Идрис и Пифон

Соколов буквально завис. Он понятия не имел, как на подобное ему реагировать, так как впервые в жизни наблюдал, чтобы после его разоблачений люди в принципе подходили бы к шарлатаном с просьбами. Вроде бы женщину от этого негодяя нужно спасать, но перебивать как-то невежливо, тем более, толкнув уже один раз Ларису, хорошенько накосячил, не переставая винить себя за это в глубине души. Всё-таки в отличие от Идриса, у Евгения была совесть.

– У меня дочь бесноватая, – начала женщина.

Соколов от ужаса обомлел. Сколько раз он был свидетелем того, что психически больных бедняг подвергали чудовищным по своей абсурдности обрядам экзорцизма, когда банально нужна была помощь простого психиатра! И сколько из-за этого судеб поломанных! Подобного безумия ни в коем случае нельзя было допустить! Но сначала нужно обязательно выведать максимум информации.

Пустов с Ларисой же слушали и воспринимали всё, как нечто простое и обыденное.

Женщина продолжала:

– Последние несколько лет как с цепи сорвалась. Говорит не своим голосом, судороги, агрессивное поведение. Её и несколько мужиков удержать с трудом могут, а я тем более справиться не в состоянии! Сколько раз её в психиатрическую клинику водили – всё без толку! Тогда соседка моя по даче Алевтина Михайловна и сказала, что в неё бес вселился, и надо её к священнику. Привели к нему, буквально выкрав из психушки. Он сразу понял, что это одержимость демоном. Давай обряды проводить, но один за другим они проваливались, не давая результатов, а доченьке моей лучше так и не стало, – залилась слезами, – помогите, пожалуйста! А то уже жить страшно. За кровь родную волнуюсь. Нервы все измотаны. Лучше ей не становится! На вас одна надежда! Помогите ей, умоляю!

Всё это время Идрис делал вид, что слушает: поддакивал, кивал головой, как попугай. Когда закончила, нежно обнял её и дал поплакаться в рубашку, поглаживая по голове. Потом спросил:

– Как девочку зовут? Сколько ей лет?

– Танечка! Ей всего двенадцать! В школу ходить из-за недуга этого не может, со сверстниками не контактирует. Органы опеки теперь отнять хотят, надеются в психушку мою доченьку отправить. А меня затаскали по судам: хотят лишить родительских прав за то, что лечить отказываюсь. Деньги уже все закончились – не то, что на хорошего адвоката нет, на еду даже не хватает порою, сколько я потратила, ухаживая за дочкой. Я уже не могу так больше… – снова расщедрилась на слёзы для Диминой рубашки.

Идрис взглянул на Соколова. Тот же ехидно улыбался, ожидая, что первый скажет в ответ на просьбу. Независимо от ответа он уже готов был атаковать, будто крокодил на водопое. У Пустова же больше не было сил сопротивляться, и единственным его желанием было стремление отвязаться от своего назойливого оппонента. Немного подумав, он обзавёлся в голове гениальным планом. По крайней мере, он так считал, про себя похвалив свою головушку за то, что умеет думать и принимать наилучшие решения в чрезвычайных ситуациях.

– То есть вы хотите изгнать беса из ребёнка, и поэтому пришли лично ко мне, чтобы попросить?

– Да! – всхлипнула Полина, – я прошу вас! – сползла вниз, придерживаясь за тело Пустова, встала перед ним на колени, – помогите…

– Ну, не надо так! – покраснев, разнежился Идрис, чувствуя искреннюю веру Полины в его сверхсилу, в особый дар, ощущая власть над ней, смиренно стоявшей перед ним на коленях, целовавшей его, как ей, наверно казалось, почти что божественные руки. Экстрасенс был для неё последней надеждой на то, что дочь будет жива и здорова, а потому она ради помощи Идриса была готова хоть продать дьяволу душу, если потребуется. Всё – лишь бы он спас её, – вставайте! – приманил её рукой.

Иной раз другая подошла бы с аналогичной просьбой, и он бы заставил её ждать записи, да потом вытряс бы последние копейки за сеансы, начиная с самых первых. Здесь же ситуация была совершенно иная, а потому в голову лучше ничего прийти и не могло.

Та встала и поглядела на него, как собачка, жаждущая лакомства от хозяина, с блестящими то ли от слёз, то ли от счастья глазами в надежде услышать эти три самых заветных слова:

– Я помогу вам, Полина!

Женщина разрыдалась ещё сильнее.

– Спасибо вам! Спасибо! Господь с вами! Я буду молиться за вас все дни и ночи напролёт! Дай вам Бог счастья! – осыпала она Пустова всеми вариантами искренней благодарности, которые только могли прийти ей в голову. Полина вновь уткнулась в Идриса, рыдая, правда, уже от радости.

Тот же с цезаревским взглядом триумфатора посмотрел на Соколова, который несказанно удивился такому выражению лица своего оппонента. Шарлатану на камеру согласиться помочь несчастной женщине, притом, что это увидят миллионы обитателей интернета! Звучит абсурдно. «Что он задумал?» – подумал Соколов, буквально просверливая Пустова взглядом, стараясь разглядеть его хитрую задумку.

Она же была крайне проста.

– Идём сейчас! – улыбнулся Полине Идрис.

– Прямо сейчас? – удивилась та, – да мне как-то неудобно. Вы всё-таки после выступления. Наверно, устали.

– Меня взбодрит чашка горячего кофе у вас дома.

– У меня только какао есть… – расстроилась Полина.

– Отлично! – с восторгом отвечал Дмитрий, – я его даже больше люблю. И ещё с нами пойдёт моя ассистентка, хорошо?

– Хорошо, – Полина кивала, будто дятел, ищущий в дупле червячков. Любая просьба потомственного мага и экстрасенса, спустившегося до помощи простой смертной для неё – закон.

– Стоп! – недоумённо произнёс Соколов, – а деньги за сеанс? Почему ты не спросил про них?

Полина с ужасом взглянула сначала на своего спасителя, потом на Евгения, понимая, что все её надежды могут пойти прахом всего из-за одного слова.

– У меня нет денег, но я отдам потом. Кредит возьму в банке. Я уборщицей работаю в школе – мне одобрят, я уверена. Если не в банке, то в организации, что микрозаймы выдаёт…

– Нет! Не нужны мне деньги, не в них счастье – сказал Идрис, – мне важно всегда дарить счастье для своих клиентов. Для самых отчаявшихся тем более. Поэтому я всё сделаю бесплатно!

– Бесплатно?! – удивлённо воскликнул Соколов, недоумённо глядя то на него, то на Полину.

Лариса, всё это время стоявшая за спиной, со злорадством похихикала.

– Так стоп! – обратился Евгений к Полине, – вы в курсе, что он – шарлатан?

– Шарлатан?! – та изменилась в лице, испытывая крайнюю степень недоумения и гнева.

– Ты ошибаешься, – не прекращал улыбаться Идрис.

– Он обманывает людей. Обычный мошенник. Людей с экстрасенсорными способностями вообще не существует, раз о том разговор пошёл. Я же его только что разоблачил! Разве вы не видели? Зря ему верите…

– Нет! – отвечала Полина, – мне кажется, вы ошибаетесь! Я видела все чудеса Идриса по телевизору! Это не может быть обманом… – мотала головой, не желая и слышать рациональное, – а в зале вы просто сорвали ему всё выступление.

– Могу вам гаранти… – начал, было, Соколов, но его тут же перебил Пустов.

– Беда, мой друг! – начал он, – но я могу.

– Докажи! – отвечал Евгений, – пойдём вместе, да заснимем всё на камеру!

– Увы, но нет! – пожал плечами, – мы бы и тебя взяли, но посторонним нельзя. Там, во-первых, личная территория уважаемой, – ткнул в неё носом. Имя, по всей видимости, забыл, – так что тебе там точно будут не рады. Во-вторых, меня будешь меня нервировать только. Впрочем, можешь пойти следом за нами, чтобы лишний раз достать, если это тебе доставляет удовольствие. Но только если уважаемая сама этого захочет. Один чёрт – она тебя за порог не пустит, и чуда ты не увидишь. Так что можешь не идти за нами: сегодня не твой день, – посмотрел на Полину, – Ну что? Идём?

– Стоп! Стоп! Стоп! – обратился к Полине Соколов, – вы сейчас совершаете очень большую ошибку. Если позовёте его, он вас обманет. Не поможет. Не способен.

– А что тогда поможет? – недоумённо спросила Полина.

– Это дело психиатра. Я уверен, нет у неё никаких демонов.

– Говорила же, что тысячу раз водила по докторам…

– Я найду вам специалиста намного лучше ваших, клянусь!

– А если вы ошибаетесь, и у Идриса получится?

– Коли возьмёте меня с собой, то клянусь: если Идрису удастся спасти вашу дочь, то я покрою все ваши долги и расходы, которые собрались.

Полину это предложение порадовало. Она вопросительно взглянула на Пустова.

– Вы не против, если мы возьмём его с собой?

Тот понял, что теряет инициативу. Нужен был более весомый аргумент, чтобы Евгений отвязался. И он был – универсальный, на все случаи жизни любого шарлатана.

– Послушайте, Полина! – начал он, – если мы возьмём его с собой, то я не смогу вылечить вашу дочь, – на этом моменте Соколов расхохотался. Он уже знал, что Пустов скажет дальше, – он будет мне мешать свой вредной для меня энергетикой, а потому, если вы хотите, чтобы я спас дочь, то нам брать его с собой категорически запрещено!

Полина не на шутку всполошилась. Одна только даже самая призрачная возможность, что её дочь останется без спасения, ужасала.

– Я не знаю, как вас зовут… – обратилась она к Соколову, – но, видимо, мы не можем вас взять, хотя я очень хотела бы, чтобы вы убедились в том, что чудеса существуют, а то вы, учёные, совсем уже народ задурили. Но если Дмитрий сказал, что нельзя, значит…

– Можно! – прервал её Евгений, глядя на Пустова, с тревогой ожидавшего, что теперь выкинет его враг, – сами вспомните эти программы. Это же типичная отговорка всех неудачников на площадке!

Полина задумалась, вспоминая все просмотренные до этого выпуски «Баталии Чародеев».

– И правда… – тревожно взглянула на Пустова.

Тот в одну секунду понял, что его план, как отвязаться от назойливого Соколова, оказался слишком близок к провалу. Дилемма, которая стояла теперь перед ним, была неразрешимой и проигрышной при любом раскладе. Соглашаясь помочь, но взяв с собой Евгения, он понимал, что девушке без медикаментов, например, успокоительных, помочь не сможет. В открытую дать их девушке, разумеется, при чужих глазах не выйдет. Сделать всё так, чтобы Евгений не заметил, конечно, возможно, но сложно. В свою очередь, отказываясь помочь, Дмитрий сейчас признавал, что он в деле экстрасенсорики абсолютный профан и неудачник. А этого он допустить не мог ни в коем случае. Если это признать, он вообще уже нигде не сможет выступать, так как и этот его позор Евгений сможет запечатлеть на камеру. Поэтому, хотел он этого или нет, и, понимая, что будет сложно, но Соколова всё-таки придётся взять с собой.

– Ну, хорошо! Возьмём с собой! Только учтите, что я вас предупреждал!

– Я верю в вас! – улыбнувшись, будучи в приподнятом настроении духа, отвечала Полина, резко рванула вперёд и махнула рукой, – идём. Я тут в десяти минутах ходьбы проживаю. Даже замёрзнуть не успеем. А если наоборот, то я угощаю вас чаем или какао, – взглянула на обоих поочерёдно, – идёт?

– Согласен! – улыбнулся Соколов, торжествуя. Он переиграл Пустова, но победа эта была шаткой. Мало ли что задумает хитрый лис, чтобы выкрутиться из опасной для себя игры.

– Идёмте уже, наконец. И так устал уже до смерти… – отвечал тот. Сам же достал свой телефон, на ходу расписывая что-то объёмное какому-то абоненту в «Вайбере». Видимо, своему другу и коллеге.

Соколов довольно констатировал: «Игра началась!»

Глава 3. Экзорцист.

«И чем я только думал?!» – обрушался сам на себя Пустов: «Надо было бежать! Сейчас упаду в грязь лицом, а этот урод начнёт на всех языках мира вещать о том, какое я ничтожество! Попробует – Богом клянусь, убью! И так после его разоблачений вся жизнь под откос ушла. Денег нет, кредиторы достали, с половиной нажитого имущества расстался из-за его чёртовых расследований, продавая всё на барахолках. А теперь он, тварь такая, решил меня добить! Ну, уж нет! Будет ещё на моей улице праздник! Эта зараза у меня так подавится, что уже больше никогда меня не потревожит! Я-то ему обеспечу!»

План его был прост, а потому вроде бы без подвохов и проблем: Дмитрий отправляет Ларису в аптеку за каким-нибудь мощным седативным препаратом. Когда окажутся на месте, под шумок она пойдёт на кухню, разведёт его в воде, потом даст девочке, чтобы та горло просушила. А Пустов пока отвлечёт Соколова, и бесноватая успокоится, уснёт. И всё будет записано на камеру этого вечного скептика. Остаётся только догадываться, какой эффект произведёт такое чудо на зрителей Соколова, да и на него самого в первые часы. Главное – вовремя свалить, а когда этот проклятый борец с мракобесием поймёт, где его обманули, много воды к тому времени утечёт. И пусть попробует оправдаться: после драки кулаками не машут. Что до бедной девочки, то пускай и через восемь или двенадцать часов бесноватой снова станет хуже! Да даже если подохнет, не беда. Это уже будут не проблемы потомственного мага и ясновидящего Дмитрия Идриса. Главное сейчас, чтобы Соколов отвязался хоть на время, а ради этого можно девочку даже отравить или убить. Грех-то всё равно будет на руках этого назойливого упыря – он же до ручки довёл. А бедняжку было бы жалко, да. Люди вообще страдают, умирают – их всех по-своему жалко. Но такова суровая правда жизни. Люди уходят и приходят, одни сильнее, другие слабее, а о третьих вообще ноги вытирать. Что теперь? Каждого оплакивать, каждого жалеть? О себе надо в первую очередь думать и заботиться, а потом уже о других, если на этих время и деньги останутся. А так выживает сильнейший. Естественный отбор в действии.

До дома Ивановой идти пятнадцать минут. Первые десять шли молча, будто воды в рот набравшие. Да и говорить особо на таком морозе не хотелось: казалось, вдохнёшь раз – сразу получишь воспаление лёгких. Саму героиню бала это молчание, тем не менее, сильно напрягало: «Может быть, я действительно появилась там не вовремя?» – но Полина старалась успокоить себя тем, что всё наоборот хорошо. Помочь ей – благое дело, так что Идрису только в радость. А Евгений, как представитель науки, зафиксирует чудо. И наука таки скажет, что ошибалась насчёт экстрасенсов и есть всё-таки необъяснимые явления на этой земле. И вера Полины в волшебство была искренней, не подвергалась с её стороны сомнению. Более того, с любым, даже с учёным, была готова поспорить, а если надо, и по морде съездить, ибо не раз любое случайное совпадение принимала за чудо.

Потом Лариса вдруг сообщает:

– Я, если что, в аптеку. Не теряйте меня!

Соколов напряжённо глядит на её отдаляющийся силуэт, потом смотрит на отрешённого Пустова – тот как будто и не заметил, что его подопечная исчезла, ничего не сказал, даже не повернулся в её сторону. Странно всё это, однако, было. Но какого-то особого значения этому Евгений не придал: мало ли что там у неё случилось. Голова, быть может, заболела, или эти дни. Всё может быть…

И тут тишину нарушает уже Полина:

– А как наука сегодня может объяснить феномен бесноватости? То, что произошло с моей дочкой…

Евгений улыбнулся:

– Не хочу показаться занудой, но на самом деле всё достаточно сложно. Это может быть и шизофрения, и так называемое расщепление личности. Последнее весьма неплохо объясняет появление «посторонних голосов», характерных для бесноватости. Что до проявлений бесов, больной остро реагирует на свет, кожа гиперчувствительна, в связи с чем опрыскивание святой водой вызывает раздражение, мышцы находятся в гипертонусе – тело выгибается под неестественным углом, вплоть до того, что пациент может сам причинить себе вред – от растяжения до легкого вывиха. Чаще всего подобные аномалии происходят из-за гормональных сбоев. С другой стороны это может быть психоз. Всё ещё хуже, если человек является глубоко верующим. То есть религиозное лицо, у которого развивается психоз, вполне возможно, будет переживать все признаки нападения злых сил, традиционные для его религии и/или культуры, а убеждённый атеист-любитель научной фантастики столкнётся с похищением инопланетянами или какой-нибудь атакой киборгов. Но тут я уже не знаю, не специалист. Другие считают, что это обычное истерическое помешательство – слишком верующие люди, наслушавшись проповедей, навязывают себе, что в них вселился бес. Единственный способ изгнать – экзорцизм. Ещё есть диссоциативные, невротические расстройства, правда сторонники этих версий не считают одержимость бесами болезнью.

– А почему?

– Спросите их сами, – пожал плечами Соколов.

– А что вы скажете? – спросила Полина Идриса, – почему люди становятся бесноватыми?

Тот призадумался.

– Не всегда это чёртики какие-нибудь, как утверждают священники-экзорцисты. Это могут быть и астральные сущности…

– В виде гномиков. Сейчас я вам их почищу, – съязвил Евгений и расхохотался, водя ладонью по кругу. Заодно доказал, что этот мем будет жить вечно. С яростью взглянув на него, Идрис продолжал:

– Если первых изгнать легко, да и вред они наносят не столь ощутимый, то вторые крайне опасны, и столкновение с ними может быть чреватым не только для жертвы, но и для экстрасенса.

– Правда? – взволнованно произнесла Полина, глядя на Идриса.

– Да, – с задумчивым и тоскливым взглядом опустил тот голову, глядя в землю. И представить сложно, что в тот момент думала Иванова. Наверно, представляла себе Пустова как крутого супергероя наподобие доктора Стивена Стрэнджа из комиксов Марвел, который сейчас пойдёт договариваться с Дормамму, который вселился в её бедную дочурку. В общем-то, пожалуй, герой, каких ещё поискать надо. В её глазах он только что вырос до небывалых доселе высот по степени храбрости. Ведь, оказывается, столкнувшись с потусторонним, и погибнуть ещё можно! А он, невзирая на страх перед неизведанным и страшной смертью, идёт помогать бедной девочке, притом не потребовав никаких денег за изгнание. Разве не душка? И это осознание его превосходства над обычными смертными раздувало в ней целую бурю эмоций, схожих с сексуальным возбуждением – герой без страха и упрёка пришёл спасти тебя от напасти, настоящий рыцарь, а ты принцесса, заключённая в башне с драконом, охраняющим тебя, чтобы не убежала. Он убивает змея, а после обнимает, весь залитый кровью поверженного врага. Безумно, пикантно и дико. И, возможно, Полина бы с подобной формулировкой согласилась, если бы не одно но…

– Храни вас, Господи! – отвечала она и перекрестила Пустова. Так что даже если внутри неё и прячется сексуально распущенная бестия, пожирающая Идриса взглядом, то искать её дикое нутро придётся внутри убеждённой пуританки.

«Какой же я дурак!» – подумал Евгений, увидев это: «Всё это время рассуждал о том, что в голове у этой недалёкой женщины. А ответ всегда был на поверхности! Сначала думал, что тупая, а теперь оказалось верующая! Хотя тупой и верующий – для убеждённого воинствующего атеиста Соколова вещи равнозначные. Сама же говорила, что обращалась к священникам, чтобы провели обряд экзорцизма! И как же хорошо, что эта тупая верунья меня не слышит» – Соколов рассмеялся про себя. Он обожал видеть то, как издеваются над верующими, и сам любил пошутить на эту тему. Принятие закона об оскорблении чувств верующих, конечно, хоть и заставило его теперь держать язык за зубами, но, благо, за мысли не сажают в России пока, так что думал он всё ещё свободно. Плюс к тому на своём YouTube-канале частенько организовывал «Докинзовские чтения», на которых частым гостем был Александр Глебович Невзоров. Лошадей читать на латыни он там, слава Вергилию, не учил, но шуток про верующих, которые потом разбирались на мемы, выдал целую тонну.

– Чего это вы такой весёлый? – спросила Полина, глядя на Соколова.

– Да нет… – боязливо и растерянно ответил он, будто Иванова собиралась ему иголки под ногти вогнать, – я нормальный.

– Мне кажется, вы смеялись над Идрисом!

– Нет, вам показалось…

– И всё-таки… – после небольшой паузы добавила, – я понимаю, что наука отрицает и Бога, и экстрасенсорику, но проявите, пожалуйста, к нам и нашим проблемам просто человеческое уважение. Это, надеюсь, для вас не очень сложно, так ведь?

– Я согласен… – огорчённо отвечал Евгений, словно родители узнали, что все апельсины из вазы скоммуниздил он, а не брат, на которого с таким рвением доносилась ложь. Полина вообще сейчас напомнила ему набожную мать, протестуя против убеждений которой он во многом и пошёл в науку, категорически отрицая даже минимальную вероятность существования бородатого дядьки на троне из пористых зефирок в облаках.

Хотя и нельзя сказать, что она была неправа в другом. Каким бы ты рьяным атеистом ни был бы, уважать чужое мнение не просто важно, а в нашу эпоху токсичности в сети жизненно необходимо, чтобы найти общий язык, точки соприкосновения, а не перевести всё в гражданскую войну на просторах комментариев в интернете. Короче говоря, нужно быть воспитанным и порядочным человеком, а не быдлом. Правда, если быть честным, именно с воспитанием у людей из обоих лагерей и возникают серьёзные проблемы. Ведут себя, как дети малые, хотя за пределами мониторов порою взрослые люди, сами уже с детьми. А в интернете они тролли и словоблуды, и это в тридцать-сорок лет! То есть, далеко не всегда все эти люди детского возраста. И если такие родители, то чего вы удивляетесь невоспитанности нового поколения детей?

– Вот и славно! – улыбнулась Полина, потом взглянула вперёд и, улыбнувшись, провозгласила, – кстати, мы уже пришли.

Дом был панельным, как и все остальные на улице Олимпийской: типичный для советского времени, когда строился. Благо была ночь и морозная зима, и это железобетонное убожество было не так хорошо видно. Весной, летом и осенью после дождей или с началом таяния снегов вода стекала по стенам, оставляя подтёкшие следы, приобретавшие какой-то странный коричневый оттенок. От того на вид панельки становились ещё более убогими. Зимой же всего этого ужаса видно не было, а потому причин вешаться только уже от одного тошнотворного вида этих каменных ящиков не было. Если зайти внутрь, то можно обнаружить, что в подъездах с годами ничего не меняется по всей стране. То мочой воняет, то мусором, то бабушкиными пирогами из соседних квартир. Штукатурка с краской облупилась, а места, где ещё нет, были разрисованы маркерами с всякими гадкими матерными надписями и неприличными изображениями мужских детородных органов. На лестницах валялись бычки: некоторые даже дымились. А подниматься по ступенькам была одна мука, потому что какой-то урод снова выкрутил или разбил все лампочки. Одним словом – хулиганьё.

Этаж пятый. Входная дверь массивная, металлическая. Полина открыла её, и виду Пустова с Соколовым предстала обычная однокомнатная квартира с обшарпанными ещё советскими обоями, испорченным временем паркетом и тусклой лампочкой в прихожей, а также облезлым линолеумом на полу на кухне и в комнатах. О том, что владелица душой ещё была в СССР, свидетельствовали старые настенные часы с кукушкой, декоративные оленьи рога, убогая плитка на полу ванной и туалета, Из бытовой техники был старый вологодский холодильник «Юрюзань», раскачивавшийся, будто желейная масса, кухонный стол и газовая плита «Лысьва». Чайника и микроволновки не было. В единственной комнате были содраны обои, на стенах свежая штукатурка. И Ватсону будет понятно, что хозяйка квартиры затевала ремонт, но он так и не закончился. Главным же отличительным признаком конкретно этой квартиры был затхлый запах будто здесь жила престарелая бабушка, не любившая открывать окна, потому что для этого сначала нужно было встать, а ноющие старые кости не позволяли. И запах такой явный, что у Соколова даже немного закружилась голова.

– Будьте как дома! – сказала Полина, снимая пальто. Туалет, ванная – всё, что нужно, на месте. Я ещё ремонт затевала, но, увы, ничего не получилось. А мужчины, чтобы доделать его, нет… – тоскливо вздохнула.

– Дочь есть, а мужа нет? – спросил Евгений.

– Увы. Когда дочь родилась, он сразу убежал. Правда, предлагал остаться со мной, если сделаю аборт. Я отказалась. Но сразу он не ушёл. Дошли до меня слухи, что ходил к ведьме, дабы она ребёнка заговорила, и у меня выкидыш случился. Хотите – верьте, хотите – нет, – взглянула на Евгения, – через пару дней везли на скорой. Опасность выкидыша была, еле спасли. После папочка дочурки ушёл с концами. А я осталась одна со своей роднулей на руках, – Полина с грустью отвернулась и чуть всхлипнула, – мужских рук нет, а самая сделать ремонт не смогла, так что простите за беспорядок…

– Вы – сильная женщина! – похвалил её Пустов, искренне восхитившийся её решимостью сохранить жизнь ребёнку в обмен на собственное социальное благополучие. «Тупая биомасса…» – съязвил про себя Соколов, надменно взглянув на Иванову.

– Кто хочет чаю? – спросила Полина.

– Не… Спасибо! – сморщившись, отвечал Евгений, боявшийся что-нибудь подцепить из-за казавшейся ему кругом антисанитарии. Он настолько брезгливо смотрел на обстановку в квартире, что не хотел снимать обувь, ибо пол казался ему грязным. Всё-таки сняв, бродил на цыпочках, так как тапок гостевых тут, разумеется, не было. Да и откуда бы им появиться в этом тараканьем разъезде?

– Не откажусь! – Идрис широко улыбнулся. Полина ему в ответ.

Внезапно, как из преисподней в квартире раздался истошный девчачий крик с хрипотой:

– Мама!!! Кто это?!

Евгений застыл в ужасе. Идрис вздрогнул, еле отловив сердце, выпрыгнувшее у него от испуга из груди. Звучал этот голос, как нечто внеземное, что-то не из нашего мира. Когда чуть отлегло, у обоих по спине пробежала целая армия мурашек, будто конница Чингисхана, прошедшая по Евразии. Ни тот, ни другой раньше не сталкивались ни с чем подобным. Только по телевизору смотрели. Но понятно, что одно дело – увидеть на экране, а совершенно другое – услышать вживую. Просто пробирает до костей, да настолько, что фильм «Изгоняющий дьявола» будет смотреться уже, как мультик на детском утреннике.

Идрис ощущавший дрожь в коленях, всё больше корил себя за то, что вообще в эту заснеженную дыру приехал и сейчас вынужден слушать этот хриплый крик, от которого кровь стынет в жилах. Соколов же ни думать, ни делать – да он вообще ничего не мог. Просто стоял с выпученными глазами, словно потеряв рассудок. Такое чувство, что прошёл через Верденскую мясорубку, а сейчас притворялся сумасшедшим, чтобы не отправили туда вновь. Потому что дважды из ада ещё никто не выбирался. А дьявол – гадёныш такой, умеет подле себя держать. На самом же деле пытался прийти в себя от шока и ужаса, мысленно рвал волосы на голове, так как понимал, что его подвешенное состояние сейчас может серьёзно повлиять на холодное и непредвзятое наблюдение за процессом экзорцизма от Идриса. В таком состоянии просто не заметит, как этот шарлатан сыграет против правил, а потом доказывай до второго пришествия, как он всех обманул. Рехнёшься же быстрее, да и после драки, как известно, кулаками не машут.

– Танечка, это те, кто поможет тебе, – спокойно отвечала Полина, которой уже было не привыкать такое слышать, потому она и не отреагировала так же, как её гости.

– Мне не нужна помощь!!!

– Может быть и да. Они же посмотрят просто…

– Меня не нужно смотреть!!! – прорычала Таня. Вдруг голос её начал трястись и дребезжать.

– Что с ней? – трясущимся голосом спросил Пустов.

– Эпилепсия… – прошептал Соколов, – или, может быть, что-то другое? Дьявол решил совокупиться, например… – повернулся к Идрису, – ты у нас лучше знаешь, ты же экстрасенс.

– Дьявол? Совокупиться? – Полину чуть инфаркт не хватил.

Дмитрий придержал её за руку.

– Не бойтесь! Наш вечный скептик просто так шутит!

– Шучу, – прошептал Евгений, – простите…

– Ну и шуточки у вас, однако! – негодовала Полина и пошла, было, на кухню ставить чайник. Но вдруг…

– Мама! – вдруг послышалось из комнаты.

– Да, доченька!

– Живо ко мне, дрянь!!!

– Бегу, бегу… – ринулась в комнату. Когда пробегала мимо Идриса, он успел вставить:

– Обойдусь без чая.

– Сразу приступишь к работе? – усмехнулся Соколов.

– Нет. Пожалуй, пока посижу. Обдумаю план.

Самое ужасное и даже больше, чем бесноватая, для Пустова было то, что всю эту вакханалию на камеру записывал Соколов, то и дело, освобождая память на накопителе для этого сенсационного материала, чтобы больше уместилось. Если Дмитрий обгадится на камеру, материал у Евгения будет просто феноменальный по степени успеха у публики, учитывая, что до конца шумиха вокруг персоны ясновидящего пока ещё не стихла. Зато последним гвоздём в крышку гроба для Пустова точно будет, а это уже точно будет трагедия.

Соколов же молча переваривал творившийся ужас, не понимая, как на него реагировать. Происходящее теперь больше напоминало мистический триллер, мистику и ужастики, которые он не любил смотреть настолько, что после просмотра не мог с выключенным светом спать. В голове только и оставались сейчас мысли о том, что всё происходящее – розыгрыш Пустова, его развод. Но глядя в боязливые глаза и слушая трясущийся голос потомственного мага и ясновидящего, он понимал, что это не пранк, не специальная постановка, а жуткая реальность. Ведь он сам ставил на YouTube развлекательные проекты с актёрскими скетчами и сценками уже давно и точно смог бы отличить истинный страх от наигранного. По крайней мере, он на это надеялся.

«А вдруг успокоительное не сработает?» – с ужасом рассуждал про себя Пустов так, что ему казалось, будто даже внутренний голос трясётся от страха. Альтернативного плана не было, а случай не просто серьёзный, а катастрофически опасный. Дмитрий сейчас прокручивал в голове все возможные сценарии, где он сядет. Притом не в лужу, а в тюрьму, ведь самым худшим из вариантов могла стать смерть бедняжки. Чтобы добиться такого исхода достаточно было, например, из страха, что нормальная доза успокоительного не сработает, залить в девушку слоновью. Исход потом будет вполне очевидным: бедняжка двинет кони, а Идриса, такого красивого и стройного, с упругой попой и нежным и, несмотря на возраст, даже сравнительно юным лицом ждёт камера с тридцатью мужланами, которые уже довольно давно не видели женщин. И перспектива стать для них заменой женщине для любовных утех пугала больше всего. Этим его закошмарили в своё время некоторые из сторонников здравого смысла, сетуя на то, что за такую деятельность ему бы по уму в тюрьме давно сидеть. А там уже во всех подробностях рассказывали, что и как с ним за решёткой будут делать зэки. Знали так, будто становились участниками этой голубой вакханалии, но, впрочем, это не так важно. Пустову главное было не оказаться на месте тех бедолаг, которые после перенесённого позора кончали жизнь самоубийством, а если решали продолжать жить дальше, то их ждала череда таких унижений, как сон возле унитаза или под койкой, дырявые стаканы, тарелки и ложки и прочие дикости мест не столь отдалённых. С другой же стороны идти на риск было всё-таки нужно, потому что он боялся, кабы не подвела обычная доза. В голове он уже представлял сцены из фильма «Изгоняющий дьявола», где эта бестия будет бегать по стенам и потолку, как чёртов человек-паук и опрокидывать с прогиба любого, кто к ней приблизится, пусть это будет даже сам Фёдор Емельяненко. И если после приёма успокоительного «магия» Идриса не сработает, лучшим выходом будет только тюрьма, ведь там хотя бы кормят. А на свободе ничего больше не умеющий Дима Пустов станет только никому не нужным БОМЖом в свои-то сорок лет. Других вариантов не будет. А после такой прекрасной жизни на собственной вилле с тремя спортивными автомобилями в гараже и бассейном, нищета будет в разы хуже любовных утех в тюремном душе с криминальными авторитетами. Хотя Пустов в данный момент мало представлял, что будет для него лучше, а что хуже. Но путь он свой выбрал: до конца играть в этом шоу имени себя, каким бы ужасным ни стал бы для него финал.