Читать книгу: «Зверь и человечность», страница 5
//7
Каково это жить в безвременье? Скорее не жить, а существовать. Когда-то человек, носивший имя Андрея, отныне же существо без рода и племени, скитается бессонными ночами по арктической пустыне, бывшей до войны цветущим раем. Надежда и ненависть, радость и боль, все слилось для него в одно единое «ничто». Дышать или не дышать, держать глаза закрытыми или же забыть о тяжести век и вперять в проблески тусклых солнечных лучей в гуще непроницаемых туч – все было одинаково лишено смысла.
Время попросту перестало существовать, это ли не истинное бессмертие, о котором так грезило человечество? Тело, пусть и не по прихоти хозяина, но вечно живое, ставшее нетленным, отныне способное думать о себе как о человеке, однако по-прежнему бездушное.
Десятки и сотни лет, отведенные биению ссохшегося сердца, могут вечностью и не быть, но праведная бесконечность таится в малой секунде прозрения, принятия и пробуждения. Пробуждения ото сна вечной муки быть, а не жить.
//8
Время для монстра давно перестало существовать, и, как и всегда, ночные сумерки накрыли его непроницаемым пологом жадной до мрака тьмы. Холод пробирал до мозга костей даже через плотное забрало шерсти и плоти. Запах усиливался с каждым шагом. Крысы изнемогали в нетерпении получить толику любви взамен, ведь скоро сладким теплом разольется кровь в желудке их хозяина.
Еще один поворот, еда точно была здесь, след остановился на втором уровне домов. «Яицкая» улица была посередине и именно на ней взад и вперед метался запах, что так долго вел зверя по своему следу. В памяти вновь выступило замятое жаждой крови воспоминание. Он был здесь, видел возвышающиеся над крышами домов золотые купола церкви и зеленую луковку мечети. Подле них сгрудились тесными кольцами утоптанные в землю старые домишки. Все было залито ярким светом пробуждения города ото сна ночи, рассвет проступал из-за горизонта.
Его глаза смотрели в стену безжизненного и бездушного снега в прогале между кривыми, искрошившимися домами. Он упорно смотрел туда, откуда шел зов последнего вдоха его умирающего человеческого сердца.
Еда. Ему была нужна еда.
