Проскочить засаду

В Мариштане мы сдали проверяющих людям Старцева. Рушелюк с бойцами вышел нам навстречу, забрал полковника с подполковником и повёл к себе на пост, а я с разведчиками потопал в Руху, в ППД полка.

До КПП-1 мы добрались без эксцессов, прошли мимо будки и шлагбаума, упёрлись в развилку дорог. Разведчикам надо было шагать прямо, а мне – налево, в Третий батальон.

– Пока, пацаны! – сказал я и, как Чингачгук, поднял вверх левую руку. По обычаям индейцев следовало поднимать правую, но она у меня была занята пулемётом. На территорию полка я ввалился с патроном в патроннике, не разрядил оружие, не поставил его на предохранитель. Ничто во мне не шевельнулось, даже мысли никакой не возникло, что надо бы это сделать. Путь мой лежал в людное место, я держал палец на спусковом крючке, и от такого положения вещей чувствовал себя очень уверенно. Хорошо, что рядом со мной находился умный Ефремов. Он грустно посмотрел на меня, затем, с долей иронии в голосе, подал команду:

– Разрядить оружие!

Прозвучало так, будто он не договорил слово «придурок». Видимо, офицеров обучают в военных училищах, что если не следить за поступками солдата, то этот «человеческий фактор» в сей же час устроит в окрестностях разруху, массовую гибель окружающих и другие внеплановые зверства. С осознанием собственной безответственности я отвернулся, направил пулемёт в сторону горного массива Санги-Даулатхан, отсоединил магазин, быстро и четко совершил положенные манипуляции, перевернул оружие стволом вниз, и повесил на ремень за правое плечо.

– Благодарю за службу, солдат. – Ефремов пожал мне руку.

– Служу Советскому Союзу. – ответил я, и начал досвиданькаться с пацанами. С Шабановым мы обнялись. Для нас обоих это расставание было, будто кто-то выдернул из груди кусок сердца. «Заплакать, что ли»? – подумал я, – «Жалко, что солдаты не плачут. И не очкуют».