Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

Наиболее популярным военным деятелем середины 1917 г. был Верховный главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов – храбрый и талантливый офицер, но плохой политик. Именно Корнилов воспринимался всеми политическими деятелями того времени как лидер правых. После июльского выступления большевиков в Петрограде маятник качнулся в противоположную сторону – была предпринята попытка правого переворота. До сих пор остаются неизвестными скрытые пружины выступления Корнилова против Временного правительства в конце августа 1917 г. Многое в тех событиях выглядит неоднозначно – и роль А.Ф. Керенского, так или иначе причастного к этому выступлению, и роль гражданских деятелей правого направления, и роль офицерства в Ставке и Петрограде, а также степень осведомленности самого Корнилова о планах его окружения.

Как бы то ни было, выступление Корнилова как попытка спасти страну от надвигавшейся анархии провалилось. После этого временный реванш взял Керенский, арестовавший корниловцев и заменивший военное руководство. Но разложение и развал русской армии лишь прогрессировали, положение офицерства ухудшилось, противоречия в его среде усугублялись, прогрессировала и апатия. Страхи Советов депутатов и левых партий в отношении угрозы контрреволюции в какой-то степени оправдывались, в армии начало возрастать влияние большевиков. В сложившихся условиях Временное правительство оказалось дискредитировано, вызывая ненависть со всех сторон. Хаос в стране нарастал. В результате захват власти большевиками в Петрограде в октябре 1917 г. прошел практически беспрепятственно.

Тем не менее лишь у единичных представителей военной элиты к осени 1917 г. сложилось убеждение в том, что необходим выход страны из войны. Поэтому большевистский Декрет о мире, последовавшие перемирие и мирные переговоры были восприняты представителями военной элиты не как вынужденная необходимость, а как исполнение новой властью распоряжений германского Генштаба. Своим долгом многие государственно мыслящие люди посчитали борьбу с большевиками, воспринимавшимися как германские агенты, узурпаторы власти и разрушители страны. Неизбежным стало возникновение очагов сопротивления новой власти в крупных городах и в казачьих областях. Одним из центров притяжения антибольшевистски настроенных офицеров стала Донская область.

Последующие события привели к невиданному прежде расколу русского общества. Вторая русская Смута в полной мере продемонстрировала отсутствие какого-либо корпоративного единства офицеров старой русской армии. Обусловлено это было в том числе и разнородностью офицерства. Русский офицерский корпус подошел к Гражданской войне как крайне неравноценная группа командиров в отношении квалификации и имеющегося опыта. Основную его массу составляли слабо подготовленные и часто не имевшие боевого и служебного опыта, а также должной служебной мотивации офицеры военного времени. Наиболее ценной частью офицерства для строительства армий Гражданской войны являлись кадровые офицеры, а также технические специалисты с дефицитной квалификацией – генштабисты, артиллеристы, инженеры, летчики, а также те офицеры военного времени, которые приобрели боевой опыт. В условиях кадрового дефицита квалифицированных офицеров в Гражданскую войну возрастала роль унтер-офицерского состава.

Гражданская война стала одним из сложнейших жизненных испытаний для офицеров, находившихся на острие противостояния. В условиях взаимного ожесточения сторон и эскалации вооруженного конфликта от их выбора в немалой степени зависел исход борьбы, дальнейший путь развития России и новых независимых государств, возникших на руинах Российской империи. Как и все население бывшей империи, офицерство тоже оказалось расколотым между красными, белыми и сторонниками национальных государств. На конкретных примерах расколотых офицерских семей отчетливо виден братоубийственный характер Гражданской войны. У раскола офицерства были социальные причины, усугублявшиеся политическим и мировоззренческим разделением. В то же время немалая часть офицеров предпочла уклониться от вовлечения в братоубийство и заняла нейтральную позицию, а некоторые приняли участие в «зеленом» движении, сражаясь против всех. Даже спустя столетие после революционных событий не утихают острые споры, а порой и спекуляции по поводу того, с кем же оказалось тогда русское офицерство.

Глава 2
Раскол офицерства: грани статистики

По новейшим оценкам специалистов, к октябрю 1917 г. в русской армии насчитывалось от 307 до 320 тысяч офицеров, среди которых до 260 тысяч составляли офицеры военного времени. Многие из них впервые взяли в руки оружие лишь в годы Первой мировой войны^[83]. В пехотных полках действующей армии к ноябрю 1917 г. из-за высоких потерь оставалось лишь 4 % кадровых офицеров^[84]. Для сравнения, среди офицеров морского ведомства кадровые составляли около 60 %^[85]. Кадровый офицерский состав в основном сохранили и казачьи войска.

Офицерская масса встретила большевистский переворот довольно пассивно. В центрах страны, а также в центрах военных округов в тот период концентрировались десятки тысяч офицеров (в Москве – по разным оценкам, около 50 тысяч, в Киеве – 20–40 тысяч, в Харькове – 12 тысяч, в Ростове-на-Дону и Херсоне – по 15 тысяч, в Пскове, Минске, Екатеринодаре и Симферополе – по 10 тысяч, в Полтаве и Житомире – по 5 тысяч офицеров, более 17 тысяч офицеров числились в гарнизонах Казанского военного округа^[86]), однако они не поддержали ни новую власть, ни ее противников. В условиях преобладания офицеров военного времени с низкой служебной мотивацией это неудивительно. Важно отметить, что офицерство в немалой степени оказалось сосредоточено в городах, контролировавшихся советской властью. Непосредственно в послеоктябрьский период (с октября 1917 по февраль 1918 г.) против большевиков по всей бывшей Российской империи выступили только несколько тысяч офицеров^[87].

Немногочисленным на первых порах оказался и контингент офицеров в Красной армии. В результате комплектования по добровольческому принципу в первой половине 1918 г. Красная армия пополнилась незначительным количеством бывших офицеров. Увеличение набора произошло только после перехода к принудительным мобилизациям. К сентябрю 1918 г. мобилизация дала лишь 4237 военных специалистов. По другим данным, призывы по декретам от 29 июля, 2 и 29 августа и 3 сентября дали РККА к 7 октября 1918 г. 9901 бывшего офицера, 15 695 бывших унтер-офицеров, 303 врача, 2446 фармацевтов и фельдшеров, 481 бывшего чиновника^[88].

Отдельные категории бывших офицеров практически не были представлены в Красной армии. Прежде всего, речь идет о сохранившем за годы Первой мировой войны свой кадровый состав казачьем офицерстве, которое почти целиком перешло на сторону антибольшевистских сил. Тем более что казачьи области находились на окраинах, где советская власть была слабее, чем в центре, и откуда началось активное сопротивление большевикам по всей России.

Численность военспецов существенно возросла лишь к концу 1918 г., так как только 23 ноября 1918 г. Реввоенсовет республики издал приказ № 275 о призыве с 25 ноября по 15 декабря всех бывших обер-офицеров до 50 лет, штаб-офицеров до 55 лет и генералов до 60 лет, что дало новой армии свыше 50 тысяч военспецов, а также 9000 лиц административно-хозяйственного состава^[89].

В данных о численности бывших офицеров и военных чиновников в Красной армии есть существенные разночтения. По официальным отчетам Всероссийского главного штаба (сведения о командном составе и лицах административно-хозяйственной службы Красной армии за 1918–1919 гг. и с 1 января по 15 июня 1920 г.), в 1918 г. в РККА было зачислено 23,9 тысячи офицеров и чиновников, в 1919 г. – 80 тысяч и в 1920 г. – 18,4 тысячи^[90]. Итого 122,3 тысячи человек.

По подсчетам на основании документов учета бывших белых офицеров советскими органами госбезопасности, военные чиновники составляли от пятой части до трети от общего числа зарегистрированных^[91]. В Гражданскую войну встречается и иное соотношение офицеров и чиновников. Так, по данным о составе антибольшевистских формирований Северо-Запада России в конце 1918 г., количество чиновников было в 7–8 раз меньше количества офицеров. Соответственно, в зависимости от методики подсчета, из 122,3 тысячи офицеров и чиновников могло быть 97— 107 тысяч бывших офицеров. Но, возможно, в эту статистику включены и унтер-офицеры.

По другим данным, с марта 1918 по 15 июня 1920 г. на укомплектование комсостава было направлено 154 923 человека, в том числе 22 869 красных командиров (краскомов)^[92]. Остальные – 132 054 человека – представляли собой бывших офицеров, военных чиновников и унтер-офицеров (до 22 тысяч человек). За вычетом унтер-офицеров остается около 110 тысяч бывших офицеров и чиновников. Следовательно, только бывших офицеров могло быть порядка 88–98 тысяч человек. К концу Гражданской войны в РККА служили и свыше 14 тысяч бывших белых офицеров, сведения о них, видимо, включались и в приведенные выше показатели. С учетом того, что мобилизации в Советской России охватили практически всех бывших офицеров, а непризванными оказались немногие, такая цифра представляется вполне реалистичной.

По окончании широкомасштабной Гражданской войны в 1921 г. из РККА были уволены 8415 бывших белых офицеров, около 4 тысяч переведены в Народный комиссариат труда с последующим увольнением как перемещенные в гражданское ведомство, уволены 2710 бывших офицеров военного времени, признанных малоценными, и еще 271 бывший офицер. Итого как минимум 15 396 бывших офицеров^[93]. Происходили и другие увольнения, но на данный момент нет сведений о том, какую часть из них составляли бывшие офицеры. По оценке Р.М. Абинякина, на службе оставались до 32 544 бывших офицеров^[94].

Очевидно, что на стороне красных оказалось весьма значительное количество офицеров. Часть была призвана по декретам, часть кустарно мобилизована. О многочисленности военспецов свидетельствуют собранные исследователями персональные данные по нескольким компактным группам внутри офицерского корпуса.

Так, в Красной армии оказались примерно 2500 бывших генералов и штаб-офицеров (то есть полковников и подполковников). Автором этих строк составлена и на протяжении многих лет совершенствуется база данных по специалистам Генерального штаба (выпускникам и слушателям Николаевской военной академии), принимавшим участие в Гражданской войне в России 1917–1922 гг. Удалось установить, что в Гражданской войне так или иначе участвовали не менее 2837 выпускников и слушателей академии, включая ускоренные курсы периода 1916–1919 гг. Через ряды Красной армии прошли не менее 1579 выпускников академии, через ряды белых армий Юга России – 1082, через белые армии Востока России – 641, через украинские армии – 426 офицеров^[95]. Как же разделился Генштаб в процентных величинах? Точные расчеты осложняет то обстоятельство, что немало генштабистов успели послужить в нескольких противоборствующих лагерях. Чтобы преодолеть это затруднение, автором был проведен подсчет по местам службы офицеров. При таком подсчете на РККА приходится 39,8 % всех мест службы генштабистов, на Южный фронт белых – 27,2 %, на Восточный фронт белых – 16,1 %, на украинские армии – 10,7 %, на Северо-Западный фронт белых – 0,8 %, на Северный фронт белых – 0,7 %, на прочие белые армии, белое подполье вне РККА и бои с большевиками вне антибольшевистских фронтов – 1,6 %, на прочие (кроме украинских) национальные армии – 3,1 %.

Суммарно белые фронты составляли 46,4 % мест службы генштабистов, превосходя соответствующий показатель в 39,8 % у красных. Таким образом, через ряды белых армий прошло несколько больше «академиков», чем через Красную армию. Свою роль в этом сыграло наличие у белых старой академии, осуществившей в 1919 г. ускоренный выпуск слушателей, хотя часть из них позднее и оказалась у красных. Это превосходство не принесло белым победы, тем более что оно было невелико. При этом РККА существенно превосходила по кадрам Генштаба любой из антибольшевистских фронтов. Даже Южный фронт белых насчитывал в своих рядах в полтора раза меньше выпускников академии, чем Красная армия. Отсутствие должной координации и противоречия между антибольшевистскими фронтами и армиями лишили противников новой власти возможности воспользоваться преимуществом в кадрах Генштаба (60,2 % мест службы при сложении данных по белым и национальным армиям) и стали одним из факторов, приведших противников большевиков к поражению.

Национальные армии составляли 13,8 % мест службы «академиков». Этот высокий показатель достигнут за счет гетманской армии П.П. Скоропадского, которая считалась украинской национальной лишь формально и приняла в свои ряды сотни выпускников академии. За вычетом этих данных процент выпускников академии в национальных формированиях остается крайне незначительным.

Помимо генштабистов известны персональные данные о размежевании 219 доживших до начала Гражданской войны авиаторов – георгиевских кавалеров Первой мировой: 89 из них служили в белых армиях (в том числе 14 позднее сдались РККА и служили в ней, один остался в России, но скрывался под чужой фамилией), 65 – в РККА (в том числе из РККА 7 перешли в белые и 2 – в национальные армии, а также 1 – к «зеленым»), 3 – в национальных армиях и 10 уклонились от участия в Гражданской войне. Судьбы 52 летчиков не установлены^[96]. С учетом перебежчиков в РККА успели послужить 79 человек (36,1 %), в белых армиях – 96 (43,8 %), в национальных – 5 (2,3 %) и 1 (0,5 %) у «зеленых». При расчете по местам службы красный военно-воздушный флот составил 43,6 %, белый – 53 %, ВВС национальных армий – 2,8 %. Следует принимать во внимание и то, что перейти на сторону противника летчикам было объективно проще, чем представителям других военных специальностей.

Известны данные и о службе 61 кавалера ордена Св. Георгия 2-й и 3-й степени – в основном представителей высшего командного состава. Из них через РККА прошли только 7 человек (14,6 % мест службы), через белые армии – 32 (66,7 %, в том числе один перешел в национальную армию), через национальные армии – 9 (18,75 %, в том числе четверо перешли к белым), 16 уклонились от службы, и выбор еще двоих неизвестен^[97]. Можно вывести определенную закономерность: чем выше был должностной и образовательный статус офицеров, тем больше их могло оказаться у противников большевиков.

Существуют данные об офицерах флота, которые заметно выпадают из общей тенденции размежевания офицерства, что вызывает определенные сомнения. По подсчетам историка флота К.Б. Назаренко, к марту 1921 г. в Красном флоте оказались 6559 бывших офицеров из 8060 имевшихся в русском флоте на 1 января 1918 г., или 82,2 %^[98], что экстраполируется К.Б. Назаренко и на период Гражданской войны^[99]. Разумеется, цифры не могут быть статичны применительно к Гражданской войне. Вопрос о допустимости экстраполяции этих цифр на 1918–1920 гг. остается открытым, поскольку имеются указания и на иные данные. Так, в антибольшевистских силах Востока России (второго по значимости антибольшевистского фронта) в 1918 г. служили около 160 флотских офицеров и около 200 армейских офицеров служили по флотским специальностям^[100]. Позднее колчаковское командование организовало собственную подготовку кадров, произвело в офицеры некоторое количество гардемаринов, а также смогло привлечь ряд офицеров из-за рубежа. Пиковым значением стали данные на сентябрь 1919 г., когда на Востоке России числились 1259 флотских офицеров всех категорий, в том числе 500–600 собственно морских офицеров^[101]. В отношении северного антибольшевистского фронта существуют поименные сведения о 263 офицерах флота и морского ведомства, служивших там. На Северо-Западе России у белых оказались не менее 249 офицеров флота и морского ведомства^[102]. Что касается Юга России, то известно, что в Бизерту в феврале 1921 г. в составе флота прибыли 648 офицеров^[103]. В белой Каспийской флотилии служили 80 офицеров^[104]. Очевидно, в период 1918–1920 гг. численность офицеров на той или иной стороне постоянно менялась. К примеру, современник и участник событий офицер украинского флота С.А. Шрамченко утверждал в эмиграции, что через ряды военно-морского флота Украины прошло более 50 % офицеров русского флота^[105]. Конечно, это является значительным преувеличением, хотя бы по той причине, что на Черноморском флоте, который, очевидно, только и мог перейти на сторону Украины, половины морских офицеров попросту не было (по данным на 1 сентября 1917 г., на Черноморском флоте служили 2270 офицеров, причем не менее 82 стали жертвами самосудов в конце 1917 – начале 1918 г.)^[106]. Тем не менее указание на значительное количество украинских морских офицеров все же дает основания считать, что немалая часть офицеров-черноморцев в 1918 г. какое-то время могла служить или числиться на службе независимой Украины. Суммируя данные по антибольшевистским фронтам, можно сделать вывод, что через ряды белых армий прошли не менее 1840 флотских офицеров, включая произведенных в офицеры в Гражданскую войну. Еще некоторое количество прошло через ряды национальных армий. Численность офицеров флота, оказавшихся в эмиграции, исследователи оценивают в 2000–2500 человек^[107]. Очевидно, какое-то количество флотских офицеров, участвовавших в борьбе с красными, осталось на Родине. Известна статистика по судьбам выпускников Морского корпуса 1911 г., согласно которой большинство выпускников оказалось в антибольшевистском лагере. По этим данным, к октябрю 1917 г. в строю оставались 103 выпускника, из которых в Гражданскую войну на белом Юге служили 45 человек, на Востоке – 11, на Северо-Западе и Севере – по 6, в белом подполье в Петрограде состояли еще трое, а в Красном флоте служили, если считать тех, кто не дезертировал, только 12 человек. Еще 12 человек, предположительно, в Гражданской войне не участвовали. Существуют подсчеты по выпускникам 1910–1914 гг., среди которых к 1929 г. в эмиграции находились 223 человека, а в СССР – 90 выпускников^[108]. Хочется надеяться, что создание под руководством К.Б. Назаренко масштабной базы данных по офицерам флота Первой мировой и Гражданской войн (сайт офицерыфлота. рф), как и другие исследования, позволит окончательно прояснить вопрос о расколе морских офицеров.

Помимо тех офицеров, кто оказался вовлечен во внутреннее противостояние, были и уклонившиеся от Гражданской войны. Их количество также было значительным (только на Юге России таких были десятки тысяч). Изучать их положение в те годы сложнее ввиду дефицита источников и разрозненности данных. Тем не менее для них годы Гражданской войны также оказались непростым испытанием. Ведь если речь не шла о несении военной службы, приходилось изыскивать иные пути и способы выживания в чрезвычайных условиях, скрываться от мобилизаций, пытаться избежать репрессий за неявку на регистрации. При этом велики были шансы попасть под репрессии той или иной стороны.

На чьей же стороне оказалось русское офицерство? У историков нет единого ответа. Причины кроются как в отсутствии достаточной документальной базы для расчетов в связи с многочисленностью офицерства, так и в идеологических пристрастиях.

По подсчетам А.Г. Кавтарадзе, которые до сих пор считались наиболее достоверными, с учетом пленных белых офицеров общая численность военспецов к концу Гражданской войны оценивается в 75–78 тысяч человек, или около 30 % офицерского корпуса на осень 1917 г., в том числе свыше 65 тысяч офицеров военного времени^[109]. По мнению С.В. Волкова, сюда должны быть включены и военные чиновники^[110]. С.В. Волков занижает численность военспецов, завышая данные об офицерах белых армий, но его рассуждения содержат противоречие, поскольку он указывает, что в РККА могли служить не более 68 тысяч офицеров, или что их было даже примерно 50 тысяч (включая в 75 тысяч 24 тысячи врачей и военных чиновников), или же что только бывших офицеров в РККА насчитывалось 55–58 тысяч^[111].

А.Г. Кавтарадзе предположил, что в антибольшевистских армиях могли служить 40 % офицеров, а остающиеся 30 % уклонились от участия в войне или погибли^[112]. По оценке С.В. Волкова, следующего за А.Г. Кавтарадзе, но пытающегося оспаривать его данные, за период Гражданской войны погибли 85–90 тысяч офицеров, тогда как уклонились от участия в Гражданской войне 28–30 тысяч, или 10 % (по предположению С.В. Волкова, две трети из них были репрессированы), в национальные армии перешли до 15 тысяч, или 5–6 % (в действительности значительно больше), а в Белом движении участвовали порядка 170 тысяч (проверка расчетов С.В. Волкова по его же материалам дает около 160 тысяч), или 62 % офицеров. Красной армии он отводит лишь 55–58 тысяч (по минимальной оценке – 50 тысяч) офицеров, или 19–20 %, из которых до 10 тысяч погибли. Около 70 тысяч офицеров, по его мнению, эмигрировали, 85–90 тысяч погибли, а 110 тысяч остались в Советской России^[113].

Эти подсчеты вызывают обоснованные сомнения и вопросы. Прежде всего, к настоящему времени нет каких-либо документальных подтверждений того, что в белых армиях могли служить 160 тысяч офицеров. Неясно, как могло оказаться, что у белых, контролировавших малонаселенные окраины, служило примерно втрое больше офицеров, чем у красных, контролировавших густонаселенный центр страны. Очевидно, что мобилизации у красных были организованы значительно лучше, чем у белых, что напрямую отразилось на численности противоборствующих армий. Непонятно и то, почему красные, по версии С.В. Волкова, мобилизовали такое незначительное в сравнении с белыми количество офицеров. Подсчеты С.В. Волкова не учитывали переходы офицеров из армии в армию. Кроме того, они, очевидно, включали и лиц, произведенных в офицеры уже в рядах белых армий (при этом прямой советский аналог – красные командиры, прошедшие подготовку после 1917 г., – в советскую статистику не включался).

Как же разделилось все офицерство? Ответить на этот важнейший вопрос помогают сравнительно точные данные по ряду фронтов и армий. Так, в Сибирской армии к 1 октября 1918 г. служили 10 754 офицера^[114]. На март – апр ель 1919 г. в ударных колчаковских армиях, Западной и Сибирской, числились всего 5949 офицеров^[115]. На Восточном фронте белых к 1 июля 1919 г., по официальным данным, служили около 30 тысяч офицеров^[116], на Северо-Западном фронте белых – не менее 1200 офицеров^[117]. Есть данные о том, что к августу 1920 г. в Эстонии находились около 6000 русских офицеров^[118]. На Севере России к февралю 1920 г. числились лишь 1500 белых офицеров^[119]. Поименно известны около 2400 офицеров, служивших у белых на Севере за весь период Гражданской войны, включая произведенных в офицерские чины белыми (в том числе и по окончании боевых действий)^[120].

В различных украинских армиях в 1919–1922 гг. насчитывалось до 3888 офицеров, а ранее, при гетмане П.П. Скоропадском в 1918 г., служили около 7000 офицеров^[121]. Всего через украинские армии могли пройти до 12 тысяч бывших офицеров русской армии. В польской армии к марту 1920 г. состояли 6204 офицера бывшей русской армии^[122]. Финский офицерский корпус на 1919 г. составлял около 880 человек^[123], бывших русских офицеров служило около 250. Офицерский корпус литовской армии к 1 июля 1920 г. насчитывал 957 человек, бывших русских офицеров в нем могло быть не менее 440^[124]. Общая численность латвийского офицерского корпуса к 1920 г. составляла более 1800 человек^[125]. В эстонской армии на ноябрь 1918 г. служили около 2000 офицеров. К сожалению, нет точных данных об офицерском корпусе армий закавказских государств. Оценочно в армянской армии служили около 1500 офицеров^[126], в азербайджанской – до 1000, в грузинской – несколько тысяч. Таким образом, в национальных армиях оказались не менее 27 тысяч офицеров.

Наибольшую сложность представляет определение численности офицеров на Южном фронте белых. Есть данные о том, что к середине 1918 г. офицеры составляли 68,7 % численности Добровольческой армии^[127]. Если исходить из того, что численность армии в июне 1918 г. (перед 2-м Кубанским походом) достигала примерно 9000 человек, офицеров должно было быть менее 6200 человек.

Упоминания о том, что во второй половине 1918 г. в Добровольческой армии могли находиться 20 тысяч офицеров, содержатся в переписке белого подполья^[128]. По официальным данным, к 5 (18) июля 1919 г. во ВСЮР генерала А.И. Деникина из 244 890 солдат и офицеров, включая и нестроевых, было только 16 765 офицеров^[129]. К сентябрю 1920 г. в Русской армии на довольствии, по утверждению генерала А.С. Лукомского, числились 50 тысяч офицеров^[130].

На сегодня это максимальное документированное количество (пусть и в мемуарном свидетельстве чрезвычайно осведомленного генерала) офицеров у белых. Но сведения о боевом составе, имевшиеся в штабе армии, дают намного меньшие цифры. Так, боевой состав ВСЮР к 1 (14) июля 1920 г. включал только 8114 офицеров, а к 1 (14) сентября 1920 г. в боевом составе Русской армии числились лишь 6699 офицеров^[131]. Таким образом, если в армии действительно числились порядка 50 тысяч офицеров, то свыше 86 % из них находились в тылу.

Приведенные данные стыкуются со статистикой офицеров, оказавшихся в эмиграции. На февраль 1922 г. в составе врангелевской армии числились 11 802 офицера^[132]. В Королевстве сербов, хорватов и словенцев и в Болгарии к 1 марта 1922 г. находились 7595 офицеров^[133]. По данным ГПУ, в Болгарии к лету 1922 г. насчитывалось до 15 тысяч офицеров, 75 % из них (11 250 человек) эвакуировались из Крыма и 24 % (3600 человек) оказались за рубежом в результате прочих эвакуаций белых^[134]. В 1, 2, 3 и 4-м отделах РОВС в начале его существования (включая воинские части, группы, офицерские общества и союзы) состояли до 25 293 офицеров, причем в это число входили ветераны всех белых фронтов, оказавшиеся в эмиграции на территории Европы^[135].

По некоторым данным, на июнь 1920 г. в Советской России оказалось около 75 тысяч бывших белых офицеров^[136]. В СССР к концу 1923 г., по данным ОГПУ, проживали 35–50 тысяч бывших белых офицеров^[137]. На особом учете ОГПУ к 1 сентября 1924 г. состояли 50 900 бывших белых офицеров и чиновников^[138]. Остается открытым вопрос о потерях офицеров белых армий (как в боях, так и в результате репрессий при попадании в плен), а также о численности произведенных в офицеры непосредственно в белых армиях.

С учетом потерь, плена, ротации кадров и многочисленных переходов офицеров из лагеря в лагерь через Красную армию могли пройти около 100 тысяч бывших офицеров, что подтверждают приведенные выше архивные данные. Не менее 27 тысяч прошли через национальные армии. Через белые армии (включая произведенных в белых армиях) могли пройти от 110 до 130 тысяч офицеров (в том числе 70–90 тысяч через белые армии Юга России, порядка 30 тысяч через Восточный антибольшевистский фронт и не более 10 тысяч через прочие фронты).

Немалая часть офицеров перетекала из одного лагеря в другой пленными и перебежчиками, поэтому приведенные показатели неизбежно будут накладываться друг на друга. Неизвестна и численность офицеров-уклонистов. Таким образом, окончательный ответ на вопрос, сколько офицеров оказалось у красных, а сколько – у их противников, остается задачей будущих исследований.