«Ход конем»

– Главное, не до смерти.

– Если срочная госпитализация не требуется, то разрешите идти, товарищ капитан?

– Срочное сообщение? От главнокомандующего? – стал выяснять Сонин.

– Никак нет, торопилась по личному вопросу.

– Личному? А как же война?

– Война не война, – снова улыбнулась девушка, – а жизнь, она следует в верном для неё направлении. Тем более наша, девичья. Разрешите идти?

– Отставить «идти». Вот вы, старшина, мне и поможете.

– Есть, товарищ капитан, – сникла Катя.

– Вообще-то меня Василием зовут, – принялся флиртовать капитан.

– Субординацию нарушать не стану.

– Это поначалу, а потом проще будет, – продолжил заигрывать Сонин. – Пойдёмте, старшина, пойдёмте!

– Товарищ капитан, в комнате связи дежурит рядовая Сотникова, она вам поможет и на все вопросы ответит. Быстро и чётко, – в последний раз попыталась спасти ситуацию Катя.

– Я считаю, что старшина лучше обеспечит мне связь, чем рядовой. Идите.

В коридоре связистка пыталась отстать от капитана, а тот, наоборот, галантно пропускал её вперёд себя. Так и шли по штабу до комнаты связистов, то ускоряясь, то притормаживая. И все он норовил взять её под локоток. А Катюша с трудом сдерживала дрожь омерзения.

Капитан замелькал в штабе недавно, и она, естественно, его не выделяла из общего числа солдат и офицеров. Мало ли кто и где появился! Теперь, когда он сорвал ей возможное свидание со старшим сержантом, безразличие переросло в неприязнь. Раздражали его пухлые губы, водянистые глаза навыкате, безвольный подбородок, слишком курносый нос, прыщи на висках.

В комнату связистов сначала вошла Катя, за ней капитан. Лиза подняла удивлённые глаза, а Катя своим видом показала, что она ничего не могла с этим поделать. Сотникова вскочила и суетливо отдала честь.

– Здравия желаю, товарищ капитан! Дежурный по узлу связи рядовой Сотникова.

– Свободны, рядовой Сотникова. Оставьте нас со старшиной одних.

– В комнате связи посторонним находиться…

– А я не посторонний. Вы что, рядовой, знаков различия не видите и войсковой принадлежности?

– Вижу.

– Ну, тогда какие вопросы?

– Я буду в соседней комнате, – больше для Катюши сказала Лиза.

– Если будет необходимо, – интонацией надавил капитан, – мы обязательно обратимся, но я думаю, что старшина справится. Выполняйте приказание!

– Есть! – козырнула и развернулась Сотникова.

У дверей Лиза жестами показала, что будет начеку.

– За вас боится? – спросил капитан.

– Так ведь на самом деле не положено, – невесело сказала Катя.

– А что, я похож на шпиона? Или я такой страшный? – продолжал гнуть свою линию Сонин.

– Кому-то, может быть, и страшный, а мне бояться нечего. Я службу знаю, устав не нарушаю, должностные обязанности исполняю.

– Хороший вы боец, старшина, любому мужику сто очков форы дадите.

– Мне чужого не надо, но и своего не отдам.

– Вы на верном пути, Катюша. Приступим?

– Слушаю вас, товарищ капитан.

Сонин достал из нагрудного кармана несколько сложенных вчетверо листков, аккуратно их развернул и стал диктовать скучнейшее донесение в штаб дивизии о моральном состоянии полка. Чтобы случайно не возник посторонний разговор, Катя работала на пределе своих возможностей. На вопросы, не относящиеся к делу, отвечала быстро и односложно. Ей хотелось быстрее избавиться от капитана. Через полчаса мука закончилась. Уходя, тот игриво сказал:

– Спасибо, Катюша. Вы прекрасно работаете. Быстро и, главное, без ошибок, а то я просто физически не переношу тех, кто ошибается. Если в документе ошибка, то такое ощущение, что он в грязи измазан. А то и того хуже. Надеюсь, до скорой встречи.

И ушёл из комнаты, почему-то окрылённый. Как только за ним закрылась дверь, в комнату вбежала Сотникова.

– Ну и чего?

– Да нудятина одна.

– А капитанчик-то запал! Чем ты всех новеньких привораживаешь?

– Как запал, так и выпадет. Все на коленки пялился. Фу, мерзость! Вспоминаю его взгляд, а по коже мурашки, как от жабы.

– Одно маленькое слово, а как много сказано. Что-то в последнее время их слишком много развелось в округе. Ты не находишь? Даже при моем кошмарном дефиците сладкого – полное непрохонже. А как пряник марципановый?

– Наверное, склевал кто-то другой, – расстроилась Катя.

– Не горюй, Катюха, и мы пройдём по улице с оркестром!

На всякий случай Катюша всё же выскочила на крыльцо, оглядела окрестности, но старшего сержанта нигде не было видно. Грустно. Было желание посмотреть за углом, но Семенова себя осадила. «И так о нём слишком много и часто думаю. Пусть сам пошевелится», – успокаивала себя девушка.

Прошло несколько однообразных и невыразительных, как октябрьские дожди за окном, штабных дней. На южном направлении готовилось одно из крупных осенних наступлений сорок третьего года, и работы было безумно много. Штаб напоминал растревоженный улей или муравейник. Нервозность нарастала как снежный ком. Катя и другие девушки едва доползали до кроватей и забывались мгновенным сном.

Но прежде чем уснуть, Катя умудрялась несколько раз прокрутить в голове короткую встречу у крыльца клуба. Старший сержант, как верный караульный, как стойкий оловянный солдатик, не покидал своего поста в мыслях штабной связистки. Утром он сменялся и до вечера исчезал, а перед сном, как штык, был снова тут как тут! И впервые в жизни Кате это очень нравилось.

Хорошо, что никто из своих об этом не пронюхал. Всегда найдётся хоть один человек, которому эта маленькая девичья радость будет как кость в горле. «Так что обнаруживать себя не будем. Дождёмся безоговорочной капитуляции, тогда и контрибуция будет толще», – убаюкивала себя девушка.

В какой-то из дней неожиданно вышел из строя телеграфный аппарат. Эта тонкая, но массивная техника всегда ломалась в самый неподходящий момент. Надо было сдать старый и получить новый. Аппарат был тяжёлый, как камень.

– С таким только топиться от неразделённой любви, – усмехнулась Лиза.

С трудом, но агрегат запихнули в вещмешок, и Катя, как лицо материально ответственное, отправилась на склад. Сдала и получила новый очень быстро. Хоть что-то радостное.

Но только Катя вышла со своим грузом из дверей, как к ней прицепился Сонин, как назло ошивавшийся рядом.

– Вот и свиделись, Катюша! Я же сказал: «До скорой встречи», – стал виться вокруг неё капитан.

При этом «галантный кавалер» даже не подумал предложить девушке донести её тяжёлый груз. «Тоже мне, мужчина и офицер!» – разозлилась Семенова.

Катя решила промолчать и пошла дальше, но в этот момент она споткнулась. Капитан Сонин подхватил её за руку и удержал от падения. Девушка снова невольно ткнулась в грудь своего «спасителя». Тут Сонин попытался её поцеловать. Хорошо, что промазал и попал в щеку. Катя быстро пошла вперёд, насколько это было возможно в её ситуации.

– Катюша, погоди, странная ты девушка, – капитан кинулся её догонять. – Так я же пошутил…

– Мы уже на «ты», товарищ капитан? Странным девушкам не нравится ваше… тактильное чувство юмора. Почему вы, товарищ капитан, шутите на ощупь?! Я вам не ППЖ!^[3] И держите себя в руках!

– В твоих, Катя-Катерина, согласен! – пошло пошутил Сонин.

– Для вас, товарищ капитан, отныне и навсегда я старшина Екатерина Васильевна Семенова. И в случае повторения обострения вашего чувства юмора и любознательности вынуждена буду доложить об этом вышестоящему начальству!

Капитан Сонин в два шага догнал Катюшу, схватил за плечи и развернул к себе. По инерции, из-за тяжёлого груза, Катя ещё раз прошлась лицом по сонинской гимнастёрке. Кожу неприятно засаднило.

– Э, нет, Катя-Катерина! Думаешь, я не видел, как ты мне глазки тогда строила? Надеялась хвостом покрутить, поулыбаться мило, а потом – в кусты? Не, не выйдет! Не на того напала. Василий Сонин женщинам этого не спускал и спускать не намерен!

– О как! – девушка встретила эти слова капитана кривой улыбкой. Потом её взгляд, исполненный презрения, стал стальным. Но, видимо, на небесах всё рассчитано по секундам и даже мгновениям! Кажется, уже всё пропало, и вдруг – вот оно, спасение! Вовремя и к самому месту из-за угла появился милый «марципановый пряник»!

Увидев «обнимающихся» Катюшу и Сонина, Алексей резко остановился. В следующую секунду Подкопин развернулся, чтобы уйти прочь от неприятной ему картины. В этот момент девушка пошла на прямое нарушение уставной субординации и окликнула разведчика.

– Товарищ старший сержант! Товарищ старший сержант! Подойдите, пожалуйста, сюда!

На прямых ногах Алексей подошёл к «милующейся» парочке и нарочито выполнил всё по уставу.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшине?

«Грозный женский разоблачитель» тоже не ожидал такого развития событий и только промямлил:

– Обращайтесь.

– Товарищ старшина, старший сержант Алексей Подкопин по вашему приказанию прибыл!

Сонин медленно опустил руки и волком посмотрел на Подкопина. А тому хоть бы хны! С волками жить – по-волчьи выть!

– Товарищ старший сержант, не поможете бедной девушке донести тяжёлый мешок? Я не справляюсь, а товарищу капитану уже не по дороге, – от волнения очень громко сказала Катюша.

– Отчего же не помочь?! – сразу разобрался в ситуации Алексей. – С удовольствием! Если старший по званию не возражает, то я могу помочь. Разрешите, товарищ капитан?

– Таскать и носить – удел рядового состава, – процедил сквозь зубы Сонин.

– Вот мы и потащим, – радостно сказал Алексей. Снял с Катюшиных плеч злополучный вещмешок и перекинул его себе на спину. И тут же не удержался и выпалил свою главную новость: – А я вам, товарищ старшина, гостинец наладил!

И, как заправский фокусник, извлёк из кармана шинели сахарного петушка. Мутного, кривого, покрытого табачными крошками, но, несмотря на свою явную непрезентабельность и кривобокость, как-то залихватски сидевшего на своей «жёрдочке».

– Ой! Красивый какой! Ещё закричит на всю округу! Мне петушков до сих пор не дарили. Товарищ старший сержант, пойдёмте, не будем мешать товарищу капитану.

Они повернулись и пошли от Сонина. Но до того ещё долетали реплики.

– Вы мой спаситель!

– Всегда пожалуйста! С превеликим удовольствием!

– Признайтесь, вы – великий волшебник! Вы всегда появляетесь вовремя, чтобы спасти бедную девушку?

– Бедную, но прекрасную?

– Да.

– Тогда – всегда!

– Постойте, – у Кати округлились глаза от удивления, – а если это просто бедная девушка?

– Просто бедная? Тогда тем более её надо спасать!

Катя подпрыгнула от восторга и пристроилась рядом с Подкопиным так, как когда-то ходила в детстве с отцом по набережным Ленинграда, обрадованная и сияющая. Она даже слегка подскакивала при каждом шаге. Не хватало только банта в косе для полного сходства с первоклассницей.

Сонин проводил их ненавидящим взглядом, потом плюнул им вслед.

– Ну-ну. Мы ещё поглядим, кто и как… кукарекать будет.

Так славный полковой разведчик и красивая полковая связистка приобрели самого лютого и яростного врага. Но на фоне бравурной музыки их в унисон бьющихся сердец они этого не осознавали.

– Старший сержант, вы меня просто спасли, как сказочную принцессу из лап страшного дракона!

– Дракон, он, может быть, и дракон, но не страшный, а противный. И больше на жабку смахивает.

– Согласна! – И Катя закатилась счастливым смехом.

– Я несколько дней назад был в штабе по делам, искал вас…

– Не вас, а тебя, – многозначительно поправила девушка.

– Искал тебя, – тут же сориентировался Подкопин, – но как-то не повезло. Мне показалось, одна из ваших заметила, побежала за тобой…

– Да, так оно и было. Но тогда меня подло перехватила жабка…

– Будь она трижды неладна!

– А можно, я петушка сохраню?

– Он теперь твой, делай что хочешь. Но зачем?

– Сувенир, – слегка растягивая слово, расплылась в улыбке Катя.

– Так я таких ещё наклепаю – будь здоров! Лавку кондитерскую можно будет открывать, – с удовольствием стал плести девушке Алексей.

– Ты ничего не понимаешь! Это же – первый!

– А я бы смолотил. И потом, что я зря пальцы жёг, паёк переводил?

– Какие жертвы! – сказала Катя и, глядя в глаза Алексею, лизнула петушка в бок. – А вкусный какой! – обрадовалась девушка.

Расстояние до штаба преодолели быстро, и в помещение связи Катюша впорхнула с сияющими глазами. Лиза посмотрела на неё и язвительно заметила:

– Такое ощущение, подруга, что ты свой марципановый… – но последнее слово застряло у неё в горле, потому что «пряник» вошёл следом.

– Как удачно всё вышло. И компания приятная, и доставка до места, – улыбаясь, на одном дыхании совершила крутой словесный вираж Лиза. – Товарищ старший сержант, распакуйте чугунные игрушки хрупких девушек.

– Будет исполнено!

Алексей снял вещмешок и тяжело поставил его на пол. Тут в коридоре раздалось: «Майор Телешев, погодите!»

– Начальство! – в один голос крикнули девушки.

– Что делать? – запричитала Катя.

– В кладовку! – быстро среагировала Лиза.

Катя ударом каблука открыла дверь темной комнаты, приспособленной связистками под кладовку. Помимо мотков кабелей, деревянных коробок полевых телефонов, у самой двери, как ружья в пирамиде, стояли три или четыре швабры и пара пустых вёдер с напольными тряпками. Возле них притулились панцирная сетка, железные спинки и свёрнутый матрас.

Катя, схватив Алексея за грудки, втолкнула его в темноту и прижала спиной к сетке. Сержантская спина вошла в раму, как одна матрёшка в другую. Лиза умудрилась одной ногой задвинуть за ребятами мешок с телеграфным аппаратом и прикрыть дверь.

«Ой!» – слабо пискнула Катя, понимая, что сейчас сядет на аппарат. Но Алексей обнял её за талию и прижал к себе. Девушка с удовольствием приникла к его груди, а для большего удобства обняла сержанта двумя руками за шею. Она чувствовала, как над её правой грудью бешено колотится его сердце. «Из-за меня или от испуга?» – мелькнуло у связистки в голове. «Из-за меня!» – восхитилась и успокоила себя девушка. И её сердечко затрепетало гораздо быстрее сержантского. Катины волосы приятно щекотали Алексею щеку, а она, как будто поступала так уже тысячу лет, уткнулась носом в шею и вдохнула его запах.

В комнату вошёл майор Телешев, командир роты связи.

– А где Семенова?

– Пошла на склад получать новый телеграфный аппарат. Наверное, через полчаса будет, – чётко и без запинки отрапортовала Сотникова.

– Зачем вам, нерожавшим девчонкам, такую тяжесть на себе таскать? – возмутился Телешев. – Сказали бы – организовал бы. Зря, что ли, под боком целый взвод дармоедов?!

От того, что губы Алексея касались её мочки, щекотали ухо, а горячее дыхание скользило по шее и затекало в ложбинку под затылком, тёплая волна восторга в один миг вскружила Кате голову.

– Ты что, с ума сошла?

– Молчи, у нас, может быть, каждый миг посчитан, – выдохнула она ему в подбородок. Катя носом и губами прижалась к его шее. И взлетела куда-то ввысь и растворилась, как туман над лугом.

Его душа и сердце тоже летали вместе с Катиными, а вот голова была вынуждена «отдуваться» за всех, оставаясь ледяной.

Неожиданно слабо щёлкнул Катин ремень и пополз вниз, девушка слабо ойкнула. Алексей в последний момент поймал ускользающую деталь и что есть силы прижал Катю к себе.

– Я же теперь синяя буду, – с радостью прошептала девушка.

– Зато не под трибуналом!

– А ты что, меня раздеваешь?

– Так ведь само вышло!

– У вас, у мужиков всегда всё само выходит, а мы, женщины, виноваты!

– Я могу… – и Алексей стал ослаблять свой захват.

– А вот этого не надо! Так приятно!

Катины ладони ожили и отправились в удивительное путешествие! Они то касались ушей Алексея, то скользили вдоль шеи к затылку, то возвращались назад, устремляясь к подбородку. Её губы то и дело касались его плеча, ямочки под ключицей.

– От всего женского состава подразделения спасибо вам, товарищ майор, за заботу! – прониклась Лиза. – Не рискнули отвлекать вас по пустякам. Решили сами справиться.

– «Сами справиться!» – передразнил Телешев. – А кто пацанов после войны рожать будет? Я или Пушкин?

– Александр Сергеевич уж точно никак не сможет.

– Вот и я о том же! Как появится Семенова, направь её ко мне!

– Слушаюсь!

И, погруженный в свои мысли, капитан вышел.

– Пойду и я на крыльцо. Проветрюсь, минут на двадцать, двадцать пять, а то страху натерпелась! – нарочито громко сказала Лиза и, уходя, со значением стукнула дверью.

– Ну ты и рисковая, старшина! – выдохнул Алексей.

– С этого момента для тебя я не старшина Семенова, а Катя, Катенька, Котеночек, – стала быстро шептать девушка, – потому что ты теперь мой! Только мой! И попробуй только отказаться!

Вместо попытки отказа старший сержант крепко, до головокружения, поцеловал старшину связистов.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я такая доступная, неразборчивая? – после пятнадцати жарких минут неожиданно спросила Катя у Алексея, устыдившись своей активности.

– Глупенькая, ты же верно сказала, у нас каждый миг посчитан! А от того так сладок он. Завтра, может быть, поляжем где-то посреди своей Родины! Так в страшный миг воспоминание о такой несказанной радости согреет душу! Я уже скоро третий десяток разменяю, людей, поди, различать научился. У охотников и разведчиков глаз и нюх острый.

– Алёша, а ты откуда родом?

– С окраины Пензы.

– А я из Питера. Вернее, из Ленинграда. С Васильевского острова.

– Никогда там не был.

– Так теперь у тебя есть повод побывать там. С родителями знакомиться не собираешься? – стала напирать Катя. – Война – не повод увиливать.

– Понял. И увиливать не буду.

– Это хорошо. А твои живы?

– Перед войной уехали к родне отца под Смоленск. С тех пор о них сведений нет.

– Грустно. У моего отца бронь, он жутко секретный физик. Мама вместе с ним в эвакуации, а я ушла добровольно. Теперь вот тут с девчонками.

– Понятно.

– Что тебе понятно?! Чтоб с сегодняшнего дня – ни с кем и ни-ни!

– Я, конечно, не басурман какой-то, но и командования ещё пока никому не сдавал! – сказал Алексей и ласково провёл ладонью по её щеке.

Катя прижалась к руке, беспрекословно подтверждая сейчас возникшую его власть над ней, поводила головой из стороны в сторону и зажмурилась, как кошка.

– Ладно, басурман, – промурлыкала Катюша, – сейчас Лиза придёт.

– Так ты ж мне пути эвакуации перекрыла! – искренне удивился Подкопин.

Катя, напоследок протяжно поцеловав Алексея, нехотя, но очень счастливая, вышла из комнатушки.

Когда через полчаса рядовая Сотникова вернулась в комнату связи, то с некоторой оторопью наблюдала, как идеально одетая и причёсанная старшина Семенова издали, но с искренним любопытством наблюдала за старшим сержантом Подкопиным, устанавливавшим на положенное место телеграфный аппарат. При этом она с невинным видом интересовалась, для чего нужен этот винтик или этот красненький проводочек. Полковой разведчик ей терпеливо объяснял. Кладовка была закрыта, все пуговицы и крючочки застёгнуты и затянуты. Но в воздухе всё ещё витали флюиды любви. Не дай бог в этот момент в комнате объявился бы кто-нибудь из начальства. А тем более капитан Сонин. Не сносить бы всем присутствующим голов.

– Осталось только подключить, – сказал Подкопин Лизе, руками демонстрируя свою работу. А глаза при этом чистые и такие честные!

– Так у нас для этого целый взвод дармоедов есть! – прикрывая своё смущение, неожиданно процитировала Телешева Лиза. – Прошу прощения, но чайком в служебном помещении побаловаться не придётся. К сожалению, нельзя. Устав. А тебя, Семенова, командир ждёт.

– Нельзя так нельзя, мы, рабочие войны, не гордые. Счастливо оставаться, – сказал сержант и растворился в воздухе.

– Ну, что? Пряник марципановый? – не выдержала Лиза.

– Ты когда-нибудь в детстве сахарную вату языком пробовала?

– Один раз всего!

– Так вот, это в миллион раз слаще! – раскрыла тайну подружке Катя.

– И чего это я сама не потащила аппарат на склад? И не прогулялась, и чайку… не попила! – с притворной грустью подытожила Сотникова. И девушки, не сговариваясь, залились смехом, зазвенев как два серебряных колокольчика.

* * *

Войны на фоне романтической ситуации, случившейся в штабе полка, никто, увы, не отменял. Тем более что на носу было наступление. В штабной комнате командир полка полковник Петелин и начальник штаба майор Замковой уже минут сорок колдовали над картой. Наконец полковник не выдержал.

– Да что мы с тобой, как две старые цыганки, на картах гадаем? Один черт! – взорвался Петелин. – Язык, Александр Анатольевич, нужен до зарезу!

– А кто говорит, что я против! Языка так языка!

Замковой, грузно отойдя от стола, широко распахнул дверь и закричал:

– Лейтенанта Самохина ко мне!

Самохин, как степной вихрь, через пять минут явился перед ясны очи начальства. Оборвав скороговорку доклада Самохина о его прибытии, полковник подозвал его к столу и ткнул в карту.

– Вот тут, лейтенант, противник явно что-то изобразил, но «что» и «как», мы конкретно не знаем. Вот тебе задача: сходить в разведку, вынюхать, что там противник натворил, и желательно заодно добыть языка, чтобы знать, к чему он готовится.

– Языка желательно или?.. – осведомился Самохин.

– Желательно будет у тёщи на блинах, а нам он тут нужен до зарезу. Твои соображения?

– Разрешите, – спросил Самохин, скинул шинель и углубился в карту.

Он минут пять сопел над ней, почти разрезая её ногтем, зарываясь носом и беззвучно шевеля губами. Со стороны могло показаться, что старший лейтенант колдует или нашёптывает заговор на будущий поход. Петелин и Замковой, зная лейтенанта больше года, не мешали ему. Затем, глядя куда-то под потолок, Самохин минуты две терзал свой затылок и наконец разродился.

– Товарищ полковник, и туда скрытно уйдём, и языка возьмём, это понятно, и это дело техники, – достаточно нагло, но как само собой разумеющееся, сказал Самохин. – А вот как назад фрица из немецкого тыла волочь через нейтральную полосу? Вот где собака зарыта.

– Ошибаешься, Самохин. Это-то как раз не проблема! У нас в запасе сутки, максимум двое. Уйдёте вы через…

– Три часа! – сказал лейтенант.

– Соответственно, через сутки… – задумчиво проговорил полковник.

– Суток мало, Михаил Юрьевич, – поправил его Замковой и, глядя на Самохина, морщась, как от зубной боли, сказал: – Но больше тридцати часов, лейтенант, не дадим, у самих нету!

– Значит, через тридцать часов, а… – полковник посмотрел на свои часы, – точнее, в шесть ноль-ноль, мы сымитируем начало наступления наших войск. Сам понимаешь, завяжется суматоха, а в нужном месте наши ребятки будут вас ждать. Примут как родных.

– И где же? – поинтересовался Самохин.

– Вот в этом квадрате, – полковник ткнул карандашом в карту, – будет в самый раз.

– Согласен, – поддержал командира начштаба, – у вас будет минут сорок – пятьдесят, потом артиллерия прекратит обстрел, а войска отойдут на прежние позиции.

– Кто встречать будет? – поинтересовался лейтенант.

– Это зона ответственности капитана Быкова.

– Он мужик тёртый, – обрадовался Самохин.

– Ну, тогда вперёд и с песней! – закончил разговор Петелин.

Через три часа Петелину доложили, что разведчики благополучно миновали передовую и скрылись во вражеском тылу.

На немецкой территории разведчики обложили дорогу, которая связывала немецкие передовые позиции со штабом. Дорога была грунтовая и узкая, но короче той, по которой двигались основные войска. Штабным машинам не приходилось выписывать вензеля на дороге, разбитой грузовиками и танками. Вдобавок она находилась глубже от передовой, а поэтому считалась более безопасной.

День был потрачен на рекогносцировку на местности и определение точного места засады. Ночь провели в небольшом лесочке неподалёку от дороги, зарывшись в снег, как ездовые собаки. С рассветом размялись, сбросили с себя снежное оцепенение и принялись ждать. Роли в группе были давно распределены, поэтому каждый занял свои штатные позиции. День был ясный, только иногда ветер поднимал снежную позёмку, которая клубилась над самой землёй, но это было только на руку разведчикам. Главное было – не заснуть в этом белом безмолвии. Глазу не за что было зацепиться. Только покачивание голых веток иногда говорило о существовании времени. Подкопин спасался тем, что с такой же тщательностью, как старый пёс обгладывает сахарную косточку, поминутно перебирал в памяти мгновения в каптёрке связистов. И мороз его не брал!

После обеда из морозной бесконечности вдруг возник звук автомобильного мотора. Вскоре на горизонте появился «хорьх» в сопровождении мотоцикла с пулемётом на коляске. Как только машина вынырнула из-за очередного поворота, около засады пронзительным посвистом оживилась дикуша, птица не из этих мест. Но немцы не знали об этом, поэтому кричи Николаев хоть павлином, подавая сигнал членам своей группы, он бы никого не выдал.

Захват прошёл как по нотам. Двумя короткими очередями Ларочкин срезал мотоцикл с пулемётчиком, и тот улетел в кювет. Бодьма из оптической винтовки пробил задние колеса автомобиля, Подкопин через стекло своим ППШ уложил охрану. Немецкий офицер удивлённо крутил головой и непонимающе хлопал глазами. Самохин, не дав опомниться, оглушил и связал его.

– Теперь быстро уходим! Не нравится мне это, – с заметной тревогой в голосе ответил Самохин.

– Что именно?

– Слишком всё гладко прошло. Без сучка и задоринки.

– Меня это тоже настораживает, – оглядываясь, сказал Алексей.

Замаскировав место и следы нападения, разведчики быстро исчезли от дороги.

Пока группа Самохина возвращалась в условленный квадрат, в блиндаже на передовых позициях суровый капитан Быков, его ординарец, молодой лейтенант и полковой связист проверяли готовность к встрече.

– Лейтенант, после артподготовки начинаем атаку. Что бы ни случилось, твоя задача – встретить разведгруппу лейтенанта Самохина и тут же доставить их в штаб. Задача ясна?

– Так точно, товарищ капитан.

– Исполнять!

– Есть! – Козырнув, молодой лейтенант затопал из блиндажа.

– Теперь ты, связь, – нервно гоняя по углам рта спичку, заговорил Быков. – Если, как в прошлый раз, в середине боя останемся глухими, то берегись. Зуботычиной уже ты не отделаешься, даже госпиталь тебя не спасёт. Сдам тебя под белы ручки капитану Сонину, и пусть он у тебя роды принимает. А какой он акушер, мы с тобой знаем.

– Не надо Сонина, связь будет.

– Обнадёживает. Всё, по местам!

Снегопад прекратился всего полчаса назад. Зайцы и белки не успели оставить свои ажурные вензеля. Нетронутый снег пышными, но невесомыми шапками украсил деревья, превратив их в белые крылья невиданных птиц, а опушку леса – в сказочное Берендеево царство. Не хватало только Деда Мороза с посохом и розовощёкой Снегурочки. Поздняя луна добавляла серебристо-синей сказочности всему пейзажу. На освещённых склонах снежная целина отливала, как чешуя какой-то гигантской рыбины, выброшенной на берег. Почти предрождественская ночь с её неясными синими тенями и мерцающими искрами, перекликающимися с мигающими звёздами на чёрном небе. Но более внимательный взгляд разглядел, как на опушке берёзовой рощицы, в небольшом овражке, сосредотачивались разведчики. Очарование ночи разрушил подползший к лейтенанту Бодьма.

– Ну? – поинтересовался Самохин.

– Тихо. Метров пятьсот, шестьсот.

– Во сколько? – спросил у Самохина Николаев.

– Обещали в шесть.

– Однако, около шести и есть, – проворчал Николаев.

В этот момент воздух задребезжал от пронзительного свиста артиллеристского снаряда, следом взлетели черные комья земли.

– Как и обещали! А ты, Николаев, не верил! – обрадовался лейтенант. И высунулся из-за пригорка.

По снежному полю на немецкие позиции бежали белые фигурки солдат. Среди хитросплетения немецких окопов один за другим вырастали черные султаны взрывов, превращая пейзаж в черно-белую литографию.

Быков вёл своих солдат вперёд. Он бежал впереди волнистой цепочки, призывно махал пистолетом в руке и что-то кричал. Солдаты белыми комочками торопились за ним. Вот они добежали до немецких окопов и посыпались в них. Начался рукопашный бой.

Командир разведчиков опустил бинокль.

– Пора! – выдохнул Самохин и первым выскочил из-за укрытия. Теперь было важно как можно быстрее присоединиться к своим и вместе с ними вернуться на позиции.

Стоя у бруствера вражеского окопа, капитан пропускал своих солдат вперёд, торопя отставших за собой.

– За мной! Вперёд! Ура!

Солдаты, те, что были поближе, подхватили его «Ура!» и кинулись в окопные траншеи.

Быков ринулся было за своими, но в этот момент его настигла пуля. Он сделал один-два неуверенных шага и упал плашмя на землю. Ординарец наклонился к своему командиру и получил пулю в затылок. Из головы ударила струя крови, которая залила лицо бегущему следом. Отбросив от себя винтовку, как неожиданно ожившую змею, он с ходу развернулся и резво побежал обратно. За ним второй, третий… Бойцы дрогнули, попятились, и вот уже обезумевшая толпа покатилась назад.

Небольшая группа, ответственная за встречу разведчиков, наблюдала за боем. Солдат, увидевший отступление своих, закричал лейтенанту, перезаряжавшему в окопе автомат:

– Наши бегут!

– Как?! – не поверил тот. – Твою мать! – закричал лейтенант и одним махом выскочил наверх. Но его тут же нашла одинокая шальная пуля, и, взмахнув руками, молодой лейтенант затих. А в окоп, мимо его сапог, один за одним соскользнули разведчики Самохина. Они разминулись с командиром встречающей группы буквально на пару секунд и на целую лейтенантскую жизнь.

На полковом КП связист протянул трубку полевого телефона Замковому. Через секунду начштаба что есть силы орал кому-то на том конце провода:

– Прекратить панику! Кто сейчас из старших по званию рядом? Самохин? Дай-ка его на провод!

Трубка закурлыкала басовитым сорванным голосом лейтенанта.

– Самохин, дорогой, временно принимай командование ротой, а я сейчас пришлю тебе подмену. Да всё сам понимаю! Сделаем мигом!

Самохин выскочил из блиндажа. Пробегая мимо Николаева, крикнул:

– За языка отвечаешь головой. Остальные – за мной!

Командир разведчиков помчался по окопу, за ним растянулась его группа. Через пару поворотов они лоб в лоб сошлись с капитаном Сониным, который, выставив свой пистолет вперёд, хищно скользил по пустым позициям.

– Кто дал приказ отступать? – фальцетом спросил он у лейтенанта.

– Такого приказа не было! – спокойно ответил Самохин.

– Кто командир?!

– Теперь я, старший лейтенант Самохин!

– Уже старший! – оскалился Сонин. – Вот оно, твоё разгильдяйство! Твои солдаты драпают! Предатель! Изменник Родины!

– Это люди погибшего Быкова. Я назначен пять минут назад!

– Так они у тебя уже пять минут и драпают! – взвизгнул капитан. И, вскинув пистолет, дважды выстрелил. Пули симметрично, справа и слева, вошли в грудь Самохину на уровне сердца. Над отверстиями появился лёгкий парок, потом два красных фонтанчика стали расползаться темными пятнами, а дымок на глазах иссяк.

Кавалер двух боевых орденов и нескольких медалей, командир полковой разведгруппы, имеющий за плечами несколько десятков рейдов в тыл противника, добывший множество языков, старший лейтенант Сергей Самохин с выражением непомерного удивления на лице осел мёртвым на дно мёрзлого окопа.