Читать книгу: «Сон разума», страница 22

Я стыдливо отвел лицо и присел рядом с девушкой. Она тряслась всем телом и стучала зубами. Ее большие карие глаза сверкали из-под опущенного капюшона.

– Как ты? – спросил я.

– Д… да… да… – все что смогла выдать девушка, сопровождая каждый слог двумя звонкими ударами зубов.

– Вот вода, – протянул мне бутылку запыхавшийся Серега.

Я открутил пробку и дал бутылку девушке, придерживая ее рукой, потому что знал, что будет дальше. Она схватила ее двумя руками и принялась жадно пить, половину проливая на себя.

– Тише, тише, – прошептал я, отрывая бутылку от ее губ.

Девушка раскашлялась, но тут же снова припала к горлышку. Когда ее жажда была хотя бы частично утолена, она вернула нам почти пустую бутылку и тут же вновь принялась трястись. Я сжал ее пальцы своими руками и принялся на них дышать, в то время как Наташка растирала ее тело.

– Вода закипает, – доложил Саня.

– Вот одеяло, – сказал Стас.

– Тебя только за смертью посылать, – буркнул я, принимая одеяло.

Вдвоем с Наташкой мы кое-как закутали бедную девушку в одеяло, и я оставил их вдвоем.

– Ну что там у вас? – спросил я шепотом, когда мы с пацанами собрались на веранде домика.

– Обошли почти все северные улицы, народу там почти нет, – рассказал Саня. – Туда больше нет смысла соваться, если и проверять, то западные или…

– Нет, – я покачал головой. – Южные улицы совсем скудные. Одна дорога, да несколько дюжин домов. Туда в последнюю очередь.

– Можно еще спуститься вниз. – Серега выглянул в окно в сторону холмов. – Там еще две улицы, а это три ряда домов.

– Да, – закивал Стас. – Может там нам повезет больше. Пойдем туда завтра и…

– Нет, – прервал я его движением головы. – Завтра мы возвращаемся домой.

Все замолчали и испуганно уставились на меня.

– У тебя есть какой-то план? – спросил Серега, после короткой паузы, наполненной гнетущим молчанием.

– Не совсем, – ответил я, оборачиваясь и выглядывая в окно.

– Но тогда как же?.. – растерялся Саня. – Мы поедем в самое пекло, без плана, который должны были придумать здесь и… и что? Что мы будем делать?

– Да, – Стас выступил вперед на несколько шагов. – К чему такая спешка?

– А к тому, что каждая минута промедления подводит людей все ближе к краю пропасти, из которой нет возврата.

– Ты о чем? – не понял меня Серега.

Я не ответил, только хмуро смотрел, как Наташка пытается согреть дрожащую всем телом девушку.

8

Не скажу, что друзья приняли мою идею с энтузиазмом, но и ворчали не долго, так как сами понимали, что мы тут попросту прячемся, убегаем от проблем. План? Мы должны были придумать план? Да разве может быть хоть какой-то план в подобной ситуации? Что можно сделать? Какими должны быть наши шаги? Мы не знали, и еще несколько дней, да хоть целая неделя, проведенные здесь, не смогли бы дать нам ответа.

Но, не сказать, чтобы у нас вообще не было мыслей. Вернуться в город – это, во-первых. Во-вторых, попытаться найти еще людей, переживших третью волну, а что они есть, мы уже поняли, глядя на то, как постепенно возвращается к жизни наша находка. В-третьих, нам нужно отыскать источник загадочных волн. Он в городе, это точно. Готов поставить на это что угодно. И, кажется, я даже знал где именно.

Что касаемо найденной нами девушки, то пока она еще говорила с трудом. Много пила, попеременно то чай, то холодную воду, пытаясь хоть как-то восстановить водный баланс организма. Мы узнали, что просидела она в доме четыре дня, может больше, может меньше, точно она сказать не могла, так как не видела ни восходов, ни закатов. Ее мама – женщина-светлячок в домике – впала в это подобие комы за день, до первой волны. Как это случилось, девушка ответить не смогла, она сама не видела. То ли к ней заглядывал инопланетный гость, что маловероятно, так как ему попросту нечего делать в такой дали от города, то ли я ошибся с числовым порядком волн и пропустил еще одну. Я полагал, что первой была волна, остановившая половину города, но кто говорит, что она была первой? Она была первой из тех, что увидел я. Но, может быть, была еще одна? Тестовая. Волна для калибровки оборудования. Это вполне возможно.

Вернемся к девушке. Бросить свою мать она не смогла и потому осталась с ней на даче, в надежде, что помощь придет. Еды у них с собой было только на один раз, воды тоже. Потому все эти дни девушка мучилась от голода и жажды, а пойти на мародерство как мы, она не решилась. А когда ее накрыла номинальная третья волна, она уже и выти никуда не могла, так как ее мать попыталась на нее напасть. Ей ничего не оставалось, как забаррикадироваться в спальне. Там она и просидела на голом полу двое суток без еды и питья, пока мы ее не нашли.

На наши вопросы, почему она не подала сигнала раньше, когда услышала нас, она отвечала, что была в полубессознательном состоянии и приняла нас за светляков. А сегодня ее разбудил грохот с соседнего участка, и она подумала, что светляки идут за ней. Дико перепугалась. И лишь много позже смогла различить приглушенные голоса. Тогда она и начала стучать.

– Почему же мы ничего не слышали? – встревожилась Наташка.

– Мы шумели: пилили дрова, ломали двери, снова пилили. Затем кололи их топором, – объяснил я. – Потому и не слышали ничего.

– А потом был сигнал, – вспомнила Наташка.

– Да. Сигнал и тишина. В ней-то мы и разобрали далекий стук.

Девушка приходила в себя, а я смотрел на нее и думал, что многое не понимаю, и во многом, скорее всего, ошибаюсь. Если она смогла перенести волны, то возможно дело вовсе не в защите Осколка, возможно, все дело в строении мозга или внутреннего уха. Или дело в целом в анатомии и небольших мутациях организма, которые мы не замечаем. А может быть, мы все были простужены и потому волны на нас не повлияли. Сколько же сейчас людей еще в сознании в городе, наводненном светящимися зомби?

– Ого, как громко! – усмехнулась Наташка, чем вырвала меня из беснующегося в моей голове урагана мыслей.

Я взглянул на ее довольное лицо, а затем перевел взгляд на смущенное личико нашей находки, имени которой я до сих пор не знал.

– Что такое? – не понял я их взглядов.

– А ты прислушайся, – усмехнулась Наташка. – Странно, что слушая ее рассказ, вы не подумали об этом.

– Прислушаться к чему? – все еще не понимал я. Пацаны удивленно вращали головами, словно этот таинственный звук просто где-то спрятался и они вот-вот его смогут найти.

– Да слушай же.

Девушка смущенно закуталась еще сильнее, и тогда я услышал громкое, не смотря на одеяло, урчание желудка.

– Я ужасненько хочу кушать, – призналась она, сверкая глазами из-под одеяла.

Тогда я с улыбкой выпрямился, театрально несколько раз хлопнул в ладоши и произнес:

– Княжна Цирилла ужинать желает.

Девушка тихо захихикала. Больше нас никто не понял.

Тут началась суета: кто-то начал таскать дрова, кто-то полез в сарай искать мангал, кто-то рылся в багажнике Морриган, вспоминая, что там вечно валялось штук семь шампуров, которые перекладывали то туда, то сюда. А Наташка отправилась резать принесенное пацанами мясо, так как внезапно обнаружилось, что мариновали его огроменными кусками, чуть ли не стейками.

Я быстро разжег мангал, как всегда одной спичкой, сложив небольшой вигвам из дров. Тут все просто: в самый низ я положил пожухлой сухой травы, что сорвал тут же, и небольшой мятый клочок газеты. Сверху, домиком, разложил тоненькие щепочки и прутики. Затем, еще выше, все так же конусом, положил несколько дровишек потолще и поджег торчащий край бумаги. Вспыхнуло моментально.

Ровно то же самое, я проделал и в домике, чтобы он начал прогреваться к нашему возвращению. А уже через минуту я затапливал и баню, так как Наташка расхныкалась, что я обещал и вообще, она вся грязная и в маринаде. На что Серега предложил поджарить и ее. Предложение было воспринято двояко и поднято на смех. Серега отделался сильным испугом и двумя «ай, не бей и так голова болит».

Затапливая баню, я уныло смотрел, как тает целая гора подготовленных мною дров. По крайней мере, это раньше было горой, теперь же с трудом тянуло и на приличных размеров холмик. А ведь большая часть уйдет на шашлыки – мясо-то жарится на углях, а для них нужно прилично дров, чтобы накормить шестерых. Да и баня потребляла немало дров, так как мыться всем придется по очереди, места там было не так уж и много. Двое поместятся, но будет все равно не комфортно: а вдруг кто к тебе жопой прижмется? Нет, никакой гомосятины.

И теперь я сидел на ступенях бани, курил, и слушал, как Наташка за спиной гремит тазами. Вот ведь глупая девка: заявила, что я должен сидеть при ней, по ту сторону двери, на случай, если ей что-то понадобится. Или она чего-то испугается. Или она что-то забыла. Да и вообще, чтобы ей там не было скучно или страшно.

Вот я и сидел, сумрачно глядя на тумбу, которую мне пришлось вынести, чтобы освободить ей еще место, на которой Наташка забыла свое белье. Белые трусы и лифчик. Я все смотрел и смотрел на ее лифчик, думая о том, что он стал намного меньше. Нет, я не к тому, что он сжался со временем, а к тому, что теперь она носила белье на размер меньше, если я все правильно оценил.

Это был мой первый подобный опыт, который наглядно показал мне, что когда женщины изнуряют себя диетами или спортзалами, то уменьшается у них не только размер талии, но и размер груди. Это было настоящим открытием.

Интересно, задумался я, затягиваясь сигаретой, а работает ли это подобным образом и на нас, парней? И я имею в виду член, а не проклятые мужские сиськи. Ну конечно нет, это же глупо, там просто нечему худеть или толстеть. Но с другой стороны, представьте, каким был бы тогда мир, если бы это было так: мужчины бы ходили толстыми как боровы, но зато заправляли бы члены в голенища сапог.

Я представил эту картину и прыснул, выплевывая дым. А затем рассмеялся во весь голос. Грохот тазиков и шум воды стих.

– Ты там чего? – раздалось приглушенное дверью.

– Ничего, – ответил я, все еще глупо ухмыляясь. – Мойся там.

– Я и моюсь.

– Вот и мойся, нечего меня дергать.

Вода снова зашумела, переливаясь из одной емкости в другую.

Слева раздались шаги, и я поднял взгляд. На дорожке стояла спасенная нами девушка в моей кофте. Она все еще никак не могла полностью согреться.

– Можно? – спросила она.

Я молча кивнул и подвинулся. Она села рядом.

– Ты не против? – я указал на сигарету, и она отрицательно покачала головой. Чуть быстрее, чем это требовалось.

– Я хотела… – неуверенно начала она, сжимая рукава кофты изнутри – они были ей слишком длинны. – Хотела поблагодарить тебя. За то… что спасли меня.

– Ай, – я махнул рукой с улыбкой. – Не переживай, так поступил бы каждый.

– И все равно… Спасибо.

– Пожалуйста.

Она оглянулась и посмотрела не двери бани.

– И девушке твоей спасибо.

В бане упал и зазвенел по полу тазик. Что-то мокрое шлепнулось, «ойкнуло», и вновь мерно потекла вода.

– Она не моя девушка, – усмехнулся я, туша сигарету об землю. – Наташка мой друг. Она мне как сестра.

Снова что-то с грохотом упало за спиной.

– У тебя там все в порядке? – спросил я.

– Все, – поспешно ответила Наташка и продолжила плескаться.

– Вот как, – задумалась девушка. – А мне показалось… хм. Может я и перепутала. Ой, кстати, меня Варя зовут.

– Андрей. – Я протянул ей руку, и она ее пожала.

– А я знаю, – ответила она, поправляя шортики.

– Откуда?

– Мы давно соседи.

Я задумчиво посмотрел на нее и ничего не сказал. Дальше мы сидели молча, наблюдая, как остатки серых туч уплывают за холмы, унося с собой последние крупицы солнечного света и этот не простой и полный открытий день. Березовая рощица покрывалась таинственной и чарующей синевой, каждый уголок участка наполнялся тенями, а небо расцветало первыми колючими звездами в разрывах облаков.

– Здесь очень красиво, правда? – спросила Варя.

– Угу, я всегда любил вечера на даче, вот только бы еще… не… – я с силой шлепнул себя по руке. – Не комары. Здоровый.

– Я перевернула за тебя шашлык, – внезапно сказала Варя. – Ты не против?

– Нет, конечно. С чего бы?

Она не однозначно пожала плечами.

– Наташка, – постучал я в дверь. – Давай быстрее, а то я зайду и потороплю тебя.

– Дурак! – раздалось оттуда.

– Вы хорошо ладите, – заметила Варя.

– Конечно, мы ведь друзья.

– Не все друзья могут так ладить, как вы.

– И это естественно. – Я недоуменно пожал плечами. – Мы ведь особенные друзья.

– Ммм, – многозначительно протянула Варя, и мы снова замолчали.

Молчали и слушали, как плещется в воде Наташка, как беспрерывно гремит тазами и с силой трет свое тело мочалкой. Я уж начал думать, что таким вот образом она и стерла себе размер в груди. Подумал и глупо заулыбался.

– Что? – спросила Варя, тоже улыбаясь.

– Нет, – я покачал головой. – Ничего.

Мое лицо стало серьезным. Я повернулся к девушке.

– Слушай, Варвара, я хотел тебя спросить о… ну, ты знаешь?

– О нападении моей мамы, да?

Она смотрела на меня с улыбкой, очень грустной, но все же улыбкой. Ее карие глаза красиво блестели в свете полной луны.

– Я сама не поняла, как это произошло, – начала она. – Мама уже два дня стояла вот так вот, на одном месте, без движения. А потом, что-то изменилось.

– Изменилось? Как? – быстро спросил я.

– Ну, она начала покачиваться, понимаешь?

Я отрицательно мотнул головой и автоматически потянулся за сигаретой. Прикурил.

– Ну, вот так. – Варвара начала медленно покачиваться из стороны в сторону, как это делали зомби из игры Resident Evil. – Вот так, понимаешь? Медленно так, меняя амплитуду. В движении не было никакого смысла и это не было похоже на спазмы в мышцах. Я испугалась. Снова попыталась ее разбудить. И она проснулась.

Девушка задрожала всем телом, а ее губы посинели, словно она снова оказалась там, в этой холодной черной комнате. Я неловко положил ей руку на плечо, и она мне робко улыбнулась.

– Что было потом? – нетерпеливо спросил я.

– Она проснулась и, – глаза Варвары расширились, застыли. – И потянулась ко мне. Не руками – лицом. Словно хотела поцеловать. И я начала падать.

Дальше я слушал уже не прерывая, не задавал вопросов. Лишь моя нижняя челюсть опускалась все ниже и ниже.

– Я падала и падала в пустоту, в забытие. Чествовала такую слабость и вместе с этим облегчение. Тело расслаблялось, а разум все больше уходил за грань.

– Грань? – прошептал я.

– Да, – кивнула Варя. – За грань между сном и реальностью.

– Ты засыпала! – внезапно понял я, вспомнив свои чувства, сродни тем, что испытываешь, проваливаясь в быструю фазу сна, пока смотришь телевизор. Ты ощущаешь, как звуки отдаляются, разум улетает все дальше. Ты чувствуешь облегчение, что ненужно больше поддерживать веки и можно расслабиться, отдохнуть. Ты можешь еще слышать звук телевизора, можешь даже понимать, что спишь, но при этом уже видеть сон – яркие картинки, осмысленные видения в своей голове. Вот на что это было похоже.

– А потом я уснула, – продолжала тем временем Варя. – Уснула и попала на луг. Красивый луг, зеленый. А над ним бескрайнее, синее небо и пушистые облака. Легкий теплый ветерок нежно ласкает траву. Я иду по нему босиком и мне хорошо. Подставляю ветру лицо.

Она повернулась ко мне, взволнованно протянула руки.

– Но что-то было не так. Там все время что-то было не так. Такое чувство внутри… такое мелкое, незаметное, но очень надоедливое. Как залетевшая летом в комнату муха. Тревога меня терзала изнутри. Я вертела головой и небо мне стало казаться враждебным, а в каждом пушистом облаке, мне чудились лица людей. Я дернулась, побежала и упала. Упала и в реальности. Это и вывело меня из состояния сна. Я пятилась все это время и наткнулась на дверь. Упала и сон прервался. Оттолкнула маму со слезами на глазах и спряталась в спальне.

Я еще раз погладил ее по плечу, пытаясь переварить все ею сказанное. Ведь это было важно. Чертовски важно! Черт, да это самые важные знания на сегодняшний день. Эти люди спят! Всего-навсего спят! Да, Варя недолго пребывала в этом состоянии, да и мозг ее отчаянно сопротивлялся воздействию, подсказывая ей ложность образов. Все остальные спят давно, спят глубоко. Но чем отличается сон от комы? За любым сном рано или поздно следует пробуждение. И мы сможем всех пробудить. Осталось только понять, как это сделать.

– Значит, ты проспала не долго? – спросил я.

Девушка закивала. Она все это время внимательно смотрела на меня.

– Меньше минуты. Меньше даже половины минуты.

– И упала, потому что побежала во сне?

– И на дверь наткнулась. Было ужасненько больно.

Я улыбнулся.

– На дверь наткнулась… погоди. Разве дверь открывается не внутрь?

– Нет. Это ты ее выбил внутрь. А так-то она наружу открывается.

– Черт, – простонал я.

– Ты влетел в комнату как рыцарь на белом коне. – Варя смущенно оттягивала свои шортики. – Я думала что сплю. Такого не бывает на самом деле.

– Не преувеличивай, Варвара. И прости за дверь. Я все починю, когда это кончится.

– Не беспокойся. Пусть просто все кончится. – Она повернула свое лицо ко мне. – Меня никогда не называют по имени. Разве что мама иногда.

– Тебе неприятно?

– Вовсе нет.

– Просто мне нравится, как звучит. Варвара – это очень красиво. Мне всегда нравилось это имя.

– Честно?

– Честно. Я думал, что если у меня когда-нибудь будет дочка, то я назову ее Варвара. Будет – Варвара Андреевна.

– Четно? Мне тоже нравится твое…

Дверь за нашими спинами с грохотом открылась. На пороге стояла Наташка, прикрывая все, что у нее было спереди маленьким полотенцем. Брови ее были сведены над переносицей, а тело блестело от воды. Лицо было красным как рак.

– Трусы, – просипела она. – Трусы мне мои дай.

Я потянул ей ее белье. Наташка сверлила меня еще минуту сердитым взглядом, а затем, хлопнув дверью, скрылась в предбаннике.

– Чего это с ней? – недоуменно пробормотал я.

Варя только с загадочной улыбкой посмотрела на меня и ничего не ответила.

Так и прошел у нас вечер. Мы все помылись, затем поели невероятно вкусного шашлыка, еще немного поболтали перед гаснущим мангалом и отправились спать только во втором часу ночи.

– Так. – Я хлопнул руками и оглядел свою компанию. – Пожалуй, я вас покину и отправлюсь спать в машину. Места в доме для всех не хватит.

– А ты не замерзнешь? – забеспокоилась Варя. – На улице холодно будет. Я знаю.

– Не волнуйся, – успокоил я. – Сегодня теплая ночь, а завтра будет теплый день. К тому же я всегда могу включить печь.

– Слушай. – Саня толкнул меня в бок. – Можно я с тобой?

– Конечно. – Я хлопнул его по плечу. – Почему нет? Там место для нас хватит.

– Вот и хорошо. Оставим девушек одних.

– С ними еще Серега.

– Думаешь, они не смогут его защитить, если что?

– Эй! – закричал Серега. – Я все слышу.

Мы с братом посмеиваясь отправились к Морриган. Наташка еще долго смотрела нам в спину, а затем взяла за плечи Варю и затолкала ее в дом, хлопнув дверью.

– Слушай, – позвал меня брат, когда мы опускали сидения в машине. – Ты не заметил, что воздух в доме словно наэлектризовался?

– Заметил? Еще бы. Не то слово.

– Думаю это из-за новенькой.

Я повернул голову и удивленно уставился на брата.

– С чего ты взял?

– Действительно, с чего? – буркнул он и закрыл глаза.

9

Проснулся я как всегда рано. На часах самое начало шестого, а сна ни в одном глазу. Не помогала делу и ломота во всем теле. Кто вообще придумал спать в машинах? Все тело затекло так, что я боялся сделать лишнее движение, чтобы не развалиться. Да в добавок еще и ногу свело до того, что не чувствовал ничего, кроме острых иголок в кончиках пальцев.

Я открыл дверь, перекинул свое тело наружу, подволакивая наливающуюся кровью ногу, полной грудью вдохнул свежий утренний воздух и принялся хромать по округе, пытаясь вернуть ноге чувствительность.

Я сделал кругов шесть, не меньше, прежде чем заметил, что небо было чистым, а утро по-летнему ясным и теплым. Градусов семнадцать, не меньше. Посмотреть температуру на приборной панели Морриган у меня мозгов не хватило, потому и пришлось хромать до дачи, размышляя о том, как высоко сегодня соблаговолит подняться столбик термометра.

Умывшись из бочки, и худо-бедно приведя себя в порядок, я присел на лавочку и закурил, размышляя о сегодняшних планах. И хоть какие-то наброски и плавали у меня в голове, с чего начинать я не имел ни малейшего понятия. Да и планы, как известно, всегда отлично выглядят на бумаге, или звучат на словах, когда же дело доходит до их воплощения, вот тут-то и всплывают подводные камни, как бы глупо это ни звучало.

А, ладно, подумал я, будь что будет. Приедем в город и там разберемся. События вокруг нас обычно развиваются сами собой и сами собой набирают обороты, как снежок, пущенный с вершины горы и ставший настоящим комом уже к середине. Главное, чтобы следом за ним не сошла лавина.

Потушив окурок, я прошелся по даче. И чем дальше я заходил, тем больше работы замечал. Что ж, в конечном итоге, это не так уж и плохо: мне нужно было чем-то занять себя, пока не встанут все эти сони, а нет лучшего способа убить время, кроме тяжелой работы. Конечно, если у вас в руках нет интересной книги. Или PlayStation. Или компьютера.

Сходив в сарай за тяпкой и ведром, я принялся окучивать картошку, стебли которой уже доставали мне до колена. Я до конца не понимал смысла этой загадочной процедуры – «окучивание», но предполагал, что создание кучки земли вокруг стебля помогает ему укрепиться. К тому же, параллельно из земли удалялись все сорняки, которые я собирал и складывал в ведро. А вот влияло ли как-то благотворно рыхление земли вокруг плода, я не знал. Вероятно да. Наши предки в этом деле были куда умнее нас.

Так за час я набрал целое ведро красного корня – сорняка, который вероятно получил свое название как раз за цвет корня, который варьировался от бледно-розового, до темно-красного. В общей сложности я собрал четыре ведра сорняков, пока окучил всю картошку. В этом году трава лезла особо щедро.

– Что делаешь?

Я поднял взгляд и стер пот, собравшийся на бровях. Наташка стояла посреди тропинки, аккурат между грядками и сонно терла глаза.

– Да вот… – я неопределенно махнул тяпкой и угодил ей в небольшой камешек, что высунулся из земли. – Окучиваю.

– Я заметила. А зачем?

– Так принято, – пожал я плечами, присаживаясь на корточки и вытаскивая камень. – Чтобы лучше росло, да и прополка не…

– Я знаю, для чего это делают, – капризно прервала меня Наташка. – Для чего это делаешь ты. С тех пор как мы приехали, ты все время что-то делаешь. Полешь, подвязываешь, убираешь. Для чего?

Я покрутил камень в руках, не думая ни о чем конкретном. Мне не нужно было размышлять над вопросом девушки, ответ я знал давно, просто не произносил его, не то что вслух, но даже в своей голове. Знаете, это как что-то невероятно хорошее, что с вами случилось, но вот вы стали этим хвастать, рассказывать всем друзьям и знакомым, и это у вас внезапно забирают, словно в назидание, в расплату за слишком длинный язык.

– Потому что, это правильно, – наконец-таки ответил я, продолжая вращать камешек. – Потому что, я не могу по-другому. Потому что, я должен содержать дачу в чистоте, раз они не могут. Потому что, я должен подготовить ее… – Я замолчал и опустил затекшее колено на землю.

Наташка смотрела на меня с грустью. Она все понимала, а задавая вопрос, хотела услышать именно это.

– Надеешься, что они вернуться? – Из уголка правого глаза сорвалась маленькая слезинка. Левый продолжал стоически удерживать озерцо. – Надеешься, что мы сумеем всех спасти? Надеешься, что молния бьет в одно место дважды?

Я молчал, рассматривая камень. Наташка по утрам всегда была такой подавленной? Эти пораженческие настроения присущи ей после пробуждения, или она подхватила эту дурную привычку после последних событий, что потрясли ее мир? А может это действительно часть ее и она просто все время мастерски это скрывала? Как в том фильме: на вопрос Мэта Деймона: «Жить не хочется?», Бред Пит ответил: «Только по утрам».

– Ты слышала про такое явление, как «Парадокс камня»? – вместо ответа на вопрос, спросил я.

Наташка покачала головой. С левого глаза сорвалась вторая слезинка.

– Конечно, не слышала, – кивнул я, вращая камешек. – Я это только что придумал.

Наташка что-то крякнула и обхватила себя руками.

– Но это не значит, что само явление не существует, – продолжал я, поднося камень все ближе к глазам. – Любой дачник или фермер скажет тебе об этом, ведь они наблюдают это явление каждый год.

Я опустил левую руку в землю и принялся ей водить, пока не нащупал еще один камешек. Я схватил его и вытащил на свет.

– Каждую весну и лето мы убираем камни из земли, чтобы они не мешали всходить посевам, не давили на плоды, не попадали в лопасти тракторов, что пашут землю. Но каждую новую весну, мы вновь находим их в земле, словно проклятые камни приползают обратно. Оживают осенью и начинают медленное движение к своему прежнему месту.

Наташка смотрела на камень в моих руках слегка испуганно, зато слезы высохли полностью.

– Ты думаешь, такое возможно?

– Я не знаю, малышка, но откуда-то же они берутся. И готов поклясться, что этот камень в виде буквы «Г» я уже выбрасывал в прошлом году.

Я встал, замахнулся, и что было сил, кинул камень. Он взлетел высоко и, вращаясь словно бумеранг, перелетел три участка и упал по ту сторону, на пустыре.

– Попробуй теперь вернись, – крикнул я ему вслед.

– Кажется, ты начинаешь все больше походить на безумного ворчливого старикашку. – Наташка захихикала. – Скоро будешь нас вилами гонять.

– А ну шла отсюда, девка бестыжа, – заскрипел я, замахиваясь на нее тяпкой. – Ходют тут и ходют, всю морковку мне потопчут.

Наташка взвизгнула, и, заливаясь смехом, бросилась к домику. Я, карикатурно размахивая тяпкой, гнался за ней до самых дверей. Догнал, обнял за плечи, чмокнул в макушку и отправился возвращать тяпку на место. Нужно было еще собрать викторию.

Наташке я поручил расталкивать всех и не забыть про Саню, пускающего слюни на окно Морриган, а сам, вооружившись ведром, зарылся в ягоду. Не знаю, сколько я там просидел, но когда закончил со второй грядкой, то спину жутко ломило, а голову сильно напекло солнцем. Я поднял полное ведро, тоскливо посмотрел на две не собранные грядки, ягоды с которой, скорее всего, достанутся птицам или мелким зверькам, и поплелся к дому, где уже слышен был хор голосов.

– Доброе утро, – сказал я, опуская ведро на пол.

Мне в ответ полетели утренние приветствия, которые тут же оборвались, а взгляды всех собравшихся сошлись на ведре.

– Ну чего смотрите? – спросил я, вытирая руки полотенцем. – Мойте и налетайте.

– А можно? – спросил Саня, глотая слюну.

Я на него так посмотрел, что он не решился больше ничего спрашивать.

– Эй, ну куда вы грязную-то! – воскликнул я. – Она же на земле лежала. Серега, свали. Еще не хватало, чтобы тебя понос пробрал посреди дороги.

– Да нечего не случиться, – ответил он, уплетая за обе щеки. – У меня желудок каменный.

– Давай сюда. – Наташка вырвала ведро из его рук. – Я помою. Дайте только бутыль с чистой водой.

– Я тебе помогу, – засуетилась Варя, подхватывая бутылку.

В первом часу мы приступили к обычному для нас позднему завтраку, хотя мой желудок уже требовал основательного обеда. Но что поделать, это проблема тех, кто рано встает.

– Очень вкусно, Андрюш, – сказала Наташка, доедая последние кусочки вчерашнего шашлыка.

– Да брось, – махнул я рукой. – Я просто его приготовил. Мариновали другие люди. Не надо перекладывать их заслуги на меня.

Наташка показала мне язык и продолжила жевать.

Закончили мы в третьем часу. Я и не думал, что люди могут тратить столько времени на еду. Вероятно, все испытывали некую нервозность перед тем, что мы планировали сделать.

Пока они ели, я переоделся в чистую одежду, что всегда висела в шкафу: черные плотный штаны, военного образца, черную футболку и старые потертые берцы. Захватил несколько рубашек, для себя и девчонок, и натянул наплечную кобуру.

– Наташка, Варя, держите. – Я протянул им рубашки. – Сейчас жарко, но к вечеру может стать прохладнее. Кто его знает, сколько у нас займет дорога.

Девушки приняли их без слов. Я сразу надел серую рубашку, чтобы прикрыть кобуру, не смотря на то, что солнце было еще высоко.

– Ну что? – спросил я. – Все готовы?

Ответом мне было суровое молчание. Даже Варя плотно сжала губы и не произнесла ни слова, хоть и тряслась всем телом. Ее мы договорились доставить домой и там высадить, предварительно проверив, что дома нет незваных гостей или светляков. Она какое-то время упиралась, заявляла, что поедет с нами, но мы, осознавая опасность, отказались ее брать наотрез. В результате она сдалась.

– Ладно, – сказал я. – Отправляемся, как только кое-что проверю.

Я снял рацию с пояса и включил ее. Из динамиков раздался тихий треск помех, сопровождаемый хором призрачных голосов. А может, и не было никаких голосов, и все это игра нашего детского воображения. Долго я размышлять не стал и просто включил телефон: еще до того, как телефон включился полностью, как только поймал сеть, принялся громко гудеть помехами.

– Отбой, – решительно заявил я. – Мы не можем ехать, пока эта хрень работает.

Мы все уселись во дворике перед домом и принялись слушать скрипы и щелчки рации, сопровождаемые тихими нечленораздельными перешептываниями неясных голосов, в ожидании, когда они успокоятся.

Все молчали. Просто не знали что говорить. Не хотели говорить. Всех внутри терзал один и тот же страх. И как всегда, длительное ожидание, только этот страх усиливало.

Я принялся перебирать патроны к кольту: вытряхнул те, что были заряжены в барабан, повертел их перед глазами. Не знаю, сыграл ли свою роль страх, или это была банальная предосторожность, но я их тут же отложил в сторону, так как приметил несколько дефектов. Все может быть, ведь их отливали и собирали в кустарных условиях.

Я выбрал пять новых и зарядил в барабан, как всегда оставив камору напротив ствола пустой, для безопасности, и убрал кольт в кобуру. Просидел минуту. Снова достал револьвер. Поставил на полувзвод. Взвел. Опустил курок. Снова убрал. Молчание давило. Ожидание сводило с ума.

– Ну что, видел кто сегодня во сне матушку Абагеил? – подчиняясь внутреннему порыву, нервно спросил я. – Указала ли она вам путь среди кукурузы? Или во тьме лишь полыхнули два красных глаза, и навалился животный страх?

– Андрюша! – прервала мою нервную речь Наташка. – Ну что ты несешь? Не видишь, мы и так напуганы?

Я замолчал и нервно вытер губы тыльной стороной ладони.

– И вообще, что это было?

– «Противостояние».

– Что? – скривилась Наташка и тут ее глаза сверкнули пониманием. – Ты опять о своем? Боже, это не книга, а «книга массового поражения».

Я непонимающе скосился на Наташку.

– Не смотри на меня так, я видела книгу, когда была у тебя. Ей можно не просто головы ломать, а топить подводные лодки. Ты вообще читаешь что-то нормальное? Что-то попроще и полегче… во всех смыслах.