Читать книгу: «Зимний цветок», страница 2

– Мелисса, – мама появилась в гостиной. – Что с тобой?

– Перенервничала, – я попыталась улыбнуться, чтобы не беспокоить маму.

– О чем вы говорили, милая? Все хорошо? Он тебе не угрожал?

Она уселась рядом, взяв меня за руку – прикосновение материнской руки окончательно уничтожило то странное чувство.

– Нет, он спрашивал меня о даре и обучении, – я осеклась, осознав, что про взрыв лорд Вилмот не сказал и слова. – Был вежлив и в конце попросил меня залечить его рану.

– Он мог бы обратиться и к Легусту, – мама нахмурилась.

– Думаю, он просто воспользовался удачным случаем.

– Как бы не так. Держись от него подальше, Мелисса, слышишь?

Я кивнула, хотя предостережение было напрасным – я вовсе не собиралась общаться с лордом Вилмотом. Он пугал меня… Точнее, не он, а чувства, что вызывали его присутствие.

– Собирайся, пойдем в храм, – велела мама, резко сменив тему. – И Агнессу разбуди – пойдет с нами.

– Она наверняка не захочет.

– Хочет она или нет – ей придется. Боги могут быть жестоки, – прошептала мама. – Близится непростое время, милая, и нам нужна их благосклонность. Лашнан благоволит к тебе – ты должна посещать храм чаще.

Я промолчала, не смея возразить. Мама вела себя, как Несса вчера ночью – говорила загадками и не давала ответов. Складывалось впечатление, что у каждой из них была тайна, в которую меня посвящать не собирались – это сбивало с толку и заставляло нервничать.

– И переоденься, – мама мельком взглянула на мое домашнее платье. – Ты должна быть строго в зеленом.

– Я помню, – ответила я, вставая.

Зеленый был цветом богини Лашнан, красный принадлежал Аштар, черный – Кайлашу, а синий носили те, кого одарил Нештор. Четыре божества, четыре стороны света, четыре цвета – и четыре главных храма. С рождением ребенка родители были обязаны посетить их – и оставить подношение для каждого бога в надежде, что кто-то из них обратит свой взор на новорожденного и щедро одарит.

В моей семье такая милость досталась лишь мне – ни отец, ни мама, ни Несса не обладали даром. Только лишь я. Это делало меня особенной – хоть родители и любили нас с Нессой, ко мне внимание было более пристальным, и я постоянно чувствовала эту ношу ответственности – нельзя делать ничего, что могло бы расстроить богиню.

Иногда меня так и подмывало надеть один из запрещенных цветов – синий был моим любимым, однако мама всегда оставалась начеку. Весь мой гардероб состоял из зеленых и белых оттенков, потому что первый воздавал почести богини, а второй считался нейтральным.

Я завидовала Нессе, которая могла носить, что душе угодно, и делать все, что захочется, не опасаясь гнева богини. Я завидовала девушкам, которые надевали алое или вплетали в волосы синие ленты. Я завидовала…

– Поторопись, – бросила мама мне вдогонку.

– Я быстро, – заверила я.

Поднялась наверх и уже возле своей комнаты вспомнила: лорд Вилмот носил черное – цвет Кайлаша, являвшегося противоположностью Лашнан. Она лечила людей, он калечил. Она давала жизнь, он же беспощадно отнимал ее.

Она была прекрасной юной девушкой, он – суровым воином с мечом.

Глава 3

Храм богини Лашнан располагался в западной части города – чтобы добраться до него, нам пришлось пересечь главную площадь, узкие улочки с лавками, городской рынок и наконец оказаться перед четырехугольным зданием из белого камня, чьи стены были увиты зелеными лозами. Широкая лестница из шести ступеней вела к двустворчатым тяжелым дверям с орнаментом в виде цветочного узора, за ними располагался главный зал, в центре которого высилась статуя богини в человеческий рост – прекрасная юная девушка, держащая в одной руке – цветок, а в другой – гребень. Ее длинные волосы украшал венок, а у ног лежали тысячи лепестков и различные подношения: как правило, чаще всего богине дарили травы, но встречались и просто красивые вещи – заколки, ожерелья, гребни и прочие безделушки.

– Мы подождем тебя здесь, – негромко сказала мама, замирая на почтительном расстоянии от статуи.

Я кивнула, нервно сжимая в ладони толстые стебли букета, составленного мной. Здесь были нежные полевые цветы, пахнущие летом, свежие и сочные лотосы, от которых веяло прохладной водой и грациозные, капризные розы – королевы цветов.

Шаг за шагом я приблизилась к безжизненной статуе – бездушная идеальность белого камня резко контрастировала с яркими лепестками. Часть увяла, будто богиня медленно высасывала из них силу.

В храме мне всегда было не по себе. Тут царила тишина, свойственная любому святому месту, а запахи цветов смешивались между собой, создавая резкий и сильный аромат, от которого кружилась голова.

Склонившись, я положила букет к ногам статуи и соединила ладони вместе, беззвучно шепча благодарность Лашнан и прося ее быть милостивой. Поговаривали, что богиня могла ответить – если в волосах на выходе из храма появится цветок, то это означает, что Лашнан услышала мольбу. Со мной такого никогда не случалось – и не сказать, что я была опечалена этим.

Глаза мои были прикрыты, что способствовало обострению слуха – услышав рядом тихие шаги, я осторожно взглянула вправо и заметила молодую женщина с ребенком на руках. Завернутый в зеленое одеяльце, младенец безмятежно спал, не ведая, что в данную секунду решается его судьба.

Плавно покачивая драгоценную ношу, женщина зашептала молитву. Я прислушалась: она просила богиню одарить ее дочь, говорила с надрывным шепотом и блеском в глазах, словно от милости Лашнан зависели их жизни. Так оно и было – судя по платью, женщина происходила из небогатой семьи, и, если ее дочь получит дар, сможет неплохо зарабатывать. Ее с радостью возьмут жрицей в любой из многочисленных храмов, расположенных по всей стране, или же она сможет лечить знатных господ, пойдя в услужение к какой-либо семье.

Но хочет ли этого сам ребенок?..

Я еще раз взглянула на безмятежное лицо младенца. Без дара он может вырасти и стать кем угодно, но с ним… Есть только два пути.

Поклонившись напоследок, я торопливо покинула храм, не заметив нигде мамы с Нессой – должно быть, они вышли, чтобы не мешать мне. Ярко-красное платье сестры я увидела сразу, как только мои ноги коснулись первой ступени – вместе с матерью Агнесса беседовала с леди Байнесс, чью голову венчала нелепо пышная шляпка, щедро украшенная цветами.

Когда я добралась до них, светская беседа уже подходила к концу – обменявшись приветствием с леди Байнесс, я справилась о ее здоровье, вытерпела дружеское поглаживание моей щеки и попрощалась – леди торопилась засвидетельствовать свое почтение богине.

– Не понимаю, – Агнесса взяла меня под руку, – почему все так спокойны?

– О чем ты? – отозвалась я, видя, как напряглась мамина спина.

– Не здесь, – сурово сказала она, и Несса притихла.

По дороге я мучилась догадками, искоса посматривая на о чем-то размышлявшую сестру – задумчивость была несвойственна ей, и это меня пугало. Мама выглядела бледной и уставшей – ее ладони с силой сжимали ремешок маленькой сумочки, пока наемный экипаж вез нас в дом.

Только в родных стенах Несса озвучила свое негодование:

– Никто ничего не говорит про взрыв во дворце! Уж леди Байнесс, известная сплетница, точно в курсе последних новостей!

– Это не те вещи, что должны обсуждаться на улице, – заметила я.

Сестра закатила глаза.

– А где они должны обсуждаться? Следовало пригласить леди Байнесс на чашечку чая? От ее болтовни к вечеру у нас бы разболелась голова.

– Такова цена за свежие сплетни.

– Но мы-то можем ее не платить, – Несса хитро взглянула на меня, – ведь у нас есть ты, которая легко может избавить нас от боли.

– Агнесса, – вмешалась мама. – Дар Мелиссы – величайшая милость богини, которую нельзя растрачивать на лечение головной боли или царапин.

– Да, да, – невежливо перебила ее сестра. – Подождем, пока кто-нибудь из нас смертельно заболеет.

– Агнесса, – мама произнесла ее имя с особой интонацией, и Несса тут же успокоилась. Но только до вечера – за ужином она вновь подняла тему взрыва, вызвав раздражение обоих родителей – отец, приехавший из дворца, поморщился и в гневе бросил салфетку на стол.

– Я буду у себя в кабинете, – сообщил папа, поднялся и покинул столовую.

С минуту царила тишина, а следом встала и мама, сухо пожелав нам спокойной ночи.

– Ты можешь держать язык за зубами? – повернулась я к сестре.

– Я всего лишь спросила!

– Не надо спрашивать. Родители сами расскажут, если посчитают нужным.

– Ничего они не расскажут, и ты это знаешь!

Вспылив, Несса вскочила и унеслась наверх. Я осталась сидеть за столом одна, мрачно оглядывая недоеденный ужин. Аппетит пропал.

Выслушав печальные охи Уинифред, вечно переживающей на тему моей худобы, я пообещала ей плотно позавтракать утром и направилась к себе, думая, что не усну в ближайшее время, однако сон неожиданно быстро подкрался ко мне – веки налились тяжестью, тело расслабилось. Сладко зевнув, я заснула в обнимку с книгой.

Жуткий шум разбудил меня посреди ночи – в тишине мирно спящего дома вдруг раздались удары, послышались хлопки дверей, чьи-то встревоженные шаги и взволнованный шепот. Замерев в кровати, я недоуменно прислушивалась к переполоху внизу: неужто что-то случилось? Опять взрыв? Покушение на жизнь правителя вполне могло стать объяснением и лихорадочным ударам, и бесцеремонному вторжению в неприличное время суток.

Голоса внизу стали громче, и мне показалось, что среди них был плач матери. Не в силах больше оставаться в неведении, я откинула одеяло и поспешила в коридор, благополучно позабыв про обувь.

Когда я ступила на лестницу, с высоты которой открывался вид на холл первого этажа, гостей уже не было. В центре стояла растерянная мама – в тонком халате, накинутом поверх ночной сорочки, с распущенными волосами, она изумленно озиралась вокруг, словно не могла поверить в то, где находится.

Рядом с ней, как пойманная в силки пташка, билась Уинифред.

– Госпожа, пойдемте в столовую, выпьем чаю, – уговаривала она, заламывая пухлые пальцы. – Я вам приготовлю успокаивающий отвар, добавлю меда… Леди Далия…

Уинифред боязно прикоснулась к руке матери, пытаясь осторожно увести. И моя мама, спокойная, сдержанная женщина, всегда хорошо относившаяся ко всем слугам, вдруг ударила ее по руке и взвизгнула:

– Нет!..

Больше я не могла молча стоять и притворяться, что меня здесь нет.

– Мама, – тихо позвала я, напуганная увиденным. – Что случилось?

Подняв на меня заплаканные глаза, она вздрогнула. Очевидно, не ожидала, что я могу увидеть ее в таком состоянии.

Надо отдать ей должное – что бы ни происходило, мама всегда оставалась прежде всего леди Далией. Она была третьей дочерью разорившегося лорда Монбле. Выросшая среди роскоши, в окружении слуг, стремящихся угодить ей, леди Далия, тем не менее, не утратила человечности – а когда ее отец обеднел, с достоинством вышла замуж за господина Рэнфли.

На большее мама рассчитывать не могла – ввиду отсутствия титула или приданого, однако Ричарду не нужно было ни то, ни другое. Он хотел крепкую семью, уютный дом и детей, в результате чего появился наш небольшой, но красивый и ухоженный особняк на улице Роуд, и мы с Агнессой…

– Иди к себе, Мелисса, – мама справилась с эмоциями и гордо выпрямилась.

– Но мама!

– Иди. Утром поговорим, – в тоне зазвучали непоколебимые нотки.

Послушавшись, я уже развернулась, чтобы удалиться в свою спальню, как вдруг поняла, что меня смутило – отец!

– А где папа?

– Его срочно вызвали, – донесся до меня подрагивающий голос матери – верный признак подступающего гнева. – Мелисса, не испытывай мое терпение.

Теперь-то точно стоит послушаться. Я вернулась в свою комнату, юркнула в не успевшую остыть постель и крепко призадумалась. На смену сну пришли странные, пугающие мысли: почему мама так разнервничалась, что даже ударила служанку? Уинифред – единственное, что осталось от ее жизни в замке. Да, с собой в дом мужа мама не привезла ни денег, ни украшений, но с ней была верная Уинни…

Какое событие могло вышибить из леди Далии самообладание, отточенное годами?

Проворочавшись до утра в кровати, внезапно вставшей неудобной и жесткой, я покинула ее с первыми лучами солнца. Торопливо умылась в купальне, расчесала волосы, заплетя их в косу, надела домашнее платье – простое, с длинными рукавами, достигавшее лодыжек, оно было моим любимым из-за насыщенного цвета и мягкой ткани.

Когда я спустилась в столовую, то обнаружила, что мама уже не спит. Она сидела за столом – на месте отца, задумчиво рассматривая узоры на скатерти. Возле правой руки стоял наполовину пустой чайничек, в котором плавали веточки растений, славящихся успокоительным действием, что говорило лишь об одном – мама или встала намного раньше меня, или вообще не ложилась. В пользу последнего свидетельствовал и домашний халат – тот самый, в котором я видела ее ночью.

– Доброе утро, – осторожно поприветствовала ее я, садясь на свое место.

– Агнесса еще спит? – обратилась ко мне мама.

Я кивнула. Сестру не разбудил даже ночной шум – она спокойно могла спать и под взрывы, и под торжественный оркестр, который обычно играл в праздничные дни; близкое расположение особняка к королевскому дворцу имело как преимущества, так и недостатки.

– Что же, ты все равно узнаешь об этом. Мелисса, ночью к нам явились королевские стражи.

Мама сделала паузу, чтобы отпить холодный чай. Я смотрела на ее тонкие изящные пальцы, которые чуть подрагивали, сжимая чашку, и понимала – случилось что-то плохое, нет, что-то ужасное.

– Ричарда обвинили в покушении на жизнь короля.

– Что? Нет!

Я была так ошарашена этой новостью, что вскочила, сжимая кулаки.

– Сядь, – жестким голосом произнесла мать. – И выслушай до конца. Покушение было неудачным. Король сумел выжить, но он находится в крайне тяжелом состоянии.

Я беспомощно опустилась обратно на стул. Часы на каминной полке продолжали отсчитывать время, а мир вокруг меня замер. Мы сидели напротив друг друга – в моих глазах плескались ужас и отчаяние, а в глазах мамы – холодная решимость.

– Почему они обвинили папу?

Мама вздохнула.

– Они обнаружили цветок.

– Цветок?

– Не просто цветок, а жутко ядовитое растение. Ты должна была слышать о нем – турцин. Он произрастает…

– В горах, – закончила я вместо мамы.

В тех самых горах, жители которых ведут отчаянную войну с нашим королем. Турцин – прекрасный плод дикой местности с темно-розовыми бутонами и утонченным запахом, только вот он ядовит настолько же, насколько и красив – в турцине для человека опасно все: от аромата до лепестков.

– Остатки турцина были обнаружены в королевской оранжерее, – продолжила мама. – И именно им же ночью пытались отравить короля Фредерика. В вечернее укрепляющее снадобье был добавлен яд – король выпил его в присутствии своего советника и тут же упал. Это все, что мне удалось выведать, – мама отставила чашку в сторону и нервно стиснула пальцами край стола. – Ночью к нам пришла стража и увела Ричарда.

– Невозможно, – прошептала я. Мои глаза наполнились слезами. – Папа бы не стал… Ты знала о турцине? А советник? Это наверняка он отравил снадобье!

Мама отвернулась, со злостью глядя в стену.

– Что же теперь будет? – тихо спросила я. – Дознаватели во всем разберутся, ведь так? Ведь это советник…

– Думай, что говоришь!

Голос мамы осадил меня, словно лошадь – хлесткий удар кнута.

– Даже в этих стенах, – предупредила она чуть мягче. – Советник Амблер много лет трудится на благо страны.

Я вскочила.

– Отец тоже!

– Мелисса, сядь!

– Нет уж! Я пойду и узнаю, почему его забрали! Где его держат? Почему до сих пор не отпустили? Ведь допрос должны были уже провести!

– Мелисса…

– Я не буду сидеть тут и ждать неизвестно чего!

– Мелисса!

Крик матери, донёсшийся в спину, не остановил меня. Полная негодования и решимости, я выскочила из дома, оказавшись в центре улицы Роуд – и застыла, ошеломленная. Вместо привычного гомона и шума меня оглушила тишина. Немногочисленные прохожие со скорбными лицами осторожно передвигались по обеим сторонам от широкой дороги, ведущей прямо к воротам дворца. Значит, новость уже пронеслась по столице…

Едва я сделала шаг вперед, как встретилась взглядом с одной из женщин, бредущих по улице. В руках у нее была корзина, прикрытая светлой тканью, серое платье с повязанным поверх фартуком не оставляло сомнений – служанка одной из семей, проживающих на улице Роуд. Почти все, кто тут жил, состоял в хороших отношениях с королевской четой, и лишь в самом конце можно было увидеть несколько магазинов и лавок – очевидно, именно оттуда женщина и шла, неся в корзине свежую выпечку или молоко.

Ее взгляд, полный презрения, ошеломил меня. Я замерла, словно наткнувшись на невидимую преграду, а служанка, ускорив шаг, прошла мимо, бросив тихое, но злое:

– Отродье убийцы!..

– Мелисса, – мама схватила меня за руку, неслышно подойдя сзади. – Идем в дом.

Как заколдованная, я поддалась, позволив себя увести. Внутри особняка мама, успевшая накинуть поверх халата дорожный легкий плащ, устало сняла его и передала в руки Уинифред.

– Я же звала тебя, просила остановиться, Мелисса. Сейчас не то время, чтобы действовать необдуманно. Мы должны быть осторожными, иначе нас могут обвинить…

– В чем, мама? – с горечью спросила я. – Скажи уже правду. Отец правда выращивал турцин, чтобы убить короля?

– Не смей так говорить, – она стиснула мою ладонь. – Все не так. Новости распространяются со скоростью пожара – обвинение еще не вынесли, а нас уже считают семьей убийц. Мелисса, выходить на улицу сейчас небезопасно.

– И что мы будем делать?

– Ждать, – коротко ответила она. – Я напишу письма своим друзьям, тем, в чьем отношении не сомневаюсь.

– А дальше? Что, если они не ответят? Почему мы не можем пойти во дворец? Попросить аудиенции у принца Дариана? Спросить напрямую у начальника стражей? Папа ведь там один, и…

Я задохнулась от волнения, на миг перестав говорить, и мама тут же воспользовалась этой заминкой.

– Послушай меня, Мелисса, – властно объявила она. – Мы сделаем все так, как я скажу. Стражи ночью велели не покидать дом и дожидаться, когда нас вызовут во дворец. Повторяю: любой неверный шаг усугубит не только наше положение, но и положение твоего отца. Будь послушной и не выходи никуда.

Я огорченно уставилась на мать. Уинифред, стоявшая возле лестницы, увлеченно разглядывала узор на стене.

– Понимаю, – мама шагнула ко мне и ласково дотронулась до руки, – тебе хочется действовать. Но нельзя. Пока нельзя. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах. А пока иди к себе, отдохни. С твоей сестрой я поговорю сама.

Я прикусила губу, представляя, как Агнесса отреагирует – чувствительная и вспыльчивая, Несса могла устроить настоящую истерику вплоть до полного погрома. Так и вышло – мама удалилась писать письма, а я отправилась в свою комнату, где тщетно пыталась успокоиться. Окно моей спальни выходило на небольшой садик за домом – пару минут бесцельно поглядев на заросли цветов, я плюнула на все и пошла туда, где устроилась на уютной скамеечке возле розовых кустов.

Большую часть сада занимали лекарственные растения – редкие и дорогие виды растили в королевских теплицах, а здесь же произрастали обычные травы, которые легко можно было найти в аптеках и лавках. Но папа не доверял посторонним, поэтому нередко использовал растения из нашего сада – за ними ухаживала и приглядывала я, поскольку таков был мой магический дар. Я отлично чувствовала, в каком состоянии находятся травы и что им требуется. Становиться целителем мне не хотелось – после обучения у лекаря Легуста я планировала работать в королевской оранжерее или теплице, но перед этим, конечно же, побывать в укромных уголках нашей страны, повидать редкие виды…

Я прикрыла глаза, измученно вздохнув, и тут из комнаты Агнессы раздались яростные вопли. Значит, мама закончила с письмами, и пришла к Нессе, чтобы рассказать о случившемся.

Спустя полчаса сестра возникла в саду – прибежала, вся запыхавшаяся, с румянцем на щеках и растрепанными волосами. Несмотря на близкое родство, мы были совсем разными: я на фоне высокой, стройной, темноволосой и зеленоглазой Агнессы вызывала у других недоумение своими непримечательными голубыми глазами. Объяснялось все просто: Несса была похожа на маму, а я – на бабушку со стороны отца, которую мне, к сожалению, не довелось увидеть.

– Мелли, – завопила Агнесса. – Что же ты сидишь?

Я хлопнула ладонью по скамье, приглашая ее присоединиться. Среди нас голосом разума всегда была я, а сестра предпочитала сначала делать, а потом – думать, из-за чего часто выслушивала нотации от матери.

– Несса, мама наверняка объяснила тебе все, – сказала я. – И уж точно рассказала о том, как утром я, поддавшись гневу, выбежала на улицу.

Сестра поджала губы.

– Попробуй такое ляпнуть мне та служанка – уж я бы ей ответила!

– Не сомневаюсь. Но мама права: скандалы нам сейчас не помогут. Несса, – мой голос дрогнул, – мы должны делать так, как велит она. Если есть хоть малейшая вероятность, что это навредит отцу…

Я замолчала, не желая говорить страшное. Вздохнув, Агнесса приблизилась и уселась рядом, подобрав подол своего платья. Пару минут мы сидели в тишине, затем она резко вскочила и принялась бродить по дорожке между розовых кустов.

– Но Мелисса!.. Я так толком ничего и не поняла. Почему именно папу обвинили? Ведь король, по словам мамы, выпил снадобье не сразу. Оно стояло у него в кабинете, или в спальне… Да какая разница, где! Важно то, что любой мог добавить туда яд!

Я пожала плечами, поскольку сама ничего не знала.

– И почему король… Почему король не понял, что снадобье – отрава? Ведь…

Агнесса повернулась ко мне и уперла руки в бока.

– Скажи-ка мне как та, кто изучает растения – можно ли распознать яд по запаху или цвету?

– Смотря, что за яд, – осторожно ответила я. – Некоторые из них пахнут характерно, но есть и те, что не имеют вкуса и запаха. Короля отравили турцином – опытный лекарь сразу поймет, что укрепляющее снадобье пахнет не так, как должно. Турцин имеет резкий цветочный запах – мало кто может его опознать, но уловить посторонний аромат возможно.

– Ага, – обрадовалась сестра. – И что же тогда король ничего не понял?

– Наверное, он просто не ожидал, что его попытаются отравить. Привычно выпил то, что ему дали…

– А советник? Там же был советник, на глазах которого все произошло!

– Не знаю, Несса, – вздохнула я. – Ничего не знаю.

– И что же нам делать? – в сотый раз спросила сестра, хотя прекрасно знала ответ.

– Ждать.

– Когда вынесут приговор?

– Когда с отца снимут все обвинения, – твердо возразила я. – Уверена, это случится скоро.

Моим словам не суждено было сбыться – к вечеру мама получила ответы на свои письма. Точнее, один ответ – а писем было отправлено пять, в том числе и начальнику королевской стражи. Остальные семьи, прекрасно осознавая степень угрозы, предпочли проигнорировать обращение к ним; только леди Байнесс соизволила прислать записку, в которой выражала уверенность в том, что Ричард не причастен к случившему, и рекомендовала быть осторожными.

Закончив читать записку вслух, мама подняла на меня уставшие, заплаканные глаза и гордо выпрямилась. Мы сидели в гостиной втроем – стояла жуткая тишина, даже слуги, обычно не чурающиеся переговариваться или звенеть посудой на кухне, присмирели.

– И? – первой заговорила Агнесса. – Что теперь? Опять ждать?

Мама не ответила, задумчиво хмуря брови.

– Леди Байнесс всегда была к нам добра. Возможно ли попросить ее поговорить с принцем Дарианом? – осведомилась я.

Несса фыркнула.

– Как же, станет она делать такое! В записке ничего не было сказано о том, что она хочет помочь нам.

– Агнесса, – одернула ее мама. – Сейчас же перестань. Чудо, что леди Байнесс вообще ответила. Впрочем, она никогда не одобряла слухи. А что касается нашей ситуации… Я написала шесть писем, а не пять, как сказала вам изначально.

– И кому же адресовалось шестое письмо? – я беспокойно заерзала на диване.

– Я надеялась, что до этого не дойдет, но, – мама устремила на меня твердый взгляд, – в нынешних обстоятельствах выбирать не приходится. Мелисса, ты, конечно, расстроишься…

Я уже знала, что она скажет. Знала и ждала, все еще где-то в глубине души надеясь, что ошибаюсь.

– О, мама, – Несса подалась вперед, – только не говори…

– Я написала лорду Даррелу Вилмоту. Он явно заинтересовался Мелиссой.

Я выдохнула, словно из меня выкачали весь воздух. Плечи инстинктивно опустились, спина – ссутулилась, помогая хозяйке стать менее заметной. Мама продолжила:

– Мелисса, прости. Я понимаю твое огорчение. Я не собираюсь торговать тобой, но…

Сестра бросила на меня недовольный взгляд.

– Мелли, перестань. Не так уж это и ужасно. Если лорд Вилмот поможет, то можно потерпеть.

– Не спорю, – резко бросила я. – Я готова потерпеть. Мама, ни к чему извиняться. Лорд Вилмот – не самое страшное.

Потому что самое страшное уже случилось – отца обвиняют в убийстве короля, и наказание за такое – пытки и смерть. Лорд Вилмот с его ужасными манерами и темной, гнетущей аурой, – и рядом не стоял с тем, что ждет папу, если его признают виновным.

В глубине души я все еще надеялась, что это просто недоразумение. Настоящего убийцу найдут, отца отпустят, принесут извинения, и все будет как прежде, но в то же время понимала – не будет. Ведь единожды упавшая тень оставит свой след на репутации семьи Рэнфли…

– Он тоже ответил. Сказал, что посетит нас ближе к вечеру, – наконец сообщила мама.

– И где его носит? Солнце скоро сядет, – тут же прокомментировала Несса. – Или он этого и ждет? Боится, что его увидят заходящим в наш дом?

– Нет, госпожа Агнесса, – ответил Даррел Вилмот, заходя в гостиную. – У меня были дела, требующие моего непосредственного участия.

Казалось, он только этого и ждал, стоя у входа. Я вздрогнула, услышав его низкий, грубоватый голос; мама же, напротив, издала вздох облегчения. Несса прищурилась.

Обогнув диван, Даррел сначала подошел к маме и, наклонившись, поцеловал ей руку. Я внимательно следила за ним, зная, что он не должен был кланяться – лорд Вилмот занимал куда более важное место в обществе, чем третья дочь разорившегося лорда Монбле, и заметила, что губы Даррела не коснулись ладони – застыли в нескольких миллиметрах от нее.

– Жаль, что нам пришлось встретиться при таких печальных обстоятельствах, леди Далия. Но я ценю то, что вы обратились за помощью ко мне.

– Мне тоже жаль, – бесцветно проговорила мама.

Лорд Вилмот повернулся к Агнессе и проделал с ее рукой то же самое.

– Леди Агнесса.

Сестра склонила голову, старательно изображая уважение.

– Лорд Вилмот.

Выпустив ее руку, он шагнул ко мне. Я невольно напряглась, искренне желая избежать приветствия – предпочла бы сразу поговорить об отце, однако у Даррела были другие планы – мне пришлось протянуть ладонь.

Чужие пальцы тут же крепко сжали ее, словно добычу. В отличие от матери и сестры, к моей руке лорд Вилмот прикоснулся губами – и замер, неожиданно посмотрев на меня.

По моему телу пробежала легкая дрожь – я уставилась в темные омуты его глаз; застыла, не зная, как реагировать. Через секунду Даррел выпрямился, отпустив мою руку, как ни в чем не бывало – хотя я готова была поспорить, что ему доставляло удовольствие наблюдать за моими жалкими попытками сохранять равнодушие.

– Леди Далия, – равнодушно произнес он. – Я считаю, нам нужно побеседовать наедине.

– Это еще почему? – запротестовала Несса. – Мы с Мелли тоже имеем право…

– Выйдите, – перебила ее мама.

Сестра открыла рот, чтобы возразить повторно – но наткнулась на горящий огнем мамин взгляд, и отступила, невнятно пробормотав:

– Хорошо.

Подобная уступчивость не могла ввести меня в заблуждение – я точно знала, что Несса не собиралась отступать от своего. Едва мы оказались за порогом гостиной, как она тут же повернулась ко мне с воинственным видом.

– Мы должны подслушать, о чем они говорят.

Я бросила взгляд, полный сомнений, в сторону плотно закрытой двери – мама лично затворила ее, прекрасно зная характер старшей дочери.

– Да, должны, – продолжила Несса, для пущей убедительности топнув ногой. – Неизвестно, что на уме у лорда Вилмота – он нам не союзник, а скорее враг, которого мы можем использовать в своих целях. И мама наверняка расскажет не все – а только лишь часть.

– Уверена, у нее есть на то причины, – по привычке промямлила я, однако в глубине души согласилась со сестрой.

Любопытство раздирало на части, к нему примешивался страх за отца – вместе эти чувства удерживали меня возле гостиной, уговаривая ослушаться слов матери.

– Причины, – фыркнула Несса. – Они нам ничего не рассказали про тот бал, с которого мы сбежали, точно крысы с тонущего корабля – и к чему это привело? Отца заключили под стражу! Нет уж.

Агнесса решительно качнула головой и, на цыпочках приблизившись к двери, плотно прижалась к ней. Я замерла в нескольких шагах, не останавливая ее – и напряженно наблюдала за лицом эмоциональной сестры, понимая, что на нем отразится все, о чем она подумает.

– Ничего не слышно, – спустя минуту огорченно прошептала Несса, изо всех сил прислушиваясь. – Должно быть, они говорят очень тихо.

Я выдохнула, осознав, что почти не дышала все это время.

– Идем. Не нужно стоять в коридоре – не ровен час, мама или лорд Вилмот выйдут и увидят нас здесь, – позвала я ее.

И, сказать честно, больше меня страшило не то, что нас могут заподозрить в подслушивании, а еще одна встреча с Даррелом. Какая-то часть меня противилась общению с ним – я не понимала, с чем это связано; но при виде него тело охватывала легкая дрожь, а мысли начинали путаться.

Сейчас – когда меня снедал страх за жизнь отца, – я решила, что стоит держаться от лорда Вилмота подальше.

Агнесса согласно кивнула и двинулась в сторону лестницы, подобрав юбки. Невзначай обронила:

– Мелли, лорд Вилмот очень близок с принцем. Думаю, он мог бы помочь папе.

Я едва не споткнулась, идя следом за сестрой.

– О чем ты?

– Ты поняла, о чем я, – ровным голосом отозвалась Несса, но напряженная спина выдавала ее истинные эмоции. – Лорд Вилмот не похож на того, кто бескорыстно помогает другим. Но он приходил к тебе и просил его вылечить – что, если заключить с ним сделку?

– Какую? – снова не поняла я.

– Дайте мне терпения, боги, – пробормотала Несса, – Мелли, мне кажется, ты ему нравишься. Что, если ты будешь… Благосклоннее к нему относиться?

Ей было неприятно говорить такое – я знала, потому что голос сестры был неестественно сух и прохладен. И я знала, что Несса, возможно, права – лорд Вилмот действительно был близок с принцем, и он мог поспособствовать если не освобождению папы, то хотя бы расследованию или же обеспечить для отца более комфортные условия, пока он находится под стражей.