешь избавиться от мук совести, а не стать лучше.

Флинн нахмурился и пнул лежавший под ногами камень. Тайло в чем-то был прав. Он в первую очередь хотел исцелить собственные раны, совсем позабыв о ранах, которые сам когда-то нанес другим людям. И все-таки в глубине души Флинн хотел стать лучше, но совершенно не знал, как это сделать.

Тем временем отлетевший в сторону камень открыл глаза-пуговки и выпрямился. Создание напоминало небрежно слепленную из глины фигурку человечка: толстые ножки, коротенькие ручки, расплывшееся тельце, овальная голова без шеи.

– Черт, влипли, – протянул Тайло, заприметив человечка. – Сейчас целая армия набежит.

– А что это? – Флинн сощурился, склонив голову набок.

– Упущенный Момент. Пока один. Только не смотри ему в глаза.

Но было поздно. И почему стоит что-то запретить, как сразу, до зуда, до дрожи, хочется сделать именно это?

Флинн взглянул существу прямо в глаза. Упущенный Момент невинно посмотрел в ответ. Над маленькой кривой головой возник мираж. Он раздулся, как мыльный пузырь, зацепился за стены, подполз ближе и проглотил Флинна.

Пятнадцатилетний парень сидел на полу и смотрел, как в пустой комнате танцевала девушка в нежно-голубом платье. Она грациозно кружилась и звонко смеялась. Ее движения были легкими и плавными. Темные длинные волосы обрамляли бледное, все еще по-детски круглое лицо. Безмятежная улыбка блуждала на губах, а большие карие глаза светились радостью.

– Флинн! – позвала девушка. – Давай танцевать вместе со мной!

– Нет, я неуклюжий, – сказал пятнадцатилетний Флинн. – Я тебе все ноги оттопчу.

– Давай же! – уговаривала она. – Я никогда раньше не танцевала в паре.

– У меня не получится. – Он замотал головой.

Настоящий Флинн стоял в углу и наблюдал за происходящим со стороны.

– Ты? Это ведь правда ты? – не веря своим глазам, прошептал он и протянул к девушке руку.

Наваждение растаяло, а глиняный человечек, быстро перебирая коротенькими ножками, отбежал на пару метров.

– Я же сказал тебе не смотреть на него! – прорычал Тайло, дернув Флинна за шиворот.

На мгновение он пришел в себя, но существо опять посмотрело на него глазами преданного пса, и Флинна утащило в очередное наваждение.

На этот раз он видел себя ребенком. Отец, чуть не задев дверной косяк, зашел в его комнату.

– Эй, малыш, пойдем играть! На улице отличная погода. Подеремся на мечах, убьем пару драконов, – весело сказал он.

– Не-е-е-ет, пап, – наморщив лоб, ответил Флинн. – Я больше не хочу играть в такие игры.

– Почему?

– Вчера Гроуг Леквод посмеялся над тем, что я все еще бегаю с деревянным мечом, как какой-то пятилетка. И не зови меня больше малышом. Я давно вырос.

– Жалко. Меч совсем новый… и десятка боев не видал, – огорчился отец. – И для меня ты всегда будешь моим малышом.

– Он уже не новый, его Ферни погрыз. Посмотри на лезвие! Все искусано.

– Разве это имеет значение?

– Все равно нет, – отказался Флинн, мотая головой. – И вообще скоро уже фильм начнется, который я давно хотел посмотреть.

– Как знаешь… – пробормотал отец и повернулся к двери.

– Пап, не уходи! – позвал взрослый Флинн и потянулся, чтобы схватить того за плечо.

Видение резко оборвалось, Флинна выдернуло обратно в лабиринт.

– Закрой глаза! – крикнул Тайло.

– Что происходит? – зажмурившись, спросил Флинн.

– Упущенный Момент морочит тебе голову: показывает то, что могло быть, но от чего ты сам отказался. Напоминает, дразнит и тут же удирает. Нет смысла бегать за ним, все равно не догонишь. Поймать можно только Возможность, пока она еще не превратилась в Упущенный Момент.

– И как же мне идти с закрытыми глазами? – Флинн попытался нащупать стену.

– Ты должен четко увидеть свою цель и следовать за ней, не отвлекаясь ни на что другое.

– Хорошо, я постараюсь.

Он опустился на дно своих мыслей, отгородившись от внешнего мира: от запаха пыли, от сухого воздуха, из-за которого потрескались губы, от шуршания крылатых кед. Флинн остался один на один с собой. Чего же он желает на самом деле? Избавиться от мук совести? Да, ему от этого полегчает, но что же насчет других? Тех, кого он ранил? Их боль никуда не денется. Можно ли исправить прошлое? Конечно же нет! Сколько бы ни каялся – ничего не изменится. Но кое- что Флинн все же может изменить – свою жизнь. Он может стать лучше, он должен стать лучше.

– Готов? – вкрадчиво прошептал Тайло.

– Думаю, что да.

– Тогда смотри.

Флинн открыл глаза. И не только он. Кирпичные стены последовали его примеру: на них появились глаза, нарисованные светящейся алой краской.

– Вот теперь ты прозрел. Иди туда, куда ведут эти глаза. Твоя цель там, а не здесь, – сказал Тайло, указывая вниз. – Здесь осталось все пустое и несбыточное. Не цепляйся за это.

– Понял, – ответил Флинн и воспрянул духом.

В этот раз дорога никуда не сворачивала, она была прямой и широкой. По пути они встретили полоумную старушку в окружении терракотовой армии Упущенных Моментов. Она лихорадочно звала их, точно цыплят, но человечки близко не подходили, всегда оставаясь в паре шагов от нее. Когда же старушка с рыданиями упала на землю, они разбежались в стороны, попрятавшись кто куда. Флинн рвался ей помочь, но Тайло его остановил, сказав, что это ее выбор – вечно сожалеть об упущенном. И никто не сможет образумить ее, пока она сама не захочет.

Тайло парил в небе, наслаждаясь полетом, а Флинн чувствовал на себе тяжелый взгляд. Лабиринт следил за ним. Одни глаза медленно моргали и казались безучастными, другие же напряженно таращились, широко распахнув веки.

Наконец подул свежий ветерок, и дышать стало проще.

– Чувствуешь? – спросил Тайло, подлетев ближе. – Мы почти у цели!

– Наперегонки? – с азартом предложил Флинн.

– Ты действительно хочешь посоревноваться с парнем, у которого есть крылатые кеды? – Брови Тайло изогнулись дугой.

– Они тебе не помогут. Я был лучшим бегуном в своем районе.

– Поэтому и стал курьером плохого дяди? Чтобы быстро удирать от других плохих дядь?

– То есть ты знаешь обо мне все? – У Флинна свело желудок и вспотели ладони.

– Абсолютно. Даже сколько раз ты целовался с девчонками.

– И что думаешь обо мне?

– Я встречал кое-кого и похуже. Но… – замялся Тайло, почесывая шею, – такого тормоза вижу впервые!

– Сейчас посмотрим, кто из нас тормоз. Глотай пыль!

Флинн рванул со всех ног, поднимая за собой шлейф коричневой пыли. Его сердце бешено колотилось о ребра, грозясь сломать их и вырваться наружу. Кровь в жилах кипела, разнося по телу обжигающую лаву адреналина, мышцы раскалились. Алые глаза гнались за ним. Складывалось впечатление, что он соревнуется с ними, а не с Тайло. Когда показался просвет, у Флинна открылось второе дыхание. Вбежав в центр лабиринта, он остановился и упал на колени, переводя дух.

– О, наконец-то ты здесь, – подал голос Тайло, пристально рассматривая свои ногти. – Я же предупреждал, что нет смысла соревноваться с тем, у кого есть крылья.

– На самом деле мне было плевать, выиграю я или проиграю. Я затеял эту гонку, чтобы побыстрее пройти лабиринт. Эти красные глаза на стенах меня нервируют. – Флинн поднялся и отряхнул колени.

– Звучит как оправдание, но считай, что я тебе поверил. Я сегодня исключительно добр.

– И где же Всевидящий Мудрец?

Флинн осмотрелся. Алые глаза густо облепили стены, опустились на землю и, подобравшись к яме в сердце лабиринта, нырнули в нее. Он подошел ближе. По стенам ямы спиралью закручивались ленты сияющих глаз, уползая в кромешную тьму.

– Только не говори, что мне нужно туда. – Флинн сглотнул. Падать ему сегодня категорически не хотелось. Да и завтра вряд ли появится желание.

– Могу промолчать, но ты и сам догадался, – с улыбкой ответил Тайло и положил руку ему на плечо. – Приношу свои искренние извинения, дружище, ты не такой уж и тормоз.

Флинна посетило острое чувство, что нечто подобное с ним уже происходило.

– Только не смей меня толкать, – предупредил он, вспомнив опыт с золотой рекой.

– Извини, это моя работа, – одними губами произнес Тайло и толкнул его указательным пальцем. Этого хватило, чтобы Флинн потерял равновесие и сорвался вниз.

Падал Флинн очень долго, поэтому у него был вагон времени, чтобы обрушить самые страшные проклятия на голову психофора.

Спустя вечность – или чуть меньше – он упал прямо на стул, оказавшись на дне ямы. По кругу стояли высокие шкафы с фонарями на полках (похожими на те, которые держали статуи ангелов на площади). Золотистый свет мягко вытеснял тьму. Напротив Флинна сидел старик с темно-коричневой кожей – ссохшейся и морщинистой. Она складками свисала с тела, будто костюм не по размеру.

Всевидящий открыл единственный глаз, внутри которого бушевал лесной пожар. Флинн замер. Ему померещилось, что он стал стеклянным и теперь сквозь него можно читать газеты.

Сначала старик ничего не делал – только глазел, – а потом встал и, угловато двигаясь, проковылял вдоль шкафов. Он остановился, узловатыми пальцами взял один из фонарей и, вернувшись на место, поставил его у своих ног.

Старик нагнулся и сомкнул пальцы на запястье Флинна. Казалось, стоило дернуться, и рука одноглазого рассыплется подобно трухлявому пню. Но это впечатление было обманчивым. Старик очень крепко держал свою добычу – не вырваться. Шкафы исчезли, их впитала тьма, вышедшая из стен. Теперь только фонарь и огненный глаз освещали все вокруг. Воздух загустел и сложнее проникал в легкие. Послышался протяжный гул, напоминавший жужжание пчелиного роя.

По стенам побежали образы прошлого. Самые болезненные воспоминания, которые Флинн так долго пытался спрятать под пластом забвения, кружились перед глазами. Груз вины свалился на него, придавив непомерной тяжестью.

Флинн пытался вырваться из плена этого ненавистного старика, пробудившего в нем столько горьких воспоминаний, но у него не получалось. Он ничего не мог изменить, продолжая плыть по реке памяти, ударяясь о скалы своих ошибок.

Образы пропали так же неожиданно, как и появились. Комната вновь погрузилась в полумрак. Флинн решил, что все кончилось, но это оказалось лишь началом. Свет в фонаре посинел и начал рождать искры, которые высоко поднимались и превращались в бабочек. Они густо облепили стены, не оставив даже крохотного островка пустого места. Их синие крылья трепетали в такт сердцебиению Флинна.

– Нет, только не это. Остановитесь, прошу, только не это воспоминание, – умолял он.

Грудь сдавили тиски боли и вины. Флинн был готов отдать все на свете, только бы старик остановился, только бы забрал это одно-единственное воспоминание и спрятал – куда угодно, только бы подальше от него. Но Всевидящий не прекращал изощренную пытку, вновь и вновь прокручивая самое болезненное воспоминание, будто с первого раза ничего не понял. А может, просто наслаждался чужой болью.

Флинн думал, что он вот-вот сойдет с ума. Столько раз он пытался все забыть, жить дальше, словно ничего не произошло. Столько раз убеждал себя, что поступил правильно, что у него не было выбора, хотя в глубине души отлично понимал, что это не так. То, что он сделал, изменило его навсегда. Он стал тем, кем стал. И прощения ему не было.

Руку Флинна охватил синий огонь, который переметнулся и на бабочек, сжигая одну за другой, превращая их в пепел сожаления. Он почувствовал такую острую, нестерпимую боль, что тут же отключился, провалившись во тьму подсознания.

Открыв глаза, Флинн закричал, как после ночного кошмара. Тайло висел над ним и тоже кричал, широко раскрыв рот. Флинн растерялся и умолк.

– Я рад, что ты успокоился, – безмятежно сказал Тайло.

Они больше не находились в лабиринте. Флинн лежал на кровати в номере 61. Он машинально посмотрел на свою руку. Боль, которую он испытал, была такой сильной. Тогда ему показалось, что рука сгорела и на ее месте осталась тлеющая культя. Но Флинн был цел, только вот отныне на его запястье красовалась татуировка с числами: 92, 455, 226.

– Что это?

– А, это. – Тайло махнул рукой, мол, и так все ясно, зачем спрашивать. – Вот, возьми. – Он протянул ключ с овальным брелоком. – Это тебе Всевидящий просил передать, а то ты у нас такой нежный, что сразу в обморок грохнулся. Честно, Флинн, мне, как твоему психофору, было за тебя очень стыдно. Я чуть сквозь землю не провалился! Спасло только то, что Всевидящий живет на самом дне Потусторонья, – проваливаться попросту некуда!

– Если бы ты знал, какую боль я испытал!

– Я знаю. – Тайло закатал рукав и показал запястье, на котором были вытатуированы те же числа, что и у Флинна. – Я чувствовал то же самое, но сознание не терял. Еще и тебя домой приволок!

– Не надорвался? – съязвил Флинн, резко отобрав ключ. – И что мне с ним делать?

– Если есть ключ, значит, есть дверь. Вывод: нужно найти дверь.

– Это понятно, но что потом?

– Потом нужно взять ключ, засунуть в замочную скважину, повернуть и открыть дверь, – с издевкой продолжил Тайло.

«Спасибо, капитан Очевидность!» – подумал Флинн и мысленно придушил своего психофора. Полегчало – раздражение схлынуло.

– А дальше? Что находится за дверью? – терпеливо спросил он, помня об уговоре «вести себя хорошо».

– Ты предлагаешь сразу все рассказать и испортить сюрприз? Ну уж нет! – Тайло с деланым возмущением всплеснул руками и растаял в воздухе.

8. Город мертвых

Этой ночью Флинна мучила бессонница. Она коршуном нависла над ним, отгоняя сладкое забвение и нашептывая тревожные мысли. Что ждет его впереди? Какие испытания ему достанутся? Сможет ли он простить и быть прощенным?

Флинн посмотрел на свое запястье и осторожно провел по нему пальцами. В детстве он случайно разбил вазу в гостиной. Как же сильно расстроилась мама – эта была ее любимая. Флинн быстро нашел в ящике с инструментами клей, чтобы все исправить, но отец сказал, что разбитая ваза рано или поздно начнет пропускать воду, так что лучше купить новую. Тогда он впервые осознал, что некоторые вещи невозможно исправить.

Только ближе к рассвету мир сновидений прокрался Флинну под веки. Мертвые тоже видели сны, но совсем другие: черно-белые, покрытые пылью и паутиной. И видел он не обрывки прожитого дня, не воплощение переживаний и страхов, а нечто иное. Ему снился мир живых.

Флинн видел город, в котором родился и вырос. Он бесцельно бродил по улицам, узнавая каждый фонарный столб, каждую вывеску и каждую измалеванную граффити стену. Ему встречались люди. Он пытался заговорить с ними, но те проходили мимо, ничего не замечая: Флинн для живых был пустым местом.

– Ты еще долго будешь вот так лежать? – спросил Тайло и громко зевнул. – Я знаю, что ты уже не спишь. Можешь не прикидываться.

Психофор сидел на корточках рядом с его кроватью и без воодушевления листал лежавший на полу журнал.

– Ну и скукотища. И живым это действительно интересно?

– Живые вообще очень странные, – ответил Флинн заспанным голосом.

– Да, они те еще чудилы, – согласился Тайло и оттопырил нижнюю губу.

– После смерти на многое смотришь иначе. Все, что когда-либо казалось важным, в один миг становится нелепым, – произнес Флинн, поднимаясь с кровати. – Слушай, мне снился мой родной город. Я был там призраком, никто не замечал меня. К чему бы это?

– Сны мертвых, – понимающе кивнул Тайло, продолжая листать журнал. – Мертвым всегда снится мир живых. Будь осторожнее, советую не приближаться к своему дому. Незнакомцы вряд ли тебя заметят, ты им неинтересен, а вот родные могут увидеть твой призрак и словить сердечный приступ. Не стоит рисковать, ведь пообщаться все равно не получится: они не услышат тебя, а ты их. Это как звуконепроницаемое стекло. Но с близкими людьми всегда особенная связь. Они могут притянуть тебя к себе, желая вернуть. Считай, что это часть испытания. Не поддавайся этой тяге, ничего хорошего из этого не получится. Все будут только страдать, – серьезно закончил он.

– Я постараюсь, – пообещал Флинн, немигающим взглядом уставившись в пол.

– Вот и славно, – сказал Тайло, встав на ноги. – Давай поужинаем, и я устрою тебе экскурсию по Чистилищу. Ты же его толком и не видел.

– Поужинаем? – Флинн посмотрел в окно. – Сейчас же рассвет.

– Сейчас закатный рассвет, тут такое часто бывает. Господин Аяк опять что-то напортачил со временем, поэтому вечер и утро слились воедино. Прямо сейчас на западе садится солнце, а на востоке оно же встает. – Тайло потянулся, а затем похлопал себя по щекам, чтобы взбодриться.

– Теперь на небе два солнца? – спросил Флинн, накинув куртку на плечи.

– Свихнуться можно, правда? Но это еще цветочки! В прошлый раз было почти то же самое, но с лунным затмением посреди неба. Эон тогда рассердился не на шутку! Он пожаловался Танату, но наказание обошло господина Аяка стороной.

– Танату? Моей Смерти?

– Да, так зовут Властелина Смерти. Но Танат, о котором говорю я, не совсем тот, который забрал тебя из мира живых. – Тайло промычал что-то нечленораздельное. – Короче, это сложно пояснить, так что не забивай себе голову, – торопливо завершил он.

– Нет уж! Рассказывай! – потребовал Флинн. – Я уже сыт недомолвками по горло.

– Как бы тебе разжевать так, чтобы ты проглотить смог?.. Короче! Есть только один Властелин Смерти, и он никогда не покидает то место, в котором находится, посылая в мир живых собственные тени – нечто вроде призрачных двойников. Они делают всю работу и вновь возвращаются к хозяину, сливаясь с ним воедино. У всех теней одно имя и внешне они очень похожи, но все равно разные. – Тайло почесал затылок. – Сам подумай, как одна сущность, пусть и обладающая огромной силой, может самостоятельно со всем справиться? Ведь умирают не только люди, но и животные, города, звезды. Смерть забирает все, что перестает существовать в мире живых.

– Так вот что имел в виду Танат, когда говорил, что он один, но для каждого он разный…

Теперь многое для Флинна стало на свои места.

Столовая, как и остальная часть дома, производила удручающее впечатление. Сырая, мрачная, пропитанная прогорклым жиром, с наспех сбитыми столами и стульями.

Заправляла здесь госпожа Эфония – тучная дама в засаленном фартуке. Маленькими поросячьими глазками она впилась в Флинна и Тайло, которые топтались на пороге и никак не решались войти.

– Новенькие, быстро садитесь и ждите, – гаркнула госпожа Эфония. – Столпотворение мне тут не нужно.

Они подошли к первому свободному столику, еле отодвинули тяжелые стулья – те прилипли к жирному полу – и сели. На ужин подавали картофель и печень с луком, весьма сносные на вкус, но Флинн все равно ковырялся в тарелке – аппетит пропал. Тайло же уплетал за обе щеки, будто не ел с позапрошлой недели.

В столовой Флинн впервые увидел других жильцов дома, общаться с которыми ему не захотелось. Они выглядели настолько поникшими, что казалось, сядешь рядом и вместе с ними упадешь в глубокую депрессию, из которой уже не выберешься.

Оставив пустые тарелки (Тайло умял обе порции), они быстро покинули столовую и вышли через черный ход.

По городу разлился закатный рассвет или рассветный закат – не понять. Было так странно видеть вечер и утро вместе, но Флинн быстро привык к двум солнцам: оранжевому на востоке и малиновому на западе. Когда чудеса происходят на каждом шагу, перестаешь удивляться.

Чистилище было одним из городов Потусторонья – мира мертвых. Здесь обитали души людей, ожидавшие суда. В Потусторонье, как сказал Тайло, было еще много разных городов, но попасть в них Флинн никак не мог.

Экскурсия заняла кучу времени. Нити улиц соединяли между собой разномастные кварталы, которых было так много, что город казался бесконечным: куда ни кинь взгляд, везде перекрестки, проулки и маленькие площади, зажатые между обветшалыми домами.

Они прошли мимо библиотеки Прошлого – высокого здания, отделанного лепниной. Все, что когда-либо происходило в мире живых, было запечатлено на страницах огромных фолиантов и хранилось тут. На другой стороне улицы находилось похожее здание – библиотека Будущего, но, увы, она была закрыта для посещения. Та площадь, на которую выбросила Флинна золотая река, называлась площадью Ангелов. Отсюда каждую ночь на воздушных шарах счастливчики отправлялись в Небесные Чертоги. От площади поднималась широкая мраморная лестница, примыкавшая к загробному суду – белоснежному зданию с массивными колоннами. На нем висели часы Страшных Перемен. Почему-то они показывали без четверти двенадцать. Флинн решил не думать об этом. Вдруг сломались?

Квартал Сплетников окутывала гробовая тишина. Тайло рассказал, что души здесь не могут вымолвить и слова, потому что при жизни не умели держать язык за зубами. В квартале Притворщиков все оборачивалось ложью, если человек начинал врать: дороги вели не туда, на домах менялись номера, а на магазинах вывески. Аптека оказывалась кондитерской, а малиновый кекс – карамельным. Даже окна могли привирать: показывали солнечную погоду, когда снаружи лил дождь как из ведра. Если ты врал, то квартал врал тебе в ответ. Мир мертвых изо всех сил старался быть справедливым.

В квартале Самовлюбленных никто не мог видеть собственное отражение. Люди здесь были одеты скромно, и, судя по их кислым минам, восторга от этого они не испытывали.

Квартал Скорбящих встретил их мрачным зданием с вывеской «Антидепрессантная». Флинн долго гадал, что же это такое, но в итоге это оказалось обычное кафе, где подавали горячее какао и шоколад всех видов. Жители квартала Гневных выглядели очень нервными, шли они размашисто, напряженно. Когда кто-то из толпы не выдерживал и начинал беситься, его сразу же сковывала белая смирительная рубашка.

– Интересно у вас тут все устроено, – сказал Флинн.

– Да, все продумано до мелочей, – закивал Тайло. – Мы, конечно, не звери, но как-то вразумить людей надо. Например, в квартале Завистников души начинают задыхаться, когда их переполняет зависть. Они, ясное дело, уже не умрут, но чувство удушения само по себе неприятное, согласись. И пока не перестанут завидовать – не отпустит. У каждого в Чистилище свое наказание.

– А что насчет меня? Какое наказание ждет меня? – просипел Флинн, у него почему-то пропал голос.

– Ты такой рассеянный, что даже не заметил его, – вздохнул Тайло.

– Что? – ошеломленно спросил Флинн, ведь ничего необычного с ним не происходило.

– Советую внимательно осмотреться, когда вернешься в свою комнату.

Квартал Одурманенных утопал в сладком тумане, от которого щипало в носу. Души здесь бесцельно бродили, глубоко погрузившись в мир грез. От вида их блаженных улыбок и пустых глаз по спине пробегал неприятный холодок.

– Сколько тебе было, когда ты умер? – Флинна давно интересовал этот вопрос, но он никак не решался спросить.

– Семь, – на выдохе ответил Тайло.

– Всего семь лет? Так мало…

– Семь часов, – поправил Тайло. – Все, что у меня было в том мире, – уместилось в семь часов.

Флинн не знал, что на это ответить, поэтому промолчал. Теперь его собственные почти семнадцать лет жизни казались более весомыми, чем раньше. Да, он прожил немного, но у него были хотя бы годы, а у других – всего лишь часы, а иногда и минуты.

Дальше они шли в полной тишине, каждый хотел побыть наедине со своими мыслями.

– Смотри, – подал голос Тайло, нарушая безмолвие. – Это бесконечный колодец.

– Ты хотел сказать бездонный?

Флинн подошел ближе и заглянул в колодец, все-таки надеясь обнаружить дно, но нашел лишь плотную тьму.

– Нет, именно бесконечный. Тут начинается сама Бесконечность.

– Серьезно? – недоверчиво хмыкнул Флинн. – Я думал, что у Бесконечности нет ни конца, ни начала.

– Конца нет, а начало есть. Это же Бесконечность, а не Безначальность, – подметил Тайло.

– А что будет, если туда кинуть камень? Он будет лететь вечность?

– Нет. Он будет лететь очень-очень-очень долго, пока не превратится в пыль. Камни ведь не бессмертны, они тоже исчезают в потоке времени. Бесконечность – это слишком длинный путь для маленького камешка.

– А что будет с этим колодцем, когда наступит конец света? – Флинн внимательно смотрел во тьму, и ему показалось, что тьма тоже с интересом наблюдала за ним.

– Бесконечность будет ждать рождение нового мира, вот и все. Она никуда не денется, – сказал Тайло.

Флинн оперся руками о край колодца и крикнул во мрак Бесконечности, но эха не последовало.

– Бесконечность – молчаливая дама, она не ответит, так что не старайся.

– А так хотелось перекинуться словечком. – Флинн отряхнул ладони и отошел от колодца.

– Не думаю, что у вас найдутся общие темы для разговора, – улыбнулся Тайло.

Небо ожило. Оба солнца, до сих пор неподвижно висевшие над горизонтом, стремительно заскользили вверх. Встретившись высоко в небе, они недолго «пообщались» и разошлись в разные стороны. Одно из светил теперь двигалось на запад, а другое на восток, и на этот раз они не застыли над горизонтом, а покатились куда-то вниз, отдавая небосвод во власть чернильной тьме и звездам.

– О, наконец-то Эон починил время, – сказал Тайло и поднялся над землей.

Флинн вдруг почувствовал тепло, исходившее от кармана его куртки. Это нагрелся ключ – подарок Всевидящего. На овальном брелоке сияло число 92.

– Началось! – взбудораженно воскликнул Тайло. – Дом Испытаний ждет нас!