Столица на костях. Величие и проклятие Петербурга

Часть II
Город-миф

Говорили, что в этом лесу с деревьев кричит птица Сиу, которую нельзя видеть, потому что она не простая птица.

А. и Б. Стругацкие

Плотное облако мифов окружало реальный Санкт-Петербург с мая 1703 года. Не успели первые сваи войти в грунт Заячьего острова, как мифы поднялись плотным облаком над постройкой, над людьми, – как комары. Облако мифов порой настолько плотное, что бывает непросто различить реальный город в его клубах.

Санкт-Петербург, существующий в русской культуре, отраженный в искусстве и литературе, вовсе и не является реальным городом. Это город мифологический, возникший в культуре вокруг и по поводу жизни реального Санкт-Петербурга, и «по мотивам» его истории.

Мифологично почти все, что рассказывается о Санкт-Петербурге и в школьных, и в вузовских учебниках; почти все то, что считается его историей, не происходило вообще или происходило иначе, чем описано.

Считается, что основателем и строителем Петербурга был Петр I. Что Петербург строился по трем последовательно сменявшим друг друга планам, и что первым из них был план, разработанный лично Петром и Трезини. Так сказать, «Петр первым начал», а остальные только продолжали.

Считается, что Петербург строили по этим трем планам добрых сто пятьдесят лет, с начала XVIII века до конца XIX.

Что построен он в единственно возможном месте – остальные по разным причинам не годились, и что назван он в честь Петра I.

Но все это – совершеннейшая неправда, и мы легко убедимся в этом, как только последовательно рассмотрим все эти мифы.

Глава 1
Миф о создателе

 
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий стройный вид.
 

А.С. Пушкин

Представление о Петербурге как о «Петра творенье» крайне устойчиво. Оно поддерживалось и в официальной культуре, и в народной. Создателем Петербурга выступает Петр I и у А.С. Пушкина, и у А.Н. Толстого: другое дело, что у Пушкина он – «положительный» персонаж, а у раннего Толстого – сугубо отрицательный.

Но и там и там Петр строит Петербург! Это его город! В сознании абсолютного большинства современных россиян, в том числе и жителей Петербурга, Петр остается создателем города. В мае 2003 года Петр «ожил» во множестве костюмированных представлений, и смысл их однозначен: Петр как бы явился из прошлого, чтобы обревизовать и, конечно же, высоко оценить, освятить своим авторитетом, благословить настоящее и будущее. Так сказать, «принять работу»!

Для очень многих петербуржцев Петр – если не «наш рулевой», то уж, во всяком случае, «наш отец-основатель». Он как бы имеет полное право явиться к современным людям, потребовать от них отчета: что происходит в «его» городе?! Следуют ли «его» заветам?!

Можно очень по-разному относиться к личности Петра и к его эпохе. Писать о нем не буду, тем более что посвятил Петру и последствиям его «революции» две книги^[14].

Здесь я замечу только два обстоятельства. Первое: Петр стал чуть ли не единственным из русских царей, которого коммунисты объявили «прогрессивным» и чуть ли не приравняли к своим кумирам – Ленину и Сталину. Приятно представлять себе, как бы отреагировал на такое «приравнивание» сам Петр… Представляю, сцена: воскресает Петр, красные подступают к нему, проводят аналогии с другими «прогрессивными деятелями»… и с какой же скоростью драпали бы от размахивающего дубиной Петра коммунисты в конце этого разговора! Но независимо от этого – само сравнение характерно.

Второе: Петр единственный из русских царей, о котором не поют песни, не рассказывают сказки, не слагают легенды. Даже об Иване Грозном есть пласт русского народного фольклора. О Петре I – ничего. Есть сборник разного рода анекдотов о Петре… но это не народные и даже не дворянские – это, некоторым образом, придворные истории^[15]. То есть россказни, бродившие в придворных кругах и записанные еще в середине XVIII века, – тоже фольклор в своем роде, но фольклор-то явно только одного общественного круга.

Впрочем, сейчас речь не о самом Петре – о Петербурге. И потому я позволю себе следующее утверждение: даже если считать Петра I «Великого» гигантом духа, великаном интеллекта и отцом русской демократии, то к современному Санкт-Петербургу это имеет очень косвенное отношение.

Начало

Начать следует с того, что строиться Санкт-Петербург начал вообще безо всякого плана. 16 мая 1703 года был заложен, строго говоря, не город, о городе еще не помышляли. Заложена была Петропавловская крепость и не более того. Назвали ее, правда, Питерь-Бурьх, но носила она это название не более двух месяцев. Как только в крепости заложили церковь Петра и Павла, так и вся крепость стала Петропавловской, а название Санкт-Питерь-Бурьх отнесли уже ко всему поселению.

Только после Полтавской битвы, то есть после 1709 года, речь зашла о строительстве здесь города, и тем более – СТОЛИЦЫ.

Но пространство Петербурга застраивалось нерегулярно, бессистемно. До 1715 года предполагалось, что центр у города уже есть: Петропавловская крепость на Заячьем острове. Планировалось, что основная часть Санкт-Петербурга расположена будет на правом берегу Невы, за крепостью. Васильевский остров перережут каналом, и на нем будет находиться торговая часть будущего города.

С 1711 года начинается усиленное заселение Санкт-Петербурга. Теоретически власти издавали разного рода указы, предписывавшие, кому где селиться. На практике каждый строился там, где хотел; первоначально застраивалось в основном правобережье Невы, ее северный берег – Петербургская сторона (нынешняя Петроградская). Отметим, что само название свидетельствует – была сторона Петроградская, то есть занятая городом, и сторона, городом отнюдь не занятая.

На Петроградской первоначально был построен и дом Петра, Меншикова, других придворных. Там стали формироваться Дворянская, Пушкарская, Зелейная, Посадская, Ружейная, Монетная и прочие улицы, из названий которых виден состав населения и его занятия.

Русская карта, на которой на месте Петербурга в 1700 году – пустое место

По первоначальному плану левый, южный берег Невы был отведен под казармы, под Адмиралтейство и все необходимые для флота строения – то есть верфи для построения кораблей, склады, магазины и так далее. Предполагалось, видимо, что жить на Адмиралтейской стороне не обязательно, а на работу и с работы можно добираться вплавь или возить рабсилу на каких-то кораблях или лодках.

Очень скоро, вопреки гениальным указам великого Петра, на Адмиралтейской стороне тоже стала возникать хаотическая застройка – там селились офицеры, работники Адмиралтейства и т. д. Почти вопреки воле царя город «плеснул» и на левобережье Невы, стал развиваться по своим законам, не очень подчиняющимся воле царствующих особ.

С одной стороны, Петр стремился построить Санкт-Петербург как некий «идеальный город», «парадиз».

С другой стороны, чем дальше, тем больше хаотическая застройка обоих берегов Невы препятствовала регулярности и созданию чего-то, хотя бы отдаленно похожего на «парадиз». Росло то, что росло.

Продолжение

Чем дальше, тем сильнее Петр хотел перенести столицу в Петербург и тем сильнее хотелось регулярного, построенного по линеечке «парадиза» (между нами, вольнодумцами, говоря, «парадиз», то есть рай, в представлении Петра поразительно напоминал то ли тюрьму, то ли казарму с ним самим в роли то ли коменданта крепости, то ли обер-тюремщика).

А делать нечто регулярное не получалось – город вокруг Петропавловской крепости рос с кривыми улочками, неровными линиями домов, а то и попросту с мазанками и кособокими хатками. Если строить парадиз-казарму, то уже в другом месте, не здесь…

В этих условиях и появился первый план застройки Петербурга – «план трех авторов» – Петра – Трезини – Леблона.

Проект Ж.Б. Леблона 1715 года предусматривал, что центр города будет находиться на Васильевском острове, будет вместо улиц иметь каналы, как в Венеции. И что весь Санкт-Петербург будет обнесен крепостной стеной в форме эллипса. Первоначально и размечались на Васильевском острове не улицы, а «линии», каждая из которых была стороной канала. По замыслу эти каналы могли бы принимать даже самые большие морские корабли того времени.

По легенде, все это испортил Меншиков. Завидуя Леблону, он стал копать каналы уже и мельче, чем было задумано, и все испортил. Петр поколотил Меншикова дубиной, но делать было уже нечего, пришлось отказаться от замысла. Согласно другому мифу, надо-то было сперва копать среднюю часть канала, а уж потом ту часть, которая соединяется с морем. Якобы тогда канал не наполнялся бы водой, и его можно было бы закончить. Злой же Меншиков, завидуя Леблону, стал копать каналы «неправильно», и выкопать их стало невозможно.

Русская карта, на которой на месте Петербурга показаны первые фортеции

Прокомментирую просто: подпочвенные воды стоят в 80 сантиметрах под поверхностью Васильевского острова. Как тут ни копай, а каналов не сделаешь. Вопрос: знали ли это Леблон и сам Петр? Если знали… нет, пускай все нужные слова произносит сам читатель.

Можно, конечно, было строить центр города на Васильевском и без каналов… Такой проект тоже был, и по проекту Д. Трезини здание Двенадцати коллегий должно было сформировать западную границу предполагаемой центральной площади столицы. Поэтому величественное здание и обращено к набережной Невы своим непрезентабельным фасадом, скрытое внутри позднейшей застройки. Поэтому оно и дисгармонирует со всем созданным позже ансамблем.

Опять миф, и опять без Меншикова не обошлось – якобы он украл нужные средства, потому и пришлось строить центр города в другом месте. Несерьезность мифа очевидна.

Как и во всех остальных случаях, причины, по которым Васильевский остров не стал центром города, много прозаичнее легенд. Вести строительство на Васильевском не получилось, потому что мостов через Неву не было, доставлять грузы на Васильевский остров было очень непросто, а Адмиралтейство и его окрестности играли все большую роль в городском хозяйстве Петербурга.

Шведская карта, на которой на месте Петербурга почему-то показаны различные поселения, возделанные земли и дороги

Почти сразу начал формироваться центр города на левом берегу Невы; формировался он стихийно, вопреки планам и намерениям Петра.

Только в 1715 году Д.А. Трезини и Ж.Б. Леблон внесли свой проект регулярной застройки строго по красной линии улиц. Петр принял этот проект, и к этому времени относится знаменитый указ Петра о том, что «подлые» жители столицы должны строиться в один этаж (как тогда говорили, «в одно жилье»), зажиточные – в полтора «жилья» и знатные – в два этажа. Идея сословных рангов была для Петра не менее важной, чем идея регулярности застройки, и рай, в его понимании, как видно, включал и крепостное право, и превосходство «знатных» над «подлыми».

Но при жизни Петра не было никакого регулярного плана застройки этой части города.

Знаменитый проект «трезубца» из Невского, Вознесенского проспектов и Гороховой улицы, расходящихся веером от основания «трезубца», Адмиралтейства, создан только в 1737 году П.М. Еропкиным при участии М.Г. Земцова и И.К. Коробова.

До этого застройка левого берега Невы велась в основном хаотично. Насколько хаотично, показывает хотя бы «излом» Невского проспекта, который строили одновременно с двух сторон: пленные шведы со стороны Адмиралтейства, монахи со стороны Александро-Невской лавры, а единого плана, очевидно, не существовало.

С этим связана очередная легенда… Что Петр чертил план, но проводимая карандашом линия изогнулась, наткнувшись на августейший палец. Так было или не так? Или «просто» строили «першпективу» на глазок, «по примерному направлению», ну и достроились.

Да-да, это именно Петр основал город… Но основывал он его в несколько приемов, судорожно, несколько раз меняя планы и застройки города, и свои планы относительно его судьбы. В сущности, он сам не очень хорошо знал, чего хочет от города и зачем этот город ему нужен.

Как видно, застройка Петербурга остается местами довольно хаотичной

В планы Петра постоянно вмешивались обстоятельства естественного порядка – хотя бы трудность строить на Васильевском острове, необходимость рабочих и инженеров Адмиралтейства жить поблизости от своего места работы и т. д. И все это заставляло самого Петра I принимать решения, о которых он и не думал еще совсем недавно. А если он и реализовывал свои замыслы, все равно последствия отличались от того, что он запланировал.

Петр хотел построить совсем не тот город, который реализовался к концу его жизни.

Возможные Петербурги

Более того… То, что хотел Петр, – совершенно неоригинально. В своих планах «великий реформатор» поразительно зауряден и скучен. Если бы состоялся самый первый план, по которому центром города становилась Петропавловская крепость, возник бы город, гораздо больше напоминавший Москву, чем современный Санкт-Петербург. Судите сами – это был бы город, в центре которого находится крепость, – как Кремль в Москве. А от этой крепости расходились бы в разные стороны улицы – в точности, как от Кремля.

Если бы реализовался более поздний замысел Леблона – Трезини (и Петра I?) с каналами на Васильевском – возникал бы город, откровенно «списанный» с Венеции, но в котором черты Венеции усугублены (ведь в Венеции океанские корабли не заходят в центр города). Так сказать, попытка стать большими венецианцами, чем сами венецианцы. Но ничего оригинального.

Возникни Петербург с сухопутным центром на Васильевском острове, тоже возник бы совершенно другой город, нежели современный Петербург. Город с другим центром и совершенно иной по планировке. Этот город тоже очень напоминал бы Москву: он был бы замкнут в пределах острова, как Ситэ в Париже. Он не был бы разомкнут во все стороны. При всем своем новаторском оформлении центр на Васильевском острове играл бы ту же роль в композиции, что и комплекс сооружений Кремля и Красной площади, а остальной хаотично застроенный город (как предместья Москвы) расходился бы от этого центра – пусть не концентрическими кругами, как Москва, но увеличивающимися прямоугольниками и квадратами.

Вероятно, если бы реализовались все три замысла времен Петра, возникший город и по духу был бы совершенно иным, чем Санкт-Петербург; скорее всего, гораздо больше напоминающий Москву, чем реально возникший Петербург.

К счастью, планы Петра не реализовались совершенно, не воплотились в жизнь вообще никак (кроме, разве что самого общего – кроме идеи построить здесь город).

Петра невозможно считать строителем Санкт-Петербурга. В действительности возник совсем не тот город, который он собирался создать. Словно какая-то высшая и, по крайней мере, совершенно необоримая сила заставляла делать шаги к тому решению, которое воплотилось в нынешний Петербург, очень далекий от любых петровских замыслов.

Если так – то высшая сила требовала построить совсем не тот город, что привиделся Петру I.

Глава 2
Миф о времени постройки Петербурга

Этот ныне строящийся город будет когда-нибудь прекрасен.

Персидский посол, 1830

Строительство

Итак, все неверно – Петербург основан не 16 мая 1703 года. История о трех планах застройки Санкт-Петербурга, которые последовательно сменяли друг друга, – только классический миф. Но что же тогда реальность? Когда начался Петербург, который мы знаем?

Наверное, такой датой может стать 1769 год – в этом году Екатерина II утвердила план регулярной застройки города. Формально этот план действовал до смерти Екатерины. Фактически же основная часть плана оказалась выполненной к 1820—1840-м годам; тогда потребовался новый план.

По плану 1769 года уже не предусматривался единый центр города. Если такой центр и был – то очень «расплывчатый»: вокруг обширной водной глади, при разделении Невы на рукава у стрелки Васильевского острова. Ничего похожего на жесткий, сразу заметный моноцентризм исторической Москвы.

Именно по этому плану 1769 года стали возводиться уже не отдельные строения, были возведены грандиозные архитектурные ансамбли, которые и придали центру Петербурга его нынешние черты, включая величественность, монументальность и яркое своеобразие.

Что создано за эти годы, между 1770 и 1840-м? Комплекс Петропавловской крепости; стрелка Васильевского острова со зданием Биржи (1803) и Ростральными колоннами (1805–1810); Дворцовая набережная; Университетская набережная с пристанью перед Академией художеств и украдеными в Египте сфинксами (1830-е гг.).

Возведение Зимнего дворца В.В. Растрелли (1754–1762) разделило Адмиралтейскую площадь на два пространства; возникла Дворцовая площадь. Ее оформление растянулось как раз на эти годы, до конца 1830-х.

Возникла Сенатская площадь с Медным всадником (1782); здания Сената и Синода, Галерная улица (1829–1834); Академия художеств (1764–1788); Английская набережная; Ансамбль Невского проспекта с Казанским собором. Здание собора возведено в 1801–1811 годах, а памятник Кутузову перед ним поставлен в 1837 году.

В те же восемьдесят лет построены Гостиный двор (1761–1785), Аничков дворец (1794–1818); Новая Голландия (1765–1780); площадь Островского; улица зодчего Росси; площадь Искусств с Михайловским дворцом (1819–1825); ансамбль Марсова поля с Летним садом и Инженерным замком (1797–1800); Исаакиевский собор (1818–1858); Горный институт (1806).

В эти же годы полностью перестроено Адмиралтейство. До 1825 года в Адмиралтействе действовала верфь – как и задумал Петр I. С 1710 по 1825 год в нем построено было 253 корабля, не считая фрегатов и мелких судов. Сооружение с 1705 года представляло собой четырехугольник, открытый в сторону Невы. Многочисленные перестроения сооружения в 1712–1718 гг., каменные строения 1726 г. и 1734 г. и т. д. не изменили главного – открытости сооружения в сторону Невы. Не изменили его и перестройки времен Павла I (генерала Герарда).

А вот теперь застройка сделалась окончательно регулярной

Современный вид Адмиралтейству придан Андреем Дмитриевичем Захаровым (1806–1823). Фасад здания в 200 сажен оказался развернут одновременно и в сторону Невы главным фасадом, и – в сторону Зимнего. Еще при Александре I в Адмиралтействе было 5 действующих доков, и только при Николае I эти доки демонтируют, Адмиралтейство из действующего производства окончательно становится административным зданием и приобретает нынешний вид.

В это же время созданы мосты через Неву: Дворцовый (1836) и Николаевский (1842–1850). Эти мосты разводят по ночам, чтобы могли пройти корабли. Так возникает еще одна из составляющих Санкт-Петербургской экзотики: разводимые, поднимаемые на ночь мосты.

Это как раз эпоха, когда персидский посол сказал на вопрос, как нравится ему Петербург: «Этот строящийся город будет когда-нибудь прекрасен».

Тогда же возводятся мосты через канал Грибоедова – Банковский и Львиный мостики (1825–1826), через Фонтанку – Аничков мост с его знаменитыми статуями (1831–1850). Через Мойку: Поцелуев, Зеленый, Красный, Синий, Певческий, Большой и Малый Конюшенные (все – в начале XIX века, до 1840 года).

Если брать части города, удаленные от «самого центра», то в это же самое время возникает архитектурно-парковый ансамбль Елагина острова с Елагиным дворцом (1812–1822); Смольный монастырь (1806–1808); Таврический дворец (1783–1789). Полностью перестраивается и принимает современный вид ансамбль Александро-Невской лавры, который Иван Егорович Старов удачно соединил с ансамблем Невского проспекта.

В эти же 70 или 80 лет преобразуются и города-спутники Санкт-Петербурга.

Гатчина (Хотчино Древнего Новгорода) известна с 1499 года, принадлежала сестре Петра I Наталье, а потом Григорию Орлову. Но дворцово-парковый комплекс, составляющий заслуженную славу этому городу, сооружен только в 1766–1783 годах.

Царское Село известно как город и как место отдыха царей с 1728 года. Но именно в конце XVIII – начале XIX века построены Екатерининский и Александровский дворцы, парки, мемориальные сооружения, разбиты парки.

В Петродворце в эти же годы сильно перестроен Большой замок Петра, в 1770–1830 гг. разбита система регулярных парков с павильонами, дворцами и фонтанами, придавшими современный вид дворцовому ансамблю.

Ораниенбаум вырос вокруг Большого дворца, принадлежащего Меншикову. Но и тут основной «ансамбль сложился прим. в 50—70-е годы XVIII в.». В те же годы основан город-спутник Петербурга Павловск (1777): подарен Екатериной Павлу и его жене как особое «гнездо» великих князей.

Разумеется, город Петербург и его спутники строились и потом. В конце XIX столетия построена, например, Адмиралтейская набережная (1873–1874). Но основное строительство шло уже не здесь, не в центральной части Санкт-Петербурга. Оформлялись районы выше по течению Невы: Петровская набережная (1901–1903), Литейный (1874–1879) и Троицкий мосты (1897–1903), возводятся многие здания Каменного проспекта, отстраивается ансамбль Аптекарского острова (до того – в основном дачного района). Там строится ансамбль улицы проф. Попова и набережной Карповки, Ботанического института и Электротехнического института.

Но центральная часть города, ее историческое ядро – возведено, и приняло свой окончательный вид. Это раз.

Город расширяется, изменяется, но в уже размеченном, уже распланированном пространстве. Это два. Ведь расстраиваются и превращаются в районы городской застройки районы дач. То, что было окраиной, становится центром, и так далее.

Как видно, центр города уже сформировался. Совершенно регулярная застройка, нарушенная только в древнейшей части города: вокруг Петропавловской крепости

До середины XVIII века не было ясно даже, где у города будет центр. Теперь идет рост одного и того же, уже сформировавшегося города, в уже намеченном географическом контуре.

Здесь особенно хорошо видно, что планировка изначального Петербурга воспроизводила планировку Москвы – с поправкой на то, что это была не окружность, а полуокружность

Расстраиваются и города-спутники – но и это все те же города-спутники, а новые не возникают.

Если бы современный житель Санкт-Петербурга или хорошо знающий его приезжий перенеслись бы на «машине времени» в 1740 или 1750 год, они бы не узнали города. Почти нет даже знакомых строений, а вроде бы знакомые не узнать – даже и Петропавловскую крепость: до перестройки 1830-х годов она имела совершенно иной вид. Городские ансамбли организованы совсем непривычно; все площади и почти все улицы какие-то «не те».

А вот перенесясь в 1850, даже в 1840 год, наш современник обнаружил бы хорошо знакомую ему картину – можно сказать, тот же самый, привычный город. Стоя возле Адмиралтейства или прогуливаясь по Дворцовой набережной, Александр Сергеевич Пушкин и Николай Васильевич Гоголь наблюдали примерно ту же самую картину, что и мы с вами. Разве что проводов для троллейбусов и фонарных столбов не было в тогдашнем Петербурге… Но, с другой стороны, были коновязи, вполне напоминавшие фонарные столбы.

Прошу извинить за обилие названий и цифр – тем более во всех них нет решительно ничего нового, в любом справочнике их можно найти. Но должен же я был доказать читателю свою идею. Поверьте – я мог бы продолжать этот поток фактов, названий и дат, показав время возведения еще многих сооружений, – и все эти факты полностью подтвердят главное: тот Петербург, который мы знаем, реально начали строить в середине XVIII века, с 1760-х годов, и построили где-то к 1840-м годам. Примерно за 80 лет.

Последствия

Интересно, что до конца XVIII века Петербург вовсе и не был каким-то особенно вольнодумным местом. Попытка ограничить монархию в 1730 году никак не связана с Петербургом. Кланы Долгоруких и Голицыных, основных зачинщиков конституционного ограничения монархии, традиционно связаны с Москвой, но никак не с Петербургом.

В 1728 году внук основателя Петербурга, Петр II, даже перенес столицу обратно в Москву. Действие прошло незамеченным: Петербург вовсе не был тогда прекрасным городом, потеря которого всерьез кого-то волновала. Скопление уродливых, в основном деревянных сооружений можно было покинуть без ущерба для будущего страны, тем более для развития культуры и архитектуры.

В 1730 году Анна Ивановна переносит столицу обратно в Петербург… С тех пор до 1918 года никто не предпринимает попыток лишить Петербург статуса столицы, но первое время и ничего особенного в этом городе не происходит.

Гвардейские перевороты? Но ведь поступки гвардейцев совершенно лишены всякой идейной основы. Идет обычнейшая борьба феодальной верхушки за права, привилегии, земли и крепостных. Вряд ли в Москве она была бы какой-то иной, не такой, как в Петербурге.

Только с 1760-х годов в поступках высшего петербургского дворянства появляется некая идейность: то у них попытка не просто посадить на престол Екатерину, свергнув Петра III, а сделать конституционным монархом Павла I, а Екатерину при нем регентшей.

Не удалось? Тогда появляется пресловутая «конституция Панина». Трудно сказать, действительно ли существовала эта «конституция», которую воспитатель наследника престола, Никита Иванович Панин, навязал своему царственному воспитаннику, Великому князю Павлу Петровичу (будущему императору Павлу I). То есть писать-то ее Панин, судя по всему, писал, и даже кое-кому из доверенных лиц показывал. Вопрос – действительно ли Павел Петрович знакомился с документом? Действительно ли давал согласие править согласно конституции? Были эти согласия письменные или устные? Все это вопросы без ответов.

На этой карте начала XX века уже совершенно невозможно найти отличий от планировки современного Петербурга. Город сформировался, он есть

Но допустим даже – не было никакой работы с Beликим князем Павлом Петровичем, проект конституции не вышел за пределы ближнего кружка Никиты Панина. Даже тогда получается – в Петербурге хотели именно такого поворота событий, такого движения истории.

Это, конечно, пока не революционный настрой, пусть даже в сверхузком кругу, это пока только придворные сплетни. Но вот любопытно: в 1760-е годы начинает строиться ансамбль Петербурга… И буквально тут же петербургские дворяне зашептались о чем-то запретном, но манящем – об ограничении монаршей власти.

Видимо, уже в процессе своего формирования, в конце XVIII века Петербург приобретает свою удивительную способность: изменять психологию своих обитателей.

Интересны и еще два обстоятельства. Во-первых, только в конце XVII] века появляется само слово «петербуржцы». В начале – середине XVIII века говорили иначе: «жители Петербурга». Теперь у петербуржцев появляется самоназвание…

И еще одно: Петербург образца 1730-х годов покинул единственный интеллигентный, образованный соратник Петра I – Яков Вилимович Брюс. Впрочем, он заслуживает отдельного разговора.