Читать книгу: «Откуда берутся дети», страница 3
Аленка живет совсем недалеко от школы. По пути я захожу в магазин, покупаю банку сгущенки. От горла – лучшее лекарство.
Поднимаюсь в квартиру. Нерешительно мнусь у обшарпанной двери. Звоню.
– Заходи, открыто, – кричит Аленка откуда-то из глубины квартиры.
Вид у нее, честно говоря, так себе. Сидит на кровати в пижаме, с шарфом вокруг шеи. Нос распух.
– Не люблю, когда молодые люди видят меня в таком виде. Но как я поняла вчера, тебя я с этой точки зрения не интересую. Так что, давай, заваливай.
Мне хочется сказать, что очень даже интересует. Вместо этого произношу:
– Я сгущенку принес. Помогает от горла.
– Сгущенка – это очень хорошо. Я как раз не ела ничего. Открой, а? Открывашка на кухне.
Возвращаюсь с открытой банкой, двумя ложками и чашкой чая.
– Я немного у тебя похозяйничал.
– Давай фильм смотреть.
Мы ложимся на животы, лицом к открытому ноутбуку. Смотрим «Хорошо быть тихоней». Люблю это кино. По-моему, это тот редкий случай, когда фильм выигрывает у книги. Может потому, что снимал автор.
Успеваем посмотреть около половины, когда в дверь раздается звонок. Вопросительно смотрю на Аленку – она пожимает плечами.
Иду в прихожую – открываю. На пороге стоит рослый темноволосый парень. На вид – лет двадцать. Некстати думаю, как хорошо, что я достаточно высокий: можно смотреть ему в глаза – не хотелось бы пялиться снизу вверх. Почему-то я сразу так подумал, что это не просто знакомый или брат.
– Аленка дома? – гость с интересом меня разглядывает.
Я, молча, машу рукой – заходи, мол.
В руках у парня увесистый пакет. Не раздеваясь, он проходит в комнату.
– Привет больным! – радостно кричит он.
– Привет! – Аленка отрывает голову от ноутбука.
Ее «привет» прозвучало очень буднично и привычно. И от этого очень неприятно.
– Я еду принес, – брюнет трясет своим пакетом, и мне сразу становится стыдно за сгущенку.
– Познакомьтесь – это Вася, это Глеб.
Парень протягивает руку.
– Я вообще-то тороплюсь, – говорит он, и я едва сдерживаю вздох облегчения.
Когда он уходит, Аленка говорит:
– Это мой бывший.
– Ясно, – говорю после некоторого молчания, – ты же говорила, что не любишь, когда молодые люди видят тебя в таком виде.
– Так я и говорю – бывший. Меня уже не интересует, в каком виде он меня видит. А ты чего-то напрягся, – она поворачивается ко мне и испытывающе смотрит в глаза.
Звездочки опять занимают все пространство. И вообще лежать рядом с ней оказывается невозможно. Я встаю и разглядываю плакат на стене.
– А где у тебя родители? – спрашиваю, чтобы придти в себя.
– У меня мама. Живет отдельно. Это съемная квартира.
– Почему отдельно?
– Устраивает личную жизнь. Сняла мне квартиру, чтобы не путалась под ногами. Я если честно совсем не против. У тебя есть девушка?
– Что? – я оторопело уставился на нее. – Нет, вроде нет, – добавляю тут же, – ответ, по-моему, несколько витиеватый, но я, если честно, и сам не знаю, есть у меня девушка или нет. В прошлом году я встречался с Ксюшей из параллельного. Летом она с родителями переехала. Официально мы не расставались, но и не общались с тех пор, если не считать пары сообщений. Но вообще в тот момент я о ней совсем не думал.
***
Мы с Аленкой после школы гуляем. Мне нравится это наше бесцельное шатание по улицам. Иногда мы заходим в магазинчики и покупаем что-нибудь перекусить. На улице еда вкуснее. Проходя мимо одного кафе, я краем глаза замечаю знакомые часы – папины. Мама привезла нам их из отпуска в подарок – мне спортивные, с кучей функций и кнопкой SOS, ему классические. Свои я до сих пор ношу. Заставил, правда, маму удалить приложение на телефоне, которое показывало мое местоположение.
Один раз, когда Анечке было чуть больше двух лет, мама уехала в отпуск на две недели. Купила путевку, собрала вещи и накануне вечером сообщила, что улетает. А утром и правда улетела, после чего нас ждали две недели полнейшего хаоса и обедов в общепитах. Сложнее всего было Анечке, которая плакала и звала маму, а мы с папой пытались ее успокоить. Оказалось, что папа не знает не только, чем нас кормить, но и где у нас лежит одежда, как зовут мою учительницу и где посмотреть домашнее задание, если я его не записал. К концу второй недели мы с Анечкой заболели. Папа вызвал врача, который сообщил, что у нас грипп и выписал лекарства. Папа дисциплинированно в нас их вливал, но лучше нам не становилось. Еще через три дня приехала мама. Бросив чемодан, она с порога кинулась нас целовать и говорить, что очень соскучилась и еле дождалась, пока закончится отпуск. И что больше без нас никуда не поедет. Потом сварила большую кастрюлю компота и поила нас им всю ночь. А наутро нам стало легче. До сих пор помню, как мы втроем уснули на родительской кровати – я с одной стороны мамы, а Анечка с другой. Я уткнулся в мамин бок и чувствовал себя совсем маленьким. Анечка не отпускала ее от себя еще неделю после этого.
Именно из этой поездки мама и привезла нам с папой часы в подарок.
Сейчас я смотрю через стекло на папу, который сидит с молодой эффектной брюнеткой и обсуждает какие-то бумаги. Мне не нравится ни брюнетка, ни ее пышный бюст, ни то, как они с папой смотрят друг на друга. Мне кажется, что я испачкался в чем-то липком и никогда не отмоюсь от этого.
– Пойдем отсюда, – говорю Аленке и увожу ее за руку.
***
Дома за ужином разглядываю маму. Вообще-то для своих сорока трех и для нас троих она выглядит очень хорошо. И очень молодо. Максимум на тридцать пять: у нее гладкая кожа, хорошая фигура, густые русые волосы совсем без седины и широкая детская улыбка. Я как-то читал одно исследование, что люди считают бэби-фейс самым симпатичным.
Но поухаживать за собой ей бы конечно не мешало. Чтобы быть как та брюнетка.
Наверное, все дело в том, что мама работает дома. Если бы ей каждый день нужно было куда-то ехать, то наверняка она была бы более эффектной. А так – ноутбуку все равно как она выглядит.
Мама делает переводы. В основном разные банковские бумаги. Раньше она говорила, что это временно, и каждый месяц отправляла резюме во всевозможные издательства – хотела переводить художественную литературу. И один раз ей даже пришел ответ, что они вышлют ей пробный фрагмент и, если их устроит качество перевода, то подпишут договор. Но тогда как раз родилась Тоня, и маме стало не до фрагментов.
***
Из дневника мамы
Как же мне плохо! У меня очень низкое давление и меня постоянно тошнит. Я не могу встать с кровати – сразу же бегу к унитазу или теряю сознание. Это как непрекращающееся похмелье. Костя меня совсем не понимает. Говорит, что я ничего не делаю по дому, а только все время лежу. Как он так может? Самое страшное, что я сейчас полностью от него зависима.
***
Идем с Аленкой после школы. Лучи блеклого февральского солнца пытаются прогнать зимнюю хмарь.
– Знаешь, что, Аленка, – говорю я. – В школе болтают, что Пашка не сам под поезд бросился. Толкнули его, вроде как.
– Ты веришь в это? – она с надеждой смотрит на меня.
Конечно, мне хочется в это верить. Ведь тогда получается, что это не Пашка не любил нас настолько, что готов был бросить навсегда. И не мы настолько были заняты своими делами, что ничего не заметили.
– Я не верю, что Пашка сам мог такое совершить, – отвечаю я. – Давай найдем того парня, который его переехал.
***
Город у нас не очень большой, и найти молодого машиниста с поэтическим именем Ваня Сидоркин оказывается не так сложно. Старший брат парня из параллельного класса учился с ним. Иван согласился встретиться с нами в кафе.
– Один он был ребята, – машинист виновато прячет глаза. – Совсем один.
– Может, ты не видел просто? Темно ведь уже было?
– Да какое там. Свет от поезда знаешь, как далеко бьет.
– Может он случайно? Не услышал просто. Он же в наушниках все время ходил.
– Да нет, как не слышать? Я сигналить начал и тормозить, как только увидел его. Не успел. Не мог он такой сигнал не услышать. Шел спокойно, уверенно.
Помолчав, добавляет:
– Мне бы самому очень хотелось, чтобы кто-то толкнул его. Чтобы не на моей совести это. Да только не было там никого. Понимаете? Не было.
***
Через пару дней в школе меня ждет сюрприз. Выхожу со звонком из кабинета, и меня обхватывают чьи-то руки. В первый момент ничего не понимаю, но руки кажутся ужасно знакомыми. Опускаю глаза – Ксюша. Не зря недавно вспоминал.
– Привет, зайка, – полные губы растягиваются в плотоядной улыбке. – Я вернулась. Родители передумали переезжать.
– Привет. Ты подстриглась, – произношу я первое, что приходит в голову, чтобы потянуть время.
– Тебе нравится? Все говорят, что очень стильно и так я выгляжу старше.
Нет! Мне не нравится – хочется закричать мне. Оставь меня в покое! И никогда, слышишь, никогда больше не называй меня зайкой. Но я только лепечу:
– Да! Хорошо получилось.
Когда в прошлом году мы начали встречаться с Ксюшей, я был вне себя от счастья. Еще бы – такая девчонка обратила на меня внимание! Восторг мой прошел через две недели. Нужно признать, что она очень смазливая. Из того типа девушек, который всегда будет нравиться парням. У нее светлые волосы, большие голубые глаза с черными ресницами-стрелами, пухлые губы, ровные белые зубки, высокая полная грудь (наверное, надо было с этого начинать), тонкая талия, крутые, чуть полноватые бедра. Она вся такая мягкая и извилистая. Если Аленку невозможно поймать, то каждый изгиб Ксюшиного тела чувствуется всеми клетками.
Как я понял, что не хочу иметь с ней ничего общего? Однажды, когда я и Ксюша гуляли после школы, мы случайно встретили мою маму. Не было в этой встрече ничего особенного, кроме того, что мама редко бывает в горое. Мама с нами поздоровалась, а вечером спросила, кто это был со мной, и неожиданно мне стало стыдно.
То есть понял я это довольно рано. Но встречались мы после этого еще два месяца. Как я ни старался, проклятые изгибы не отпускали меня до самого ее отъезда. И сейчас я стою, облепленный ею со всех сторон, и никуда не собираюсь.
Аленка вышла из класса намного раньше. К моему счастью.
***
Из эссе Паши по книге Джона Грина «В поисках Аляски»
Для меня эта книга в первую очередь о любви. То есть в ней есть несколько линий, но для меня эта книга о любви Майлза к Аляске. Скажу честно, что таких девушек, как Аляска, я никогда не встречал: слишком красивая, чтобы быть настолько умной и депрессивной и слишком умная и депрессивная, чтобы быть такой красивой. Может быть, все дело в смерти ее мамы и, если бы мама была жива, то она была бы просто веселой красоткой, и тогда Майлз вряд ли бы в нее влюбился.
На мой взгляд, его привлекает именно эта непостоянность и загадочность Аляски. Людям часто нравится то, что для них недоступно: мечта, к которой нужно стремиться. В письмах дети просят у Деда Мороза что-то, что, по их мнению, родители не могут купить: никто не загадывает одну из тех пластиковых машинок, что мама покупает по пятницам.
Но знаете, что самое интересное? Дед Мороза не существует, а танцующий робот не из Лапландии и даже не из Великого Устюга, а из соседнего торгового центра. Очень часто тот, кого мы боготворим, оказывается самым обычным человеком, который, к тому же, не справляется с самим собой и прячется за неприступностью и отчужденностью.
Нужно признаться, что книгу я не дочитал. Я часто пользуюсь этой привилегией: не дочитывать и не досматривать то, что лично для меня не несет больше никакой ценности.
***
Пашкины родители, по ходу, еще большие оригиналы, чем мои. Или мама, не знаю, был ли когда-то у Пашки папа. Но представьте, у вас фамилия Павлов, а вы такие берете и называете сына Павел. Серьезно?
***
Из дневника мамы
Очень давно не писала. Идет уже тринадцатая неделя. Чувствую себя прекрасно. В одиннадцать недель прошла скрининг – это когда ребенка проверяют на патологии. Ничего не нашли! Мой малыш здоров! Я так счастлива!!!
***
Еще на подходе к дому слышу, что у нас гости: мамина лучшая подруга тетя Наташа с дочкой Варей. Они живут в соседнем городе, часах в четырех езды от нас, и иногда приезжают погостить. Варя – моя ровесница.
– Здравствуйте, – говорю.
– Васятка, какой ты мужчина, – тетя Наташа бросается меня обнимать. Она всегда говорит эти слова, когда меня видит, сколько я себя помню.
Дальше тетя Наташа начинает трещать, что Варя на больничном, но уже совсем поправилась и они решили пока она все равно не ходит в школу приехать к нам в гости.
Я киваю Варе в знак приветствия. Вообще-то мы с ней не самые закадычные друзья. Не то чтобы мы друг другу не нравимся, просто у нас ничего общего, мы друг друга почти не знаем. Когда они приезжают, мы делаем вид, что идем вместе гулять. Варька куда-то линяет, а я ухожу к Пашке. Уходил.
Мы поднимаемся наверх. Варька валяется на кровати с телефоном в руках. Я сажусь на пол и проверяю ленту в соцсетях. Неожиданно она предлагает:
– Давай сходим куда-нибудь.
Мы едем в бар недалеко от нашей школы – с Пашкой всегда сюда ходили. Так давно, что никому в голову не приходит спрашивать, есть ли мне 18.
Заказываем пиво. Периодически ловлю на нас взгляды присутствующих. Не могу понять, что происходит. Наконец догадываюсь – со мной же Варька. Я не сказал вам, что она настоящая красотка, похожая на принцессу из восточной сказки? Невольно начинаю гордиться – пусть все думают, что она со мной.
Болтаем о школе. Берем еще по пиву.
У меня звонит телефон. По привычке думаю, что это Пашка и удивляюсь, когда слышу другой голос.
– Привет. Ты где? Это Димон.
– В баре. Подходи.
Дима Полевой – сын еще одних друзей родителей. Своим он часто говорит, что ночует у меня. Иногда это и правда так, но чаще просто заскакивает посидеть в баре, а потом исчезает куда-то по своим делам.
Минут через 15 Полевой появляется: рослый брюнет, с мощными плечами, яркими голубыми глазами и детской обезоруживающей улыбкой. Я встаю, пожимаем друг другу руки.
– Садись, – говорю.
По-моему он меня не слышит. Я еще никогда не видел, чтобы у моего странного друга на кого-то был такая реакция, как сейчас на Варю. Он смотрит на нее с восхищением, но не так как другие мужики вокруг. Это какой-то более добрый взгляд. Вообще-то он добряк, наш Полевой.
– Знакомьтесь: Дима, Варя.
Дальше мы просто пьем и болтаем. Мы пьем много и сначала смеемся, потом я рассказываю про Пашку и плачу. Они меня обнимают и успокаивают. Мы танцуем: встаем в кружок, кладем друг другу руки на плечи и прыгаем по площадке. После этого я клянусь, что они мои лучшие друзья и я их безумно люблю, а еще люблю Аленку. Когда начинается медленный танец, Полевой с Варей идут танцевать и целуются. Я сижу за столиком и радуюсь за них, и, по-моему, даже хлопаю в ладоши.
Как мы попали домой, я не помню. Последнее, что запомнилось перед провалом в сон, была моя попытка стянуть джинсы и какое-то шебуршание рядом.
***
Из дневника мамы
Сегодня опять была на узи: меня туда отправила врач, так как у нее какие-то вопросы по срокам. На этот раз они сказали, что, возможно, у малыша недоразвита челюсть. Мне стоит подойти еще через неделю. Надеюсь, что это какая-то ошибка.
***
Просыпаюсь от маминого голоса.
