О бихевиоризме

Идея и воля

Последствия, которые формируют и поддерживают поведение, называемое оперантом, не присутствуют в обстановке, в которой происходит ответная реакция; они стали частью истории организма. Текущая ситуация может влиять на вероятность реакции, как мы увидим в следующей главе, но это не единственное, что на нее действует. Изменить вероятность – не значит вызвать ответную реакцию, как в случае с рефлексом.

Человек может чувствовать или иным образом наблюдать условия, связанные с вероятностью того, что он поведет себя определенным образом. Например, он может сказать, что ему «захотелось пойти», что он «хочет пойти», что он «должен пойти» или что он «желает пойти». Те же термины используются для определения подкрепления – например, когда говорят: «Мне захотелось выпить», «Я хочу выпить», «Мне бы хотелось выпить» или «Я бы хотел выпить». Возможно, что сообщение «Мне хочется пойти» близко к «Я чувствую себя сейчас так же, как чувствовал в прошлом, когда ходил»; а «Я желаю пойти» может быть сообщением о лишении или нехватке. «Я хотел бы», как мы видели, вероятно, ближе к сообщению о высокой вероятности действия. Независимо от того, чувствует ли человек вероятность реакции или нет, простой факт заключается в том, что в какой-то момент реакция происходит.

Чтобы отличить оперант от условного рефлекса, мы говорим, что оперантная реакция «излучается». (Возможно, лучше было бы сказать просто, что она появляется, поскольку излучение может подразумевать, что поведение существует внутри организма, а затем выходит наружу. Но это слово не обязательно должно означать выброс; свет не находится в горячей нити до того, как он начинает излучаться.) Главная особенность заключается в том, что тут, похоже, не существует необходимого предварительного причинного события. Мы признаем это, когда говорим, что «ему пришло в голову пойти», как бы сообщая, что «акт хождения произошел с ним». Слово «идея» используется в этом смысле для обозначения поведения (мы говорим: «Идея пришла ему в голову»), но в таких выражениях, как «прийти к идее» или «позаимствовать идею», оно предполагает независимую сущность. Тем не менее, когда мы говорим: «У меня есть идея – давайте попробуем открыть заднюю дверь; возможно, она не заперта», то, что «есть», – это поведение, связанное с попыткой открыть заднюю дверь. Когда человек успешно подражает учителю танцев, можно сказать, что он «усвоил идею», хотя то, что он понял, – не более чем поведение, похожее на поведение учителя. Мы также не должны ссылаться на нечто большее, чем поведение, когда говорим, что человек, который смеется над шуткой, «понял смысл» или что человек, который правильно реагирует на отрывок из книги, «понял его значение».

Очевидное отсутствие непосредственной причины в оперантном поведении привело к изобретению инициирующего события. Считается, что поведение запускается, когда человек желает действовать. Этот термин имеет запутанную историю. Простое будущее, как в высказывании «Он пойдет», приобретает дополнительный смысл, когда мы добавляем «несмотря на опасность». Желание близко к выбору, особенно когда выбор стоит между действием или бездействием; желать или выбирать, очевидно, так же непредсказуемо, как и действовать. Приписывая необъяснимое поведение акту воли или выбора, человек как бы решает загадку. Это, пожалуй, главная причина существования концепции, поведение удовлетворительно объясняется до тех пор, пока у нас нет повода объяснить акт воли. Но условия, которые определяют форму вероятности операнта, находятся в истории человека. Поскольку они не представлены в текущей обстановке, их легко упустить из виду. Тогда легко поверить в свободу воли и человеческого выбора. Вопрос заключается в детерминизме. Спонтанное возникновение поведения достигло той же стадии, что и спонтанное возникновение личинок и микроорганизмов во времена Пастера.

«Свобода» обычно означает отсутствие ограничений или принуждения, но в более широком смысле она означает отсутствие какой-либо предварительной детерминации: «Все происходящее, кроме волевых актов, имеет причины». Некоторые богословы были озабочены свободой, необходимой для того, чтобы считать человека ответственным, и их не так легко удовлетворить; так называемое арминианство^[14] гласит, что человек действует свободно, только если он решил действовать и только если выбор действовать был вызван другим случаем выбора.

Явность причин является вопросом, когда рефлекторное поведение считается невольным – человек не свободен чихнуть или не чихнуть, инициирующей причиной является перец. Оперантное поведение называется добровольным, но на самом деле оно не является беспричинным – причину просто труднее обнаружить. Критическим условием для явного проявления свободы воли является положительное подкрепление, в результате которого человек чувствует себя свободным, называет себя свободным и говорит, что делает то, что ему нравится, то, что он хочет или рад делать. (Как мы увидим в главе 12, более важным моментом является то, что позитивно подкрепляющие последствия не порождают избегания, ухода или любого поведения, направленного на изменение условий, в которых оно происходит.)

Как и «идея», «воля» используется почти взаимозаменяемо с поведением или, по крайней мере, с вероятностью поведения. Воля – это готовность или вероятность. Один из авторитетов в области здравоохранения сказал, что главное в соблюдении курса физических упражнений или диеты – это сила воли; он имеет в виду, что главное, чтобы человек продолжал заниматься физическими упражнениями или соблюдать диету. «Воля к власти» лидера предполагает поведение, подкрепленное экономическими, религиозными или правительственными рычагами власти. Утверждение, что «некоторые люди не хотят, потому что боятся», похоже, относится лишь к тому факту, что они не ведут себя так, потому что боятся. Биографическое утверждение, что «девушка, которой он был увлечен [с которой он никогда не встречался], была деструктивным агентом, парализовавшим его волю», предположительно означает, что она подавляла некоторые части его поведения.

Совсем другая роль воли вытекает из ее кажущихся спонтанности и таинственности, которые предполагают, что последствия могут быть получены без физического действия. «Именно силой своей воли Брахма создал все сущее». В психокинезе^[15] предполагается, что именно волевым актом человек может повлиять на результат броска игральных костей.

Цель и намерение

Возможно, чаще всего бихевиоризм, или науку о поведении, обвиняют именно в том, что он не может разобраться с целью или намерением. Формула «стимул – реакция» не содержит ответа, но оперантное поведение – это как раз область цели и намерения. По своей природе оно направлено в будущее: человек действует для того, чтобы что-то произошло, и порядок тут временной. «Я предлагаю пойти» – это то же самое, что «я намерен пойти». Если вместо предложения мы говорим о нашей цели или намерении идти, легко понять, что это за слово.

Много недоразумений возникло из-за того, что ранние представления о цели были пространственными. Задача гонщика – достичь цели, а в парчизи^[16] мы играем с целью доставить наши фигуры в дом. В лабиринтах, в которых когда-то изучалось целенаправленное поведение, организмы двигались к месту, где должно было произойти подкрепление. Использовать термин «цель» для обозначения цели («Какова его цель в жизни?») – значит отождествлять эту цель с конечной точкой. Но бессмысленно, например, говорить, что цель – не говоря уже о цели жизни – это смерть, даже если конечным итогом является смерть. Человек живет не для того, чтобы умереть или с целью умереть, говорим ли мы в терминах естественного отбора или оперантного обусловливания.

Цели и задачи путают, когда говорят о цели в устройстве самонаведения. Ракета достигает цели, когда ее курс соответствующим образом контролируется, отчасти благодаря информации, поступающей от цели во время полета. О таком устройстве иногда говорят, что в него «встроена задача», но обратная связь, используемая в наведении (сердце кибернетики), не является подкреплением, и ракета не имеет задачи в настоящем смысле. (Обратная связь может использоваться в явном целенаправленном поведении, которое будет обсуждаться в главе 8.)

Не все последствия являются подкрепляющими, а эффект от таких последствий во многом зависит от обстоятельств. Психоаналитики часто говорят, что истинная цель азартного игрока – наказать себя проигрышем. Почти всегда игрок в конечном итоге проигрывает, и поведение имеет это последствие, но подкрепляющим оно не является. Азартные игры могут быть обнаружены у многих других видов и объясняются особым графиком подкрепления^[17], о котором будет сказано чуть позже. Конечный проигрыш («отрицательная полезность») не компенсирует эффект этого графика.

Утилитаристы предполагали, что можно измерить количество удовольствия и боли таким образом, чтобы удовольствие, получаемое от социально неодобряемого поведения, компенсировалось рассчитанным количеством боли в виде наказания. К сожалению, состояние, вызванное подкреплением и ощущаемое как удовольствие, относительно незначительно в определении вероятности поведения по сравнению с графиком подкрепления.

Утверждение, что «мотивы и цели находятся в мозгу и сердце человека, а последствия – в мире фактов» выявляет важное различие. Если убрать беспричинную физиологизацию, получится, что мотивы и цели находятся в людях, а случайности подкрепления – в окружающей среде, но мотивы и цели – это в лучшем случае последствия подкрепления. Об изменении, вызванном подкреплением, часто говорят как о «приобретении цели или намерения», и мы утверждаем, что «даем человеку цель», подкрепляя его определенным образом. Это удобные выражения, но основной факт заключается в том, что, когда человек «осознает свою цель», он интроспективно чувствует или наблюдает состояние, вызванное подкреплением.

Поиск или стремление к чему-либо, похоже, имеет особо сильную нацеленность на будущее. Мы учимся искать объект, когда приобретаем поведение, следствием которого обычно является его обнаружение. Таким образом, искать спички – значит действовать таким образом, который ранее подкреплялся нахождением спичек. Обратиться за помощью – значит вести себя таким образом, который в прошлом приводил к получению помощи. Если последствия прошлого были не слишком явными, мы, скорее всего, будем искать нечетко и непродуктивно. Люди обычно могут сказать, что они ищут и почему они ищут в конкретном месте, но, как и другие виды, они также могут не уметь этого делать.

Многие черты дебатов о цели в человеческом поведении напоминают дебаты о цели в эволюции. Как сказано в «Колумбийской энциклопедии»:

До сих пор распространенным заблуждением относительно эволюции является мнение, что животное или растение изменяется для того, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде; например, что у него развивается глаз для того, чтобы видеть. Поскольку мутация – это случайный процесс, а большинство мутаций скорее вредны, чем нейтральны или полезны для организма, очевидно, что возникновение вариации само по себе является делом случая, и нельзя говорить о воле или цели особи развить новую структуру или признак, который может оказаться полезным.

Ощущения, связанные с графиком подкрепления

Вероятность того, что человек отреагирует определенным образом из-за опыта оперантного подкрепления, меняется по мере изменения непредвиденных обстоятельств. Сопутствующие телесные состояния можно ощутить или наблюдать интроспективно, и они часто упоминаются как причины состояний или изменений вероятностей.

Когда определенное действие практически всегда подкрепляется, считается, что у человека есть чувство уверенности. Теннисист сообщает, что он отрабатывает определенный удар «до тех пор, пока не почувствует уверенность»; факт заключается в том, что он тренируется до тех пор, пока некоторая доля его ударов не станут удачными. Частое подкрепление также укрепляет веру. Человек чувствует уверенность или убежденность в том, что он добьется успеха. Он наслаждается чувством мастерства, силы или потенциала. Говорят, что младенец приобретает чувство инфантильного всемогущества. Частое подкрепление также формирует и поддерживает интерес к тому, что человек делает. Во всех этих случаях поведение ошибочно приписывается чувствам, а не обстоятельствам, ответственным за чувства.

Когда подкрепление больше не поступает, поведение подвергается «угасанию» и проявляется реже, если вообще проявляется. Тогда говорят, что человек испытывает потерю уверенности, убежденности или чувства власти. Напротив, его чувства варьируются от отсутствия интереса через разочарование, уныние и чувство бессилия до, возможно, глубокой депрессии, и эти чувства, как ошибочно утверждают, объясняют отсутствие поведения. Например, говорят, что человек не может пойти на работу, потому что он удручен или подавлен, хотя его нежелание идти на работу, вместе с тем, что он чувствует, объясняется отсутствием подкрепления – либо в работе, либо в какой-то другой части его жизни.

Фрустрация – это совсем другое состояние, которое включает в себя характерную для неполучения подкрепления тенденцию атаковать систему. Так, считается, что человек, который пинает торговый автомат, не выдавший сигареты, или ругает жену, забывшую их купить, делает это из-за фрустрации. Выражение «фрустрирующие ситуации» относится именно к состоянию, вызванному прекращением привычного подкрепления.

Другой вид ощущений связан с отсутствием подходящего повода для поведения, архетипическим образцом которого является тоска по дому. Когда человек впервые покидает дом, значительная часть поведения, соответствующего той обстановке, больше не может быть выражена. Ощущаемое при этом состояние подобно депрессии, которая, как считается, часто встречается у людей, переехавших из одного города в другой. Это называется «ностальгия» – буквально боль, вызванная сильным желанием вернуться домой, когда возвращение невозможно. Аналогичное состояние возникает, когда человек потерян, и тогда это слово звучит как «одиночество». «Несчастно влюбленный» человек не способен проявлять поведение, направленное на любимого человека. Одинокий человек может чувствовать себя тоскливо; существенным условием является то, что нет никого, с кем он мог бы поговорить или вести себя как-то иначе. Поведение тоскующего по дому, одинокого, брошенного, несчастно влюбленного или одинокого обычно объясняют переживаемыми чувствами, а не отсутствием привычного окружения.

Большинство подкреплений происходят периодически, и графики, по которым они составлены, порождают условия, описываемые широким спектром терминов. Так называемые графики соотношения дают много хороших примеров. Когда соотношение реакций на подкрепление благоприятное, поведение обычно приписывается (1) усердию, трудолюбию или амбициям, (2) решительности, упрямству, стойкости или усидчивости (продолжение реагирования в течение длительного времени без результата), (3) возбуждению или энтузиазму, (4) преданности или принуждению.

Соотношение между реакцией и подкреплением может быть «растянуто» до тех пор, пока не станет совершенно невыгодным. Так происходило во многих системах стимулирования, например при сдельной оплате труда в промышленности XIX века. Такой график порождает опасно высокий уровень интенсивности труда, и заинтересованные в благосостоянии работников обычно выступают против него. Однако он небезызвестен и в повседневной жизни. Писатель, зарабатывающий на жизнь написанием статей или рассказов, работает по графику с фиксированным соотношением, и ему часто известен один результат: за завершением статьи часто следует похожий на депрессию период, в течение которого он не может начать новую. Это состояние иногда называют «абулией», определяя его как отсутствие силы воли или невротическую неспособность действовать, и это часто называют источником проблемы, несмотря на то, что такой график производит аналогичный эффект у самых разных видов.

Особенно интересны графики с переменным соотношением, в которых подкрепление происходит после определенного среднего числа ответов, но при этом нельзя предсказать вероятность подкрепления при следующем ответе. Считается, что благоприятный опыт, в котором среднее значение медленно увеличивается, вырабатывает силу воли, а также большое количество психической энергии, или либидо. Считается, что Гитлер затянул Вторую мировую войну почти на год «невероятным проявлением силы воли, которой так не хватало в Германии», но его поведение (и, следовательно, его «силу воли») можно убедительно объяснить чрезвычайно благоприятной программой (благоприятной, разумеется, для Гитлера, катастрофической для всего мира), в которой каждый из серии подкрепляющих успехов требовал все больших усилий. (Такая интерпретация исторического события едва ли может быть более достоверной, но это лучшее объяснение, чем сила воли.)

Все системы азартных игр основаны на графиках подкрепления с переменным уровнем, хотя их влияние обычно приписывается чувствам. Например, часто говорят, что люди играют в азартные игры из-за азарта, но азарт очевидно является побочным продуктом. Также бытует мнение, что люди играют в азартные игры, «чтобы удовлетворить свое чувство владения, доминирования, победы» – несмотря на то, что азартные игроки почти всегда в конечном итоге проигрывают. Это несоответствие объясняется тем, что азартного игрока, который разоряет себя и свою семью, называют «компульсивным» или «патологическим», его «иррациональное» поведение приписывается болезни. Его поведение «ненормально» в том смысле, что не каждый человек реагирует на возникающие обстоятельства с такой же самоотдачей, но дело просто в том, что не каждый подвергался воздействию программы, посредством которой крайне неблагоприятное соотношение становится эффективным. Тот же график переменного соотношения влияет на тех, кто изучает, ищет, изобретает, проводит научные исследования, сочиняет произведения искусства, музыки или литературы, а в этих областях высокий уровень активности обычно приписывается преданности, а не принуждению или иррациональности.

Для прерывистого подкрепления характерно то, что поведение может сохраняться в течение длительных периодов времени с очень малой отдачей. Это объясняется тем, что «люди – существа оптимистичные и генетически не рассчитаны на смирение», но в этом эффекте нет ничего принципиально человеческого, и не оптимизм или смирение, а непредвиденные обстоятельства являются очевидной и понятной причиной.

Аверсивные стимулы и наказание

Аверсивные стимулы, вызывающие множество физических состояний, ощущаемых или интроспективно наблюдаемых, – это стимулы, которые действуют как подкрепление при уменьшении или прекращении. Они оказывают различное воздействие, когда связаны с поведением разными способами. В респондентном обусловливании, если за ранее нейтральным стимулом, таким как звонок, через определенный промежуток времени часто следует вредный стимул, например удар током, звонок вызывает реакцию прежде всего в вегетативной нервной системе, которая ощущается как тревога. Звонок становится условным аверсивным стимулом, который в дальнейшем может изменить вероятность того, что поведение, подкрепленное положительно, будет продолжаться. Так, человек, ведущий оживленную беседу, может заговорить менее решительно, менее уверенно или вообще перестать говорить при приближении того, кто относится к нему неприязненно. С другой стороны, его негативно подкрепленное поведение может усилиться, и он может действовать более компульсивно или агрессивно или попытаться уйти. Его поведение меняется не потому, что он чувствует тревогу; оно меняется из-за аверсивных обстоятельств, порождающих состояние, которое ощущается как тревога. Изменение в чувстве и изменение в поведении имеют общую причину.

Наказание легко спутать с отрицательным подкреплением, которое иногда называют «аверсивным контролем». Используются те же стимулы, и отрицательное подкрепление можно определить как наказание за отказ от поведения, но наказание направлено на исключение поведения из репертуара, тогда как отрицательное подкрепление, наоборот, порождает поведение.

Наказание является обратной стороной подкрепления. Когда человек шлепает ребенка или угрожает отшлепать его за плохое поведение, он скорее представляет отрицательное подкрепление, чем удаляет его, а когда правительство штрафует нарушителя или сажает его в тюрьму, оно скорее удаляет положительное подкрепление (или ситуацию, в которой поведение иногда подкреплялось положительно), чем представляет отрицательное. Если бы эффект был просто обратным эффекту подкрепления, многое в поведении можно было бы легко объяснить; но когда поведение наказывается, различные стимулы, вызванные поведением или поводом, обуславливаются в респондентном паттерне, и наказанное поведение затем вытесняется несовместимым поведением, обусловленным как бегство или избегание. Наказанный человек остается «склонным» вести себя наказуемым образом, но он избегает наказания, делая вместо этого что-то другое, возможно, не более чем упрямое бездействие.

То, что чувствует человек, находясь в ситуации, в которой он был наказан, или когда он участвовал в ранее наказуемом поведении, зависит от типа наказания, а это, в свою очередь, часто зависит от наказывающего лица или организации. Если его наказали сверстники, он испытывает чувство стыда; если его наказала религиозная организация, то он испытывает чувство греховности; а если его наказала государственная организация, то он испытывает чувство вины. Если он действует, чтобы избежать дальнейшего наказания, он может уменьшить состояние, ощущаемое как стыд, грех или вина, но он действует не из-за своих чувств или потому, что его чувства затем изменяются; он действует из-за карающих обстоятельств, которым он подвергся.

Состояние, ощущаемое как стыд, вина или греховное чувство, не связано лишь с более ранним появлением аверсивного стимула. Гроза может создать условия, ощущаемые как тревога, и во время грозы позитивно подкрепленное поведение может быть ослаблено, а негативно подкрепленное (например, бегство или попытки укрыться) – усилено, но это состояние не ощущается как вина. На этот счет существует мнение, что «человек не может чувствовать себя виноватым, если у него нет объектно-направленных импульсов, за которые он мог бы чувствовать себя виноватым». Точнее, он чувствует вину только тогда, когда ведет себя или стремится вести себя наказуемым образом.

Писатель, который утверждает: «Чем больше я читаю о ранних и средних викторианцах, тем больше я вижу тревогу и беспокойство в качестве основного способа понять их», предлагает объяснение поведения в терминах чувств, порожденных карающими обстоятельствами, где чувства выводятся из поведения, которое их объясняет. Он не претендует на прямую информацию о чувствах и предположительно имеет в виду понимание того, о чем эти чувства говорят и как действуют, но тревога и беспокойство являются полезными подсказками только в том случае, если в свою очередь можно объяснить их. Писатель пытается сделать это, когда продолжает: «Они пытались удержать вместе несовместимые противоположности, и они беспокоились, потому что им это не удавалось…. Они беспокоились о бессмертии, они беспокоились о сексе, они беспокоились о политике и деньгах». Это уже были внешние обстоятельства, ответственные за их поведение и за состояния, ощущаемые как беспокойство.

Частота, суровость и график наказаний порождают и другие аспекты поведения, часто приписываемые чувствам или чертам характера. Во многих знакомых случаях поведение имеет как карающие, так и подкрепляющие последствия. Если поведение по-прежнему имеет место, но в ослабленной форме, можно сказать, что оно свидетельствует о сдерживании, робости, смущении, страхе или осторожности. Считается, что чрезмерное наказание делает недостаток положительного подкрепления более критичным, а человека «более уязвимым для тяжелой депрессии и готовности сдаться». Мы лечим то, что чувствуем, не путем изменения чувств, а путем изменения условий – например, вызывая поведение без наказания, чтобы обусловленные аверсивные стимулы угасли.

Поведение человека вопреки карающим последствиям считается проявлением храбрости, мужества или, возможно, смелости. Мы поощряем человека не тем, что заставляем его чувствовать себя более смелым, а тем, что подчеркиваем подкрепляющие последствия и сводим наказание к минимуму. Глупец бросается в опасную ситуацию не потому, что чувствует себя безрассудным, а потому, что подкрепляющие последствия полностью компенсировали наказание; и мы можем попытаться исправить его поведение, применяя другие (возможно, словесные) наказания.

Когда наказание особенно сурово, может пострадать самопознание, о котором говорилось в главе 2. Подавляемое поведение может включать в себя поведение, связанное со знанием о соответствующих телесных состояниях. В результате возникает то, что Фрейд называл «пресечением». Однако по Фрейду этот процесс затрагивал скорее чувства, чем поведение, и происходил в глубинах сознания. Чувства подавлялись другими чувствами и контролировались неким цензором, от которого они порой ускользали разными способами. Однако они могли продолжать доставлять беспокойство, и человек, как говорят, «преследуется своими подавленными желаниями». Некоторые поведенческие аспекты я опишу позже.