Это было давно

– Как это где? – вступил в разговор Денис, – вот у нас уже сколько времени нет занятий! Гимназия и кадетский корпус закрылись и вряд ли вообще откроются. Полная свобода и есть!

Все замолчали.

И вдруг раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Олег.

Почему-то стало уже привычным, что он приносил только плохие новости. Поэтому сейчас три пары глаз испуганно смотрели на него.

– Что-нибудь с Антоном? – прошептала Саша.

– Пока нет. Можно войти?

Теперь Олег работал в милиции, которая пришла на смену полиции.

Его охотно приняли и сразу же назначили начальником отдела по борьбе с бандитизмом. Потому что после победы революции бандитов совсем не стало меньше, а у Олега был большой опыт.

– Я принёс плохие новости, – сказал он.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Алёна.

– Дело в том, – продолжал Олег, не обращая на её слова внимания, – что сегодня утром на столе у начальника московской милиции я увидел приказ об аресте вашего отца. Каким-то образом стало известно, что Антон воюет в белой армии.

– Теперь папу расстреляют? – дрожащим голосом спросил Денис.

Всем уже было известно, что большевики особо не церемонились с теми, кто воевал против них. В стране шла гражданская война – красные воевали с белыми, и обе стороны жестоко расправлялись со своими врагами.

– Если вы немедленно уедете из Москвы, я думаю, вам ничего не будет грозить. Сейчас в милиции такой беспорядок с документами, что в другом городе вряд ли станет что-нибудь известно об этом приказе. Вам есть куда уехать?

– Если только к бабушке, на Украину… – пожав плечами, ответила Алёна.

Прощай, Москва

Бегство из Москвы было поспешным. Ребята передали родителям всё, что рассказал Олег, и наскоро собрав всё самое необходимое, они покинули Москву.

Когда вещи уже были погружены на извозчика, Алёна вдруг бросилась обратно. Уже по дороге на вокзал, она незаметно достала из кармана и показала Саше маленькую чёрную коробочку, в которой лежало яйцо Фаберже.

Саша ахнула:

– Ну конечно же! Как же мы могли о нём забыть? Какая же ты молодец!

Теперь вся эта история казалась такой далёкой! О ней напоминала только эта чудесная шкатулка, которую они так и не решились отдать. Собственно, теперь вообще уже было непонятно кому отдавать – полиции больше не существовало, а Платон Савельич уехал в Париж.

Они проехали Тверской бульвар и выехали на Страстную площадь. Здесь всё было по-прежнему: о чём-то размышляя, стоял Пушкин, за ним сверкали купола Страстного монастыря.

– До свидания, Москва! До свидания, Александр Сергеевич! – закричал Дениска.

Через три часа они уже тряслись в душном, набитом до отказа вагоне, Поезд направлялся в Гадяч – маленький украинский городок недалеко от Полтавы, в котором жила бабушка – мамина мама.

У окна сидел, уткнувшись в книгу, молодой человек.

Когда всё семейство Бурминых столпилось в тесном купе, он вежливо вышел в коридор, и зашёл только тогда, когда поезд уже тронулся.

Молодой человек оказался очень общительным и сразу представился:

– Богдан Ступкин. Еду на родину, в Гадяч.

– Ой, и мы в Гадяч, – обрадовалась Алёна, – у нас там бабушка. А вы к кому едете?

– К отцу. Он у меня командир Красной армии. Когда белые заняли город, он отправил меня в Москву к тётке. Потому что иначе меня бы беляки расстреляли как сына красного командира.

– Да что вы такое говорите? – всплеснула руками Алёна, – белые – это же честные и порядочные люди, они никогда …

Тут Саша сильно двинула её ногой под скамейкой, и Алёна испуганно замолчала.

Но к счастью, Богдан не обратил на её слова никакого внимания:

– Точно, расстреляли бы. Они расправляются со всеми, кто помогал красным. А сейчас Гадяч снова заняла Красная армия, и отец написал мне, чтобы я возвращался.

– А если белые снова в город войдут? Опять убежите? – спросила Саша.

– Придётся, – вздохнул Богдан, – а что делать? Идёт война. Вот закончится она, и наступит самое счастливое время! Всё богатство у буржуев отнимут и отдадут трудовому народу. Потом поделят поровну, и не станет ни бедных, ни богатых.

Девочки посмотрели на отца: интересно, поддержит он Богдана? Вроде когда-то он говорил примерно то же самое. Но тот угрюмо молчал, глядя в окно.

– А вы уверены, что такое возможно? – с сомненьем в голосе спросила Саша, – вот мы даже с сестрой часто ругаемся, потому что не можем что-то поровну поделить. И потом, разве так можно – отбирать у одних людей и отдавать другим?

– Конечно можно! Просто вы с сестрой, наверное, пока не очень сознательные. А большевики как раз ради этого и делали революцию, чтоб всё у богатеев отнять и по справедливости между бедняками разделить.

Саша с сомненьем покачала головой, а Алёна поджала губы и уставилась в окно.

– Ладно, – решил перевести разговор на другую тему Денис, – вы расскажите лучше, что там ещё интересного в вашем Гадяче происходит.

– Ещё иногда город занимают зелёные. Вот они настоящие бандиты! Они воюют и против красных, и против белых. А больше всего почему-то не любят евреев. Самый главный у них – батька Петро. А его правая рука – бандит по прозвищу Лютый. Его и прозвали так, потому что он никого не щадит.

– Понятно, – протянул Дениска, – весело у вас там…

– Да ты не бойся! – хлопнул его по плечу Богдан, – всё не так страшно. Вот приедем, познакомлю вас со своими друзьями. Они все хорошие ребята, вам понравятся.

Но вначале вам надо будет встретиться с моим отцом. Он теперь в Гадяче самый главный, его все уважают!

Через два дня они прибыли на вокзал города Гадяча.

Антон      

Действительно, первый, кому им необходимо было показаться, был отец Богдана – товарищ Ступкин, который возглавлял гадячский Реввоенсовет.

– А что такое реввоенсовет? – шёпотом спросила Алёна, прочитав вывеску над дверью.

– Нетрудно догадаться, это сокращение: Революционный военный совет, – прошептала в ответ Саша.

Товарищ Ступкин внимательно посмотрел на старшего Бурмина, который заметно нервничал:

– А вы кто, собственно, по профессии будете?

– Инженер – мостостроитель.

– Это же просто отлично! – неожиданно обрадовался Ступкин, – а можете починить мост? Его белые взорвали, когда отступали. А это единственный путь через реку.

– Надо глянуть…

– Вот и пошли прямо сейчас.

И оба ушли, о чём-то оживлённо беседуя.

Остальные пошли к дому.

Бабушка долго ахала и охала:

– До чего ж взрослые стали! Прямо не узнать! Дениска совсем большой, с меня ростом! А Саша с Алёнкой – просто настоящие девушки!

– Какая же ты смешная, ба! Во-первых, росту ты не такого уж и большого и выше тебя быть совсем не сложно! А во-вторых, мне уже шестнадцать лет, а Саше целых семнадцать. Чему же ты удивляешься? – засмеялась Алёна.

И жизнь потекла своим чередом.

Городок неожиданно оказался очень милый.

Внизу протекала река Псёл. Девочки и Дениска бегали туда купаться с Богданом и его друзьями. По вечерам ходили на рыбалку.

Иногда, когда товарищ Ступкин был в хорошем настроении, он разрешал Богдану брать коней. И тогда Богдан учил их ездить верхом.

В соседнем доме жила большая еврейская семья: сапожник Яков Моисеевич с женой и семерыми детьми, старшему из которых было шестнадцать, а младшему всего два.

Они все были очень славные и всего боялись. Больше всего они боялись банды батьки Петро. Те беспощадно расправлялись с евреями, не забывая при этом грабить их дома.

В последний раз, когда на Гадяч был налёт банды, семейство Якова Моисеевича спрятала в погребе соседка баба Клава. Но сейчас её дом пустовал – она уехала к сыну в Полтаву.

– Не бойтесь, если что – мы вас спрячем, – сказал однажды Якову Моисеевичу отец, – можете на нас рассчитывать.

И тот успокоился.

Отец каждое утро уходил на строительство моста. Он был на подъёме – наверное, сильно соскучился по работе. Товарищ Ступкин был им очень доволен и даже собирался представить к награде, когда мост будет готов.

Но очень скоро всё изменилось.

Однажды утром вокруг загромыхало.

– Гроза, что ли? – испуганно сказала Саша, которая панически боялась грозы.

– Какая гроза? Стреляют! – сказал Дениска.

В этот день красные оставили город. Они ушли по мосту, который как раз накануне успел восстановить инженер Бурмин.

В город вошли белые.

Впереди под звуки бравурного марша ехала конница. На флаге было написано: « С НАМИ БОГ».

Все эти люди искренне верили, что бог на их стороне и обязательно им поможет. Как выяснилось позже, это было не так.

Местные жители высыпали на улицу. Больше всех радовались приходу белых местные барышни, мечтающие о балах. Они стояли на балконах и приветственно махали платочками.

Неожиданно всех удивил Денис, с криком кинувшийся прямо под копыта коней.

В следующую секунду он уже сидел на коне рядом с каким-то бравым офицером.

Тут уже и девочки бросились вперёд.

Конечно же, это был Антон. Что ни говори, а мир тесен.

Этим вечером в доме Бурминых был настоящий праздник. Только связан он был не с белыми, и не с красными – в этот вечер праздновали встречу с Антоном.

– Как там дела на фронте? – спросил отец.

– А ты за кого? За белых или за красных?

– Не знаю… – растерянно ответил отец.

– Я думаю, – сказал Антон, – скоро войне конец. Большевики победят, и нам всем придётся бежать из России. В Турцию, например. Поедете со мной?

– Да кому мы там нужны, в этой Турции? – вздохнул отец, – нет, мы останемся здесь, в России…

Этим же вечером в городе по просьбе местных барышень устроили бал. Но Антон был мрачен.

– Мы в этом городе ненадолго, – сказал он девочкам, – скоро Красная армия получит подкрепление, и мы уйдём.

– Куда?

– Не знаю… На юг…

А на следующий день отец с матерью уехали в Москву.

Собственно, собирались они уже давно, но не решались оставить детей одних.

Теперь же, когда рядом был Антон, они решили этим воспользоваться.

Всё дело в том, что из Москвы пришло письмо от Олега. Он писал, что товарищ Ступкин сообщил в Москву о героическом подвиге инженера Бурмина, восстановившего мост через реку. И теперь дело об аресте закрыли, и наоборот, приглашают товарища Бурмина на работу по восстановлению и строительству мостов. Только для этого надо приехать и уладить кое-какие формальности.

Отец решил, что будет удобнее, если он поедет вдвоём с мамой. А дети останутся здесь, в безопасности. Если бы он только мог предположить, какая это будет «безопасность»!

Долг платежом красен

Вечером они уехали, пообещав через пару дней, уладив все дела, вызвать детей в Москву.

Они захватили с собой и бабушку, которой срочно надо было показаться врачу.

– Не волнуйтесь! Мы ведь уже взрослые, – заверили их девочки, – за Дениской присмотрим, да и Антон рядом, если что…

А буквально через пять минут раздался стук в дверь.

На пороге стоял Богдан. Вид его был ужасен: весь оборванный, растрёпанный… И было заметно, что недавно он плакал.

– Они батю взяли. Сказали, завтра утром расстреляют.

– Погоди, ведь красных давно уже нет в городе! Откуда он здесь взялся? – удивился Антон.

– Он пытался освободить пленных красноармейцев, которых завтра утром белые должны расстрелять. Но его тут же схватили. И сейчас они там все в сарае сидят, расстрела ждут.

Антон! Вы же можете помочь! Поговорите со своим командиром! Спасите батю!

И Богдан разрыдался.

Все смотрели на Антона, не зная, что сказать.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь, молодой человек, – сухо сказал Антон, – я офицер и обязан выполнять свой долг. А вы должны понять – идёт война. И, если бы я попал к вашему отцу в плен, он бы меня расстрелял, не задумываясь.

– Ну пожалуйста, помогите! Это же мой батя! Его же убьют на рассвете! И Богдан снова разрыдался.

– Я очень сожалею, – тихо сказал Антон.

Богдан выбежал на улицу, громко хлопнув дверью.

– Пойду подышу воздухом, – неожиданно сказал Антон и тоже вышел на улицу.

Девочки переглянулись, а Дениска сделал глазами едва уловимый знак, и они все трое вышли следом.

У калитки шёл тихий разговор. Говорил, в основном, Антон:

– Я достану ключ от сарая и открою дверь. А ты стой на стрёме. Если что, крикнешь по-совиному. Умеешь?

– Да я как хошь для тебя крикну, хоть по-совиному, хоть по-лягушиному. Я теперь твой должник по гроб жизни.

– Ладно тебе, по гроб жизни… Пошли уже…

Саша, Алёна и Денис, стараясь идти тихо, двинулись следом.

Сарай, в котором держали пленных красноармейцев, находился на самом краю города. Внизу тихо плескалась река.

Вокруг сарая прохаживался конвойный. Вот он остановился и закурил. Затем присел, задумчиво глядя на реку.

– Стой здесь, – шёпотом приказал Богдану Антон.

Он неслышно подошёл к конвойному сзади и с размаху ударил по голове. Тот мгновенно рухнул на землю

Антон вытащил у него из кармана ключи от сарая и кивнул Богдану:

– Пошли.

В сарае находились пятеро красноармейцев, ожидающих расстрела, среди которых был и отец Богдана.

Антон быстро сказал:

– Бегите к реке и плывите вниз по течению до деревни Вишняки. Там сейчас красные. Только поторопитесь, а то он скоро очнётся.

Действительно, конвойный уже начал потихоньку шевелиться.

К Антону подошли Богдан с отцом.

Ступкин пожал Антону руку:

– Спасибо, товарищ! Я твой должник. Всегда можешь на меня рассчитывать.

– Что-то много у меня уже должников появилось, – усмехнулся Антон, – поторопитесь, а то он уже приходит в себя.

– А ты зря смеёшься. Долг платежом красен —слыхал такую пословицу?

Ступкин махнул на прощанье рукой и первым прыгнул в воду. Остальные попрыгали за ним, а Антон с Богданом скрылись в темноте.

Девочки и Денис, с замиранием сердца наблюдавшие всю эту сцену, тоже тихо пошли обратно.

Батька Петро

А на следующий день в город вошла банда батьки Петро.

После короткого боя они оттеснили белых к реке, и те, проскакав по новому мосту, оставили город.

Антон успел забежать домой попрощаться:

– Мне надо уходить! Остаться никак не могу – меня тут же расстреляют. Будьте осторожны! Даст Бог – свидимся.

Всё утро на улице раздавались крики, лай собак и кудахтанье кур, которых тащили бандиты.

В дверь тихо постучали. На пороге стоял Яков Моисеевич со всем своим многочисленным семейством.

– Вы обещали помочь! – умоляющим голосом сказал он, – они уже близко! Тётю Сару застрелили, когда она пыталась защитить своё добро. Наш дом совсем рядом…

Саша открыла довольно глубокий погреб:

– Полезайте все сюда! Быстро! И сидите тихо, как мышки!

На крышку погреба они постелили большой пушистый ковёр, чтоб не было заметно.

– Нет, такой ковёр класть нельзя, – подумав, сказала Алёна, – он слишком красивый и они могут на него позариться.

Постелили совсем старый, изъеденный молью ковёр, который бабушка давно собиралась выбросить на помойку. Сверху поставили ещё и стол с горячим самоваром. Как будто только что пили чай…

После этого, решив посмотреть, что творится в городе, они осторожно выглянули из калитки.

На улице стояла телега с пулемётом.

Мимо неё вели пленных белых офицеров. За ними шагал бандит с винтовкой.

– Неужели расстреляют? – прошептал Денис.

– Видите, что на телеге написано? – сказала Алёна, – выходит, эти вообще против всех.

– Смотрите, как интересно! – начала рассуждать Саша. – Красные считают, что воюют за счастье для всего трудового народа. Они против того, чтобы бедные работали на богатых, и хотят, чтобы у всех всего было поровну. Наверное, это справедливо, хотя вряд ли у них что-нибудь получится…

Белые воюют за ту жизнь, которая была раньше – с царём и идеалами… Их тоже можно понять.

А эти – просто бандиты: тащат, что можно, и грабят бедных евреев.…

– Хватит болтать, пошли скорее в дом – поёжилась Алёна, – что-то беспокойно мне за Якова Моисеича…

В доме было тихо. Из-под пола не доносилось ни звука.

– Молодцы! – громко сказала Алёна.

И в этот момент дверь с шумом распахнулась.

На пороге стояли два бандита:

– О! Какая славная квартирка! – радостно воскликнул один, – кажись, мы нашли наконец хату для нашего батьки! Что думаешь, Трофим?

– Да вроде бы, то что надо! И народу немного. Кто тут, окромя вас, ещё проживает?

Он смотрел прямо на ребят. Надо было отвечать.

– Никто, – сказала Саша.

– Ну вот и славно! Есть у вас во дворе сарай? Возьмите всё что надо и перебирайтесь туда. А здесь батька Петро поселится. Живо! Чтоб через минуту вас тут не было!

И бандиты удалились, о чём-то громко разговаривая.

– А как же они там останутся, в погребе? – растерянно прошептала Алёна.

– Придумаем, что-нибудь. Главное, у них там куча еды, и даже красное вино есть. С голоду не умрут… Лишь бы бандиты их не нашли, – сказал Дениска.

Тут во дворе послышались голоса:

– Давай сюда, заноси.

И в комнату втащили огромный сундук. За ним ещё один – поменьше. А уже за сундуками появился сам батька Петро со своей правой рукой – бандитом, по прозвищу Лютый.

Оба остановились посередине комнаты, настороженно озираясь вокруг.

Девочки и Денис стояли, прижавшись к стене, не в силах пошевелиться от ужаса.

Почти забытая история вновь выплыла из глубин далёкого прошлого.

Посередине комнаты стояли Пётр Эдуардович и Желтоглазый.

– Так вот ты какой, оказывается, батька Петро, – ошарашенно прошептал Денис.

Сим-Сим, откройся!

– Я бы уже перекусил. А ты как, Гриша? – сказал Пётр Эдуардович.

– Да и я не против.

Оба уселись за стол и только теперь заметили девочек и Дениску, жавшихся в углу.

Оба узнали их мгновенно, несмотря на то, что все трое сильно выросли и изменились за эти несколько лет.

– Гриша, ты только погляди, кто тут! Правду люди говорят: гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдётся…

– Всю жизнь мне испоганили, – мрачно сказал Желтоглазый, – Спасибо Временному правительству – выпустило всех каторжан на свободу. А вы уж, небось, надеялись, что больше меня не увидите?

Слышь, Хозяин! Можно я им кости переломаю?

– Да погоди ты! Это всегда успеется. Я вот давно мечтал вопросик им один задать. Подойдите-ка поближе, соколики.

Еле перебирая ватными от страха ногами, все трое подошли к столу.

Пётр Эдуардович внимательно посмотрел каждому в глаза и усмехнулся.

– А Мура-то моя померла, – неожиданно сказал он.

Затем немного помолчал и неторопливо продолжил:

– Вот ведь как интересно – есть даже расхотелось…

А вопросик мой совсем простой: где яйцо? И не делайте мне тут удивлённых глаз. Я сейчас расскажу вам то, о чём вы ещё не знаете.

Григорий наведывался в квартиру вашего Савельича не один раз, и даже не два. Он приходил туда трижды. Во второй свой визит, он спрятался в шкафу рядом с вами. Так ведь? Когда он мне об этом рассказывал, он вспомнил, что почувствовал тогда еле уловимый запах духов в этом шкафу. Откуда он там мог взяться, интересно?

Но самое главное, что он пришёл в квартиру ещё и в третий раз. И открыл там одну маленькую тумбочку. И знаете, что он там нашёл? Малюсенький кусочек эмали – точно такой, как на башне Кремля из шкатулки.

А рядом с тумбочкой на полу знаете, что он увидел? Заколку для волос в виде стрекозы. Вот как у тебя сейчас. И он указал пальцем на Сашу.

Саша почему-то действительно любила шпильки и заколки в виде стрекоз. Все знали об этом её увлечении и тащили ей этих стрекоз отовсюду.

Но сейчас эта заколка сыграла с ней злую шутку. А ведь тогда она даже не заметила, как потеряла её.

А Пётр Эдуардович явно наслаждался произведённым эффектом:

– Отсюда следует, что яйцо лежало в тумбочке, и взяли его именно вы, милые девушки! Больше некому. Ну что, поклонники творчества Фаберже! Будем говорить?

Никто не произнёс ни слова. Было такое впечатление, что от ужаса все трое просто потеряли дар речи. Они молча стояли, глядя широко раскрытыми глазами то на батьку, то на его дружка.

Желтоглазый хихикнул:

– Слышьте, вы! У вас есть ровно десять минут на размышление. Мы сейчас с батькой выйдем, а вы пока подумайте. И когда мы вернёмся, вы нам скажете, где яйцо. А не скажете – сами знаете, что я с вами сделаю!

И он провёл ребром ладони по горлу.

Затем, скрутив им руки за спиной, крепко привязал всех троих к столу.

– На всякий случай! – сказал он.

И оба вышли, довольно ухмыляясь.

– Если мы им отдадим яйцо, мы им будем больше не нужны, и они нас сразу убьют, – быстро заговорил Дениска, – мы живы, пока у них есть к нам интерес. Поэтому ни в коем случае нельзя им отдавать шкатулку.

– Они нас в любом случае убьют, – всхлипнула Алёна, – вы видели его глаза?

– Надо бежать, – сказала Саша, – у нас есть целых десять минут.

– Как? Ты хоть пальцем можешь пошевелить? У меня все руки онемели от этой верёвки! А кстати, сколько уже времени прошло?

– Пять минут, – мрачно сказал Денис, глядя на настенные часы.

И в этот момент из погреба послышался приглушённый голос:

– Это я, Ося. Попробуйте отодвинуть в сторону стол. Тогда я вылезу.

Ося был старшим сыном Якова Моисеича. В свои шестнадцать лет он обладал недюжинной силой. Но при этом был очень стеснительным и редко общался с другими ребятами.

Все оживились.

– На счёт три, – прошептала Алёна, и стала считать: – раз, два, три!

Все трое резко дёрнулись в одну сторону, и тяжёлый стол стал медленно двигаться, освобождая крышку погреба.

Оставалось три минуты. Ковёр чуть-чуть зашевелился, и стол немного приподнялся, но этого было явно недостаточно: он всё ещё закрывал половину крышки погреба.

– Ещё чуточку! – попросил снизу Ося.

Они вздохнули и сделали ещё один рывок. Оставалось две минуты.

Крышка погреба медленно поднялась, и оттуда вылез Ося с ножом в руке.

Он быстро перерезал верёвки. Оставалась ровно минута.

– Сейчас я залезу обратно, а вы поставьте стол точно на то же место. И потом бегите, – сказал он, – скорее, у нас мало времени.

– А ты?

– Я своих не брошу. Бегите. Только стол не забудьте поставить на место.

И он скрылся внизу.

У них оставалось ровно полминуты.

Едва успев поставить на место стол, они выскочили в окно. А затем пустились бежать к небольшому лесочку на берегу реки.

Но радоваться было рано.

Как только они достигли зарослей орешника, мимо них промчались разъярённые бандиты.

– Не могли они далеко уйти, надо искать где-то здесь, – раздражённо бормотал Пётр Эдуардович. Желтоглазый молчал.

Они сидели в кустах ни живы ни мертвы от страха. Конечно, эти хилые деревца вокруг и лесом-то нельзя было назвать. Отыскать их здесь будет проще простого.

– Ну всё, нам конец, – сказала Саша.

И через несколько минут, действительно, всё было кончено.

– Вот они, голубчики! – закричал Желтоглазый.

Хозяин, он же батька Петро, он же Пётр Шалыгин, был зол.

– Вы мне изрядно надоели! – прошипел он. – Считаю до трёх. Если не скажете, где яйцо, я продырявлю все три ваши упрямые башки.

Раз…Два….

И в этот момент откуда-то из кустов грянули один за другим два выстрела.

Оба бандита упали замертво.

А на поляну вышел Антон с дымящимся пистолетом в руке.

– Антон! Откуда ты здесь? Ты же в Турцию собирался!

– Зачем же мне берег турецкий, если вас там со мной не будет? – усмехнулся Антон, – вот, решил вернуться…

– Так в городе же бандиты! Они тебя убьют! —ужаснулся Дениска.

– Слышите, стреляют? Это уже снова красные заняли город. А банда ушла по мосту. Что бы они все без этого моста делали?

– Так красные тебя тоже наверняка расстреляют! Ты же белый офицер! – не успокаивался Дениска.

– Ну что же делать… Такая значит моя судьба…

Ой! – Спохватилась вдруг Алёна, – там же Яков Моисеич с семьёй в погребе.

– А с этими что будем делать? Здесь оставим? – спросил Денис.

– Нет, не по-людски это, – Антон взял большую корягу и кое-как засыпал тела землёй.

Через несколько минут они уже встречали вылезающее из погреба семейство Якова Моисеевича, который не знал, как их и благодарить.

– Да вы нас уже отблагодарили. Ведь Ося спас нам жизнь, значит мы квиты, – засмеялась Алёна.

Ося стоял, красный от смущения.

– Заходи к нам вечером, – сказала Саша, – в шахматы сыграем. Ты ведь играешь в шахматы?

Ося кивнул

Когда все разошлись, Алёна подошла к своей кровати и достала из-под матраца маленькую чёрную коробочку. В ней лежало яйцо.

– Что же за тайну ты нам никак не хочешь открыть? – сказала Алёна, держа шкатулку за золотую подставку. – Эй! Сим-сим, ну-ка откройся!

И тут, то ли она что-то случайно нажала на этой подставке, то ли яйцу просто надоело упрямиться, но неожиданно раздался лёгкий щелчок, и на пол что-то упало.

Саша присела и пошарила рукой под кроватью. А когда поднялась, у неё на ладони лежал алмаз, который, оказывается, был спрятан в подставке.

К новой жизни

Антон шёл к Ступкину сдаваться. Он простился с сёстрами и Дениской и строго-настрого запретил им идти с ним. По закону военного времени его, скорее всего, должны были расстрелять как врага революции.

Дениска, конечно, не послушался и пошёл за ним, а девочки побежали к Богдану.

– Антон же спас тогда твоего отца! А теперь его расстреляют? Что же это такое получается?