Счастливые люди читают книжки и пьют кофе

© Éditions Michel Lafon, Paris, 2013

© Н. Добробабенко, перевод на русский язык, 2014

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2014

© ООО “Издательство АСТ”, 2014

Издательство CORPUS ®

18+

* * *

Гийому и Симону-Адероу, для которых я живу

Нам никогда не приходит в голову рассматривать печаль как болезненное состояние и обратиться к врачу для ее лечения, хотя она влечет за собой серьезные отступления от нормального поведения в жизни. Мы надеемся на то, что по истечении некоторого времени она будет преодолена, и считаем вмешательство нецелесообразным и даже вредным.

Зигмунд Фрейд

Печаль и Меланхолия

Глава первая

– Мам, ну пожалуйста!..

– Нет, Клара, я сказала “нет”.

– Да ладно, Диана. Отпусти ее со мной.

– Колен, не морочь голову. Если Клара пойдет с тобой, вы провозитесь невесть сколько, и в ближайшие три дня мы на каникулы не уедем.

– Пошли с нами, проследишь, чтобы мы не тянули!

– Ну уж нет. Видел, сколько мне нужно сделать?!

– Тем более. Я возьму с собой Клару и никто тебе не будет мешать.

– Ма-ам!

– Ладно, так и быть. Бегите! Быстро! С глаз моих долой.

Они помчались, толкаясь, по лестнице.

Потом я узнала, что они продолжали валять дурака в машине, когда в нее врезался грузовик. Я сказала себе, что они умерли смеясь. И еще, что я хотела бы быть там, вместе с ними.

И вот уже год, как я ежедневно твержу себе, что лучше бы я умерла вместе с ними. Но сердце продолжает упорно биться. И поддерживать во мне жизнь. К великому моему несчастью.

Съежившись на диване, я уставилась на завитки дыма над сигаретой, и тут открылась входная дверь. Теперь Феликс не ждал приглашения. Он просто заявлялся без предупреждения, ну или практически без него. Каждый день. И зачем я дала ему запасные ключи?!

Он вошел, я вздрогнула, и пепел просыпался на пижаму. Я быстро сдула его на пол. Чтобы не видеть, как Феликс принимается за каждодневную уборку, я отправилась на кухню подзарядиться кофе.

Когда я вернулась, все оставалось на местах. На низеньком столике по-прежнему громоздились переполненные окурками пепельницы, пустые чашки, коробки из-под доставленной еды и бутылки. Феликс сидел нога на ногу и в упор смотрел на меня. Увидев его таким серьезным, я на секунду растерялась, но больше всего меня поразил Феликсов наряд. Почему он в костюме? Где его вечные дырявые джинсы и обтягивающие майки?

– Куда это ты собрался? На свадьбу или на похороны?

– Который час?

– Это не ответ на мой вопрос. Плевать мне, который час. Ты вырядился, чтобы снять очередного красавца-мажора?

– Предпочел бы. Но уже два часа, так что иди умывайся и одевайся. Не пойдешь же ты туда в таком виде.

– Куда это я должна, по-твоему, пойти?

– Поторопись. Твои родители и родители Колена будут нас ждать. Мы должны быть там через час.

По телу пробежала дрожь, руки затряслись, комок желчи подкатил к горлу.

– И речи быть не может, на кладбище я не пойду.

Слышишь?

– Ради них, – мягко попросил он. – Сегодня ты должна пойти, ведь исполняется ровно год, тебя все поддержат.

– Не нужна мне ничья поддержка. Я отказываюсь идти на эту дурацкую церемонию. Вы что, полагали, будто я захочу отпраздновать их смерть?

Мой голос дрогнул, покатились первые за день слезы. Сквозь туман я увидела, как Феликс встал и подошел ко мне. Он обнял меня и крепко прижал к груди.

– Диана, ну пожалуйста, пойди. Ради них.

Я с силой оттолкнула его.

– Ты что, плохо соображаешь? Я же сказала, что не пойду. Убирайся, – завопила я, заметив, что он намеревается снова шагнуть ко мне.

Я побежала в спальню. Руки дрожали, но я все же ухитрилась повернуть ключ на два оборота. И свалилась на пол, прислонившись спиной к двери, подтянув коленки к груди. Воцарившуюся в квартире тишину нарушил вздох Феликса.

– Зайду вечером.

– Не хочу тебя больше видеть.

– Хотя бы заставь себя помыться, иначе я собственноручно суну тебя под душ.

Его шаги удалились, потом хлопнувшая дверь известила меня о том, что он наконец ушел.

Долго-долго я продолжала лежать, ни о чем не думая, упершись головой в колени, а потом подняла глаза на свою кровать. С трудом доползла до нее на четвереньках, залезла и закуталась в одеяло. И как всякий раз, когда я оказывалась в постели, начала принюхиваться, пытаясь уловить запах Колена. Он в конце концов улетучился, хоть я и не перестилала с тех пор простыни. Мне нужно было хотя бы еще раз ощутить его, чтобы забыть запах больницы, смерти, пропитавший его кожу, когда я в последний раз уткнулась головой ему в шею.

Я хотела уснуть – возможно, сон поможет мне забыть. Год назад, когда в сопровождении Феликса я приехала в больницу скорой помощи, мне заявили, что всё, слишком поздно, моя дочка умерла в машине. Врачи подождали, пока у меня закончится приступ рвоты, после чего объявили, что Колену осталось жить несколько минут или в лучшем случае несколько часов. И если я хочу с ним попрощаться, мне не стоит терять время. Мне бы завопить, прокричать им, что они врут, но я была не в состоянии. Я вдруг оказалась в центре полновесного кошмара, и мне захотелось поверить, что я вот-вот проснусь. Но медсестра повела нас к боксу, куда положили Колена. Каждое произнесенное слово, каждый жест с момента, как я вошла в эту комнату, отпечатался в моей памяти. Там на кровати лежал Колен, подключенный к аппаратам, которые громко шумели и мигали огоньками. Он едва шевелился, лицо было в кровоподтеках. Это зрелище парализовало меня на несколько минут. Феликс вошел вслед за мной, и его присутствие помешало мне отключиться. Голова Колена медленно повернулась ко мне, его глаза заглянули в мои. Он даже нашел в себе силы, чтобы выдавить намек на улыбку. И эта улыбка позволила мне подойти к нему. Я взяла его за руку, и он сжал мои пальцы.

– Ты должна быть с Кларой, – с трудом произнес он.

– Колен, Клара…

– Она в операционной, – резко перебил меня Феликс.

Я подняла голову. Избегая моего взгляда, он улыбнулся Колену. У меня зашумело в ушах, каждую клетку тела пронизала дрожь, глаза затуманились. Я почувствовала, что рука Колена сжимает мою руку сильнее. Я смотрела на него, а он в это время слушал рассказ Феликса о Кларе: тот объяснял, что Клара выкарабкается. Эта ложь грубо вернула меня к действительности. Рвущимся голосом Колен сказал, что не видел грузовика – он распевал с Кларой песню. Я потеряла дар речи. Наклонившись к нему, я провела рукой по его волосам, по лбу. Его лицо снова обратилось ко мне. Я смотрела на него сквозь слезы, оно расплывалось. Он уже уходил. Я задыхалась. Он поднял руку и положил ладонь мне на щеку.

– Ш-ш-ш, любимая, – сказал он. – Успокойся.

Слышала, что говорит Феликс? Ты понадобишься Кларе.

Мне не удалось отвести глаза, в которые он впился взглядом, полным надежды на спасение нашей дочки.

– А как же ты? – с трудом выдавила я.

– Главное – она, – сказал он, стирая с моей щеки слезу.

Мои рыдания удвоились, и я прижалась лицом к его пока еще теплой ладони. Он был еще здесь. Еще. Я цеплялась за это “еще”.

– Колен, я не могу тебя потерять, – прошептала я.

– Ты не одна, у тебя есть Клара, и Феликс позаботится о вас обеих.

Я покачала головой, не решаясь взглянуть на него.

– Все будет хорошо, ты будешь храброй, ради нашей девочки…

Его голос неожиданно угас, я запаниковала и подняла голову. Он выглядел невероятно усталым. Последние силы он потратил на меня, как всегда. Я с силой обняла его и поцеловала, и он ответил на поцелуй той каплей жизни, которая еще оставалась в нем. Потом я легла, вытянувшись вдоль его тела, тесно прижалась, помогла ему положить голову мне на плечо. Пока Колен был в моих объятиях, он не мог меня покинуть. Он в последний раз прошептал, что любит меня, я едва успела ему ответить, а потом он мирно уснул. Я провела с ним несколько часов, прижимая его к себе, баюкая, целуя, вдыхая его. Родители попытались увести меня, я заорала. Родителям Колена, которые пришли попрощаться с сыном, я не позволила до него дотронуться. Он был только моим. Лишь терпеливый Феликс заставил меня в конце концов сдаться. Он не пожалел времени, чтобы успокоить меня, и только после этого напомнил, что я должна попрощаться с Кларой. Моя дочка всегда была единственным существом на земле, способным разлучить меня с Коленом. И смерть ничего не изменила. Мои руки разжались и выпустили его тело. Я в последний раз прижала губы к его губам и ушла.

В коридоре, ведущем к Кларе, меня накрыл туман. Я среагировала только перед дверью.

– Нет, – сказала я Феликсу. – Я не могу.

– Диана, ты должна пойти к ней.

Не отводя глаз от двери, я сделала несколько шагов назад, а потом быстро побежала по больничным коридорам. Я отказывалась видеть свою дочку мертвой. Я хотела помнить только ее улыбку, только спутанные золотистые локоны, летающие вокруг лица, только искрящиеся озорством глаза, как это было в тот день утром, когда она ушла с отцом.

Сегодня, как и в каждый день прошедшего года, тишина оставалась полновластной хозяйкой нашей квартиры. В ней больше не было музыки, смеха, бесконечных разговоров.

Ноги автоматически привели меня к Клариной комнате. Все в ней было розовым. В тот момент, когда я узнала, что у нас будет дочка, я приняла решение: весь декор должен быть в этой гамме. Колен прибегал к немыслимым уловкам, чтобы заставить меня передумать, но я не сдалась.

С тех пор я ничего здесь не тронула, и все оставалось, как прежде: одеяло, смятое комком, игрушки, разбросанные по всем углам, валяющаяся на полу ночная сорочка, чемоданчик на колесиках, в который она сложила своих кукол перед поездкой. Недоставало лишь двух ее любимых мягких игрушек: той, с которой она ушла, и той, с которой я теперь спала.

Тихо закрыв дверь, я направилась к гардеробу Колена. Вынула новую рубашку.

Едва успев закрыться в ванной, чтобы принять душ, я услышала, что Феликс вернулся. В ванной зеркало было завешено большой простыней, на пустых полочках оставались только флаконы духов Колена. Никаких женских мелочей – ни косметики, ни кремов, ни украшений.

Холодный кафельный пол не вызвал у меня реакции, плевать я на него хотела. Вода стекала по телу, не доставляя удовольствия. Я налила на ладонь немного Клариного клубничного шампуня. Его сладкий аромат вызвал у меня слезы и одновременно принес мрачное успокоение. Можно было начинать привычный ритуал. Я сбрызнула кожу туалетной водой Колена, и это был первый защитный слой. Потом застегнула пуговицы его сорочки – второй защитный слой. Натянула его толстовку с капюшоном – третий слой. Скрутила узлом мокрые волосы, чтобы сохранить клубничный запах, создав четвертый уровень защиты.

В гостиной объедки и грязная посуда исчезли, окна были открыты, а на кухне, похоже, шла битва. Перед тем как зайти к Феликсу, я снова закрыла окна и задернула шторы. Темнота – моя лучшая подруга.

Феликс сунул нос в морозилку. Я привалилась к притолоке и наблюдала за ним. Он снова был в своей вечной униформе и вертел попой, насвистывая.

– Можно узнать, что привело тебя в такое настроение?

– Последняя ночь. Вот приготовлю ужин и все тебе расскажу.

Он повернулся и уставился на меня. Потом подошел и глубоко вдохнул несколько раз подряд.

– Перестань обнюхивать меня, словно собака, – сказала я.

– Пришло время это прекратить.

– А что тебя не устраивает? Я вымылась.

– Давно пора было.

Он поцеловал меня в щеку и вернулся к своим занятиям.

– С каких это пор ты умеешь готовить?

– Я не готовлю, я использую микроволновку.

Найти бы что-нибудь аппетитное, и можно будет перекусить. Но твой холодильник хуже, чем пустыня Гоби.

– Хочешь есть – закажи пиццу. Ты не способен приготовить еду. У тебя не получится даже замороженное готовое блюдо.

– Поэтому вы с Коленом меня и кормили последние десять лет. Пицца – гениальная идея, так я смогу уделить тебе больше времени.

Я рухнула на диван. Теперь меня ждет полное описание фантастической Феликсовой ночи. Надо быстренько налить бокал красного. Феликс уселся напротив и кинул мне свои сигареты. Я тут же закурила.

– Родители велели тебя поцеловать.

– Очень рада, – ответила я, выдыхая дым ему в лицо. – Но это не обязательно.

– Они беспокоятся о тебе.

– Совершенно напрасно.

– Они хотят повидать тебя.

– А я не хочу. Вообще-то тебе повезло: ты единственный, кого я еще терплю.

– Я незаменим, тебе не обойтись без меня.

– Феликс!

– Ну и ладно, если настаиваешь, я тебе расскажу про вчерашний вечер во всех подробностях.

– Ой нет, что угодно, только не твоя сексуальная жизнь.

– Определись наконец, что ты предпочитаешь.

Или мои безумства, или твои родители.

– О’кей, давай выкладывай.

На смачные детали Феликс не поскупился. Для него жизнь представляла собой нескончаемый праздник, расцвеченный сексом без тормозов и употреблением препаратов, которые он тестировал одним из первых. Начав рассказывать свои истории, он даже не ждал от меня реакции, просто говорил и говорил безостановочно. Раздался звонок в дверь, но он все равно не замолчал.

Курьер тоже был осчастливлен рассказом о том, как Феликс завлек в постель двадцатилетнего студента. Еще одного, чье обучение он взял на себя.

– Видела бы ты его, этого милого малыша, сегодня утром! Он разве что не умолял меня снова заняться им. Мне даже жалко его стало, – сказал он, делая вид, что утирает слезу.

– Ты отвратителен.

– Я его предупреждал, но что ты хочешь, стоит разок попробовать Феликса – и все, ты подсел.

Я успела откусить пару кусочков пиццы, а он уже съел столько, что чудом не лопнул. И по-прежнему не собирался уходить. В какой-то момент он неожиданно замолчал, потом собрал остатки ужина и исчез на кухне.

– Диана, ты меня не спросила, как все прошло сегодня.

– Мне не интересно.

– Нет, это уже чересчур! Как можно быть такой равнодушной?

– Заткнись, я вовсе не равнодушная. Запрещаю тебе так говорить, – закричала я, вскочив с дивана.

– Черт возьми, посмотри на себя, ты превратилась в настоящую развалину. Ничем не занимаешься. Не работаешь. Вся твоя жизнь сводится к сигаретам, вину и сну. Из квартиры ты сделала храм. Нет сил видеть, как ты с каждым днем опускаешься все ниже и ниже.

– Никому не понять…

– Наоборот, все понимают, как тебе тяжело.

Но это не причина, чтобы уморить себя. Вот уже год, как их нет, пора начинать жить. Борись, борись ради Колена и Клары.

– Я не умею бороться, да и не имею, кстати, ни малейшего желания.

– Разреши тебе помочь.

Выносить это я больше не могла и потому заткнула уши и закрыла глаза. Феликс обнял меня и снова усадил. Пришлось в очередной раз терпеть его удушающие объятия. Никогда не могла понять, зачем нужно с такой силой обхватывать меня.

– Почему бы нам с тобой не пойти куда-нибудь сегодня вечером? – предложил он.

– Ты так ничего и не понял, – возразила я, все же прижимаясь к нему помимо собственной воли.

– Выйди из дому, пообщайся со знакомыми.

Нельзя же все время торчать взаперти. Пойдем завтра в “Счастливых людей”.

– Да плевать мне на “Счастливых людей”!

– Тогда давай где-нибудь отдохнем вместе.

Я могу на время закрыть кафе. В нашем квартале вполне проживут без него несколько недель.

– Я не нуждаюсь в каникулах.

– А я уверен, что нуждаешься. Посмеемся вдвоем, я буду заниматься тобой двадцать четыре часа в сутки без перерыва. Именно это тебе и нужно, чтобы встать на ноги.

Он не увидел, как широко раскрылись мои глаза при мысли, что он будет круглосуточно меня доставать.

– Хорошо, давай я подумаю, – сказала я, чтобы успокоить его.

– Обещаешь?

– Да. А теперь я хочу спать, уходи.

Он отпечатал на моей щеке звучный поцелуй, а потом вытащил из кармана телефон. Пролистал адресную книгу впечатляющих размеров, а потом позвонил какому-то Стивену, или Фреду, или Алексу. Придя в возбуждение от мыслей об ожидающих его ночных безумствах, он наконец-то оставил меня в покое.

Я встала, закурила и направилась к входной двери. Он прекратил разговор с собеседником, чтобы в последний раз поцеловать меня и шепнуть мне на ухо “до завтра, но не рассчитывай увидеть меня слишком рано – сегодня должно быть жарко”. Вместо ответа я закатила глаза. Завтра утром “Счастливые люди” опять не откроются вовремя. Меня это мало волновало. Литературным кафе я занималась в другой жизни.

Феликс доконал меня. Я, конечно, его очень люблю, но выносить его весьма тяжко.

Лежа в постели, я снова и снова прокручивала сказанное им. Похоже на то, что он полон решимости растормошить меня, заставить действовать. Нужно срочно найти способ избежать этого. Когда у Феликса возникают подобные идеи, его ничто не остановит. Он хочет, чтобы мне стало лучше, а я этого не хочу. Что же придумать?

Глава вторая

Скоро неделя, как он запустил проект “Вытащим Диану из депрессии”. На меня обрушился мощный поток предложений – одно нелепее другого. Давление достигло пика, когда Феликс выложил на низкий столик буклеты турагентств. У меня не было сомнений насчет его замысла: поездка в солнечные края со всем, что из этого вытекает. То есть с клубом туристов, шезлонгами, пальмами, коктейлями с поддельным ромом, загорелыми блестящими телами, аквааэробикой, где можно пялить глаза на тренера, – словом, мечта Феликса и мой кошмарный сон. Курортники, толпящиеся на крохотном пляже или в вечерних нарядах сражающиеся у стойки за ужином, чтобы не дать соседу, храпящему по ночам за стенкой, завладеть последней сосиской. Тошнота подкатывает к горлу при мысли обо всех этих “счастливых людях”, добровольно подвергающих себя испытанию десятичасовым перелетом в тесном самолетном салоне с орущими детьми.

Вот почему я ворочалась с боку на бок, курила одну сигарету за другой, так что начало саднить горло. Сон перестал быть моим убежищем – его прочно оккупировал Феликс в плавках, заставляющий меня танцевать сальсу в ночном клубе. Он не отступится, пока я не сдамся. Мне необходимо сбежать, выбить у него почву из-под ног, успокоить и одновременно избавиться от него. Оставаться дома нельзя.

Уехать, свалить из Парижа насовсем – единственно возможное решение. Отыскать затерянный уголок, куда он за мной не последует.

Вылазка в мир живых стала неизбежной: мои шкафы и холодильник безнадежно опустели. Я нашла в них только пачки просроченного печенья – Кларины полдники – да пивные бутылки Колена. Одну из них я достала, долго вертела в руках, пока не решилась открыть. Я вдыхала аромат, словно это было драгоценное марочное вино. Потом сделала глоток, и тут нахлынули воспоминания.

У нашего первого поцелуя был вкус пива. Сколько раз мы над этим смеялись? В двадцать лет мы не страдали избытком романтизма. Колен пил только темное пиво, что хорошего в светленьком, говорил он, как бы намекая на то, что я блондинка, и словно недоумевал, чем я его привлекла, за что неизменно получал по шапке.

Однажды пиво даже вмешалось в выбор места, куда можно поехать в отпуск. Колену хотелось провести несколько дней в Ирландии. Позже он утверждал, что дождь, ветер и холод вынудили его отказаться от этой идеи. На самом деле он хорошо знал мое пристрастие к солнцу и загару и потому решил избавить меня от необходимости ежедневно ходить в ветровке и не стал навязывать отдых, который мне наверняка не понравится.

Бутылка выпала у меня из рук, и мелкие осколки разлетелись по плиточному полу.

Сидя за столом Колена, я вглядывалась в атлас, открытый на карте Ирландии. Как выбрать себе могилу под открытым небом? Какое окружение способно принести мне умиротворение и спокойствие, необходимые для свидания с Коленом и Кларой? Поскольку я не знала об этой стране вообще ничего и была не в состоянии что-либо выбрать, я в конце концов зажмурилась и наугад ткнула пальцем.

Потом приоткрыла один глаз и наклонилась к карте. Отняв от нее палец, я подключила и другой глаз, чтобы расшифровать название. Так я выбрала наугад самую маленькую деревеньку, ее название на карте едва можно было прочесть. “Малларанни”. Итак, я отправлюсь в изгнание в Малларанни. Настало время поставить Феликса в известность о том, что я уезжаю в Ирландию и буду там жить. Чтобы собраться с духом, мне понадобилось три дня. Мы только что поужинали, я заставила себя проглотить несколько кусков, чтобы он не приставал. Развалившись в кресле, он листал один из проспектов.

– Феликс, оставь в покое свои брошюры.

– Ты выбрала?

Он вскочил и потер руки:

– Куда мы едем?

– Насчет тебя не знаю, а я переселяюсь в Ирландию.

Я постаралась, чтобы мой голос звучал абсолютно естественно. Феликс ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Успокойся.

– Издеваешься, да? Ты не можешь говорить всерьез. Кто тебе подкинул такую идею?

– Колен, представь себе.

– Ну все, приплыли, она свихнулась. Теперь ты еще скажешь, что он восстал из мертвых, чтобы сообщить тебе, куда ты должна ехать.

– Зачем ты говоришь гадости? Просто ему когда-то хотелось туда поехать, вот и все. И я поеду вместо него.

– Ну уж нет, ты туда не поедешь! – В голосе Феликса звучала непоколебимая уверенность.

– Почему это?

– Нечего тебе делать в стране, где живут одни… одни…

– Одни кто?

– Одни регбисты, пожиратели баранины.

– Тебе не нравятся регбисты? Вот так новость!

Раньше они тебя скорее заводили. А ты что, считаешь, будто лучше отправиться в Таиланд, чтобы надираться на пляже под луной и вернуться с татуировкой Forever Brandon на левой ягодице?

– Один – ноль… Ну, ты и стерва. Но это несравнимые вещи. Тебе и так плохо, а после этой поездки тебя уже никто не вылечит.

– Прекрати. Я решила, что отправлюсь в Ирландию на несколько месяцев, и даже не пытайся меня отговорить.

– Не рассчитывай, что я поеду с тобой.

Я встала и принялась наводить порядок – класть на место все, что попадалось под руку.

– Тем лучше, потому что я и не думала тебя приглашать. Надоело, что за мной по пятам все время бегает верный песик. Хватит! Ты не даешь мне вздохнуть! – заорала я, глядя на него в упор.

– Постарайся осознать, что очень скоро я опять не буду давать тебе вздохнуть. – Он хихикнул, не отводя глаз, и спокойно зажег сигарету. – Хочешь знать почему? Потому что больше двух дней ты не продержишься. Вернешься вся потерянная и будешь умолять отвезти тебя куда-нибудь к солнцу.

– Ни за что на свете. Думай, что хочешь, но я делаю это, чтобы вылечиться.

– Ты выбрала неправильный метод, но, по крайней мере, теперь ты на взводе, как часовая пружина.

– Тебя никакой приятель не ждет?

Мне было трудно выдерживать его инквизиторский взгляд. Он встал, подошел ко мне:

– Хочешь, чтобы я отправился отмечать твою очередную придурь?

Его лицо потемнело. Он положил ладони мне на плечи и впился в меня взглядом:

– Ты действительно хочешь выбраться?

– Конечно.

– То есть ты готова к тому, чтобы в твоих чемоданах не было ни одной сорочки Колена, ни одной игрушки Клары и чтобы там лежали только твои духи, и ничьи больше?

Я угодила в собственную западню. У меня болел живот, голова, кожа. Никак не спрятаться от его черных, словно уголь, глаз. Его пальцы мнут мои плечи.

– Конечно, я хочу вылечиться и буду потихоньку избавляться от их вещей. Что же ты не радуешься, сам ведь столько времени пытался уговорить меня это сделать. – Не знаю, каким чудом, но мой голос не дрогнул.

Феликс тяжело вздохнул:

– Ты безответственная, и у тебя не получится.

Колен никогда бы не позволил тебе затеять такое. Хорошо, согласен, ты действительно захотела что-то предпринять, чтобы выбраться, но откажись от своей идеи, пожалуйста. Мы придумаем что-нибудь получше. Я боюсь, как бы ты еще глубже не провалилась.

– Ни за что не откажусь.

– Пойди поспи, поговорим об этом завтра.

Он скорчил опечаленную мину, чмокнул меня в щеку и направился к двери, не произнеся больше ни слова.

В постели, закутавшись в одеяло и крепко прижимая к себе плюшевого мишку Клары, я пыталась укротить бешеное сердцебиение. Феликс ошибается, Колен отпустил бы меня одну за границу. С тем лишь условием, что сам бы занялся организацией поездки. Когда мы куда-нибудь отправлялись, он делал все – от заказа билетов до бронирования гостиницы и включая оформление моих документов. Он никогда бы не доверил мне ни мой, ни Кларин паспорт – он утверждал, будто я витаю в облаках. Но если так, разве он отпустил бы меня одну в Ирландию? Вообще-то, может, и не отпустил бы.

Я никогда не жила одна, из родительского дома сразу переехала к нему. Я боялась даже просто позвонить по телефону, чтобы получить какую-то информацию или высказать претензию. Колен умел делать все. Значит, нужно будет представить себе, будто он мной руководит. Он сможет гордиться мной. И если это станет одним из последних моих дел, перед тем как я окончательно себя похороню, я докажу всем, что в состоянии довести задуманное до конца.

Есть некоторые вещи, которые изменить невозможно, например, мою технологию сбора багажа. Шкаф опустел, а чемоданы набиты – вот-вот лопнут. Я и четверти этих шмоток потом не надену. Оставалось запастись книгами, так что придется сделать над собой усилие.

Когда я последний раз шла этой дорогой? Феликс упадет в обморок за стойкой, увидев меня. Меньше чем за пять минут я дошла до улицы Вьей-дю-Тампль. До моей улицы. Когда-то я проводила на ней все дни – на террасах кафе, в магазинах, галереях и на работе. Когда-то пребывание здесь само по себе наполняло меня счастьем.

Сегодня, спрятавшись за капюшоном Колено-вой толстовки, я старалась не смотреть ни на витрины, ни на здешних обитателей, ни на туристов. Я шла по мостовой, чтобы не натыкаться на эти чертовы фонарные столбы, из-за которых приходилось все время лавировать. Все было против меня, вплоть до восхитительного запаха горячего хлеба из булочной, куда я раньше постоянно заходила.

Рядом со “Счастливыми людьми” я замедлила шаг. Прошло больше года с тех пор, как я была здесь в последний раз. Я остановилась на тротуаре напротив, не решаясь поднять глаза. Не шевельнувшись и низко опустив голову, сунула руку в карман – мне срочно требовалась доза никотина. Кто-то толкнул меня, я невольно подняла голову и посмотрела на свое литературное кафе. Маленькая деревянная витрина, дверь по центру с привешенным внутри колокольчиком, название, которое я придумала шесть лет назад – “Счастливые люди читают книжки и пьют кофе”, – все возвращало меня к жизни с Коленом и Кларой.

Утром в день открытия царила всеобщая паника. Ремонт не окончен, книги не распакованы. Феликс не пришел, и я сама сражалась с рабочими, пытаясь заставить их пошевеливаться. Колен звонил каждые четверть часа, спрашивая, будем ли мы готовы к началу вечеринки по случаю открытия. И всякий раз я глотала слезы и хохотала, как придурочная. Мой дражайший компаньон, неотразимо прекрасный, объявился далеко за полдень, когда я уже была на грани истерики из-за того, что на фасаде до сих пор нет вывески.

– Феликс, где ты был? – завопила я.

– У парикмахера. Кстати, тебе бы не мешало сделать то же самое, – спокойно ответил он, с гримасой отвращения ухватив прядь моих волос.

– И когда, по-твоему, я могу к нему пойти? К вечеру ничего не готово, я с самого утра вру Колену, я же говорила, что ничего не получится, это место – настоящий троянский конь. Зачем родители и Колен послушались меня и позволили открыть литературное кафе? Я больше этого не хочу.

Мой голос взлетел до визга, и я снова забегала по залу. Феликс выставил всех рабочих за дверь и вернулся ко мне. Он схватил меня за плечи и потряс, словно грушу:

– Стоп! С этого момента руковожу всем я. А ты иди готовься.

– У меня нет времени!

– Нельзя, чтобы кафе открывала ведьма!

Он подтолкнул меня к служебному входу, который вел в студию, снятую вместе с кафе. В ней я нашла новое платье и все необходимое, чтобы привести себя в порядок. Огромный букет роз и фрезий царил в вазе, стоящей посреди комнаты, прямо на полу. Я прочла записку Колена. Он писал, что безгранично верит в меня.

В результате вечеринка по случаю открытия удалась, хотя выручка приближалась к нулю.

Феликс сам назначил себя ответственным за кассу. Подмигивания и улыбки Колена придали мне храбрости. С Кларой на руках я переходила от столика к столику, приветствуя родных, друзей, коллег мужа, сомнительных Феликсовых знакомцев и владельцев ближайших лавок.

Сегодня, пять лет спустя, все изменилось. Колена и Клары больше со мной нет. Я не испытываю ни малейшего желания возвращаться к работе, и все здесь напоминает мне о муже и дочери. Гордость Колена, празднующего очередную победу в суде. Первые шаги Клары между столиками. Первый раз, когда она написала свое имя, сидя за стойкой с бокалом гренадина.

Рядом со мной на тротуаре обрисовалась тень. Феликс прижал меня к себе и стал баюкать:

– Тебе известно, что ты уже полчаса здесь торчишь? Пошли.

Я покачала головой.

– Ты же не просто так пришла, пора тебе возвращаться к “Людям”.

Он взял меня за руку и заставил перейти улицу. Он сжал мою руку сильнее, когда открывал дверь. Колокольчик звякнул и вызвал поток слез.

– Я тоже, как его слышу, всякий раз вспоминаю Клару, – признался Феликс. – Иди за стойку.

Я не сопротивлялась. Запах кофе, смешанный с запахом книг, ударил мне в ноздри. Сама того не замечая, я вдыхала его полной грудью. Рука скользнула по дереву стойки, и я почувствовала, что оно липкое. Я взяла чашку – грязная, взяла вторую – не намного чище.

– Феликс, тебя больше волнует чистота в моей квартире, чем в “Счастливых людях”. Здесь просто омерзительно.

– Так ведь я завален работой, мне некогда изображать образцовую домохозяйку, – пожал он плечами.

– Ну, конечно, здесь же полно народу, прямо час пик.

Он развернулся и направился к единственному клиенту, с которым, судя по тому, какие взгляды они бросали друг на друга, у него были самые близкие отношения. Потом парень допил свой стакан и ушел с книгой под мышкой, миновав кассу.

– Ну что, ты возвращаешься на работу? – спросил Феликс, налив себе вина.

– С чего ты взял?

– Ты явилась сюда, потому что хочешь снова взяться за дело, разве не так?

– Нет, и тебе это хорошо известно. Я просто зашла за книгами.

– То есть ты действительно уезжаешь? Но время еще есть, куда тебе торопиться.

– Ты меня не слушал. Я уезжаю через неделю и уже отправила подписанный договор об аренде.

– Какой договор? О какой аренде?

– Об аренде дома в деревне, где я буду жить.

– А ты уверена, что это удачный план?

– Нет, я ни в чем не уверена, пойму на месте.

Мы не отводили глаз друг от друга.

– Диана, ты не можешь вот так взять и бросить меня одного.

– Ты уже больше года вкалываешь без меня, а я отнюдь не образец успешного руководителя. Ладно, давай посоветуй, что мне почитать.

Он без всякого энтузиазма показал мне книги, которые ему понравились, и я, не раздумывая, взяла их, потому что мне вообще-то было наплевать. Об одной из них я слышала – “Городские истории” Армистеда Мопина. Их автор, по мнению моего лучшего друга, обладал даром решения любой проблемы. Не знаю, не читала. Феликс выкладывал книги на стойку по одной и избегал смотреть на меня.