Уроки английского

Но это всё будет потом. А тогда мои мучения продолжались. Например, в восьмом классе Наталья Ильинична решила как-то дать восемь тестов за один урок. Ну вот решила она так побаловаться, повеселить себя, да нас помучить. Когда все сдали тесты, она перед проверкой с довольной ухмылкой спрашивает класс:

– Смотрите, в чём проблема. Тестов восемь, да? Так как они смежные, я могу вам поставить одну оценку за два теста или по одной за каждый. Вам как лучше будет? Выбирайте!

Я тут же кричу:

– Одна за два теста!

Но тут же «отличились» наши отличницы, особенно Паулаускас. Хором начали кричать, мол, подавай им по каждой оценке за каждый тест.

Наталья Ильинична довольная улыбается и кивает.

– Хорошо. Тогда всем ставлю по оценке за каждый тест.

– Ура! – с восторгом кричат отличницы.

«Твою ж мать…» – вырывается у меня из глубины души, но сделать уже ничего было нельзя. Просить учительницу поставить мне только четыре оценки оказалось пустой тратой времени. Слушать ничего не захотела, мол, все в равных условиях. В итоге в тот день получил восемь двоек за урок… До сих пор помню, как глядел на уже не на приятную некогда, но мерзкую ныне ухмылку Натальи Ильиничны, пока она рисовала мне в журнале оценки. Хотел реветь от ужаса, да и разорвать на куски училку вместе с отличницами, которым, разумеется, восемь пятёрок за день получить было только по кайфу. Не знаю, кому это удавалось до меня или после меня, но в нашем классе за все одиннадцать лет моего рекорда за урок побить никто так и не смог. Восемь, чтоб Наталью Ильиничну и всю эту проклятую Великобританию вместе с её богомерзкой королевой и всеми англичанами, двоек! Как закрывал, не спрашивайте: драли меня, как говорится, и в хвост, и в гриву…

Почему-то именно в восьмом классе таких моментов было наибольшее количество. В итоге в тот год никакой другой предмет не вызывал у меня большей ненависти, чем английский язык. Один раз Наталья Ильинична буквально довела до слёз после очередной порции в три двойки, но очень обидные, потому что мне в итоге в очередной раз предстояло закрывать эти постоянные хвосты по английскому, вылезая из кожи вон каждую четверть. К этому тогда прибавилась и травля со стороны одноклассников. Именно в то время я впервые задумался бросить школу, начитавшись тогда про творческий путь Квентина Тарантино, а те с кем я тогда общался, даже посочувствовать не могли, а только подкалывали. В России ведь бросить школу в пятнадцать лет и стать живой легендой кино невозможно, а я тут размечтался…

Но самый ужас приключился в третью четверть восьмого класса, когда Наталье Ильиничне вдруг стало не по себе от того, что некоторые ученики не носят сменную обувь, а остальные должны потом из-за них пылью дышать. Сначала каждое утро встречала своих учеников у входа в школу, проверяя у каждого из них наличие сменки в ранце. Но потом то ли посмотрела какой-то фильм о том, почему плохо дышать пылью, то ли западные коллеги (на методики которых она часто опиралась в своей учительской практике) поделились очередным опытом работы с учениками, и совсем поехала крышей.

Так в один день мы как ни в чём не бывало сидели всем классом в кабинете на перемене, ожидая учителя. Наталья Ильинична появилась аккурат перед звонком, и только урок начался, она, не пуская нас в класс, тут же на входе толкнула речь:

– Так, ребята… Говорю не только про вас, но и остальные классы тоже имею ввиду. Честно признаюсь, мне уже надоело со всеми вами воевать по поводу сменки. По-хорошему же просят – меняйте обувь. Вам же самим потом дышать всей этой пылью. Но вот кто-то всё равно с улицы в своих грязных ботинках приходит, а потом весь остальной класс это вдыхает. Специально уборщицу спрашивала: та постоянно жалуется, что тряпки грязные после каждой уборки, а должны быть чистые. Узнав об этом, специально ходила, предыдущий месяц отлавливала всех, у кого сменки нет. Всё равно лучше не стало. В общем… Мне это надоело. С сегодняшнего дня буду проходить по рядам и заставлять показывать подошву. У кого будет пыль, выбирайте: или снимаете обувь, или просто выходите из класса, потому что я вашей пылью дышать отныне не собираюсь! Всё поняли?!

Закончив, она действительно стала пускать учеников по очереди и у каждого проверять подошвы! В итоге четыре человека, среди которых был и ваш покорный слуга, сидели на том уроке в одних носках. При этом никто не смел возразить. Это же абсурдно заставлять учеников сидеть без обуви и ставить на холодный пол ступни в одних носках! Но все стерпели, потому что с другой стороны Наталья Ильинична была права: пылью дышать никому не хотелось. С другой стороны, несмотря на эту дикость, пропускать уроки тоже было нельзя – потом хрен программу догонишь.

Выводы я сделал, дома помыл подошву сменной обуви. Теперь точно не придерётся! Каково же было моё удивление, когда на следующем уроке английского опять сидел в одних носках. А потом снова. И снова. И опять. И снова. В один момент меня это уже начало бесить, так как подошву мыл уже не раз. А ей всё не нравится! Вот чего училка придирается ко мне?! В итоге даже успел сильно простудиться из-за того, что в носках сидеть на холодном полу не просто было неудобно – ноги буквально мёрзли. Как переболел, вернулся на уроки английского, но и вновь Наталья Ильинична заставила меня снимать обувь.

Что до жалоб родителям, пожаловался я всего однажды, сказав маме, что Наталья Ильинична придирается к подошве моей сменки, мол, я мыл, а ей всё равно не нравится. Дескать, давай помоем вместе, чтобы уже ты была свидетелем. В конце концов, не новую обувь же покупать – бюджет семейный не железный, чтобы удовлетворять прихоти сошедшей с ума училки. Помыли. И снова не устроило. Только в этот момент моя мать уже сама всё поняла.

– Слушай, это поэтому у тебя носки такие грязные? Потому что в классе без обуви сидишь?

– Да…

– Ну я этой Наталье Ильиничне рога все пообрубаю!

И тут вас должен смутить единственный вопрос. Как это я вновь и вновь заходил в класс в грязной подошве, если сам говорил, что всё хорошо помыл? Тут или у неё галлюцинации, или у нас с матерью, потому что после мытья, подошва должна была быть чистая. Запачкать же я её мог только осенью, потому что в январе-феврале (повторюсь, шла третья четверть) в сменных кедах, по факту в летней обуви в тридцатиградусный мороз не походишь, да и в снегу не испачкаешь. А ответ был очень прост.

Кто носил старые и копеечные по стоимости спортивные кеды (точнее сказать, нечто среднее между кедами и кроссовками) бренда «Москва», тот знает, что к ним на подошву довольно легко налипает застревающий внутри песок, который потом никаким мытьём уже не счистить. Уж не знаю, из чего она делается точно, но такие у неё свойства. Песок же там появился так. Однажды ещё осенью полгода назад нас заставили выносить из школы старые парты и тащить их к мусоровозу. Делать это надо было срочно, поэтому работали в сменке. Путь наш от запасного выхода до машины пролегал по земляной тропинке, в результате песок и налипал на подошву. Так они стали грязными, и никак их уже было не отмыть. Сколько я ни оттирал тряпкой, остатки песка ею не счистить, а наждачной бумагой портить свои кеды было бы вообще вершиной маразма.