Любовь солдата

Убару замолчала.

– Я слышала, что Скарскроу-тэм рекомендовал меня в мастера-даны, – осторожно произнесла Алиша. – Я знаю также, что это опасное и непростое ремесло. Мне надо больше узнать о процессе обучения, прежде чем решиться окончательно. Хотя я верю в то, что человек делает свой выбор сразу, а только потом начинает сомневаться. Вот и я пока не уверена. В конце концов, неосторожный медик – мертвый медик.

Яни довольно улыбнулась, откинувшись на спинку стула.

– Вы понимаете свое положение? Вы согласны с ним? – она невольно стала похожа на психотерапевта, задающего пациенту наводящие вопросы.

– Да, понимаю, – уверенно ответила Алиша. – У меня практически нет родных и Оскол я оставила без сожалений. Поэтому, если позволите, я бы попробовала изучить медицинское мастерство и служить на благо городу и стране.

– Это не ваша страна.

– У меня нет страны. Моя кузина живет здесь. Агнир вызывает во мне большую симпатию, чем какое-либо другое государство.

– Вы не служитель по характеру. Вы не сможете полностью отдать себя служению, – сказала неожиданно убару.

– Я же женщина. Мое сердце всегда будет привязано к любимому человеку и к детям, когда те появятся. Это нормально. Но это не значит, что я бесполезна, – постаравшись унять внутреннюю дрожь, произнесла Алиша.

– Конечно, нет. Я вижу, вы трезво смотрите на вещи. Это хорошо. Такие люди нам и нужны. Я же говорю – самородок, – как будто самой себе сказала убару. Потом добавила:

– Вы знаете, путь женщины мастера-дана очень непрост. Особенно, если начинать в вашем возрасте. Хотя в том, что вы уже практически взрослый человек, есть масса преимуществ. Сложно будет сломать старое, уже вросшее в вас, но и новое вы будете воспринимать более осознанно. Сообщу сразу, что если вы решитесь начать обучение, то следующие несколько лет будете отрезаны от внешнего мира практически полностью. Конечно, можете написать родственникам, что все в порядке, но постарайтесь завести друзей здесь. Ведь если вы добьетесь успеха, гражданские просто не смогут воспринимать вас, как обычного человека. Ваши внешние связи претерпят значительные изменения.

– Я понимаю все это. У меня остались теплые чувства лишь к двоюродной сестре, но она как раз-таки меня поймет. И мы с ней последние годы и так редко виделись, поэтому… Не составит труда забыть о планах на поездки.

– Славно, – кивнула убару. – У меня есть еще немного времени, и я лично покажу вам, что значит учиться на мастера-дана.

Яни поднялась со стула и поманила Алишу за собой. Открылась очередная незаметная дверь в стене кабинета. Девушка прошла в комнату, уставленную книжными шкафами. Здесь стояло несколько столов, заваленных макулатурой. Убару спокойно подошла к одному из них. Алиша смотрела ей в спину: вроде прямая, как железная леди, а вроде вся проникнута мягкостью женственности. Какая осанка, какие изгибы фигуры! Как кошка – загадочна, опасна же – как змея. Походка отточена и при этом беззвучна. Сколько же лет шло ее обучение? Откуда она родом, как прошла этот путь от девочки, из которой ваяют басилиску, до несравненной, непоколебимой убару?

– Вот, смотрите, Алирия, – Яни открыла один из валявшихся на столе альбомов. – Это фотографии, изображающие обучение данов. Конечно, все они тренируются с детства, по крайней мере, учатся на мастеров, и лишь потом кто-то выбирает путь медика. Достойные ребята. Разумеется, вы не будете в группе с детьми. Я хочу сделать из вас опытного наблюдателя. Вы войдете в школу данов и станете моими ушами и глазами. Считайте это первым заданием. Неважно, знают другие или нет – говорите им, если хотите. Вы поступите как «привлеченный ученик» – есть такая категория, как раз для самородков. Вам выдадут все личные вещи. Можете взять свои свитки, но, уверяю, у вас не возникнет желания их распаковывать. Вы наденете форму, которую вам выдадут, и острижете волосы, тем самым навсегда распрощавшись со своим гражданским прошлым. О, не переживайте – они успеют отрасти к тому времени, когда вы выйдете оттуда. Вы будете заниматься по свободному графику. Читать, тренироваться, изучать медицинские приемы. Управляющий дан всегда будет к вашим услугам и поможет во всем разобраться. Вам назначат учителей, и те подскажут, где ваши слабые и сильные стороны. Будете работать над собой – круглые сутки, даже во сне. Другого пути у вас нет. Возможно, когда вы выйдете оттуда, вы будете совершенно другим человеком – захотите сменить имя, например.

Никаких дипломов об окончании, как принято у гражданских, вы не получите. Главная цель обучения – изолировать вас от реальности, а потом вбросить вас в нее как новое начало. Вы будете писать мне отчеты – три экземпляра от руки. Один передавайте через почтовую службу, второй оставляйте у себя, а третий прячьте в тайнике, который найдете или соорудите сами. Пишите о том, что подметили, что заинтересовало. Не стесняйтесь писать и о ваших ощущениях. Пусть это станет дневником, если угодно.

Потом вы начнете выполнять разные задания: в школе, в госпитале и в городе. Но однажды я отправлю вас дальше. Это и будет означать конец вашего обучения. Как вам такой вариант, Алирия?

Девушка рассматривала фотографии. На одной из них группа детей лет десяти-двенадцати, налысо обритых и облаченных в светло-голубую, похожую на одеяние для занятий боевыми искусствами форму, стояла на площадке в спортивном зале.

А вот они уже тренируются – хорошо получился их учитель, мужчина в темно-синей форме, перетянутой черным поясом. Суровый и внимательный, прекрасно сложен.

А вот библиотека и муляжи – человеческое тело испещрено множеством точек. Ученик все в той же светлой форме пытается вылечить наложением рук птицу. Кажется, это девочка – можно угадать по глазам.

На следующем фото изображена группа постарше: сосредоточенные, стоят в ряд, руки за спиной. Запомнилась одна девушка: волосы стянуты в хвост, взгляд прямой и уверенный, лоб перевязан голубой лентой. Она очень красива, явно из клана, могла бы стать басилиской. Но выбрала путь медика, дана.

– Я согласна, – произнесла Алиша.

Конечно, она была немного удивлена. Ей казалось, что ее ждут жестокие тренировки и строгое расписание, а не свободный график с полным отрывом от реальности.

– Замечательно. Надеюсь на вас, – взяв альбом у Алиши, убару Яни захлопнула его, одновременно поставив точку в их разговоре.

Солнце ярко освещало кабинет, и когда Алиша вышла в сопровождении девочки-секретаря, ей снова показалось, что визит к убару разделил ее прошлое и будущее.

– Пойдемте, я представлю вас вашему куратору в школе, – просто сказала помощница убару.

Алиша молча последовала за ней.

8

Темные волосы густыми прядями падали на пол.

– Это – жизнь с дядей и тетей, это – переезд в Оскол, эта прядь – Риккерт с его дружками, эта – мои статьи в журналах, – отсчитывала Алиша, состригая волосы. Никогда бы не подумала, что будет так делать – почти без сожалений, и все же с затаенной горечью.

«Теперь я – никто. Я – чистый лист, служитель, будущий дан. Освободиться от прошлого, от себя самой, от страха, от своего характера. Таков мой выбор».

Взяла электрическую бритву, прошлась по голове. Опасливо взглянула на себя в зеркало – невыносимо! Ничего, привыкну. У меня нет больше прошлого, вот она я, как есть.

Без челки глаза будто стали больше. Лоб переходил в макушку, сливался с черепной коробкой, которую всегда, с самого детства, покрывали волосы.

Алиша еще раз посмотрела на себя, уже более отстраненно.

«Да, учителя оценят. И ничто не помешает тренировкам. Я стану сильной, научусь стремительно бегать и мастерски скрываться. Никогда больше не буду обузой для Скроу. Он, правда, даже не пришел меня проведать. И вряд ли следил за мной откуда-нибудь из-за угла. Наша история закончена, но, возможно, я еще присоединюсь к нему. Когда выучусь и стану, как он».

Но потом Алиша вспомнила, что сказала убару: «Кажется, он вами очарован». Почему-то девушке не хотелось, чтобы это очарование рассеялось.

Ее куратор и первый учитель, сдержанный мужчина лет сорока пяти, вел себя спокойно и корректно. Говорил мало и всегда по делу.

– Хорошо, – только и сказал он, увидев лысую Алишу, облаченную в форму. Девушка почувствовала себя странно.

Началось ее обучение. Утром – медитация, легкий завтрак и трехчасовые тренировки. Ее учили держать оружие, концентрироваться, копить энергию, а также правильно целиться и бить. Полчаса на пробежку – Алиша сама устанавливала свою норму, стараясь каждый день прибавлять хоть немного в дистанции и скорости. Обед, занятия по медицине, где пригождались утренние тренировки по концентрации. Около восьми часов вечера все отставали от нее, как по мановению волшебной палочки. Она могла есть что и сколько захочет, и делать что захочет. Алиша шла в библиотеку, подбирала книги и штудировала тома страница за страницей.

Сначала было тяжело. Тело болело, голова плохо соображала. Потом, постепенно, новый ритм стал привычным. Нагрузки увеличивались.

В школе не было окон, которые выходили во внешний мир. Не было часов и календарей. Она была оплотом вне пространства и времени.

Алиша написала письмо Кире. Так много хотелось рассказать, а получилось мало. Черкнула, что она цела и здорова, что ее пригласили работать в военный город Агнира после случайного спасения одного мастера-воина. Что сейчас у нее полно работы, поэтому она даже забывает порой, какой сейчас день (и это было правдой). Написала, чтобы дядя с тетей не переживали, пожелала им здоровья. Письмо дала почитать куратору. Тот лишь кинул мимолетный взгляд на лист бумаги, кивнул.

– Запечатывай, почтовый ящик в холле при выходе.

Уже через несколько дней у Алиши появились первые знакомые. Молодой тренер по рукопашному бою Алек воспринимал девушку как равную себе. Обучал так, как если бы решил научить драться сестру или подругу. Он ввел ее в круг своих друзей – таких же молодых тренеров. Среди них оказалась и девушка, приглянувшаяся Алише на фотографии. Ее звали Олла, она действительно была из клана, но презирала старые методы воспитания басилиск и мастеров. С Оллой у Алиши быстро сложились теплые отношения. Девушка преподавала медицину подросткам, решившим стать данами. Работала с группами двенадцатилетних, а по вечерам стала приглашать к себе Алишу, обучать мастерству.

«Дружба всегда ускоряет обучение», – часто говорила Олла. Она тоже жила в школе, у нее был жесткий характер, который проявлялся, если дело касалось соблюдения отживших свое традиций. Она явно была не в ладу со своим кланом, а еще терпеть не могла, когда жалуются и ноют. В нее, кажется, была влюблена добрая половина учеников мужского пола.

Были и другие «привлеченные» ученики примерно того же возраста. Например, семнадцатилетняя Зара, решившая стать медиком после смерти родителей. Замкнутая и сосредоточенная, она всегда держалась с группой старших, но почти с ними не общалась. Иногда Алиша невольно завидовала ей, хоть и не со зла. Просто в девушке выражалась вся та сдержанность и пытливость, к которым стремилась сама Алирия. И хотя никто никогда не упрекал ее, все же казалось, что она слишком взрослая для обучения с нуля.

Правда, на переквалификации находились и ребята постарше. Двадцатидвухлетний Широку, например, до этого работавший в госпитале и вдруг решивший податься в даны. Иногда на короткий период приходили совсем уж взрослые – тридцатилетние мастера-воины, медики, уже функционирующие даны. Кто-то хотел подучиться, кто-то – наверстать упущенное после тяжелых ранений, а кто-то – углубить и расширить уже имеющиеся знания. Но таких пришлых извне, как Алиша, не было.

Школой заправляла женщина лет за пятьдесят, не басилиска, а опытный врач, всю жизнь верой и правдой служившая городу. Она пришла сюда девочкой вместе с кланом, который после долгих переговоров и распрей решил присоединиться к военному городку. Ее называли Соната-тэм, и она пользовалась не меньшим авторитетом, чем убару, хотя была значительно мягче по характеру и куда менее загадочна.

Соната-тэм лично ввела Алишу в курс дела, с удовольствием рассказав ей о возможностях школы. Тогда девушка еще не остриглась наголо и чувствовала себя, что называется, в своей шкуре. После начала обучения вместе с волосами будто была сброшена старая кожа – она даже на директрису посмотрела совсем другими глазами, встретив ее в школьном коридоре.

Что нравилось Алише в обучении – ее никто ни с кем не сравнивал. Если хвалили или указывали на недочеты – это были сугубо индивидуальные советы, обращенные только к ней и ее уровню. Конечно, было обидно видеть, как семнадцатилетняя Зара легко справляется с режущим лучом, а дети или подростки без проблем бегают по стенам, концентрируя энергию. Ей о таком приходилось только мечтать. Несколько раз она горько рыдала в своей комнате, чувствуя себя слабой и глупой. Один раз даже излила душу Олле, которая, вопреки ожиданиям, не стала презрительно фыркать при виде слез, а поддержала подругу ободряющими словами.

Пару раз Алиша срывалась – не приходила на занятия, отсиживалась в комнате. Писала, думала, отсыпалась. В школе не было ни выходных, ни праздников, но и за распорядком дня следили не очень строго. Разумеется, ночью должно быть тихо, никакого алкоголя или беготни по коридорам, но и надзиратели по зданию не ходили.

– Не расслабляйся. Когда начнутся задания, тогда ощутишь ответственность, – говаривала Олла. – И все недочеты сразу вылезут. Подумаешь – надо было лучше стараться во время обучения, да уже поздно будет.

И Алиша старалась изо всех сил.

Сменилось время года, пришла новая смена учителей – они менялись по своему распорядку. Тренировки стали жестче, синяки – больше, сна – меньше. Олла продолжала преподавать в детской группе и помогала Алише, как могла.

– Количество перейдет в качество, тогда и станет ясно, на что ты наработала, – сказала она как-то раз.

Но Алише становилось все тяжелее. С утра она просыпала тренировки и уже не всегда успевала на физические упражнения. Бывало, просыпалась и делала концентрацию прямо в комнате. Еще через месяц стала просыпаться по ночам. Вскакивать, собирать энергию, прохаживаться по стенам, стараясь продержаться хотя бы пару секунд. Потом падала, засыпала без снов, с утра вставала разбитая. Волосы начали отрастать, неприятно щекотать прядками в ушах. Алиша думала снова сбрить их.

Однажды она сидела в одном из пустых кабинетов, строча отчет о своих наблюдениях для убару – и переписывая его в трех экземплярах. Как и было оговорено, она отправляла все отчеты почтой в администрацию, одну копию оставляла у себя, а вторую прятала в металлической коробке в подвале здания, между старыми трубами. Бог знает, как она нашла это место и почему выбрала его – но ключ от подвала всегда удавалось незаметно взять у коменданта, а потом также незаметно вернуть вместе с другими ключами.

– Как дела? – раздался неожиданно голос со стороны окна.

Алиша резко вскинула голову – на подоконнике сидел Скроу! Сперва девушке показалось, что это призрак из прошлого пришел навестить ее. Потом она опомнилась и невольно залилась краской.

– Командир, какими судьбами? – от неожиданности вопросом на вопрос ответила девушка.

– Вернулся с задания, решил проведать. Все же это я вас впутал, так что не могу теперь просто так бросить на произвол судьбы. Тренируетесь? – Скроу указал пальцем в перчатке на висок Алиши. Там вздулась внушительных размеров шишка и разливался синяк.

– Да, – кратко ответила она. А Скроу все такой же – та же форма, тот же прищуренный левый глаз и пронзительный правый, те же всклокоченные волосы.

– И как, нравится обучение? – Скроу легко спрыгнул с подоконника внутрь кабинета, встал, опершись на него же, спиной к окну.

– Лучше, чем я ожидала. Но бывает нелегко. Почему вы вошли через окно? – сдержанно спросила Алиша.

Скроу неожиданно вздохнул.

– Это все ребячество. Не надо считать меня бездушным. Я принес грустные новости, Алирия.

Девушка напряженно смотрела на него.

– Геруд погиб на задании. Конечно, прошло уже время, вы могли нас позабыть, но, я подумал, все равно надо вам сказать.

– Как – погиб? – опешила Алиша. Она и позабыла совсем, что там, за пределами школы, люди отдают свои жизни на миссиях. Да, она тут точно выпала из реальности.

– Как обычно погибают мастера, – сказал Скроу. – В бою, получил лучом в спину. Насколько я знаю, вы не общались с ним с тех пор, как он ушел на разведку в долине?

– Н-нет… Я все надеялась встретить его. Потом узнала, что он пробрался к союзным силам Го, продолжил участвовать в операциях… – На Алишу известие подействовало тяжелее, чем ей хотелось. Да, мастера погибают, она же всегда знала об этом. Но Геруд, такой ловкий, согревающий руками от любого холода, такой жизнерадостный, такой молодой.

Рука Скроу тяжело легла ей на плечо.

– Мне жаль, что именно я принес вам эти вести.

– Почему вы не пришли, когда я встретилась с убару и ушла в школу? Почему не попрощались? Вы ведь тоже могли погибнуть! – с неожиданной, детской обидой воскликнула Алиша. Но глаза ее оставались сухими.

– Я не знал, будет ли это уместно. Вы целеустремленно шли к цели и продолжаете идти, – пожал плечами Скроу, убрав ладонь. – Меня после восстановления сразу направили в Го. Там до сих пор неспокойно. Простите, что оскорбил вас своим невниманием. Я и вправду ничего не смыслю в человеческих взаимоотношениях.

Алише даже жаль стало Скроу. Его жизнь – это сплошные задания да гибель соратников. При таком раскладе волей-неволей отгородишься от друзей.

– У меня кое-что есть для вас, – сказала Алиша, вставая.

Вместе они вышли из кабинета и пошли по коридору. В это время на этаже почти никого не было – занятия проводились в залах и площадках на улице. Алиша привела Скроу в свою комнату, достала из тумбочки книгу, протянула ее командиру.

– Вот, это небольшая повесть, я начала писать ее, встретив ваш отряд. Теперь она закончена. Я попросила сделать в типографии пять экземпляров и хороший переплет. Один берегла специально для вас. Вы же любите читать?

Скроу аккуратно взял книгу, провел пальцами по коричневой обложке – почти нежно, как показалось Алише. Сердце ее снова болезненно защемило.

– Да, я и вправду люблю читать. Это очень ценный подарок, Алирия, от всей души благодарю вас.

И Скроу Рэм даже поклонился девушке, немного ее смутив.

Он спрятал книгу за пазуху, как это делал по обыкновению, и спросил Алишу про ее учебу в школе. Постепенно девушка разговорилась, рассказала о своих новых знакомых, о порядках школы и о ее личных сложностях. Скроу слушал с интересом, хотя в его вечно расслабленной, небрежной позе посторонний мог бы прочесть лишь равнодушие. И даже правый глаз наполовину прикрыл. Но Алиша видела – он ее слушает, ему не все равно.

– Хотите, я вам поассистирую? – спросил вдруг Скроу.

– В смысле? – не поняла она. Несмотря на попытки отвлечься, перед ее внутренним взором все еще возникал образ Геруда. Внутри все сжималось.

– В тренировках. Я, конечно, не школьный наставник и не претендую на такое звание относительно вас, но, может, мой опыт будет вам полезен.

– О, это было бы здорово, – кивнула Алиша, все еще удивленно глядя на мастера. – Но разве вы не заняты?

– Неделю буду в городе и смогу приходить, скажем, в девять утра. Подойдет? – Скроу снова изучал ее одним глазом, проникая взглядом в самую душу.

– Да, конечно, – улыбнулась девушка.

И они начали заниматься вместе. В этом было что-то очень личное, что-то сильно смущающее Алишу. Ей стоило немалых трудов откинуть свой стыд, особенно перед возможными ошибками. Она знала свой уровень, знала, что тело ее уже хорошо подготовлено и что она достаточно вынослива, но еще не перешла на уровень «мастера». В ней еще не пробудились внутренние силы, и она дерется, как мог бы драться любой простой человек, не претендующий на запредельное. От этого становилось обидно.

– Вы хорошо уворачиваетесь, – сказал Скроу после первой тренировки. – Это ценное качество для дана. И, как многие даны-женщины, вы предпочитаете дистанционные виды атак. Это тоже хорошо.

– Мне далеко еще даже до начального уровня дана, – скептично пожала плечами Алиша.

– Вы только начали обучение. Иногда для пробуждения сверхспособностей нужна особенная ситуация, но для этого надо довести свои навыки до идеала. Продолжайте тренироваться, и все у вас получится.

Скроу приходил всегда ровно в девять, поражая Алишу своей пунктуальностью. Он сражался с ней серьезно, хотя и видно было, что только в малую часть своей силы. И все же однажды он попал ей по скуле так, что в ушах у девушки зазвенело, а из глаз брызнули слезы. Алиша отскочила метра на три, метнув несколько кинжалов – их учили метать с закрытыми глазами, как раз для случаев, когда требуется восстановить зрение. Конечно, Скроу увернулся, встал посередине зала. Девушка тяжело дышала.

«Боль – иллюзия, сигнал нервной системы, которую можно контролировать. Сперва ты осознаешь, что тебя ранили, а потом приходит боль. Чтобы снизить ощущения, нужно управлять нервной системой – закрыть зону поражения от восприятия», – вспоминала она слова наставников. Удар по скуле – да, она горит, щупальца боли тянутся к виску и щеке, отдаются в мозг. Отключить. Сосредоточиться на враге. Восстановить зрение. Стратегия, даже короткая – вот что нужно в бою. Любую слабость можно обернуть в свою пользу.

Она рванула вперед, демонстрируя, что ей больно и она плохо соображает, что делает. В ее ситуации Скроу вполне мог списать рывок на неопытность. Он выставил руку, в ней сверкнул кинжал. Но бить был готов другой. Потом вдруг ощутил что-то, отскочил, но Алиша уже нырнула вниз, подсекла его ногу. Он не упал, конечно – не тот уровень, но такой поворот был уже большой удачей.

– Метание кругового клинка – умно! – бросил он, когда девушка поймала летящее лезвие. Она выпустила его вместе с кинжалами, когда отлетела к стене после удара. И своим тараном отвлекла Скроу от опасности сзади. Конечно, он увернулся, и удар клинком чуть было не настиг саму Алишу – но она была готова и поймала лезвие. Правда, неудачно – два пальца были рассечены до кости.

«Самолечение!», – внутренне скомандовала она, даже не взглянув на раны. «Ликвидация болевого шока – остановка крови – ускоренное заживление», – вот аксиома всех лечащих техник. И вправду – кровь вскоре остановилась. Это у Алиши хорошо получалось.

Она снова приняла боевую стойку. Копчик саднил, скула обжигала, с пальцев капала кровь – осознав все слабые места, девушка направила туда исцеляющую энергию. Только так, иначе проиграешь.

Вдруг Скроу оказался сзади. Хотел подсечь под коленом, но Алише удалось выставить кинжал за спиной – вплотную прижаться не успел, но перехватил запястье руками, больно вывернул так, что захотелось кричать. Алиша зашипела, осознав, что попалась. Оставался еще один прием, недавно выученный ею на биологическом, как говорили даны, уровне. Ее тело мгновенно обмякло – как будто она лишилась сознания. Конечно, Скроу понимал, что это притворство, но не всегда можно было угадать, что стоит за ним – обычно это был резкий энергетический разряд или какая-нибудь хитрость. У Алиши была предрасположенность, которой она удивляла даже тренеров – умение быстро вливать свою энергию в другого человека. Это доставляло смешанный дискомфорт и приводило людей в недоумение. То же она провернула со Скроу, когда он пытался перехватить ее запястья – поток оказался настолько мощным и жгучим, что воин рефлекторно дернулся. Алиша же в этот момент находилась на другом уровне сознания, что позволило ей преобразиться, восстановить толику сил. Она выскользнула из его ослабшей хватки, и через секунду новый кинжал уже летел в Скроу. А за ним еще два.

Скроу отбил их, но как-то неуверенно, почти удивленно глядя на девушку.

– Что же вы? – негромко спросила Алиша, тяжело дыша.

– Ничего. Интересный прием, – произнес Скроу, выпрямляясь. Кажется, бой был окончен.

Он подошел к ней, поднял руку, будто желая дотронуться. Странное поведение командира почти парализовало девушку. Но он так и не коснулся ее.

– Сделаем перерыв. Подлечитесь, – улыбнулся Скроу дружелюбно.

Алиша молча кивнула.

Через день мастер срочно отбыл в Го, прислав девушке короткую записку. Алиша подивилась его тактичности – мог бы вообще ничего не писать. Но, видимо, ее возмущение по поводу прошлого исчезновения на него подействовало.

«Не слишком ли он внимателен ко мне? Не значит ли это, что я ему небезразлична?», – думала Алиша и мотала головой, пытаясь отделаться от подобных мыслей. Она хорошо знала свое сердце, но не слушала его. Не до того – надо было тренироваться.

Записку девушка бережно хранила в одном из свитков.

* * *

Кажется, началась зима. Или просто снег выпал осенью? Им выдали теплую одежду. Алишу стали постепенно ставить в спарринги с разными партнерами – иногда даже с проходящими повышение квалификации. Наставникам было выгодно ее положение, так как она уже могла соперничать с некоторыми другими «пришлыми», особенно с теми, кого недавно выписали из госпиталей.

Война продолжалась, коалиция «Тени» прочно обосновалась на юго-востоке Го, и попытки выбить их оттуда оборачивались лишь новыми неудачами. Раненые прибывали, на фронт уходили запасники. Союзные войска Го и Агнира оцепили и держали под контролем захваченную повстанцами территорию – рано или поздно те должны были сдаться. Но до той поры мог пройти ни один год, а правитель Го действовал чрезмерно осторожно, что бывает свойственно старикам на склоне лет. Он не хотел воевать, не хотел, чтобы из-за его действий люди обвиняли его в новой войне, но именно по причине такой нерешительности гибли многие. Избранный из князей правитель Агнира, будучи сам талантливым стратегом, плевался и возмущался, хотел даже отозвать свои силы. Его переубедила убару – ведь стоит «Тени» захватить часть соседней страны, не миновать беды и Агниру.

Пытались привлечь союзников из других стран, но у тех тоже своих проблем хватало – у кого разруха после последней войны, у кого – собственные гражданские распри, у кого войск едва хватало на самозащиту…

Агнир прославился как миротворец, и теперь не мог просто бросить союзников в беде. А война обретала все более затяжной характер…

Зимой Алише стали поручать разные задания. Тогда она вспомнила слова Оллы о том, что на миссиях пожалеешь об упущенном на тренировках, да поздно будет. Все началось с банальных поручений срочного гонца – требовалось доставить какие-то важные документы или вещи. И она передвигалась, порой прыгая по крышам, а заодно научилась ориентироваться в городе, хотя зимой было холодно и скользко.

Выбравшись за пределы школы, девушка смогла впервые посетить мемориальное кладбище города – здесь она нашла памятную плиту Геруду, а также еще много знакомых фамилий. Тут хранился тлен родителей Зары, а в более древних списках значились и члены клана Митору – отец Скроу, его сестра и еще несколько имен других родственников. На мемориальном кладбище хоронили только мастеров – будь то воины, басилиски, даны или дознаватели, все они отдали жизни служению стране, служению правителям.

«Интересно, какими они были, родные Скроу? И какими он их помнит?», – подумала девушка, глядя на каменные плиты. Она снова вспомнила Геруда – такого живого и теплого, с открытой, всегда приветливой улыбкой. Из них могла бы получиться хорошая пара. Кажется, он был не против и даже начал ухаживать за ней. Иметь такого мужа, первоклассного мастера, при этом веселого и легкого на подъем, ну разве не здорово? Он был бы отличным мужем и отцом… Но война забрала его. Нет, даже не война – просто какие-то нелепые события. Так же, как и родителей, внезапно и необратимо. И вот их нет, как нет и многих моложе их. Где они сейчас? Смотрят ли на нее откуда-то из иного мира?

Все это так несправедливо…

Снежинки холодили горячие щеки. Она так и не постригла волосы – те быстро росли, пришлось сделать модельную стрижку. Челка смешно торчала на лбу. Никто никогда не видел Алишу с такой прической, и она сама себе казалась какой-то чужой, будто вселилась в другое тело.

«Что я тут делаю? Не сошла ли я с ума, не переборщила ли с авантюризмом? Выбрать жизнь в таком месте, где смерть всегда рядом, где мужчины суровы и носят в себе необычные гены, а женщины живут в вечном ожидании любимых и страхе за них или сами становятся бездушными куклами во служении? Этого ли я хотела от жизни? Что толкнуло меня в добровольный ад?», – думала Алиша, глядя на бесконечную цепь мемориальных плит. Сквозь них она словно видела разбитые сердца, искореженные жизни родных и друзей усопших. Их страдания, иссохшие от выплаканных слез воспаленные глаза невольно представлялись ей за каждым памятником, каждой доской.

Но внутри девушки говорил и другой голос, который твердил:

«Война скоро закончится. Смертей уже стало гораздо меньше. Вскоре весь этот кошмар прекратится и мастера вернутся домой. Будут выполнять гражданские задания, растить детей, помогать женам. Скроу тоже скоро вернется. А ты станешь даном, будешь помогать этим замкнувшимся душам, исцелять их своей силой. Это даст им волю к жизни, к поиску себя, и, быть может, к счастью. Благодарность семей спасенных от смерти ни с чем не сравнишь. Ты должна стараться ради них, сделать их мир чуточку добрее, чуточку милосерднее».

Алиша повернулась спиной к памятникам и пошла к школе.

Олла заставляла ее учиться до глубокой ночи. Утром ее избивали на тренировках, иногда до обидного радуясь: «ура, мои раны прошли, я снова обретаю силу. Мой удар с каждым днем все лучше!», – а она лишь сплевывала кровь и залечивала ссадины и синяки.

Иногда Алише казалось, что на ней не осталось живого места. Бывало, она отсыпалась, как раненый зверь, и выходила из своей комнаты озлобленная и угрюмая. Ее встречал Алек, начиналась разминка, а потом все снова переходило в ожесточенный бой. Сперва девушка жаждала лишь одного – не быть побитой. Она научилась мастерски уворачиваться, иногда заставляла бегать за собой, делая легкие выпады и ведя дистанционные атаки. Но этот период быстро прошел: Алиша стала нападать.

Она осваивала мастерство атаки данов – удар ладонью, заряженной энергией, которой можно потом управлять в биополе противника. Это было нелегко, многие даны без труда выплевывали ее энергию или растворяли в собственном поле. А потом подсаживали ей свою, и Алиша ощущала то физическую боль, то неожиданную вялость и слабость, то детскую обиду или сковывающий тело страх. Благодаря гибкой психике ей удавалось справиться с большинством подобных эмоций, но не сразу и не всегда. А противники нападали, владея многими другими приемами атаки, в том числе и в ближнем бою. Дважды ей ломали нос – и она научилась вправлять его. Один вывих руки стоил ей недельного лечения, и то потом пришлось возобновлять тренировки с малого. Затем ее учитель натравил на нее собак – сразу несколько. Она хотела отпугнуть их энергетически, но псы уже настигли ее, и пришлось отбиваться, как от любых других противников. Тогда она впервые удержалась на стене – стояла так минуты две, пытаясь залечить укусы и прийти в себя. Потом собрала энергию в одной точке и разом выплеснула на псов – те заскулили и отбежали, поджав хвосты. Но ненадолго. Пришлось повторить трюк, уже стоя на земле. И Алиша сама зарычала и залаяла на псов, высвободив скопившиеся эмоции. Те отступили в вольер. Учитель кивнул.