Читать книгу: «Ассана. Хозяйка джунглей», страница 5

Глава 12

Палец лёг на спусковой крючок релиза…

Секунда, вторая.

Выдох.

И-и… я убрала руку. Опустила лук.

Монстр, до этого готовый спрыгнуть, явно догадавшийся о моих намерениях, замер. Оскалился.

И я, поддавшись интуиции, тоже: ощерила зубы и тихо зарычала.

На его лице проступило что-то похожее на удивление.

Так и смотрели друг на друга. Он едва слышно урчал, я хмурилась.

"Вы убили моего брата!" – вдруг раздалось прямо в моей голове!

Я чуть с ветки не свалилась! Офигеть!

Шокировано распахнула глаза.

"Рра-рр. Съедим. Мы вас всех съедим. Сладкое мясо…"

Я, не уверенная, что получится, сформулировала мысли чётче и ответила:

"Сами виноваты. Мы хотим жить. Потому будем защищаться! Вы убили моих друзей! Око за око. Зуб за зуб!"

Едва заметная синяя полоса на его голове засияла ярче.

"Око за око? Вы – еда!"

"Вы тоже наверняка ничего так на вкус…"

И снова между нами разлилась тишина, прерываемая тихими разговорами людей, сидевших на поляне, и шумом, которым всегда полнились джунгли.

Существо, внешне похожее на земную гориллу переростка, наконец-то разродилось пренебрежительным фырканьем. И, более ничего не сказав, медленно начало спускаться по стволу дерева, ловко перебирая лампами.

"Ещё придём", – донеслось до меня едва слышно, и чудовище, грозно рыкнув на прощание, скрылось среди густой листвы. Следом за ним мелькнули ещё несколько мощных теней.

Я же, отмерев, с трудом пошевелилась, ощущая, как от напряжения свело мышцы шеи и между лопаток. Устало потёрла рукой лицо.

Что это сейчас такое было? Я действительно общалась с монстром? Или это шутка воспалённого воображения? Нет, всё правда. Почему, как, зачем? С чего вдруг именно мне привалило "счастье" понимать местное зверьё? Если анаконду в своём сне я считала каким-то мороком, то вот этот диалог точно был самый настоящий.

Спустившись на поляну, подошла к дяде Стёпе. Он вместе с Лёшкой сторожили проход.

– Они ушли, – спокойно оповестила я их.

– В смысле? – обернулся ко мне Алексей.

– В прямом. Но в покое нас не оставят. Завтра вернутся и будут идти рядом.

– Откуда ты это знаешь?

– Поговорила с их вожаком.

Лица собеседников натуральным образом вытянулись.

– Я думал, ты только во сне со своей змеюкой беседы ведёшь, – протянул Вишневский.

– Если бы… Если бы, – вздохнула я, чувствуя, что всё – мой моторчик едва жужжит.

– Он прямо разговаривал, как мы?

– Мыслесвязь. Пасть он только скалил.

– Узнала ещё что-то важное?

– Ну, они хотят нас всех съесть. Их главарь жутко зол из-за смерти собрата.

– Дык они и наших скольких порвали, страшно представить! И ведь не вернуться, не похоронить как положено, – скорбно покачал головой Степан Анатольевич. – Если эти твари такие умные, могли же догадаться, что и у нас тоже есть зубы.

– Посчитали нас лёгкой добычей? – пожал плечами Лёшка.

– Да уж, – хмыкнул Вишневский. – Диана, ступай. На тебе лица нет. Иди, поспи.

– Хорошо. Но кому-то надо подняться на дерево, оттуда обзор лучше, – не стала спорить с ним я, чувствуя, что едва стою.

– Да, так и сделаем. Не переживай.

Я прошаркала к родным: мама и дедушка сидели рядом, прислонившись спиной к стене из плотно сплетённых лиан. Положив на землю свой Hoyt и колчан со стрелами, устроилась между ними.

– Ты как, внуча? – приоткрыл один глаз деда.

– Я, оказывается, не только во сне беседы с монстрами веду.

– Даже так? – совсем не удивился он.

– Ага, – и зевнула. – Странный мир, странные дары. Как нам здесь выжить? А если сдаться и умереть? Очнёшься ли дома?

– Что за мысли?! – мама резко распахнула глаза и строго на меня посмотрела.

– Я впервые видела, как умирают люди. Хочется верить, что это всё какой-то кошмар. Всего лишь сон, пусть и реалистичный до жути.

– Это жизнь, дорогая. Мы тут по-настоящему, – проскрипел деда. – Не сон. Совершенно точно нет. И мысли о смерти отставить! Неча фигню в голове пестовать. Насчёт дара, ежели он даден тебе, значит, так нужно. Твои способности помогут нам всем выжить.

– Ок, – вздохнула я, – Давайте поспим? – стоило прикрыть веки, как я практически в ту же секунду уплыла в объятия бога сна.

– Дианочка! – кто-то потряс меня за плечо, я с трудом разлепила тяжёлые веки. Напротив меня было встревоженное лицо мамы. – Кажется, у тебя температура, – и потрогала мой лоб, чтобы убедиться. – У нас есть жаропонижающее? – обернулась она к кому-то, стоявшему позади неё.

Вскоре надо мной склонился Геннадий Петрович с градусником в руке.

– Тридцать девять и три, – нахмурился он. – Диана, тебе нужен покой и много питья. Двигаться дальше сейчас нельзя.

Люди, и без того подавленные гибелью соседей, приняли новость без возражений. Смерть тех, кто побежал в лес, всё ещё стояла перед глазами. Дети жались к взрослым, некоторые еле слышно всхлипывали, вспоминая погибших родителей. Даже Игорь Викторович и тётя Клара притихли, забившись в дальнюю часть поляны.

Небольшой участок, огороженный плотной стеной из лиан и деревьев, стал нашим временным убежищем. В центре развели костёр, используя сухие ветки, которые собрали смельчаки. Они во главе с Вишневским ходили на вылазку, подстрелили пару каких-то птиц и натаскали сушняка.

Баба Нюра, как всегда, взявшая на себя заботу о пропитании, принялась ощипывать жирных птах.

Воду доставали из местных деревьев.

Я смотрела на всё это блуждающим взором. Мне было так плохо, как давно не было! А проглоченная жаропонижающая таблетка не спешила облегчить мои страдания.

А когда всё же полегчало, меня заставили сделать несколько глотков свежего мясного бульона, после чего дедушка расстелил плед и помог мне на нём устроиться, вскоре я забылась тревожным сном.

Жар снова поднялся к вечеру. А вместе с ним навалилась чудовищная головная боль: застучало в висках, закололо в центре лба.

– Доченька, выпей-ка, – мама бережно приподняла меня за плечи, подложив что-то мне под голову. Прижала к моим губам кружку. Я жадно припала к живительной влаге, немного горькой на вкус. – А теперь таблеточку. Да, вот так, вот и умница.

Выпив лекарство, я бессильно откинулась на тюк и прикрыла свинцовые, горящие огнём веки.

– Как думаешь, что у Дианы? – послышался голос мамы, ей ответил, кажется, наш педиатр, Геннадий Петрович.

Дальше их беседа стала тише, а я, не став прислушиваться, опять уснула.

… В лунном свете её чешуя переливалась всеми оттенками ночи: от глубокого антрацита до мерцающего серебра.

Огромное тело, толщиной с вековой дуб, медленно поднималось из темноты, извиваясь в гипнотическом танце. Каждое движение было наполнено грацией хищника, знающего свою силу.

Кольца змеи плавно перетекали одно в другое, создавая причудливые узоры. Каари двигалась с завораживающей неторопливостью. Янтарные глаза с вертикальными зрачками светились мудростью и беспощадностью к тем, кто вздумает ей навредить. Раздвоенный язык то и дело показывался между массивных челюстей, словно пробуя воздух на вкус.

"Приведи их ко мне. С-славный выйдет обед", – раздалось в моей голове.

"Они по дороге перебьют нас всех", – возразила я.

"Пос-старайся выш-шить. Ос-стальные меня не волнуют. Мне нуш-шна только ты одна. Моя дочь долш-шна появитьс-ся на с-свет рядом с Ас-саи Видикой, ес-сли она свяш-шет с-свою ш-шизнь с-с твоей, то моей малютке не будет равных на этой с-семле!"

"Выш-шиви, Видика… Выш-шиви!"

Её голос становился всё тише и вскоре исчез, и я не успела спросить, кто такие Ассаи Видики и почему я стала одной из них?

Очнулась от того, что вдруг полегчало. Вот р-раз! И как по щелчку пальцев тиски, давившие на грудь и голову исчезли. Открыла глаза. Первым делом увидела небольшой костёр в центре поляны. До меня донеслись приглушённые голоса людей, сидевших вокруг него, и звуки ночного леса. Матушка вместе с Елизаветой Эриковной оказались неподалёку от меня.

– Ма, – позвала я, и она тут же ко мне повернулась.

– Дочка, как ты? – прохладная мамина ладонь легла на мой лоб. – Кажется, жар спал?

– Да, мне лучше. Только пить хочу, во рту будто пустыня.

– Сейчас-сейчас, – засуетилась Елизавета Эриковна, вынула из сумки полторашку и подала маме.

Я самостоятельно села, и буквально присосалась к горлышку. Боже! Нет ничего вкуснее воды! Даже если она тёплая и несколько специфичная на вкус.

– Гориллы приходили? – утолив жажду, первым делом спросила я.

– Да. Бродят вокруг, – кивнула мама, глаза её наполнились тревогой. – Но не нападают. И это, знаешь, отчего-то напрягает ещё больше. Давит. У меня так никаких нервов не хватит.

– Пусть бродят и не нападают до самого Нгосини. А как только мы доберёмся до города, им несдобровать…